Глава 10 "Траурная маска"
Путь был далёк и каждый шаг Эксодия сопровождался горькими мыслями: "Примут ли они меня? Простят ли мой проступок?" Но в один момент он отошёл от этих раздумий и решил отвлечься разговором с Базилем и тем самым хоть на толику узнать, за каким человеком ему предстоит идти:
– Почему ты так цеплялся за меня? Разве павший король настолько сильно нужен Летучему Фрегату?
– А кто же ещё? Лидеру нужен ты и твоя поддержка, Прах Пустыни. – сухо ответил и совсем без эмоций, будто те слова не имели никакого веса.
– Оставь этот титул. Больше я его не достоин. – вновь помрачнел Эксодий, вспоминая со стыдом то, что потерял вместе с титулом, но Базиль это настроение не поделил и раздражённо съязвил.
– Тогда "Ноющий Еблан" сойдет?
– Что за шуточки? – остановился Эксодий и гневно взглянул на Базиля, чтобы повелительно просверлить его взглядом в ожидании извинений. – Тебе жизнь не дорога? – прорычал в затылок Базилю, но тот не испугался и только чутка повернул голову к нему и ещё более раздражённо и грубо ответил.
– Хочешь, чтобы я относился к тебе с уважением? Тогда начни уважать себя. А то мне всё меньше верится, что лидер считает тебя важной фигурой. – не желая дальше возиться с Эксодием, тот пошёл дальше к клановому дому, только бы самый несчастный король скорее начал выполнять задания Летучего Фрегата.
И хоть Эксодий понимал, что Базиль прав, гордость была задета и жаждала даже самого малого мщения:
– Со мной разобрались, но как мне уважать и идти за тем, кого совсем не знаю? Ты же никто для меня!
– А тебе всегда нужен веский повод, чтобы королевская задница встала и начала делать хоть что-то? А насчёт уважения: мне плевать, как ты ко мне относишься. Ты для меня тоже никто. Куда важнее другое – для игры Летучего Фрегата ты стоишь свеч. – Эти слова были честными от и до, но настолько же они были и колкими для Эксодия, и тот быстро всполохнул.
– Да что ты знаешь обо мне, шандийская собака?! Тебе легко говорить, выполняя приказы хозяина, но чего ты стоишь сам и какое право имеешь ставить себя выше меня?! – в момент схватил за ворот Базиля, чьё невозмутимое выражение лица и дурной тон выводили из себя. – Был ты на эшафоте, когда всё, что ты строил и защищал, рушилось вдребезги, а?! Говори, собака! Говори! – кричал Базилю, стиснув зубы.
Но шандиец даже после таких громких и яростных воплей был непреклонен и одной фразой заставил его заткнуть рот и успокоиться. Тогда он посмотрел ему прямо в глаза, сверкая алой радужкой, что была присуще всем шандийцам, и говорил Базиль, словно от лица их всех: "Я был на эшафоте, Эксодий. И был там сам себе палачом, подставив шею свою и родной сестры. Доволен?" Эксодий не мог ничего сказать и все эмоции сошли на нет, а кулаки сами разжались и отпустили Базиля, и тот, отряхнувшись, велел продолжить путь.
"Если бы я только знал, через что прошёл этот человек, то тотчас отрезал бы себе язык за такие слова. Его стойкий и невозмутимый лик при том, что ему пришлось рассказать даже не полностью, являл собой великое мужество, до которого мне было как до звёзд."
Этот разговор остался позади вместе с песком пустыни Унари, когда Эксодий и Базиль, нежно ласкаемые тёплым ветром, ступали по полям восточной части Ламмеры. И когда до кланового дома оставалась пара километров, один из охотников-вашаков показался вдали с луком. Тот охотился на зайцев, выходя из близлежащих лесов совсем босым. Оголённые пяты его ступали осторожно и тихо, преследуя свою цель, но когда Эксодий на секунду обратил взгляд на вашака, тот сразу его почувствовал на себе и обнаружил незнакомцев, застыв на месте, словно олень, услышавший треск ветки. Несколько секунд этого действа, и вашак со всех ног ринулся на восток и необычайно громко свистел – то было звуковым сигналом для соплеменников, а значит, скоро к ним явится много людей. Но Эксодий и Базиль этого не поняли и шли дальше, пока по приходу к клановому дому их не встретил целый отряд охотников с копьями и луками, и у каждого из них была причина ненавидеть Эксодия. Они кричали из толпы о том, на какие несчастия один этот гуатти навлёк целый народ вашаков, о том, что заклеймил потомков Золотого Быка преступниками Ламмеры. Один этот человек создал столько неприятностей, от которых не избавиться и за век. Кольцо за кольцом истории вашаки старались выжить и жить в мире, но Эксодий Айтилла всё разрушил и в скором времени Гвала, Алмакир и Малика могут уничтожить абсолютно всё, что так долго создавали они и их предки. Наследие Золотого Быка было опорочено, и виновник всего этого находился на расстоянии вытянутого копья. Тогда Базиль приготовился к сражению и сказал:
– Неудивительно, что ты здесь знаменит. Придётся разобраться.
– Посмеешь их тронуть хоть пальцем – тебе конец. – этой фразой он изрядно удивил как Базиля, так и вашаков.
– Хочешь, чтобы они тебя убили здесь? Ты за этим пришёл?! Раз так, я не могу позволить этому случиться!
После этих слов Базиль потянулся за флейтой, но Эксодий быстро достал шпагу и прижался её концом прямо к шее парня, отчего вашаки замокли и наблюдали за их действием, пока Эксодий с оружием в руке в последний раз пригрозил Базилю:
– Я не желаю им причинять вреда, но и сам умирать не собираюсь. Не трогай оружие, иначе это будут последние мои слова тебе.
– Как же с тобой туго… Что ты за… – не успел договорить, как его прервал Эксодий.
– Даже перед лицом смерти мужчина должен сохранять свою честь!
– Пока жив, сражайся, перкел13! На том свете им правду и расскажешь! – язвил Базиль, после чего быстрым взмахом руки отбил шпагу.
– Сначала тебя обучу уму разуму, дажвог14! – решился на сквернословие.
Эксодий вернул шпагу в ножны и, засучив рукава, приготовился к драке, и Базиль ответил тем же жестом, после чего начался кулачный бой. Настолько же глупый и беззвучный, настолько и обескураживающий вашаков. Враги клана внезапно начали сражаться друг с другом и повалили друг друга на землю, стараясь побить кулаками. Так продолжалось до тех пор, пока из толпы не вышел с белой полосой на лице от одной скулы до другой вождь Племени Сура – Красный Орёл, а на голове его красовался огромный венец из перьев. Эксодий наконец окончил свой диалог на кулаках и встал на колено перед Красным Орлом. Вашак, что был немного старше Эксодия, но на порядок умнее и сдержаннее. Из-за мудрости в племени к нему относились с уважением, беспрекословно доверяли и шли за Красным Орлом. Однако следующие его слова ввергли охотников в шок, но те не могли ослушаться даже понимая, что никакого наказания за это не будет:
– Братья, разве эти люди хотели такой судьбы для нас? Вы окрасили свои лица в красный, чтобы убить птенца, не сумевшего вовремя выпорхнуть из норы хищника. И что же, вам хочется его окончательно добить? Такие теперь у нас охотники? Да, потомок Золотого Быка погиб неблагодарной смертью – теперь ничего не изменишь. Да только умерла девушка-вашак на чужбине.
– Красный Орёл… – с невероятной тяжестью стыда и горечи за всё содеянное Эксодий еле мог не то что смотреть вашаку в глаза, но даже попросить прощения. – Я не знаю традиций и надеюсь на вашу милость…
После этих слов Красный Орёл подошёл к Эксодию и, хлопнув по плечу сухой ладонью, сказал, что нужно будет провести обряд и сжечь чёрные перья – тогда душа покойной Фиоры сможет обрести мир. Айтилла был готов на всё, лишь бы жена на том свете была хоть на толику счастлива, и он согласился с Красным Орлом провести обряд.
Красный Орёл по рисунку Эксодия
Эксодий был немногословен в своём дневнике о процессе, оставив нам лишь запись о конце действа, где муж женщины-вашака отправляет любимую в последний путь, с трепетом описывая самые важные слова, которые говорил Красный Орёл о Фиоре Халливель:
"Вашаки, соплеменником которых была моя жена, живут настолько по-иному. Их манер речи и отношение к людям. Мне никогда не понять их мирности, любви, силы и сожалений. Ибо даже эти чувства они выражают и говорят о них совсем по-другому. И о смерти Красный Орёл говорил так, как ни один гуатти или шандиец не скажет: в словах его не было ни капли печали или сожаления, но на лице была "траурная маска", нарисованная черной краской. Глаза его не были на мокром месте, но те были черные как смоль и будто кричали о пустоте внутри. Сколько вашаки потеряли, сколько не смогли построить и сколько им рушили мечту? Всю историю сильные мира сего не воспринимали их как людей и гнали. И насколько их слова звучат без души и эмоций, настолько их внешний вид рычит и воет обо всём. Они смеются и плачут без улыбки и слёз. И эти люди, что живут на земле и умирают на ней, так жаждут словно птицы летать.
И когда наступила ночь, Красный Орёл позвал меня к костру, я присел к нему рядом, и тот заговорил под треск огня: "Мы предаем горечь огню и воздаём дань уважения нашим птенцам. Тем, кто умер не на родной земле, собрав для них хвороста в месте, где мы хоронили соплеменников, что провели последние минуты жизни здесь, в Суре. Огонь способен поглотить многое, но не всё. Сжигая перья, всегда остаётся прах. Это память об умерших – она питает землю и наши сердца. А мы в траурной раскраске в последний раз смотрим на них. Когда-нибудь мы сотрём маску траура, а в небе птицы будут хлопать крыльями, пока их белые перья падают нам на плечи. Мы будем петь и танцевать, и тогда духи наших собратьев будут счастливы." Когда он договорил, я не мог сдержать слёз, и траурная маска стиралась под этими каплями. А Красный Орёл смотрел то на огонь, то на звёзды…"
Глава 11 "Агент Летучего Фрегата"
Бледные пески на севере, где даже ветер был горяч, сменился равнинами и лесом на западе, – теперь Эксодию и Базилю предстояло ступить на южные земли, пропитанные солью и остатками рома. Злополучный пиратский клан Турнадау – пристанище одних из сильнейших пиратов всего Ховака и один из самых влиятельных морских кланов. Во времена его основания, под командованием великого Робина Ньюгейта в водах Зикамеры стало процветать пиратство. Но этот аскариец15 героически погиб в битве, защитив пиратскую бухту Кремень от уничтожения вице-адмиралом из Хондруфера – Уолтером Рели, после чего пост капитана занял Генри Эвери. И после этого воины моря уже множество колец занимаются обороной юга Ламмеры и тем самым выступают Империи Лакшата стеной, отрезающей континент от остального мира. Этим пираты Генри Эвери занимались почти всю свою жизнь, чтобы получить золото Лакшата.
Герб клана Турнадау
Когда нога Эксодия ступила на земли пиратской бухты, тот сразу же почувствовал странную и совсем непривычную для него атмосферу. Порядок и какая-либо собранность присутствовала только на причале, где самые разнообразные люди снаряжали корабли и обменивали награбленное на илго. Всюду царил шум, пиратские песни, алкоголизм и кутёж. И именно под эти звуки Эксодий вспоминал, как же было тихо и мирно в покоях короля. И пока настоящие акулы пиратского ремесла командовали на борту кораблей, используя самую разнообразную брань и теряясь в кашле с полной эвдеймона трубкой, от матросов то и дело разило перегаром за километр. Так под тенью высоких пальм Эксодий сказал Базилю о своей надежде встретиться с его лидером в самом тихом местечке здесь, на что шандиец только тяжело вздохнул и велел идти за ним, пока их путь мимо толпы заядлых алкоголиков и куртизанок не привёл прямо… в их пристанище!
Между корабельными доками и борделями в Турнадау располагалась таверна "Жирный Олух", где на одной только террасе царил самый настоящий хаос, пьяные драки, громкие отрыжки и азартные игры. Куда ни глянь, кто-то, сидя на бочке с ромом, старается доказать свой талант, пытаясь закурить одновременно свыше десятка самокруток эвдеймона; кто-то разозлился от того, что проиграл все деньги в "мельнице" и теперь жаждет их вернуть кулаками, а самые безобидные празднуют хорошую добычу парой выстрелов в небо. И где-то неподалёку пьяные матросы напевали "синороскую деву":
"В Синоросе жила прекрасная дева!
Весной, в месяц песни открылись порты!
Сильным огнём в той деве горела
Сила невиданной всем красоты!
В месяц любви полюбила она
Мо-ря-ка из Яна-а-марни!
Он её любит, она с ним нежна.
В цветов месяц супруги они!"
А заходить внутрь Эксодию было ещё страшнее, и благо он не решился, ибо даже самые младшие по званию сразу видели в этом гуатти слабость человека, не сражавшегося ни разу с морем, чего уж говорить о капитанах, чей один только суровый взгляд мог повергнуть Эксодия в шок.
И когда он с большой опаской присел ближе к краю террасы, Базиль, положив локоть на стол, начал с ним диалог:
– Эксодий, ты же бывший король у нас… – не успел договорить, как Эксодий съязвил просто для того, чтобы подразнить Базиля.
– Для тебя я всё ещё король.
– Дай договорить, на этот раз вопрос серьёзный! – Эксодий ожидал совсем другой реакции и от удивления замолк. – Я не совсем хорошо разбираюсь в вашаках, от того не могу знать, что с ними может стать через кольцо или два. Ты как король, что сотрудничал с ними, что можешь сказать?
– Я думал, тебе наплевать на Суру.
– Просто у меня есть мечта, Эксодий, и я сделаю всё возможное. Если откажешься ответить на мой вопрос, я клещами достану твои слова. – хоть угроза могла показаться обычной, слова про мечту Эксодий воспринял со всей серьёзностью и без раздумий рассказал всё, что знает сам. И, потирая ладонью лоб, Эксодий задумался о том, что скорее всего может произойти:
– Если ты боишься того, что Лакшата захватит Суру, этому никогда не бывать. – только Базиль обрадовался, как следующие слова заставили его вновь бояться. – Если есть республика со своими законами, то лучше дать республиканцам понять, что на законы плевать или устроить там посольство, медленно уживаясь с врагом. Так в захваченных территориях будет меньше вооружённых конфликтов, но времени это потребует намного больше. И хоть войн будет меньше, это не значит, что их не будет совсем. В республиках всегда останутся люди, которые устроят бунт, не желая идти по чужим законам. Однако с непокорными Малика не будет любезничать. Ей будет проще устроить резню, отправив своего пса Вахоца…
– Так значит…
– Она бы могла сделать это прямо сейчас, но Малика не глупая женщина. Она знает, к каким последствиям может привести торопливость, ибо такая жестокость возмутит шандийцев и приведет к бунту… Когда вашаки сделают опрометчивый шаг, Малика воспользуется им, чтобы оправдать геноцид. Вот что будет с Сурой.
После этих слов Эксодий всё ещё пребывал в раздумиях и прокручивал в голове все возможные события и их решения. И за этим действом наблюдал Базиль с таким удивлением, ибо при первой их встрече Айтилла показался ему невероятно слабым, тупым и бесполезным. Но теперь перед ним сидел не оставивший все свои амбиции нытик, а ответственный государь, что знает множество приёмов и ухищрений, чтобы добиться порядка. Так Эксодий в глазах Базиля стал выше и получил уважение.
И Базиль бы мог ещё дольше думать о том, что за человек сидит перед ним, если бы под взглядом всех пиратов к ним не подошёл статный лерран в черном расстёгнутом сюртуке, и, почесывая седую бороду, присел рядом с Эксодием. Тогда он харкнул на пол, снял треуголку с большим синим пером и, взглянув на умолкших рядом пиратов, махнул им рукой, после чего те бросили все свои дела и ушли прочь, а вместо них из главного помещения таверны вышли грозные "акулы" Турнадау и с жуткой улыбкой смотрели на Эксодия. Каждый из них выделялся чем-то особенным: гуатти с гнилыми зубами, что был с ног до головы снаряжен пистолетами; аскарийка с короткими, словно морская гладь, синими волосами была настолько же красива, насколько и опасна; человек со шрамом в виде креста на всё лицо и взглядом сокола, что носил на спине пушечные ядра. То были капитаны первой эскадры Турнадау, что подчинялись только одному человеку, и он, сидя перед Эксодием и Базилем представился: "Меня зовут Генри Эвери, но для вас я – Капитан Генри."
Эксодий сразу узнал это лицо и возмутился, ибо тот знал, какие деловые отношения он имеет с Лакшата. Но Генри всё быстро ему объяснил и указал на его положение сейчас.
– И это твой лидер?! Как ты мог довериться грязному такому грязному пирату, Базиль?! – прорычал Эксодий от возмущения, но вместо Базиля ему ответил Генри.
– Спокойно, Эксодий. Ты же человек не глупый и должен понимать, какую силу мы имеем и что можем дать тебе взамен на твою работу. Ты можешь стать отличным агентом, Эксодий. – грубым, громким глубоким голосом он произносил эти слова, время от времени облизывая старый шрам над верхней губой.
– Чего это пиратам вдруг стало нужно спасать Ламмеру? Только не пали мне речи о справедливости, грязный пират. – оскорбил Эксодий, на что Генри только улыбнулся и повёл бровью, пока Базиль молча наблюдал за действом.
– Ты прав, незачем мне правосудие или ещё что красивое. Но спроси каждого моряка: что ему дороже всего? Как думаешь, Эксодий, золото? Серебро? Жемчуг? – тыкал после каждого слова на стол пальцем, пока эту же руку не сжал в кулак, а затем показал ладонями чашу. – Свобода, Эксодий. Свобода, которой лишают шандийцы вашаков, гуатти и тебя. – показал пальцем на Эксодия, после чего в молчании медленно опускал руку, а затем его выражение лица сменилось, показывая сильную горечь и гнев, сжимая в руке кулон с фотографией внутри. – Наши дети строят им особняки и стены, собирают виноград на плантациях сутки напролёт закованными в цепи, и всё ради чего, Эксодий? Чтобы жить в лагерях под присмотром надзирателей и жрать десяток грамм сырого зерна в день как собаки! Шандийцы с удовольствием сделали бы это и со мной, не защищай я их от врагов с юга! – эти слова заставили Эксодия умерить пыл и по-другому взглянуть на Генри Эвери, но одно ему не давало покоя:
– Раз ты так ненавидишь шандийцев, почему Базиль состоит в Летучем Фрегате?
– Ух… Это долгая история, Эксодий… – Генри вытянул шею, чтобы приблизиться к Эксодию и, закурив трубку, со всей серьёзностью сказал ему тихим, но в то же время режуще-грубым голосом. – я не видел никого, кто бы так же сильно ненавидел Малику. Этот человек так и грезит об её убийстве собственными руками. И наверняка, если я помешаю, он и меня прикончит, только дай этому войдеру слух.
– Базиль, это правда?
– Я бы хотел пошутить, Эксодий, да о таком язык не повернётся. Да… Эта женщина разрушила мою жизнь и ещё миллионы других, в том числе и твою. – после этого откровения Базиль умолк, ибо больше не хотел продолжать эту тему; благо, Эксодий понял это и сразу отстал.
– Генри Эвери, так? – начал Эксодий.
– Капитан Генри Эвери.
– Я готов стать агентом Летучего Фрегата, вы же можете вернуть мне трон, так? – ободрился Эксодий, окрыленный надеждой и верой в благочестивость пиратов, что доказали свою жажду свободы.
– Если сунемся с мечом сейчас, тот окажется в нашей глотке. Всё не так просто, Эксодий. Нельзя выбить ногой дверь дворца и сказать, что Малика всё подстроила! Нам нужно доказать твою правоту народу, а для этого нужны прочные доказательства. За ними вы отправитесь в клановые дома Айтилла и Лакшата под маскировкой и покопаетесь в архивах. Базиль, ты отправишься в Лакшата, главное – не попадись Малике: у неё глаза и уши почти везде. Я на тебя рассчитываю. Эксодий, тебе придётся заниматься шпионажем в Айтилла. Там ещё остались люди, верные короне. Так что без поддержки не останешься. Но на крайний случай вы двое можете взять с собой одного помощника. Вы получите новые имена и будете разговаривать со всеми только под ними и выведете высокопоставленных дерьмоедов на чистую воду. Вы должны успеть собрать информацию до того, как начнётся фестиваль белого крокодила, иначе мы не сможем напасть всеми силами. На этом всё. Дерзайте, агенты Летучего Фрегата!
Глава 12 "Чудеса и злой рок"
Эксодий Айтилла стал агентом Летучего Фрегата под именем Пуол. Благодаря связям Генри и людям, что втайне от Гвалы и Алмакира поддерживали старую власть, наш агент сумел попасть в клановый дом незамеченным.
Всё выглядело с первого взгляда ничем не примечательно: всё те же улицы и дома, а люди спокойно проводят своё время. Пока Эксодий не заметил сначала одну, затем вторую и третью группу шандийских солдат с ружьями, что теперь следили за порядком в клане. А после ещё хуже: на стенах то и дело были развешаны розыскные листовки, где преследовались непокорные и отступники. Именно на них Эксодий заметил лицо лидера повстанческой группировки, коим являлся некогда знатный лорд. Агент ничего не мог поделать с ним и только попросил Бога ветра оберегать его.
Но пока Эксодий взывал с мольбой, в его голове будто что-то щёлкнуло, а слова молитвы быстро забывались. Нужное слово то и дело плясало где-то близко, но до него было просто невозможно дотянуться, и так целостное предложение в памяти рассыпалось на забытые слова, из которых ни одно не получалось вспомнить. Это странное ощущение изрядно насторожило Эксодия, но напугал его внезапно появившийся сзади голос: "Что же ты делаешь?" Тогда агент резко обернулся, но ничего не увидел, пока в момент перед глазами не блеснули золотые перья и сразу же исчезли. Хоть вокруг не было никого, чувство опасности никак не уходило от Эксодия, пока из-за угла не показались странные люди в зеленых куфиях и золотыми чашами на руках, в которых лежал гранат, пронзённый стрелой. Их вёл за собой загадочный шандиец, чья аура странного тепла копьями летела в Эксодия и дрожала под кожей. Его лицо под зеленой куфией не показывали угрозы или неприязни – напротив, алые глаза ласково и меланхолично глядели на каждого прохожего, а короткая, хоть и жёсткая борода являла больше не мужество, а смирение на округлом лице.
Тот медленно двигался в сопровождении миссионеров к Эксодию и тихо приговаривал: "Пятёрка жезлов на священном пристанище ударят в колокол и зазвенит тотчас взывающим ропотом народ мой…" Агенту нужно было бежать от него как можно быстрее, ибо он вспомнил, чьё это лицо надвигается в его сторону.
"Один из свиты Малики Лакшата – притом самый молодой и неопытный из них – что-то забыл в моём королевстве. Я не мог поверить своим глазам и был зол, но в то же время испытывал шок и смирение перед ним, каждый раз забывая о том, что мне нужно было делать здесь и сейчас. Этот опасный человек – Субхути Бхат, кардинал Империи Лакшата. Ещё когда Малика только захватила трон, этот кардинал, только начиная нести новую веру, всего за кольцо обратил в неё всю империю. А его странный войдерум ощущался таким же неправильным и опасным, как у Вахоца Бадави."
Когда Субхути приблизился к Эксодию достаточно близко, его всего охватило в миг сильнейшее смирение, и весь гнев и чувство опасности исчезли.
– Брат мой, разве вере нашей угодна мольба "богам"? Этими действиями ты отошёл от чудес и предался злому року, как же теперь твоя душа сможет очиститься от этой грязной мольбы? – совершенно спокойно и безо всякой угрозы в голосе Субхути положил Эксодию мягкую ладонь на плечо и продолжил. – Это преступление, сын мой. Я не хочу причинять тебе вреда, но злой рок не щадит никого, даже меня. Однако, приняв его удар, ты возвратишь себе былую удачу.
– Да… Я приму удар… – беспамятно смирился Эксодий, собравшись преклонить колено и положить ладонь на землю.
– Да прибудет к тебе чудо, юная душа!
После этих слов Субхути Бхат медленно достал украшенный камнями кинжал и собрался перерезать Эксодию горло, как он, дотронувшись до холодной кирпичной дорожки, пришёл в чувства и под смертельной опасностью ощутил приток адреналина и моментально ударил кардинала выстрелом молнии.
Субхути быстро отмахнул её частью одежды и не получил никаких ранений, и, презренно глядя на Эксодия, что отскочил в страхе назад, сказал:
– Как ты посмел ослушаться меня? Ты не можешь быть обычным человеком, я прав, гнусный войдер?
– Что за чёрт? – запыхался Эксодий, стараясь скрыть лицо за чуть опавшей тканевой маской. – Что это была за сила?!
– Ха! Разве то было проявлением силы? – с ухмылкой закрыл глаза и опустил голову, затем резко её поднял, загоревшись алыми глазами. – Я лишь слабейший из дворца Лакшата, и тебе лучше всего бежать со всех ног, пока сюда не явились сильнейшие, жалкий еретик.
После этих слов Эксодий решился напасть, чтобы избавить Летучий Фрегат от одного мощного врага здесь и сейчас. Тогда он достал нож из-под плаща и ринулся в сторону Субхути, но с каждым шагом его сила всё больше и больше влияла на сознание Эксодия, отчего в момент атаки тот ударил в воздух. После чего встал в ступор и не мог нормально двигаться, а в голове прокручивались мысли о его неправоте и склоняли сдаться, пока агент вновь не забыл свою цель и то, что прямо сейчас находится в сражении. Тогда Субхути вынул оружие и готовился покончить с врагом, сказав напоследок: "Тебе не преодолеть силу удачи, что окружает меня. Чудеса одарили меня безграничным счастьем и воззвали нести миру истину, а ты лишь маленький камень на моём пути. Сгинь, жалкий еретик!"
Рука Субхути быстро махнула кинжалом, но тот остановился у самого горла, когда вокруг воцарилась тишина и всё пространство заполнил звонкий звук флейты. Таниственно-протяжный и спокойный, словно то был клинок убийцы из темноты, но настолько красивый и пугающий, что хотелось забыться и слушать его вновь и вновь, пока смерть не придёт за тобой.
Ладони кардинала разжали кинжал, и тот с лязгом упал на каменную дорожку, отчего Эксодий пришёл в себя и в спешке вспоминал, что с ним происходило, пока на крыше не показалась знакомая фигура. Этот человек наверху продолжал играть на флейте, пока Субхути судорожно осматривал всё вокруг и не мог собраться. Так продолжалось до тех пор, пока Эксодий не рассмотрел человека и разглядел его алые глаза – это был Базиль. Но в один момент музыка прекратилась, и шандиец крикнул с крыши: "Беги, Пуол! Я задержу его!"
Силы кардинала в этот момент вернулись, и тот уже готовился контратаковать, но Эксодий вовремя спохватился и бежал со всех ног к окраинам столицы, оставив Базиля сражаться против Субхути. И когда наш агент уже сильно отдалился от места сражения, в его голову пришло две мысли: "Нужно добраться до убежища и скрыться там." и "За мной могут следить. Добираться сейчас до убежища будет равно самоубийству."
После этих мыслей Эксодий решил остановиться и прислушаться: кто-то вместе с ним рядом прекратил бег. Тогда агент громко крикнул, чтобы преследователь явился и сразился с ним один на один. Минуту в этой местности лежала гробовая тишина, пока в один момент, сверкая золотым трезубцем, не появился миссионер в зеленой куфии, после чего начал с Эксодием диалог:
– Так-так… Ты меня обнаружил, еретик, но что теперь? Неужели ты думаешь, что после этого череда несчастий кончится?
– Ты ещё молод, юнец, лучше уходи, и я тебя не трону.
– Ха! Злой рок одарил меня таким глупцом, чтобы раскрыть глаза тебе и мне. Готовься, еретик! —парень встал в боевую стойку и стал излучать своё присутствие. Энергия войдерума в нём так и сияла, и та для Эксодия показалось намного привычнее, чем сила Бхата.
Но стоило Эксодию поверить в свой успех и расслабиться, как противник исчез перед глазами. Агент насторожился и с ножом в руке следил за всем вокруг, обострив все свои чувства. Тогда слух выдал местоположение врага и позволил Эксодию вовремя увернуться от трезубца, но после этого успешного действия из-за малого расстояния миссионер сумел использовать световую технику и ослепить малой вспышкой Айтилла.
Эксодий попятился назад и закрыл от вспышки глаза ладонью, и этим воспользовался противник, сумев повалить нашего героя наземь и прижать к земле вилами оружия его шею. Эксодий держался за древко золотого трезубца и заметил, как из-под куфии миссионер другой рукой держит кремниевый пистолет, с угрозой нацеленный прямо в лоб побежденному гуатти. Тогда шандиец обрадовался и, чуть ли не смеясь, говорил: "Если я приведу тебя кардиналу, мой сан могут повысить! Тебя действительно послал злой рок, но теперь мне и тебе сулят благие чудеса! Смирись предо мной и пойми наконец, что я выше, ибо счастье на моей стороне, еретик!"
В этот момент Эксодий почувствовал, будто на поле битвы падают один за другим светящиеся листья. Сомнений не было – только собственными руками можно вызвать этот листопад. "Хоть войдерум плазмы даёт силу, пользуется ей войдер." – Эти слова вспомнил Эксодий, что были написаны в одной книге о муткогмах. Эксодий ослабил хват трезубца и всем своим нутром ощущал приток войдерума в крови. Сердце стучало и словно горело в груди. Агент закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох, и каждый ком воздуха он чувствовал в лёгких. Концентрация и спокойствие, которого добился Эксодий, позволили ему использовать войдерум на всю катушку. Тогда он схватился за трезубец, чуть ли не помяв, и сказал миссионеру последние слова: "Твоим проводником к победе была мнимость, а моим – твоё оружие!"
Тогда сумасшедшая волна электричества в миг прошлась по оружию и ударило шандийца прямо в руку, отчего тот получил невыносимую боль: кожа вздулась, кровь буквально вскипела и шипела в венах, разрывая их. От этих увечий миссионер кричал и вопил, пока из его покрасневших глаз сами собой лились слёзы. Он уже позабыл о драке и оружии и просто корчился от боли в грязи, стараясь сквозь крик добиться пощады от Эксодия: "Я сделаю всё! Убей меня! Прошу, убей!"
Эксодий, видя, какие страшные раны оставляет его сила, хотел покончить с мучениями юнца, но вместе с тем не желал отнимать жизнь у молодого парня. Тогда он ударил умеренным током в шею и отключил миссионера, а после мощным рубящим ударом отсёк кисть и остановил кровотечение.
"Что случилось с тем парнем – я хотел бы и сам знать. Но, по крайней мере, я сделал всё, чтобы он не умер в сражении за того проклятого кардинала. Я не могу даже представить, какую физическую боль ему нанёс, но надеюсь, хоть и без руки, но он сможет спокойно прожить оставшуюся жизнь."
Эксодий Айтилла победил в битве и сумел скрыться в убежище, возле которого заметил дерево, что недавно поразило молнией. Именно оно стало ориентиром, о котором Эксодий напишет Базилю, чтобы тот смог с ним встретиться через несколько месяцев и обсудить, как идут успехи.
После встречи Эксодия с Субхути в клановом доме Айтилла прошло порядком полкольца, и это время было потрачено на анализ врага и поиски доказательств, но агенту удалось только собрать связи, что могут в будущем помочь. Об этом всём Эксодий рассказал Базилю в убежище, когда те встретились:
– Базиль, благодаря тебе я смог выжить и сделать всё это. Но понимаю, что всех плодов моих действий мало, чтобы в скором времени нанести удар. – совершенно спокойно и смиренно докладывал Эксодий, ожидая, что Базиль начнёт язвить и подколет за то, каких малых успехов он добился, но ожидания разбились о серьёзный и даже взволнованный ответ шандийца.