После этого глава всего правительства отключил телефон и кинул его себе в карман пальто. Он встал со своего «трона» и стал расхаживать по «палатам», внимательно и тщательно рассматривая картины, что своим великолепием могли пленить любого ревностного почитателя искусства. В его взгляде поселилось уныние вместе с печалью. Единственной фразой, что он сказал сам себе, был шёпот, вырвавшийся из еле шевелящихся губ: «Скоро мы всё изменим… можешь не сомневаться в этом, дружок».
Глава двадцать первая. Посылка
Спустя несколько часов.
–Доложите обстановку, аметист –1.
– Гнездо – 3 как слышите?
– Слышим вас плохо, аметист –1.
– Докладываем: мы наткнулись на ожесточённое сопротивление. Связь с командиром полка армии Рейха, полковником Юлием была потеряна. Сам полк был рассредоточен по трущобам. Мы ещё поддерживаем связь с капитаном храмовников, Марием. Обстановка критическая. Нами потеряно семь человек под гаубичным огнём. Удерживаем оборону в старой трущобной мечети. Наши транспортные десантные катера были уничтожены артиллерийским обстрелом. Ждём дальнейших приказов.
– Аметист – 1, пробивайтесь в сторону порта, мы туда высылаем новые катера, после чего по этим трущобам будет нанесён ракетный удар. Вам необходимо выбраться в течение двадцати девяти минут. Как поняли?
– Вас поняли, гнездо – 3. Выполняем.
После чего связь прекратилась и вся, и так еле слышимая статика спала. Командор отдал рацию инженеру, после чего он сам встал и стал криком, срывая голос, отдавать приказы, пытаясь перекричать звуки выстрелов и взрывов, что разрывали буквально пространство.
– Солдаты, нам приказано прорываться к порту. Выступаем через минуту. Те, у кого ещё работает связь, попытайтесь связаться с дружественными соединениями и передайте им, что б они отступали в сторону порта. Выполняйте!
Солдаты из полк–ордена всего лишь кратко кивнули в ответ и стали готовиться к отходу с прорывом. Они окружены со всех сторон, а трущобы стали одним огромным лабиринтом, в котором бой превратился в бойню, но они не сдадутся, не опозорят своего звания и чести перед полк–орденом.
Тем временем Командор присел, облокотившись на стену, и отстегнул магазин от автоматической винтовки. Он снял каску и утёр лоб от капель пота. Здесь было неимоверно жарко, воздух будто раскалился от ужасающей температуры. Весь кожный покров покрылся влагой, что делало передвижения крайне неудобными.
Стены вновь неожиданно брызнули пылью, песком и бетонной крошкой, знаменуя, что их противники взяли на прицел. Солдаты полк–ордена мгновенно ответили плотным огнём, изрешетив нападавших мигрантов.
Эстебан, с усмешкой, посмотрев, как враг получил справедливое воздаяние, запрокинул голову и попытался понять, как они попали в этот кромешный ад.
Всё началось с утра, когда поступил по специальной сети приказ из штаба полк–ордена о сборе на Сицилии. На остров были призваны два отделения полк–ордена, что оказались поблизости, но так как большинство подразделений были задействованы в иберийской войне, зачистке Великой Пустоши или находились весьма далеко, то было принято решение привлечь и миланское отделение. Так как устав не запрещал, Командор решил принять участие в этой высадке, посчитав, что он сможет выполнить свою важную миссию.
Им рассказали, что на полуострове, что ближе всего к Сицилии была замечена странная активность, которая может оказаться опасной для будущего Рейха. Её зарегистрировали спутники, неустанно следящие за обстановкой из космоса, что находятся над северным побережьем Африки, которое превратилось в одни огромные нескончаемые трущобы. Всё северное побережье континента теперь представлено огромным трущобным мегалополисом.
Как оказалось позже, из допроса ранее захваченных мигрантов, когда Эстебану поступил информативный лист, элиты синдикатов не играли никакой роли в управлении всей Африкой. Истинным правителем всего континента был проповедник новой религии, новой церкви – Верховный Афористоколис, как он себя величает, ставивший определённых людей во главе синдикатов, и все они были подчинены ему, ибо подавляющие число африканцев превращено в религиозных фанатиков, что могли изрядно подпортить жизнь всем преступным объединениям.
И на том полуострове заметили слишком большую и аномальную активность населения, которой не было видно доселе. По прошению Консула, в помощь солдатам из полк–ордена были отправлены полк армии Рейха, отряд церковного ополчения и рота храмовников. Все были готовы к лёгкой прогулке, посчитав оборону мигрантов ничтожной и не способной выдержать праведный напор армии Рейха.
Разведка с катеров ничего не дала, всё больше чем выглядело заброшенным, лишь тучи мух роились над трущобами и после, не давшей никаких результатов, разведки были отправлены смешанные войска.
Сначала выдвигалось церковное ополчение, первым вступившее в заброшенный самодельный трущобный порт. И оно первым же, не дожидаясь остальных сил, стало продвигаться вглубь трущоб. За ними в порт ступили все остальные, сразу было принято решение, что необходимо оставить катера в порту, для более быстрого отступления, на случай засады. Для охраны катеров полковник оставил роту солдат. Оставшихся солдат в полку он разделил на роты и отправил в разные районы трущоб для более быстрого продвижения.
Командор увидел трущобы своими глазами – убогие, покосившиеся дома, сделанные из ржавых листов железа или сгнивших кусков мусора. Эстебан воочию узрел разбитые и кривые улочки, залитые всеми возможными нечистотами и заваленные горами мусора. Глава аванпоста видит орды крыс и насекомых, что живут вместе с людьми как старые соседи. Теперь он лично может прикоснуться к всей нищей и разбитой жизни беженцев, которые рвались в Империю, Турецкий Султанат и Аравийскую Конфедерацию всего лишь за теми благами, такими эфемерными и желанными для них, что за эти одну лишь возможность они готовы умереть.
Но осмотр трущоб Командора был прерван передачей. Церковное ополчение настолько увлеклось, что удалилось от основных сил на полкилометра, за что его главе приказали немедленно возвращаться к основным силам.
Дело постепенно кланялось к вечеру. На удивление в этих краях не было той серости, что стоит в Милане и Риме, здесь вместо серых облаков сияло небо, озарённое алым и слепящим глаза закатом.
Но недолго бродили воины без дела. Сначала всё было тихо, потом неожиданно из немногочисленных граммофонов, стаявшие серыми стражами по улицам, полилась музыка, а если быть точным, то это были молитвенные гимны и литании, спетые по типу давно ушедшего ислама. Далее над огромной белой мечетью, что возвышалась над трущобами, поднялся огромный стяг. И в это же время над многими домами стали подниматься подобные флаги, будто ставшие призывом к действию. Буквально через минуту, над трущобами развивались тысячи одинаковых флагов. Командор всмотрелся в них. Это были зелёные полумесяцы на жёлтых полотнищах. В кровавом небе теперь развивались тысячи зелёных полумесяцев.
Все солдаты насторожились. Вокруг не было, ни души, только солдаты Рейха и молитвенные песнопения. За тем песнопения прекратились, и стал говорить некий диктор. Он говорил громко и пламенно, но, ни одного слова не было понятно Командору, ибо они были на ином языке.
Как только он закончил говорить, начался ад. Грохот минометов, самодельных установок и гаубиц разорвал тишину. Первым залпом был нанесён удар по порту, уничтоживший катера. А потом артиллерия стала утюжить по улочкам, превращая их в пыль. И в это же время со всех щелей, подобно крысам, полезли вооруженные люди. Они были вооружены слабо: старые винтовки, пистолеты–пулемёты, реже автоматы, а ручные пулемёты и гранатомёты оказались нисколько редкостью, сколько небывалой роскошью для этих мест. Из брони были разве что пластины металла, примотанные куски шины или реже это были старенькие бронежилеты.
Но противников было много, жутко много. И они знали трущобы досконально, ведь это был их дом. Церковное ополчение было моментально окружено и полностью безжалостно уничтожено. Последнее сообщение от ополчения говорило, что они полностью окружены, не способны к продвижению и умрут во славу Канцлера. После от них ничего не поступало. Все соединения были отрезаны друг от друга. На улицу вылезли тысячи, десятки тысяч беженцев, стремящихся уничтожить своего заклятого противника. Солдаты полк–ордена стали пробиваться к годному укрытию, но попали под обстрел гаубицы. Семеро, включая офицеров, были убиты – их доспех не выдержал рядом рванувшего снаряда гаубицы. Командору Эстебану пришлось лично взять на себя командование, и собрать воедино разрозненный отряд. Он пробились к одной старой, невысокой, но на вид крепкой мечети, там они и стали держать оборону, готовясь к прорыву в порт.
Пули разрезали пространство, выудив мужчину из воспоминаний, взрывы беспрестанно сотрясали землю, артиллерия непрерывно утюжила улочки, смешивая с грязью и своих и солдат Рейха, и Корпуса Веры. Командор пристегнул новый магазин, встал и приготовился выходить. Его примеру поступили остальные, приготовившись покидать здание, предварительно убедившись, что противник не сможет им остановить.
Эстебан выбежал на небольшую площадь перед мечетью и укрылся, за какими–то ржавыми бочками, которые служили местом для костров в ночное время суток. После чего он оглянулся в поисках врагов, как из улицы напротив, показались люди.
– Не стреляйте, свои идут! – крикнул кто-то со стороны вышедших людей. – Мы воины Рейха!
Командор опустил винтовку. Через несколько мгновений на площадке вышли чуть более сорока человек в форме солдат армии Рейха, не считая бойцов из полк–ордена. Бойцы Рейха были все перепачканы сажей и тяжело дышали, их форма была измята, а на некоторых солдат были повязки, скрывающие ранения.
– Кто главный? – спросил глава аванпоста.
– Я. – Сказал вперёд вышедший человек. – Командую тут всем тем, что удалось собрать.
– Кто вы? Звание и имя.
– Я сержант Маний. Командующий тем, что осталось от этой роты.
– Доложите обстановку, сержант Маний. – Потребовал Командор.
– Хорошо. О Святой Рейх как же попали в эту засаду… после того, как мы вышли из порта и продвинулись, сень Христа нас покинула и нас окружили. Столько крови Командор, столько крови, – плачевно сетует воин. – Такого не было со времён разделённой Италии.
– Соберитесь, сержант, давайте по существу!
– Да… да… когда нас окружили, полковник оказался в засадном котловане, отрезав его противник отбросил нас ударами массированной артиллерией. Недавно полковник сообщил, что он долго не продержимся.
– Полковник жив?! – резко спросил Командор.
– Пока да. Но если мы промедлим…
Эстебан приложил руку к подбородку и призадумался, потом резко повернулся к солдатам полк–ордена и обратился к ним:
– Братья, пробивайтесь к порту. Я же присоединюсь к солдатам полка, и мы пробьёмся к полковнику. Инженер Децим, веди их к порту. После истечения времени меня не ждите!
– Так точно, Командор, – хором откликнулись солдаты.
Солдаты полк–ордена так и не поняли, почему их Командор решил оказать личную помощь солдатам армии Рейха, но они подчинились приказам, как их и учили. Бравые воины синхронно развернулись и стали продвигаться в сторону порта.
Эстебан обернулся к сержанту и обратился к нему:
– Ведите нас, сержант.
– Да, Командор.
После чего они пошли в сторону Белой Мечети, что на западе трущоб. Как ни странно для трущоб, но к этой мечети вела одна, довольно большая, дорога. И эта «дорожка» проходила возле укрытия, где укрывались солдаты полк–ордена. Командор, вместе с солдатами, прошёл старую мечеть, как на их пути попался идущий им на встречу отряд беженцев. У них нет ни стратегии и тактики, ибо увидев солдат Рейха, они просто открыли беспорядочный огонь.
«Именем и во славу Канцлера, убейте этих крыс» – Крикнул во всё горло сержант, с нескрываемым фанатизмом. Солдаты, либо найдя укрытие, или легли в отходы и грязь под ногами, открыли ответный, более точный огонь из своих автоматов. Тут же замертво попадали трущобные жители, посыпавшись на дорогу. Командор присоединился к этому кровавому вихрю. Его штурмовая винтовка вспарывала тела, если не рвала их на части, своими патронами, но противников ползёт множество, и они подобны крысам, что пытаются своей массой задавить врага. На место убитых встают десятки. Они непонятно откуда напирают, ломясь к позициям солдат. Их косят десятками, они падали в грязную, залитую нечистотами землю, но на их место, будто они ведомы каким–то зловещим механизмом, с решимостью вставали новые бойцы. На место каждого убитого становилось двое, продолжая своё безумное, жестокое и смертельное наступление. Некоторые солдаты Рейха попали под беспорядочный и плотный обстрел, так и оставшись на этой проклятой земле.
Эстебан присмотрелся к наступающим жителям трущоб. Их губы никогда не были в покое, будто они вечно про себя читали нечестивые моления, на их руках жёлто–зелёные повязки. Командор подумал, что это ещё одни еретики, сектанты очередного прокажённого культа, стремящегося поработить как можно больше душ, превратив их в покорных рабов, чтобы выжить из них всё что можно. Как только эта мысль пронеслась в его сознании, то в сердце загорелся огонёк жестокости к этим людям, несмотря на их бедственное положение, так как они продались убогому культу, разъедающему души. Он за всю свою жизнь не увидел не одного культа, который бы – не порабощал умы людей и не убивал ради своей выгоды. Культ Государства, Корсиканское Движение, Ревнители Изначальной Истины, африканские сектанты: все они были лишь прикрытием для законного повиновения одних другими. Это было самое настоящие новое теократическое рабство, скрываемое под масками лицемерия и двуличия, покрываемое идеалами свободы.
Но вдруг зазвучавшие слова Мания вывели Командора из собственных рассуждений.
– Забросайте их гранатами, – во всё горло с фанатизмом крикнул сержант. – Именем Канцлера накройте их священным огнём.
Все солдаты достали боеприпасы и стали кидать их в сторону наступающих беженцев. Через несколько мгновений послышались звуки взрывов множественных гранат, что разметали ряды наступавших беженцев. Десятки людей, не успевших уйти на достаточное расстояние или укрыться, были накрыты взрывами и похоронены под грудами мусора и грязи.
– Прорываемся, воспользуемся их замешательством! – крикнул Командор, перезаряжая винтовку, осознавая то тактическое преимущество, что они вырвали из рук противника.
И все оставшиеся в живых солдаты Рейха, оставив лежать немногочисленных мёртвых братьев по полку, встали, выбрались из укрытий и начали наступление, убивая ошеломлённых беженцев. Ряды атакующих были рассеяны, оставшиеся в живых поспешили скрыться в тени и в разбитых улочках трущоб. Продвижение к командующему полка вновь продолжено.
Солдаты Рейха стали стремительно продвигаться к месту полковника, отстреливаясь по пути от беженцев, которые предпочитали наносить удары из засады, сильно притормаживая продвижение.
В руках и разуме Командора было всё отведено до холодного, если не машинного автоматизма: увидел противника, вскинул винтовку, нажал курок. А всё остальное разрывная очередь сделает сама. Прямая как стрела, она находит свои жертвы и отправляла их в забвение.
Впереди показался перекрёсток, а впереди по виду идёт ожесточённый бой. Солдаты, было, обрадовались, что они нашли своего полковника живым, как вдруг к ним, с прилегающей дороги выехал старый, эпохальный ещё советский БТР. Вся краска с него уже давно слезла, броня была истерзана выстрелами, а на листах брони имелись многочисленные следы сварки и латания, БТР был чёрным от сажи.
– Солдаты, вскройте эту машину! – крикнул во всё горло сержант. – Покажите им ярость Господа!
В это же время выбежал солдат с гранатометом, подобранном в этих трущобах. Он присел, положил его на плечо, прицелился. Воин нажал на курок, и шлейф дыма устремился к вражескому бронетранспортеру. Снаряд попал, прям под башню, когда та, с ржавым скрипом и механическими звуками, начинала поворачиваться в сторону солдат армии Рейха. Через мгновение раздался взрыв, и башню сорвало и унесло в сторону, а сам бронетранспортёр разлетелся на части дождём из железных ошмёток с ужасным звуком взрыва, накрыв дождём полыхающих железяк трущобы.
– Ни кто не остановит наступление солдат Канцлера! Продвигаемся! – пламенно воззвал сержант.
И солдаты пошли, обходя горящую и развороченную боевую машину. Умерший БТР ещё потрескивает горящим пламенем, навеивая ароматом плавленого металла о очень далёких временах, когда мир не знал такого безумия. Обойдя машину, они направились вперёд, где были активно слышны звуки стрельбы, несмотря на то, что трущобный город постоянно утюжили минометы.
Воины прошли ещё около двухсот метров по широкому коридору из сгнивших и развалившихся трущоб, временами отбиваясь от одиночных атак. И через эти двести метров они вышли к огромной белой мечети. Она возвышается над трущобами, подобно огромному белому великану, а перед самой мечетью выложена огромная площадь. Перевёрнутые торговые лавки, разбросанное подобие товаров, самодельные мешки и ящики наводили на мнение, что это было подобие торговой площади, ничем не умащённой. Здесь дорога заканчивалась, только трущобы вокруг. На площади и в мечети закрепились вооружённые беженцы, ураганно обстреливая один из трущобных домов.
– Солдаты, прорываемся к полковнику! – сквозь свист пуль и рокот артиллерии крикнул сержант.
– Стойте, здесь нас перестреляют как уток. Нам нужно прикрытие, мы не пройдём через этот вихрь пуль! – предостерегает Командор, наводивший винтовку на очередную цель.
– Что ты предлагаешь?! – поинтересовался сержант Командора, который своим выстрелом уже пробил грудную клетку одного из атакующих.
– Бегите к дому по моей команде! – дал ответ Командор.
После этих слов он сорвал два блестящих предмета со своего бронежилета и метнул один ближе к дому, а другой ближе к группе. Эти два предмета тут же мгновенно зашипели, и из них повалил плотный дым, охвативший некоторую часть площади, сделавший её не пригодной для прострела, сильно смутив обескураженных дымом беженцев.
– Вперёд! – Приказал Командор, когда дым плотно охватил часть площади.
Солдаты сразу же побежали в здание к полковнику, пригнувшись от одиночных выстрелов. Некоторые атакующие пытались попытать удачу, беспорядочно стреляя во мглу, но это не помогает и через полминуты все сорок пять солдат, не считая Командора, битком заполнили небольшое помещение, уйдя от пуль.
В помещении не прибрано, мусор валялся под ногами, жуткая трущобная вонь помоев буквально била в нос, разбитые стены, способные обрушиться в любой момент, сделанные из обожженной глины, оказались ненадёжным укрытием и одиночные пули проскакивали через эти стены как нож через масло, поэтому солдатам пришлось находиться в сидячем положении. Не считая свиста одиночных пуль и рокота орудий в помещение было тихо, только тяжелое дыхание уставших солдат слышно. Посреди солдат есть человек в сером военном пальто с офицерскими золотыми полосками. Лицо военного оказывается суровым, отражало те битвы, через которые он прошёл.
– Сержант, доложите обстановку, – потребовал полковник.
– Господин полковник, все оставшиеся роты, или то, что от них осталось, направились к порту. В моей роте все офицеры погибли. Нас осталось тридцать пять человек. Церковное ополчение полностью уничтожено, – чётко доложился сержант.
– У нас дела хуже некуда. Когда я прошёл вперёд нас окружили со всех сторон. Моя рота попала под огонь гаубиц и миномётов, и пришлось укрыться здесь, прорываться не представлялось возможным. У окна той мечети находится тяжёлый пулемёт, по нашему зданию он не стреляет, но выйти нам не даёт. Играют с нами собаки, – гневно закончив, тут же с толикой фанатизма и подержания добавил. – Слава Канцлеру, и Богу вы пришли, от моей роты осталось меньше отделения. Но теперь мы сможем прорваться.
– Господин полковник, у меня к вам дело, – обратился Командор.
– Ох, Командор из полк–ордена, вы тут какими судьбами? – диву дался полковник, кинув взгляд неодобрения на Эстебана.
– Сейчас не время, господин полковник. У меня к вам дело, касаемо судьбы Рейха.
Солдаты взволнованно, и даже несколько лихорадочно посмотрели на Командора.
– Всем проверить оружие и амуницию! Выступаем через минуту! – решил офицер перевести внимание солдат с их диалога.
– Ну, что у вас там, господин Командор.
Эстебан залез в карман и достал оттуда небольшую эпохальную флешку и протянул её полковнику.
Офицер на неё с удивлением посмотрел, вспоминая, что мог её увидеть на картинке в учебнике по истории.
– Я знаю, что вы знакомы с Военным Лордом Апеннинского Боевого Округа, а он частенько докладывает Канцлеру о состоянии войск в регионе. Так вот, я хочу, что б передали эту флешку ему, что б он дал её Канцлеру. Здесь судьба Рейха.
– Я не знаю, – с сомнением в голосе ответил полковник, думая, что тот поступок может противоречить законам империи. – Как-то это мутно… не богоугодное дело, понимаешь ли.
– Господин полковник, здесь судьба нашего Канцлера, – сухо и холодно продолжал давить Командор. – Не бойтесь, всю ответственность я беру на себя. Вам не один из рейтингов не понизят.
– Ладно, – нехотя, но всё же согласился офицер Армии Рейха. – Говорят, полк–орден никогда не ошибается. Надеюсь ваши предположения не пустой звук. Это может мне стоить службы. – Беспокойно сказал полковник и взял флешку из рук Командора.
– Это стоит того, господин полковник. – Сказал Командор.
– Одно дело решили, теперь нам нужно думать, как прорываться, я не могу повести людей на бойню, на очередь тяжёлого пулемёта. – Тяжко закончил полковник.
– Когда дым развеется, я смогу убрать расчёт пулемёта из своей винтовки.
– Это хорошо. – Скривив губы в натужной улыбке, ответил офицер. – Очень хорошо!
– Как только я открою вам путь, бегите со всех ног к порту. – Командор прервался, посмотрел на часы и продолжил. – У нас осталось меньше трёх минут до ракетного удара. Если бежать со всех ног, то мы возможно успеем.
Вдруг статика зашипела на воротнике Командора, и он активировал устройство.
– Командор, как слышите, приём. – Раздался голос из устройства на воротнике.
– Слышу вас хорошо, брат–инженер.
– Командор, мы заняли оборону в порту, как вы и приказывали. От роты храмовников теперь осталось меньше половины. Все подразделения полка сумели вернуться, кроме двух, но не одна из них в полном составе. Большинство изранены, есть те, кто получил тяжёлые ранения. Наши медики стараются им оказать помощь. На нас плотно напирают, противников, вступивших в контакт, уже не меньше двух тысяч. Эти крысы утюжат всё ближе и ближе, перемалывая своих людей в артобстреле. Ракетный удар был перенесён на десять минут. Его хотят нанести прямо перед авиа ударом. Рейх решил поднять в воздух все тактические бомбардировщики в этом районе. Вам нужно выбираться и немедленно!
– Вас понял, брат–инженер. Конец связи.
– Полковник, дым уже развеялся, они наступают! – крикнул один из солдат.
– Пора. – Уверенно и держа оружие на взводе, сказал Эстебан
Командор мигом переместился к окну и взглянул в прицел автоматической винтовки, выискивая тяжёлый пулемёт. И он его нашёл через мгновение. Ничем не прикрытый расчёт стоял у открытого окна, состоящий из двух человек. Командор прицелился, выдохнул и спустил курок. Стрекочущая очередь быстрой стрелой устремилась к первому пулемётчику, ещё один выстрел, ещё одна очередь, пробившая грудную клетку и ещё один убитый человек, что решил умереть за свои идеалы.
– Путь чист! – Крикнул Командор.
– Солдаты! За Канцлера и Рейх! Вперёд! – воззвал к прорыву полковник.
И все солдаты, что были стали покидать здание. На площади вновь появился свист беспорядочно летящих пуль. Стены здания, вместе с постройками рядом стоящих строений, лихорадочно брызнули крошкой, Командор стал отстреливать наступающих беженцев, но и они не оставались в долгу, лихорадочно поливая солдат Рейха беспорядочным огнём. Те в свою очередь отвечали по мере возможности, но мешающиеся солдаты были хорошей мишенью и поэтому пули частенько находили свои цели, попадая, то в ногу, то в серый бронежилет. Однако убитых нет, ибо единственное преимущество, которое было за беженцами – внезапность, уже потеряно. Но если так продолжится дальше, то атакующие беженцы могли перестрелять солдат, просто начав дольше и лучше целиться.
Командор достал все гранаты, что у него были, и стал кидать их в сторону атакующих. Через секунды позиции беженцев брызнули грязью, кусками мусора, накрывая огнём всех, кто оказывался рядом. Солдаты Рейха воспользовались мало временным преимуществом и стали спешно отступать в сторону порта. Некоторые беженцы ещё продолжали наступление, но таких сорви голов, Командор быстро скашивал стрекочущими залпами. Через двадцать секунд на площади не осталось не одного из солдат Рейха, они в спешном порядке уже пробивались к порту, а трущобные крысы уже разбежались по своему сгнившему городу.
Эстебан посчитал свою миссию выполненной и стал тоже отступать к порту, как приказывало командование.
Вдруг в трущобную коробку, в которой укрывался Командор, забежал запыхавшийся чернокожий беженец. У него в руках был лишь ржавый тесак, старая винтовка висела за спиной. У несчастного был испуганный взгляд. Командор резко направил винтовку на него. Беженец в страхе закрылся и начал вставать на колени. Послышалось рыдание и мольбы, звучащие на непонятном языке. По щекам чернокожего беженца потекли слёзы.
Эстебан опустил винтовку, направив дуло к земле. Тот начал немного подниматься, но правила, директивы, прописанные железной волей ещё первого Канцлера, полк–ордена взывали к исполнению протоколов. Командор поднял винтовку и пустил последние патроны в магазине в живот несчастному парню. Грязные и бесцветные стены оросило алым цветом, а самого тела просто не стало от действия разрывных пуль.
Командор лишь механически отряхнулся, перекинул винтовку за спину и вышел из здания, направившись в сторону порта. Этот бой выветрил из него последние человеческие чувства, став подобием истинного характера воинов полк–ордена. Протоколы и правила были исполнены. Механически.
Глава аванпоста уже выбежал на широкую улицу как послышался свист миномётных снарядов, выпущенных из орудия. Рядом с ним прогремел взрыв, потом ещё один. Уши заложило неимоверно плотным свистом вкупе с абсолютно потерянной координацией. Он стал поспешно икать укрытия, как рядом взорвался ещё один снаряд, откинувший его в какую–то «коробку». И ещё один снаряд обвалил её, обрушив на голову командора обломки крыши этой коробки. Эстебан провалился во тьму.
Командор очнулся через пять минут. Он уже не в здании, под горой обломков, придавивших его. Он повис на руках под подмышками у двух крепких беженцев. Эстебан увидел развороченную в клочья броню на себе. Она сослужила хорошую службу, защитив Командора от кусков бетона и мусора, что могли распороть его грудь и сломать рёбра, не будь на нём этой брони, но теперь она бесполезна, став чёрным набором из ошмётков, что свисали подобно дряхлому тряпью.
Он с огромной силой оторвал голову от груди. По всему телу пробежала неимоверная боль, сильнее всего отозвавшись в голове. Подняв взор, Командор увидел вооружённых людей в рванье и пистолет у своей головы, что продавливался в его висок. То место где он был было заполнено беженцами. Под ногами он увидел сорванную маску со шлемом. Эстебан почувствовал вкус крови на губах.
– Ну, что скажешь, что б мы тебя не убивали, – с жутким акцентом, надменно и с широкой улыбкой сказал беженец, что направил ему пистолет в лицо.
Эстебан, из последних сил стараясь не потерять сознание, негромко из последних сил и постанывая, ответил:
– Вам бы свалить отсюда.
– А то что? За тобой никто не придёт. – Будто издеваясь, твердил мигрант. – Ты сейчас в нашей власти. Мы можем тебя и пощадить, если…ммм…как это у вас называется…нам будет хорошее вознаграждение. – С широкой улыбкой, явно вымогая для себя что–то говорил враг.
– Сейчас будет нанесён ракетный удар, – тяжко выговорил Командор. – Хотите жить. Уходите.
Улыбка на лице беженца сиюминутно пропала. Он, что–то крикнул своим на непонятном языке и те стали поспешно разбегаться, с ужасом в глазах.
– А ты я смотрю из вороньих призраков. Что ж, мы тебя не убьём, мы тебя обменяем. – Сказал беженец Эстебану.
Командора куда–то потащили, и он снова потерял сознание, окончательно провалившись в бессознательное состояние.