– Я думаю нас спасет сорока! – шепнул я, когда понял, что действо подходит к финалу. – Мы спросим у сороки воды и, думаю, она нам не откажет! Согласен?
– Угу! – ответил Иван Иванович, не отрывая взгляда от сцены.
…и я оказался прав. После спектакля, сорока уверенно фотографировалась с детьми. Завидев нас, она распростерла крылья-объятья и позвала Ивана к себе, тот смутился, а я набрался наглости и спросил: – А у Вас не будет водички, а то мы как-то не рассчитали.
Сорока заговорчески нас поманила за кулисы, попутно извинилась перед зайцем, преспокойно поковавшим свои чемоданы и подвела нас к актерскому кулеру.
– Целый? – спросила птица, наливая в пластиковый стаканчик воды.
Иван Иваныч жадно кивнул, протянул руку и влил в себя жидкость с легким наслаждением.
– Спасибо. – шепчу я на ухо своему племяннику. Подсказываю.
Он отворачивается от всех, но свое «спасибо» произносит.
Мы прощаемся с актерами и направляемся в гардероб обменивать номерок. Одеваемся и идем к машине.
По приезду домой, Иван выпрашивает у бабушки телефон со знакомыми играми. Та разрешает с одним условием «десять минут», а потом грозит ему чтением и пересказами текстов.
Парень с наслаждением играет, и совершенно не хочет заниматься, но уговор, есть уговор.
Получив телефон в свои руки бабушка меня спрашивает:
– Что это? – и показывает на цифру тридцать пять в общей статистике.
– Ну он на тридцать пятом месте в мире по этой игре. – осмелился предположить я…
…и тут мне в голову закралась крамольная мысль…
18.03.2019
В одном из классов начальной школы собрали внеплановое родительское собрание. Мальчики конфликтуют с девочками или все наоборот, но суть от этого не меняется. Мальчики рассказывают, как их провоцируют девчонки, а те, в свою очередь совершенно не довольны поведением мужской половины класса.
Родители хмурые. Им не нравится, когда их дети ссорятся. Классный руководитель расстроена, в этом вопросе она с родителями полностью солидарна. Я, если честно, тоже радости не испытываю от подобной ситуации.
Сижу, наблюдаю, как проходит собрание, как ищут виноватых и диалог выстраивается по принципу: «а этот…а тот… а она… и в это время они… и зачем…кто виноват?… что делать?» потом возникают несколько рацпредложений, назначаются виновные. Мальчики виноваты, потому что они будущие мужчины, а девочки, тоже виноваты – потому что так они не могут себя вести, они же будущие мамы! Все примеривают на себя обвинения, обвинения оказываются велики… и дискуссия заходит на новый круг, стараясь найти того, с кого все началось. А это в принципе невозможно. Школьники при этом тоже присутствуют и внимательно и беззаботно изучают обстановку.
– Так ребята! – обращаюсь я к ученикам. – Я могу попросить вас выйти, чтобы с родителями поговорить тет-а-тет.
– А на сколько выйти? – спрашивают меня мальчишки.
– На десять минут.
– Ок. – говорят дети и выбегают в коридор.
– Я хотел бы обратить ваше внимание на один очевидный факт. – говорю родителям. – Помещение класса сорок квадратных метров. Если из всего пространства вычесть площадь парт, стульев, учительского стола, тумбочек и шкафов, думаю получится примерно по сорок квадратных сантиметров на человека в классе…примерно… В вашем классе все дети разные, как собственно и в любом другом. При такой плотности…
– Уже все? Можно? – в дверном проеме появляются ученики. – Можно зайти?
– Нет.
– Так время прошло уже!
– Десять минут не прошло! – говорю я им.
– Ок. – отвечают мне и захлопывают за собой дверь, исчезая в коридоре.
– Обращаю внимание, уважаемые родители, и хочу вам пояснить, как я вижу ситуацию, которая произошла здесь и сейчас. – я пытаюсь подбирать слова так, чтобы меня все поняли. – К нам заглянули в кабинет дети. Им, по неведомой нам причине, надо именно сюда, и при этом они знают, что именно здесь их должны ругать и отчитывать за их некорректное поведение, а они сюда торопятся сами и ждут, когда же закончатся эти десять минут. А вы их хотите ругать или как-то наказать. Наказать можно, но эффект будет достаточно кратковременный и работа в принципе не очень сложная…взял и наказал! Правильно?
На меня родители смотрят скептически, некоторые с пониманием, кто-то улыбается, но недоверчиво и так же недоверчиво кивает.
– Что вы хотите сказать? – уточняют у меня, надеясь ненадолго задержаться на школьном мероприятии.
– Уже все? Можно? – в дверях появляются ученики.
Родители хихикают.
– Уйдите ради Бога! – говорю я детям. – Я вас позову! Забудьте про десять минут. Немного не рассчитали, но нам очень важно договорить.
Дверь громко захлопывается, и я слышу, как ребята убегают вверх по лестнице, ведущей вниз.
– Так вот. Учитывая то пространство, в котором, они оказались, я имею ввиду пресловутые сорок квадратных сантиметров, то в данном случае конфликты неизбежны. Я думаю, вы со мной согласитесь. Взрослые в подобной обстановке смогли бы обидится и просто не общаться между собой, пережить день или два при необходимости больше в таком сжатом пространстве. Дети так не могут – их разрывает от собственной энергии. Они не могут не задевать друг друга, и выход этой энергии должны подсказать им взрослые.
– Например? – спрашивает кто-то из родителей.
– Они должны как можно больше выходить за пределы школы, после уроков, либо вечером, либо в выходные и чем их будет больше, я имею ввиду детей, тем будет лучше. Куда? Это не важно.
– Я могу организовать поход в питомник для домашних животных. – говорит одна из мам.
– Это я и имею ввиду, не только театры и кино. Приюты для животных, батутные центры, квесты, экскурсии, само собой и куда угодно, повторюсь – это не имеет значения…имеет значения только то, чтобы они были вместе и, по возможности, все ребята из класса. Но если будет половина, то тоже хорошо, будет чуть меньше, не страшно, остальные просто чуть позже подтянутся. Я в этом уверен.
– Team building такой?! – высказывается один из немногих отцов.
– Именно. – подтверждаю я. – Конечно это требует затрат, но я думаю, что от этого будет эффект, не сразу, но гораздо, гораздо больше, нежели, чем мы их всех здесь выстроим у доски и поругаем.
– Им будет неинтересно… – заявляет кто-то с задней парты.
– Вот уж, в чем я не сомневаюсь, так это в том, будет ли это им интересно, вопрос, захотите ли вы вместе с нами заняться организацией этих мероприятий. И будет ли Вам это интересно.
20.03.2019г.
Ругался матом. Я. Стыдно. Причина – стаканы. Дети хотели пить, не нашли стаканов около кулера в столовой. Рассказали мне свои чаянья и улетели на уроки, я отправился в столовую.
Багаж вежливости – легок. Плотность маленькая, объем большой!
Я весь такой тактичный: «уважаемые коллеги» – использую такие только слова – «Не могли бы вы поставить стаканы детям, чтобы те могли попить». «На перемене стаканы будут!» – отвечают мне вежливо, но очень устало. В глазах читаю: «зарплата маленькая, ответственность большая, людей на пищеблоке не хватает!»
А я им говорю, с особой скромностью, сдерживая все свои душевные порывы: «Маркетинг как наука – подразумевает клиентоориентированность! Подразумевает – управление взаимоотношением с потребителем…в вашем случае потребителем воды, чая и шоколада, а также каш, супов, пирогов, макарон, котлет, отбивных, фуагра, кокосовых орехов, трюфилей, паштета из язычков колибри и всего остального, что только вы можете еще предложить! Маркетинг подразумевает определение и удовлетворении потребностей клиента. Так вот, потребность понятна, а удовлетворить ее не сложно! В данную секунду очень нужны стаканы! Если мы посмотрим на современную модель экономики – то иногда маркетинг подразумевает создание потребностей, но вы решили пойти наперекор вековой науке! А то, что касается стаканов, обращаю ваше внимание, что для меня это принципиально, чтобы стаканы оказались в ближайшее время около кулера и ими мог воспользоваться любой жаждущий!»
Расстроенные глаза моего шеф-повара смотрят на меня с ядовитой грустью и отчаяньем, потому что я не хочу слышать их аргументы, а он такой: «Они бегают на уроке к нам воды попить, а мы готовим обед! Мы случайно, совершенно немного заняты!»
«Хм…» – думаю я, а произношу следующее: «Если стаканы, будут около кулера в избытке, то никто вас не будет отвлекать. А если стаканов не будет, то как вы думаете, куда они побегут пить? Ведь в любом случае побегут, если их педагог с урока отпустит!?»
Непонимание сменяется пониманием и ясностью и ньютоновской радостью: «В туалет!»
«Опа!» – а в слух произношу: «Ко мне!… а у меня найдется и время и вода и стакан, для тех кому надо будет попить и кто не постесняется зайти! Только мне кажется, что если дети пьют воду в столовой это как-то правильно…или правильнее…может быть удобнее, причем для всех, а если не для всех то для большинства то точно!»
Разочарование под белоснежным колпаком, брови нахмурены: «Они к нам приходят в верхней одежде!»
Потеряв контроль над чувством такта, вежливостью я принял очень импульсивное решение нарушить Конституцию РФ и права человека, громким шепотом с хрипотцой я говорю медленно и отрывисто: «Сударыня! Если наши ученики пришли в одежде, то в столовую пускать их не надо, а надо тактично проводить и предложить оставить куртку в раздевалке, но ситуация с верхней одеждой не имеет отношения к тому есть ли у нас стаканы в наличии или нет!» – я перевел дыхание, взял в себя в руки, и так чтобы это убедительнее звучало проговариваю: – «Как ни крути, дети есть дети, а у вас как у взрослых есть педагогическое право, сделать им замечание. А если вы надеетесь на чудо, что переступая порог столовой они становятся все идеальными, все как один, то я просто не могу понять, откуда у вас такое заблуждение, как оно зародилось, и как долго вы его будете лелеять?!»
Меня посторонились… и еще посторонились…и еще…аккуратно скрывшись на кухне…
P.S.: …это история конечно про вежливость – это понятно! Вежливость открывает многие двери! А еще про взаимопонимание – тут вообще все двери нараспашку.
А стаканы все-таки появились…и достаточно быстро.
21.03.2019г.
В предпоследний день четверти смешались кино и театр, классика и арт-хаус и виноваты мои ученики и их художественный руководитель, он же учитель истории, он же учитель обществознания, а вообще-то – она – Клейман Ольга Александровна.
– Вы меня только не терзайте и не говорите, как и что делать и не надо торопить и над душой стоять тоже не надо! Сделаю спектакль, уверяю вас!» – говорит мне педагог и чуть подумав добавляет. – Но интересоваться процессом, вы конечно должны!
– Задание не простое, но понятное. Выполню! – и сразу же проявляю живой интерес. – А что вы будете ставить?
– Бесприданницу! – неожиданно прозвучало в ответ.
– Но вы мне в прошлом году говорили, что склонны в драматургии больше к легкости, комедии, фарсу. Кажется, вы как-то так меня ориентировали в своем творчестве?!
Ольга Александровна уклончиво ответила, что, она немного пересмотрела свой взгляд на свои желания в режиссуре, и вообще, в женщине должна быть загадка.
«Бесприданница, так бесприданница» – подумал я. – «В прошлом году был «Кошкин дом» Маршака, в этом году Островский. Интересный поворот событий! Тем лучше!»
Семь месяцев я усердно выполнял задание. Четыре недели назад художественный руководитель приглашает на репетицию и по итогам просит резюмировать. Рассказать свое отношение к тому, что я увидел, и оценил готовность, дал обратную связь актерам. Оценить не смог, возможно у меня нет соответствующей квалификации. На тот момент показалось, что передо мной ведут разговор старшеклассники на отстраненные темы и постоянно выясняют отношения и сватаются. Ольга Александровна мне объясняла, что ничего не поменялась в ее творческих планах – это все по мотивам пьесы «Бесприданница», но действие происходит в девяностых двадцатого века.
«Лезть в творческий процесс бессмысленно, можно все порушить. Остается только ждать результата и рассчитывать на ответственное отношение всех действующих лиц» – с этими переживаниями удаляюсь.
– В субботу нам будет нужен Ваш кабинет. Можно? – спрашивает меня режиссёр, за неделю до премьеры.
– Можно. – отвечаю я. – А зачем?
– У нас Карандышев в итоге станет депутатом и нам надо отснять финальный ролик. Будет охрана с оружием и ему Лариса Огудалова будет кофий подносить.
«Кофий так кофий, кабинет так кабинет» – думаю я и с пониманием киваю, помня свое обещание, которое давал еще в сентябре.
Премьера приближалась со скоростью Конкорда, оторвавшегося от взлетно-посадочной полосы, то есть не со сверхзвуковой скоростью, но очень быстро.
Спектакль было решено показывать в соседней школе-интернат, потому что у них есть актовый зал, и там есть сцена и кулисы, а у нас к сожалению, всех этих необходимых достопримечательностей нет. Директор интерната пошла нам на встречу и пообещала поддержать наше творчество своим ресурсом.
– Вы в школе? – позвонила мне Ольга Александровна в день премьеры с утра.
– Да.
– К Вам ребята подойдут, помогите им распечатать пожалуйста…
– Хорошо. – отвечаю без особого энтузиазма, потому что сижу и жду Роспотребнадзор.
В дверях появляются ребята, а за ними представитель надзорного органа. Ребята печатают программки для зрителей, представитель листает документы, высказывает желание посетить пищеблок и проверить все ли там в порядке. В итоге по истечении получаса все остаются очень довольны собой, и мы расстаемся в благости, а самое главное напечатано то, что нужно было детям.
Спектакль через час. Зрители собираются и постепенно переходят из нашей школы в соседнее здание. Очевидно предположить, что среди зрителей не много заядлых театралов, и уж тем более немного фанатов Островского. Но любопытство манит, а искреннему любопытству потакает административный ресурс.
Зал практически полон. Спектакль начинается.
Он начинается просто и лаконично. Выходят ребята и играют, играют так, как будто они на этой сцене прожили жизнь, и видели те самые девяностые воочию. (Хотя, конечно если посчитать, то они все родились когда В.В. Путин уже был президентом). Купцы, вооруженные барсетками и пиджаками, бандитского вида крепкие парни в кожаных куртках или спортивных костюмах кидающие монетку на удачу, спорили и торговались, бесприданница настырно обсуждала с матерью свою судьбу, а с будущим депутатом вела философский разговор про «женщину-вещь» (это не герой Marvel!!!!), не подозревая как изменится его судьба и как далеко Карандышева могут завести амбиции.
Спектакль закончился фильмом, который готовился неделю, расставляя все точки над i в сюжете, и хулиганским backstage,м (естественно в видео формате).
– Как Вам? – спросила меня Ольга Александровна, когда я подошел поздравить ее с премьерой.
(…а у меня есть достаточно большой недостаток, я скуп на похвалы и мои комплименты всегда сомнительны.)
– Мне понравилось и могу с уверенностью сказать, что если бы мне предложили поучаствовать в этом спектакле, то я очень сомневаюсь, что справился бы даже с самой незначительной ролью в этой постановке!
(Хотя словосочетание «незначительная роль»… не было таких ролей в этом спектакле!
…и меня постоянно преследовало ощущение, что в какой-то момент выйдет, чуть пританцовывая Федор Сергеевич Бондарчук в вязаной шапке и магнитофоном и скажет: ―Никакой посторонней женитьбы! И деньги тут ни при чём. Я ими и пользоваться не умею. (Если честно я не помню, может быть это цитата и не князя Мышкина, но точно к спектаклю подходит!))
22.03.2019г.
– Собака женского рода…
– Да! – отвечаю не задумываясь.
– Это мы знаем! – отвечают ученики третьего класса. – Мы просто хотели уточнить. Денис говорит, что собака женского рода – это выражение литературное. Он прав?
– Думаю да.
Ребята не рассчитывали на поддержку со стороны директора отсутствующего Дениса, и пришли в легкое замешательство. Стоят, переглядываются и всматриваются в меня, пытаясь понять здоров ли я психически. Недоверчиво так смотрят…но какой вопрос такой и ответ.
– Я вам поясню. Кроме критерия литературности, есть критерий уместности. – смотрю на мимику ребят и понимаю – надо упрощать. – …и так…вы пришли в школу, прихватив капу и боксерские перчатки. Как только прозвенел звонок с урока, вы выходите в рекреацию. Облачаетесь, превращаясь в боксеров, и всю перемену боксируете, не обращая внимания ни на кого. Так можно поступить?
– Нет. – говорят мне ребята.
– Так неуместно поступать! – поправляю я их. – А где уместно?
– В спортивной секции. – выпаливает самый догадливый.
– Правильно. В спортивной секции бокса. Это уместно. Для того она и создана – развивать боксерский навык. Понятно?
– Понятно! – отвечают мне хором.
– Вот примерно такая же ситуация и с некоторыми литературными выражениями. Они зачатую не всегда бывают уместны.
23.03.2019г.
Я раньше больше любил читать, но меньше читал. Сегодня все наоборот. Приходится читать много текстов с потерянным содержанием и фразами, вырванными из контекста.
В моем смартфоне, как и в каждом другом, скапливается много нечленораздельных текстов. Если перечитать сообщения из прошлого, хотя бы годовалой давности, создается ощущение, что диалоги похожи на кладбище кораблей – это чужие эмоции, которые угасли и растворились в буднях. Все эти строчки были когда-то кому-то важны. Важны были и мне…иногда от этого ощущения становится странно.
…поэтому в свой выходной день я ищу хорошую книгу, которая заставила бы ее проглотить (я написал сначала «сожрать» – но подумал, что слишком кровожадно). Потом буду искать следующую, следующую, потом еще и еще…
У меня начинается «книжный жор». Это состояние вызывает огромную жажду к печатному тексту, и чтобы обезопасить себя, надо вооружиться хорошей книгой, иначе придется перечитывать старые сообщения в мессенджерах, читать вывески на магазинах, объявления на столбах, читать этикетки на продуктах питания, и вообще, любой текст, попавшийся на глаза.
Я люблю это состояние. Жаль, что оно случается нечасто.
Чаще приходится заставлять себя читать хорошую литературу.
26.03.2019г.
Это было на излете зимы.
Татьяна Сергеевна говорит своему мужу Артему Борисовичу.
– Бася не завелся. Он тут недалеко, около школы.
Бася – это минивен, важный член семьи. Он не очень новый, капризный и уставший. У Татьяны и Артема много детей. Я как-то пытался понять сколько, и отличить родных от не очень родных, запутался и зарекся делать подобные попытки, но, не смотря на заречение – эта мысль ко мне возвращается.
В этот вечер в школе детей было пятеро. Двое, мои ученики Алена и Амид, (седьмой и четвертый класс), этим вечером занимались в военно-патриотическом клубе. Двое будущих первоклассников были заняты подготовкой к школе. Света, самая старшая, терпеливо ждала. (Она достаточно давно покинула пределы школьного возраста).
Артем Борисович хмурится. Когда он хмурится, мне кажется, что в его голове пролетает мысль «беда не приходит одна» – и он в эту секунду готов встретить все, что угодно и кого угодно, но все, что он ждет к этой встрече само не очень готово.
– Давайте съездим на моей и прикурим. – говорю я миролюбиво, понимая патовою ситуацию.
– Давайте. – говорит отец семейства.
Пока занятия не закончились мы прыгаем в мою машину и едем бодрить Басю. Находим Басю, открываем капот. Достаем провода и оголяем аккумуляторы. Подключаемся. Я сижу, подгазовываю, потом подгазовываю еще. Ждем. Татьяна Сергеевна пытается завести минивен. Стартер чихает, кашляет, Бася грустит. Подгазовываю…а потом еще и еще. Артем Борисович пытается пробудить Басю, он ни в какую.
– Дымится… – стараясь придать легкость звуку своего голоса, произношу я, наблюдая за проводами. – Немного…или мне кажется.
– Угу. – хмуро говорит Артем. – Еще немного.
Я пожимаю плечами и смотрю как сизые струйки дыма тают в февральской мгле, замерзая и растворяясь. Запах паленых проводов растекается по обледеневшей мостовой, сминаемый безразличием пролетающих машин.
– Ничего не получится! – доносится до меня лаконичный комментарий.
Сворачиваем провода. Сиротим Басю, снимая с него аккумулятор. Садимся в мою машину и возвращаемся в школу.
– Надо такси вызвать. – говорит Татьяна Сергеевна.
– Пожалуй. – устало отвечает Артем.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Домой поедем.
– Я вас могу отвезти. Все равно работу на сегодня закончил.
– Хорошо. Спасибо. – говорит Артем Борисович.
Когда мы вернулись, вся школа будущих первоклассников разошлась и Света сдерживала неуемный натиск братьев и сестёр. Команда «по машинам» быстра заставила всех собраться и утрамбоваться в единственный автомобиль.
Я и Артем Борисович едем как короли и хмуримся, не смотря на то, что нам досталось по целому сиденью свободному от вторжения детей. а Татьяна Сергеевна со Светой оказались в окружении Амида и Алены, а самые младшие попрятались в ноги. Их накрыли курткой, так, что, если нас остановил бы сотрудник ДПС, нас бы не запалили. Наивно…зато какая попытка! Будущие первоклассники всю дорогу делили конечности друг друга, стонали, выясняли отношения, потом на несколько секунд затихали, скучали и начинали все заново.
Пересекая город по одной из самых центральных магистралей, мы встретили огромное количество машин с мигалками, у меня было такое ощущение, что мы едем в сопровождении, а не в оцеплении, и это мысль дарила спокойствие в те моменты, когда детские визги раздавались практически из под сиденья водителя: «Это моя нога! Мои волосы! Оставь!»…и вот- вот должна была завязаться невинная драка.
Город миллионник растаял, когда мы повернули с центральной магистрали налево и тут же за линией панельных девятиэтажек открылся частный сектор. Приятные домики, еще более приятные и еще, совсем приятные и безумно приятные.
– У нас попроще. – говорит Артем Борисович. И под эти слова мы петляем по улочкам среди сугробов, столбов электропередач и тишины, доезжаем до пункта назначения.
– Мы не можем отпустить Вас без чая! – говорит Татьяна Сергеевна.
– Хорошо. – я киваю и мы всей толпой, каждый со своими конечностями вылезаем из машины.
Дома нас встречают три или четыре собаки. Они так виляют хвостами, что я сбиваюсь со счета, хотя уверенно считаю до ста. Пару кошек…возможно тоже ошибаюсь, думаю, что тут тоже можно свалить на собак. Где-то на втором этаже от всей этой кутерьмы под кроватью прятался ворон.
Когда я ехал, мне казалось, что большую часть семьи я везу в машине, оказалось нет. Стараясь не пересчитывать более никого, я увлекся бумажными гномами, которые были развешены на белоснежной стене: гном Всяческой движухи, гном Прокрастинации, гном Отмазок и оправданий, Денежный гном, гном Шредингера, гном Жмот, гном Бездельник, гном Романтик, гном Экзистенциального кризиса, гном Хохотун, гном Обжорства и хорошего аппетита…и много еще всяких (я могу даже фотографию показать).
Я пил чай в окружении многонациональной, семьи погруженной в философское брожение детства, приправленное пылью ироничных сказок способных сбываться.
Ел сушки…
– От нас вообще никто не хочет уходить… – улыбаясь говорит Татьяна Сергеевна, Света кивает.
– Я вижу… – оглядываясь по сторонам бормочу я…и чувствую это…
29.03.2019г.
– Смотрите! – Денис Александрович, учитель математики, протягивает мне смартфон.
На экране смартфона отчетливо видна страница книги в формате PDF, в тексте перечислены авторы, краткая аннотация (не вчитываюсь) и в верхнем правом углу вижу гриф 16+
– Что это? – спрашиваю я.
– Учебник геометрии для седьмого класса!
Я знаю, что Денис Александрович обладатель прекрасного чувства юмора и изысканного, утонченного сарказма, не способного обижать, но обличать слабые места и недостатки, понятного далеко не всем, только настоящим ценителям.
– Сами в фотошопе сочинили? – не веря своим глазам переспрашиваю.
– Мне это зачем? В «Просвещении» (это издательство такое) сочинили!
– Быть не может!
– Может! Но тут есть конечно небольшая помарочка…это не совсем учебник по геометрии для седьмого класса. Это методические рекомендации для учителей математики.
– Да какая разница – это же геометрия?
– Правильно? Седьмого класса! – «седьмого класса» эти слова математик проговорил так вкрадчиво, четко, и ясно, что я вообще перестал что-либо понимать. Пытаясь вернуться в жестокую реальность, начал анализировать полученные знания. Я тут же представил себе семиклассника…семикласснику примерно тринадцать лет, может быть четырнадцать. Самому молодому учителю математики, которого я знал, было двадцать. Темы, которые проходят по геометрии в седьмом классе примерно такие: луч и угол, сравнение отрезков и углов, перпендикулярные прямые, треугольники, параллельные прямые. И на этом всем стоит гриф 16+.
Римляне говорили: «Dura lex, sed lex»! (закон суров, но это закон)
Но я попытался разобраться что грифуется 16 +, и так:
изображение или описание несчастного случая, аварии, катастрофы, заболевания;
изображение или описание жестокости и (или) насилия (за исключением сексуального насилия) без натуралистического показа процесса лишения жизни или нанесения увечий;
информация о наркотических средствах или о психотропных и (или) об одурманивающих веществах;
отдельные бранные слова и (или) выражения, не относящиеся к нецензурной брани;
эксплуатирующие интерес к сексу и не носящие оскорбительного характера изображение или описание половых отношений между мужчиной и женщиной;
(это если кратко)
…ну так и хочется написать: «Знаешь, что Геометрия?! Я был о тебе лучшего мнения!»
31.03.2019г.
В подвале Кремля собралась группа людей, если быть еще более точным в подвале ГЦСИ Арсенал. Место определенно – люди определенные. Собрались выпить чая и отыграть, а заодно и посмотреть инклюзивный спектакль, так как получится, так как хочется, так как не может быть. Спектакль называется «Бег по кругу и/или Длинный рассказ». Значение названию я не придал, но перед самым началом я краем уха услышал случайное предупреждение от более опытного человека – спектакль может продлиться два с половиной часа, ну максимум четыре с половиной! Хорошо – четыре так четыре…
Мы все комнате, перед нами длинный стол, накрытый белой и сильно изрисованной и исписанной скатертью, на столе блюдца, чашки и разномастные чайники. Вокруг стола стулья, к спинке каждого стула привязаны два маркера – один черный другой красный.
Режиссер всего действия Лев Харламов. Он сидит во главе стола и вводит всех присутствующих в курс дела. Объясняет, что нам придется отыграть восьмую главу «Безумное чаепитие» из произведения «Алиса в стране Чудес» вот и все. А будет все так…Шляпник (тот, кто окажется на месте Льва – режиссера) из стеклянной черной шляпы (шляпу только что принесли) достает конфету, разворачивает обертку и читает задание, а конфету съедает, и все выполняют задание, в том числе и шляпник, пока на другом конце Мышка-Соня не прозвонит в колокольчик. А когда прозвенит колокольчик?.. да хоть, когда!!!? После звонка, каждый берет свою чашку и пересаживается на место соседа с права…и все…правила просты…
Мы медленно двигаемся по кругу, потому что Соня звонит редко. Задания сложные. Актеры пытаются расслабиться, публика чуть напрячься. И не важно, что это одни и те же люди, важно, что все они слишком разные, со своими проблемами, например, расстройством аутистического спектра, биполярным расстройством личности и, возможно, был еще актерский багаж, но это не так важно.
«О чем ты мечтаешь?» – примерно так написано на фантике. Слишком просто, чтобы было понятно, как это отыграть.
– Я мечтаю полюбить. – говорит одна женщина.
– Так в чем проблема? – спрашивают ее.
…возможно проблема в том, что мы не очень понимаем, насколько наша любовь к человеку важна для нас самих, важна гораздо больше, чем для кого-либо еще. Я точно не знаю, сегодня не стоит быть уверенным ни в чем…
«Невозможное, то что нереально, то что никогда не произойдет»!
Расплывчатое задание, мне не очень понятное.
– Это как хлопок одной ладони! – поясняет Харламов.
«Теперь гораздо понятнее! Спасибо!» – думаю я и слышу слева от меня бормочет и тут же выкрикивает мужчина. Выкрикивает и встает с места.
– Сферический конь в вакууме!
«Почему невозможно! Коня в вакууме наверно раздует и разорвет! Но разорвет раньше, чем он примет сферическую форму!» – это я всерьез размышляю, отхлебывая чай.
Задания меняются, мы пересаживаемся, иногда танцуем, иногда спорим , иногда грустим и даже плачем, пытаемся просить совета, придумываем обычным предметам необычную судьбу (вееру или перчатке), сочиняем поэму построчно, иногда смеемся…смеяться не всем легко, а точнее практически всем тяжело, кто понимает…и понимая ошибается.
– Мы с отцом любим метро и кулинарию! Огурцы! Там всякие! Да! Да! Да! – начинает рассказ один парень резко и очень эмоционально чуть приподнявшись со стула. – …и там квас. Да, но не надо, потому, что запах метро может помещать вкусу, хотя, не стоит его путать с хорошим обедом! Вот так вот! Да! Однозначно! Папа говорил! Да! Да! Да!
Пока все пытаются разобраться, что сейчас говорят, напряжение сгущается… но через секунду, женщина справа от меня взрывается мужским откровенным хохотом, бьет своей огромной ладонью по столу, продолжает смеяться в свое удовольствие. Оратор-кулинар ей улыбается и, мне кажется, он ей благодарен за эту открытость.
А я сижу как дурак, понимая, что это действительно смешно, смешно настолько, насколько это невозможно передать в тексте, но понимание общечеловеческой морали действует совершенно удушающее, сковывает смех и прячет его туда, где прячется твой собственный стыд. И если выпустить смех, то и стыд выберется наружу…но так же не принято. А как принято, оказывается, сегодня не надо, а как принято, сегодня быть не должно, а как принято, сегодня неприлично…а как принято – это толерантно, а как толерантно – так делать не стоит, потому что нужно просто смеяться и плевать…
Может быть про огурцы и метро – это шутка, а я ничего и не понял. Переиграл свою собственную нормальность, придумал за автора, что хотел сказать автор, как это часто бывает, а надо было просто смеяться от души…
P.S.: …но этот рассказ не просто про уместность и смех, не только про английскую литературу, а еще про Володю, который не очень выделялся из массы зрителей-актеров-режиссеров, потому, что он не хотел говорить и он держался за чашку крепко, изучал цвет чая с удовольствием и постоянством, пропуская ходы, уходя от ответов (нарушая правила созданного социума), но к концу спектакля, он все больше и больше включался в игру, заговорил и забыл о чае и чашке, на которой неуверенной рукой было маркером нацарапано имя сорокалетнего мужчины, четыре часа назад сомневающегося надо ли ему быть в этой сомнительной компании…