– Да, – Данте оторвал взгляд от неба. – Нужно, чтобы три роты «Ангельской Стражи» ко второму января прибыли из юга Апеннин в римский военный округ.
– Будет готовиться к операции «Дворец»?
– Пока нет. Нужно, чтобы у императорского дворца велось тайное наблюдение. Открытой подготовки не будет, всё сделаем сразу.
– А когда начнём?
– Всё будет известно после того, как наш отряд вернётся из запада.
Глава четвёртая. Новая Америка
Первое января.
Небольшой вытянутый воздушный борт рассекает небо над океаном, сближаясь с сушей. Чёрная машина, под ясным лазурным небом, имеющая винтовой и реактивный способ движения, похожая на стрекозу, несётся к берегу на всех скоростях, а внутри неё расположилось несколько человек. Пара мужчин сидит внутри «хвоста», который достаточен для того, чтобы там поместилось не более отделения воинов, лоб ко лбу и в согнувшемся состоянии.
– Зачем ты соврал мне про императора Данте? – спросил мужчина средних лет, облачённый в короткую кожаную куртку. – Господин консул Яго, – строгий взгляд его нефритовых глаз направился на напротив сидящего парня.
– А как бы ты ещё оторвался от своего выводка на краю мира и решился бы нам помочь? – глядя на грузное овальное лицо, оттенённое тусклым красным светом ламп, на то, как его чёрный волос в вольной причёске чуть трясётся, ответил Валерон. – Да и поверь, Эстебан, складно же получилось.
– Вы нашли Давиана, как у вас получилось? – грубоватым гласом, отдающим басом, вопросил мужчина. – Я думал, он полностью отдался Директории.
– У имперской разведки есть свои методы, а «Ангельская Стража» уж справится с тем, чтобы выудить парня. Только координат со спутника дайте нам.
– Кстати, а зачем вы оставили бойцов ордена в поселении?
– Это необходимо парень. Не подумай, что это шантаж, просто треклятые прихвостни Рафаэля могут нагрянуть за нами, – Яго потёр руки и поправил кожаный жилет, стянувший ему торс. – Да и твоему выводку с ними будет спокойнее.
– Хорошо, только вот кажется, слишком большой крюк делаем.
– Чтобы системы ПВО Соединённых Северных Штатов Америки нашу птичку не подбили.
– ССША, – слабо посмеялся Эстебан. – Не думал, что с югом у нас есть дипломатические отношения. И при том только с половиной Америки.
– Я тебя умаляю, какая дипломатия, – скривил лицо Валерон. – Данте рассказывал, что год или два тому назад сумели нормально потрындеть с теми, кто с Америки. Вот эти из ССША оказались нам не братьями по духу, всё в какую-то толлерастию лезли, даже дикарями нас заклеймили, а вот южанам мы понравились.
– И каково же между нами сотрудничество?
– Мы им кинем какой-нибудь товар, они нам дадут что-нибудь. Да и ещё и о взаимопомощи разной договорились.
Оба мужчин немного умолкли. Яго не стал всё рассказывать Эстебану про Данте, только о том, что он хочет попасть к Рафаэлю, чтобы свергнуть его. Были пара слов о событиях на Анафи, но о дальнейших действиях бывший Командор не знает, что только к лучшему.
– This is the Richmond Air Guard speaking11, – раздались слова на английском из приёмника по всему салону. – Ship, introduce yourself. Who are you and the purpose of your visit. Otherwise, we will beat you12.
– Говорит борт «Ас-01», – стал отвечать пилот. – Империя «Рейх». Мы вылетели с дипломатической миссией. Необходимо доставить груз в консульство.
– Нам не сообщали о планируемых поставках, – на сей раз слова зазвучали на новоимперском. – Хорошо, вы можете сесть в малом аэропорту, но вас запрещается покидать борт до тех пор, пока мы не установим правильность информации.
– Да, добро господин.
– Отлично, – Яго выложил пистолет. – Данте уже связался с нашими дипломатами и сообщил о том, что у нас здесь есть важная миссия. Так что можешь, не беспокоится. Твоё дело, Эстебан, только показать, где старик.
– Хорошо. Надеюсь то, что рассказывал нам староста – правда. Иначе здесь придётся задержаться.
– А ты что, боишься тут побыть чуть дольше? – нахмурился Яго. – Это же Америка, парень. Как говорили древние – страна свободы и новый свет.
– Ты давно видел в нашем мире свободу? – безрадостно спросил Командор13. – Весь мир, практически вся планета за какие-то лет двадцать из обиталища разрозненных клочков земли и племён превратилась в нечто похожее на тюрьму.
– Не сгущай краски, парень, – махнул Яго. – Наш мир такой, какой он есть, и ты сам понимаешь, что подобное существование – единственный способ выживания.
– Понимаю, – буркнул Эстебан. – Если у нас Канцлер был собирателем земель, то кто постарался с Америкой? Как куски территорий, осколки штатов и банды стали едиными государствами.
– Что касается севера – тебе не скажу, а вот про южан мне Данте поведал пару историй, – Яго достал бумажки, быстро пробежав по ним глазам, готовя документы. – Там вроде как людям дико надело засилье всяких банд, которые преимущественно состояли из чернокожих и мексиканцев. Кто-то вспомнил идеи расовой чистоты и тут началось. Малочисленное, но боевитое население подняло головы в нескольких территориях и отпинало местные правительства.
– То есть у юга не было единого лидера?
– Нет. Они – это групповой ответ на то, что творилось тридцать-сорок лет назад.
Яго умолк, когда вертолёт стал замедляться и снижаться. Машина идёт на сближение с городом и под её брюхом расстилаются изумительного вида зелёно-пожухшие дали. Раньше это были изумрудные просторы, но в это время года они стали тусклее, невзрачнее, а деревья, попадающиеся тут и там, сбросили шевелюру из листьев. Изрезанный берег, омываемый солёными водами, усеян домиками и платками, где в сию чудесную погоду люди предаются отдыху.
– Идём на посадку, – доложил пилот.
Командор взглянул в иллюминатор, удивившись, что, несмотря на все войны и коллапс, это место смогло восстановиться. После тяжёлых войн не каждый край так быстро поднимается. Да и опыт в Либеральной Капиталистической Республике ему говорит, что не всякая страна ещё сможет за двадцать лет построить страну.
– Какая твоя история, Эстебан? – отвлёк вопросом от созерцания Валерон.
– Тут нечего рассказывать, – отмахнулся мужчина. – Был одним из офицеров полк-ордена, но меня вышвырнули за то, что я исполнял свой долг.
– А что там за история с каким-то молокососом, которого ты опекал?
– Знакомые перед смертью попросили присмотреть за парнем, – так же, тяжело и без толики лёгкости дал ответ Эстебан. – А ты меня оторвал от этого.
– Знаешь, он не шестилетний мальчуган, что ты с ним носишься, как курица с яйцами. Подари ему пистолет и пусть он сам о себе заботится. Да и чего ты боишься, там мои парни.
– Понимаю. Скажи, а отчего Данте такой ледяной и как это исправить?
– Почему, я тебе не скажу, а исправить это может только один человек. Знаешь, парень, – Яго отёр лицо. – Я был бы рад, если бы вся эта компания закончится тем, что у моего братца мозги бы пришли на места. Может всё это к этому и ведёт?
Под вертолётом всё чаще стала попадаться местность, схожая на сельские пейзажи – жилые дома, вокруг которых небольшие поля, большие просторные рощи, несколько ручьев и деревенских построек. Здания всё больше становились сходны с городскими домами, перемежались пути железной дороги и асфальтовые пути, по которым рассекали машины.
Борт быстро приблизился к небольшой расчищенной площадке, окружённой деревьями, и стал на неё опускаться. Командор обратился к окну, наблюдая за окружающими невысокими постройками серого, красного и чёрного цвета, выложенными из кирпича, пластика и мрамора. В его душе рождается отрада, после стольких дней в либеральном краю он оказывается на земле, где его не будут судить за то, что он в нормальной одежде, не раскрашен как дикарь и чувствует эмпатию к девушкам. В иллюминаторе он видит, что им приготовили роскошный приём – возле борта уже строятся воины, несущие лёгкие вытянутые энерго-винтовки. По всей видимости, южане ждут подвоха в их прибытии, что Командора не удивляет. Он знает, что это обычные процедуры безопасности.
– Борт «Ас-01», – раздался грубый голос, – мы получили данные из посольства. Вам действительно получено доставить груз, но так как это не было согласовано с нами, к вам будут применены усиленные меры охранения.
– Господин, нам можно покинуть вертолёт? – в ответ только молчание. – Господин, я повторяю, нам можно покинуть судно?
– Да, только есть один нюанс. К вам подойдёт инспектор по надзору за прибывшими. Вы должны будите пройти секундную экспертизу.
– Хорошо.
Яго поднялся с места и устремился к выходу. Пара нажатий на панели и с механическим гулом отделился трап, а по глазам ударил свет. Эстебан последовал за Валероном и, закрываясь от солнца, ощутил дуновение тёплого для зимы ветра. Сквозь пальцы бил свет, в нём утопал чёрный силуэт мужчины.
– Добро пожаловать в Конфедеративные Штаты Америки! – громогласно объявил Яго.
Командор вышел на небольшую площадку, где его глаз цепляет небольшие летательные судна – пузатые вертолёты и небольшие реактивные самолёты. У построек копошатся люди – обслуживающий персонал и охрана, вышедшее посмотреть на происходящее. Но больше всего Эстебана привлекают развешанные и колыхающиеся флаги, коих не менее полдесятка. Слабо трепыхающиеся алые полотна на которых символом «Х» перекрещиваются две синие полосы, внутри которых заметны белоснежные пятиконечные звёзды. Любовь к истории позволила Командору вспомнить, что это знамя не ново, под ним сражались давным-давно люди от рабовладельцев, не желавшие переменять порядков.
«И кто же вы – сейчас?» – спросил себя Эстебан. – «Этот мир явно редко меняется. Под этим солнцем, под этими небесами, всё имеет свойство повторяться».
К ним быстро подбежал невысокого роста паренёк, облачённый в бежевое пальто, утянутое поясом, и шляпу чёрного цвета. С его налитых губ срывается сбивчивая речь на корявом новоимперском:
– Я инспэктоу по…
– Я вас понял, – оборвал его Яго. – Выполняйте свою работу.
Движением инспектор попросил их протянуть ладони. В пальцах американца серебряным отблеском сверкнуло устройство, похожее на коробочку. Ей он прошёлся по коже, а затем перевёл к лицу, так же поводив. Каждый раз, когда он её убирал звучал тонкий писк и диодная лампочка загоралась зелёным и Командор стал догадываться, что это может быть за приспособление.
– Это то чём я думаю?
– Смотря, какая шальная мысль прилетела в твою голову, – Яго озирнулся на Командора, который немного уступает ему в росте.
– КША и их расовая политика. Скажи, они же изменяют достаточную «белизну» нашей кожи?
– А ты как думал? – пожал плечами Яго. – Доведённый до отчаяния засильями чёрных банд, местный народец вспомнил старые-добрые времена первой Конфедерации.
– Вся в порядке, – объявил инспектор. – Беизна вашэй кожи – хорошо, – сообщил на корявом новоимперском человек, отходя в сторону, предоставляя место двум другим мужчинам, на которых светло-синяя форма, голова прикрыта лёгкой кепкой, ноги в шнурованных сапогах.
– Господа, – заговорил один из мужчин. – Мы должны осмотреть груз, который вы везёте в консульство.
– Да вот, – Яго протянул небольшой чёрный дипломат, – вы же понимаете, как Рейх относится к технологиям? Орден до сих пор не может упросить, что бы тут поставили хороший комп.
Люди делегации кинули пару взглядов на него, провели металлодетектором, который ни разу противно не запищал, а после вернули его обратно в руки Яго. Снова парни услышали их речь, только она более поставлена и чётка:
– Хорошо, вы с нашим конвоем проследуете в посольство и когда завершите все дела, должны будете покинуть нашу страну, если не пройдёте процедуру дипломатического согласования.
– Нет, – чуть поднял руку Яго, – мы тут только для доставки груза.
– Хорошо, – человек шагнул в сторону, став махать рукой, призывая солдат.
От всей группы быстро отделилось двое мужчин, отойдя в сторону, дабы их никто не слышал.
– Так где живёт Маритон? – пригнувшись, прошептал Валерон. – Самое время сказать, Эстебан.
– Старик говорил, что он где-то на северном краю столицы КША, – в полголоса говорит Командор, посматривая по сторонам. – Он как-то давно с ним работал, но решил покинуть сей град, а вот Маритон по его словам остался.
– Что ж, это чудо из чудес, что у нас есть такой информатор, – пробурчал Яго. – Иначе скакали по всей Конфедерации и землю носом рыли в поисках.
– А почему мы не можем просто попросить южан о том, что нам нужен Маритон?
– Вот зараза, – прогневился Яго. – Ты вроде не глупый, да и командором был. Мы же не можем сказать, что приехали за информацией, которая послужит для госпереворота в Империи? Да даже если не скажем, но объявим, что нам нужно, то это долгая процедура согласования…
– В ходе котором будут оповещены наши органы власти в Империи, а значит это дойдёт и до Архиканцлера, – с кивком подхватил Эстебан.
– Именно.
Возле прибывших уже выстроилось не менее десятка солдат. Это высокого роста воины, держащие в руках белые энерго-винтовки, их кожу прикрывает светло-синяя кирза, в форме жакета, на котором бронежилет такого же цвета. Щитки и наколенники стягивают штаны и сапоги, а кепки отбрасывают тень на лица. У каждого на предплечье нашивка подразделения – чёрный ястреб, над которой красуется стяг Конфедерации.
Эстебан взглянул на них более тщательно. Скорее всего, все они – простые парни с окраин или обычных кварталов, решившие послужить на благо своей родины. Чувство уважения к ним возникло в душе Командора. Он ведь сам пробился на служу полк-ордену из самых низов общества. Дальше его взгляд выцепил дальнее действо – какой-то мужчина, только в светлой рубашке, треплет за голову мальчугана и обнимает темноволосую девушку. По всему видимому это его жена.
В его душе возникло понимание, что, несмотря на то, что все державы нового мира в чём-то похожи, они всё ещё разные. В либеральном аду, из которого выбрался Эстебан, за нормальные отношения с девушкой, могли заклеймить ненормальным, а если сопротивляешься, то и преступником. Служба в защиту родины, на государство там считалась унизительной. И что-то подсказывает Эстебану, что и в северной части Америки процветают порядки такие же, что в Европе, её северо-западном уголке.
– Командор, – обратился Яго. – Ты как?
«Командор», – подумав, нахмурился Эстебан. – «Я ведь уже не командор… звание, сросшееся с личностью и ставшее вторым именем».
– Да, – поднял он голову, смотря на Яго. – Всё хорошо. Просто задумался.
Они двинулись в путь. Пилоты остались ждать в аэропорту, пока Яго и Эстебан справились бы с положенной задачей. Путь от аэропорта до посольства Империи недолгий, всего минут тридцать пешим ходом, поэтому они не стали садиться на транспорт, а решили пройтись пешком, наслаждаясь видами.
Отряд бредёт по пешеходной дороге у автомобильного бана. Справа от Эстебана на два или три этажа выросли постройки из красного кирпича. Прямоугольные формы, низкая крыша и стройные фасады, вкупе с цветом, выдают федеральный тип архитектуры, но вот антенны и спутники, солнечные панели немного портят образ старины. По дорогам, слева, проносятся машины – обтекаемой формы устройства, разного цвета. Люди – мужчины и женщины со светлым оттенком кожи, на которых можно увидеть куртки и пальто, смотрят на отряд, и Командор в их глазах видит разные эмоции – от восхищения, до лёгкой боязни.
За первые десять минут ходьбы им впервые попался человек не с белы оттенком кожи. Это рослый мужчина, метущий улицы, на нём оранжевый комбинезон, а у запястья блести серебристый браслет. Его причёска – дреды, прикрывающие чёрное крупное лицо.
– Политика Конфедерации, – пробурчал Эстебан. – Они тут никем не могут устроиться кроме дворников?
– А ты что думал? – усмехнулся Яго. – После того, что они тут учудили, нужно радоваться, что их всех не утопили в сортирах.
– Да, – в разговор вступил конвоир, на плече которого красуется золотая стрела. – Вы правы, но отчасти. Жителям с третьим уровнем оттенка кожи, то есть неграм, дозволено устраиваться только на низкоквалифицированные виды работ.
– А есть ещё второй и первый оттенок кожи?
– Да. Второй – далёкие предки индейского населения и азиаты, а первый – белое население.
Эстебан не стал дальше расспрашивать о мире. Ему в принципе уже понятен мир, и его устройство в который они попали – чем белее цвет кожи, тем больше привилегий и возможности в обществе. Они шли ещё двадцать минут в окружении дороги и белых, красных построек, пока не оказались у нескольких больших зданий, громоздящимися на широкой площади. Но их интересует только одно – чёрного цвета, похожая на бастион монолитная постройка.
– Вот мы и вышли к Алее посольств, – тихо прошептал Яго, направившись к высокому чёрному «монументу» – силы Империи. – Тут есть и «Рейх», и Мексиканская Империя, и ССША, и Южноамериканская Федерация, и Россия.
Они прошли к высокому забору, собранному из плетёных прутьев тёмного металла, к самым массивным воротам. У входа службу несут солдаты в униформе темнейшей расцветки. По предъявлению документов, двое парней прошли на территорию посольства, а конвой КША отдал честь и, развернувшись, двинулся обратно в аэропорт.
– У нас четыре часа, – осмотревшись на пустынную местность возле чёрного монолита, заговорил Эстебан, – что будем делать?
– Ты, Эстебан, выберешься тайным проходом из Консульства и отправишься на поиски.
– Что? Я? Зараза, я даже американского не знаю.
Рука Валерона коснулась небольшого устройства на поясе, и уже через секунду в ладони Эстебан сжимал небольшое устройство, похожее на бусинку.
– Держи, засунешь в ухо. Это автономный толмач. Он переводит бряканье вокруг, и даёт дельные советы, как трындеть с местным населением.
– Хорошо, – Эстебан поставил устройство в ухо. – Попробую его найти.
– Если вдруг тебя повяжет полиция, сообщишь им, что ты из посольства. Вышел магазин найти, есть захотелось. Или какую-нибудь другую ерунду подберёшь. Всё, – Яго схватил Эстебана за предплечье и с силой его толкнул в сторону посольства. – Пошёл. Как найдёшь, маякнёшь.
Командору ничего не оставалось, как подчиниться Валерону. Он прошёл через «монолит», миновал пару коридоров и подземными дорогами выбрался из территории прямо в город.
Ричмонд – столица Конфедерации и Эстебану представилась удивительная возможность, прогуляться по сей граду. Только вот это не туристическая вылазка и он должен всё сделать аккуратно и быстро.
Позади Эстебана оказались двадцатиэтажные здания, блестящие подобно серебру на солнце. Подле них пяти и трёхэтажные дома, расползающиеся на многие километра. Летом, всё городское полотно «прорезано» линиями зелени и цветастых точек – парки и насаждения в то время года радуют глаз, но сейчас это хмурые улицы. Лёгкий прохладный ветер обдул лицо Командора, он наполнил лёгкие свежестью холодного воздуха.
«Давненько я просто так не стоял посреди города… то работа в полк-ордене, то побег на север. И сейчас», – взгляд мужчины скользнул по дому впереди, где манит вывеска, призывающая посетить ресторан. – «Может зайти?».
Эстебан взял себя в руки. Прекрасный день для Командора немного омрачён, удивительная возможность свободно погулять по городу уступает долгу. Он пошёл вперёд, на встречу новостроенным домам, возведённым не так давно для новых жителей.
Ступая по узкой улочке, справа от Эстебана двухэтажные новостройки, лишённые привычной серости Рейха. Алые, белые, зелёные, покрытые пластиком или каменной плиткой – только единственное было единым – флаг Конфедерации, весящий едва ли не из каждого дома. И то и дело среди построек мелькнёт церковный белый купол.
Эстебан выхватывает ещё несколько особенностей – дворники или рабочие это либо негры, либо желтокожие. Нагруженные трудом, в спецодежде оранжевого или зелёного цвета, они продолжают выполнять свою работу, не обращая на мимо проходящих остальных людей.
Командор оказался на небольшой площадке, где на полздания вывешен баннер, где есть надпись, на непонятном ему языке:
«White people are the leading category of people in Confederate society.
The rest of the population obeys him, while the white population takes care of the “colored people.
These are the foundations of the order on which our country stands. If broken, chaos will crush this land»14.
– Эй, сынок, – по плечу Эстебана раздался хлопок, а устройство в ухе перевело речь; Эстебан отвернулся от баннера. – Не подскажешь, сколько времени?
Парень понял, что от него просят. Его ладонь скрылась во внутреннем кармане кожаной куртки, и через мгновение он вынул эпохальные часы на цепочке, показав, что медленно всё переходит к полудню.
Эстебан внимательно смотрит на старика. Это высокий седовласый мужчина, на нём рубашка с пиджаком серого оттенка. Грубые черты лица становятся ещё суровее от того, что всё вокруг правого глаза покрыто шрамами, а само око блестит неестественным голубовато-диодным цветом. Старик пристально, словно по-отечески разглядывает Командора, отчего у того в груди что-то съёжилось.
– Чьи часы?
Вместо дискомфорта тут в же в области сердца у Эстебана разлилось тепло и нахлынули воспоминания, как отец передал ему серебристую шкатулку, внутри которой хранились реликвии семьи. В том числе это были и памятные часы, которые они хранили с незапамятных времён.
– А-а-а, я всё по глазам вижу, – перевело речь устройство. – А вы сами откуда будите?
– Турист, из Рейха, – ответил Эстебан на чистом новоимперском, надеясь, что от него старик отойдёт, так как он не американец, но к своему удивлению Командор услышал от него родную речь:
– Ох, милый Рейх. Я его помню ещё Южно-аппенинским Ковенантом, – старик положил ладонь на плечо изумлённому Эстебану. – Сынок, ты не хочешь пройтись со мной? Пропустим пару кружек пенного в местном баре?
– Хорошо, – согласился Эстебан, чувствуя, что с этим человеком можно поговорить минут десять, он может помочь выяснить, где находится Маритон.
Спустя пару мгновений они уже сидели в каком-то заведении, которое имело фермерскую стилистику. Командор посматривал на декоративные вилы и косы на светло-деревянных стенах, над головой тускло светили старые лампы, а барная стойка и столы со стульями сколочены из берёзовых досок. В углу хозяева расположили стог сена, по-видимому тоже декоративный, устроенный для того, чтобы в нём играли дети.
Телевизор у бара вещал что-то о выборах. Молодая светловолосая женщина рассказывала, а устройство в ухе переводило. Эстебан уловил лишь то, что кандидат в Конгресс КША от Техаса скрыл то, что у него мать была чистокровной японкой. За это его сняли с гонки за место на заветное кресло, так как согласно Конфедеральному Закону «О выборах» – баллотироваться в выборные конфедеральные органы государственной власти имеют право только мужчины, при этом имеющие как минимум в трёх поколениях предков европеоидной внешности.
– Ох уж эти выборы, – посмеялся старик. – Вечно случается одно и тоже. Подтасовки и многие обещания. Политика. То-то дело при Канцлере. Никаких выборов.
– Вам что-то принести? – спросила у мужчин молодая черноволосая девушка, чей официантский наряд – длинный украшенный сарафан, практически в пол, являющий приверженность сельской культуре.
– Что удивился-то? В Конфедерации большинство ресторанов – такие. – Пояснил на новоимперском старик, смотрящий в меню и поучительно приговаривающий. – Запомни, тут, что не жаренное – то не еда.
– Понимаю, – тихо сказал Командор, желая, как можно быстрее закончить эти посиделки.
– Мне кружку светлого пива и мясо с бобами, вот это, – дрожащим пальцем указал мужчина в меню. – А ты будешь что-нибудь?
Эстебан покачал головой в знак отказа. Меньше всего он сейчас хотел что-нибудь выпить, да и на еду его пока не тянет.
– Ну хотя бы знаменитый здешний холодный чай, – стал давить старик.
– Хорошо, – скрипя сердцем, согласился Командор. – Так что вы хотели обсудить, мил человек? И откуда вы знаете язык Империи?
– Родом я из тех краёв, – взгляд мужчины сделался более удручённым. – Участвовал в нескольких войнах, а потом перебрался сюда.
– Понятно. Какой этот край был раньше? До времён превосходства белых?
– Ты знаешь, что тут было до Конфедерации? – старик слабо пригнулся, обведя пальцем помещение заведения. – Сущий ад. Грабежи, насилие и превосходство «цветных», которые жили по принципу – «мой друг тот, у кого цвет кожи похож на мой».
– Всё было так плохо? – удивился Эстебан.
– А вот этот ресторан в прошлом шёл как бордель и притон, где по дешёвке выдавали наркотики.
– Дайте предположу – и девушками тут были белокожие?
– Именно, причём загнанные насильно. И ты думаешь, что всё получилось так по сущей несправедливости, не так ли? Но предки сегодняшних жителей «цветного» населения сами выковали кандалы для своих детей.
– Понимаю, – Командор подметил репортаж по телевизору – там уточнялось, что в соответствии Конфедеративным Законом «Об исполнении наказания», белокожее население отстраняется от выполнения тяжёлого физического труда, а «цветное» фактически становится рабами.
– С ними ещё обошлись по-божески. После финального сражения стороны условились – КША обеспечивает «цветное» население всем необходимым, а негры и азаиты не лезут в политику, науку и прочие «высокие» сферы жизни.
– И всё ради того, чтобы не получилось того же хаоса, что и прежде? Что ж, знакомо… у Рейха нечто подобное.
– Ты прав, сынок. Конфедерация стремится обеспечить порядок и видит ключ к нему в расовых ограничениях, как и их далёкие предки сотни лет назад.
– А как же так случилось, что белые вдруг победили в войне? – Командор взглянул на улицу, засмотревшись на то, как какой-то негр несёт пакеты с едой, обливаясь потом и тащась за мужчиной и женщиной в дорогих костюмах.
– Были обособленные коммуны, в лесах, пустырях, под землёй. Несмотря на жесточайший пресс в городах, множество выживало в тайных деревнях. К тому же победоносные войны Канцлера и мракобесие северных либералов погнало в Америку множество европеоидного населения, большая часть которого осела на юге.
– И они одолели?
– Да, понадобилось около сорока лет, чтобы снова воссоздать Конфедерацию, в новой форме и величии.
– А как отрагировали ССША?
– Про север не вспоминай, – махнул старик и с неприязнью продолжил. – Там полная вакханалия. Америка… сорок лет назад это была россыпь штатов, их осколков, сект, синдикатов, коопераций и банд. Знаешь, если юг от этого избавился, то вот ССША дали этому полную свободу. Их Федеральное правительство и Конгресс на коротком поводке у корпораций и всяких меньшинств.
– Хм, а ведь это видимо было то, что объединило север, – предположил Эстебан. – Прям как в Европе, её северной части.
– А ты прав, сынок, – старик посмотрел на официантку, что поставила на столик кружку пива, и тут же приложился к нему. – Федерацию только и скрепляет это. Но в отличие от европейских либералов, Правительство и Конгресс тут намного крепче, чем в том краю, где ты был, Эстебан.
От такой речи Командор насторожился. Тут же мелькнули мысли – «Откуда он меня знает?», «Что делать?». Если бы он только знал, что в его операции наступит такой поворот, то непременно прихватил бы с собой пластиковый шип, на всякий случай. Смотря на лицо Эстебана, перекошенное от удивления, мужчина решил всё изложить:
– Да, со мной связался мой друг, которого ты накануне расспрашивал, где я и как. Не удивляйся. Вот с утра и подумал – дай-ка пройдусь в сторону консульства, да и попался ты мне. Наряженный как какой-то иностранец.
– Но как?
– Ты не думал, что в чёрных одеждах, ты выглядишь как белая сорока? Ты не замечал особенности этих краёв? – мужчина показал на улицу, где привилегированное население облачено в одежду из хлопка и шёлка серого, белого или светло-синего цвета. – Это национальные цвета Конфедерации, которые носят белокожие. Да и только им и разрешено носить одежду таких цветов.
– То есть вы…, – сбитый с толку Эстебан даже не успел договорить, как собеседник перехватил слово:
– Да, я тот, кого ты искал. Я – Маритон из Варси, – старик отпил чуть пива и оглянулся на официантку, поставившую стакан холодного чая с парой лепестков мяты, перед Командором. – Наверное, сегодня нас свело Божье проведение, как иногда любил говорить Флорентин Антинори.
– Вы знакомы с Верховным Отцом? – удивился ещё сильнее Эстебан. – С самим главой Империал Экклессиас?
– Да, вместе воевали с ним.
– Война против Аурэлянской Информакратии?
– Ты прав, сынок. Мы познакомились, когда он мне раны перевязывал в трущобах, а потом отправились в Рейх.
– Я помню дальнейшую историю – вы объединились с Первоначальным Крестоносцем и смогли уничтожить Аурэлянскую Информакратию. Но что сподвигло вас уйти в трущобы? Об этом история умалчивает? – ощутив привкус сладости на языке от чая, спрашивает Командор.
– Даже после стольких лет, мне трудно об этом говорить, – Маритон отпил ещё немного пива и отяжелённым взглядом посмотрел на еду, которую ему принесли. – Я скажу так – была у меня любовь, но её забрали выродки из Информакратии.
– Я вас понял, – Эстебан хотел тут выразить иронию, но удержал эти мысли в себе, ибо не знает, какой душевный отклик они найдут у старика.
Маритон немного вспылил, что Эстебана не удивило, он предчувствовал эмоциональный накал:
– Вряд ли. Ты знаешь, что такое полюбить в социуме, где любовь запрещена? Где она выдавливается с ранних лет? Где всякие привязанности объявляются ненормальными? – голос мужчины успокоился. – Верность семье и родителям под запретом… потому что их нет. И только верность власти поощряется. Пойми, даже не государству, не системе, а «держателям» власти и Макшине.
– Лже-апостолам и богу информации?
– Ха, «богу», тьфу, – разозлился Маритон. – Это сущий демон. Ему приносили жертвы из людей и во славу него ровняли целые кварталы. А ложные апостолы установили это, как норму.
– Понимаю, если вас так волнует тема прошлого, то думаю, от неё нужно отойти, – предложил Эстебан. – У всякого найдется то, что вспоминать он не захочет.
– Скажи, ты ведь нашёл меня не потому, что хотел увидеть участника войны против Информакратии и солдата гражданской войны?
– Гражданской войны?
– Да так, – снова приложился к пиву Маритон. – Когда большинство штатов после «десятилетий единства» смогли снова собраться в нечто целое, подавив банды, с севера был дан клич на реставрацию США. Какой-то умник в Вашингтоне объявил, что южные штаты тоже включены в состав новой Америки.
– И как я понимаю, тут выразили яркое несогласие?
– Ты прав. Эти, прости меня Господи, идиоты из Вашингтона и впрямь считали, что Конфедерация присоединиться к ним. Но наш первый президент – Джонсон Джафферсон, собравший юг и установивший новый порядок, под народное одобрение, отправил дипломатов из ССША обратно, имущество корпораций конфисковал, а корабли «освободил» от товаров.