Тот, кого ищут

– Да… Не могу вас винить.

– Спайк, вы тоже так думаете?

– Я не собираюсь гадать. Никаких предположений, пока мы не найдем ее – живую или мертвую. Но чем дольше эта женщина отсутствует – тем меньше шансов найти ее живой.

Слушая Спайка, Макс думал об Энн, и на него снизошло озарение. Он понял, как поступить. Он должен убедиться в том, что с ней все в порядке, добиться, чтобы она его выслушала, и рассказать о своих чувствах и о том, почему им нельзя быть вместе.

– Я проверил, Мишель не улетела тем самолетом, на который у нее был билет. По правде, я и не думал, что она могла улететь.

Это было как удар под дых.

– Черт, я тоже, но я надеялся. – Макс чувствовал, что погружается в отчаяние.

– У Мишель была с собой сумочка?

Макс потер переносицу.

– Наверное, была, должна была быть. Там были Келли и Роджер – может быть, они помнят.

Макс представил себе, как они сидели вчетвером за столиком у стеклянной стены ресторана в Роузбэнке. Мишель много смеялась и была очень хорошенькой.

– Значит, вы забрали ее из отеля, провели с ней весь день и потом ужинали с ней и с братьями. Где?

– В ресторане, в Роузбэнке. У них там отличная кухня.

Спайк был слишком сосредоточен на деле и не заметил слабой попытки Макса пошутить.

– Когда вы впервые узнали о том, что Мишель пропала?

– Вчера за ланчем, у «Паппи». Приехали Гейтор и Долл и рассказали.

Спайк не отводил от Макса пронзительного буравящего взгляда.

– Как мне сказали сослуживцы Мишель в Нью-Йорке, они знали, куда она поехала и зачем. Я ждал, сколько мог, прежде чем поставить их в известность о ее исчезновении.

– Когда вы это сделаете, для меня все будет кончено – раз и навсегда, – ответил Макс и закрыл лицо руками.

Все те, с кем работала Мишель, хорошо знали Макса и его историю. Они были обычными людьми и опасались за Мишель. Они, конечно, заподозрят именно его.

– Хорошо, что вы это сказали, Макс. Но времени у меня очень мало. Что вы можете еще добавить – мне нужна какая-нибудь зацепка. Что-нибудь! Нутром чую, вы не серийный убийца. Не будет такой человек, как вы, рисковать всем на свете и… Если вам нечего добавить – то у меня выбора не будет. Я не думаю, что вы виновны в исчезновении Мишель, но мне придется действовать так, как будто виновны.

– И что вы сделаете? Арестуете меня? – Макс резко отодвинул чашку с кофе.

– Остыньте! Я не собираюсь вас арестовывать. Пока. Будет у меня хоть что-то против вас – и я посажу вас в тюрьму.

– Чего вы от меня добиваетесь?! Я ничего не делал. Поймите, наконец, я больше вас хочу ее найти, – уже не сдерживая раздражения, ответил Макс, чувствуя, как его лоб покрывается холодным потом.

– В вашем положении не стоит повышать голос, – отчеканил Спайк. – Вы единственный подозреваемый в этом деле, и я пришел сюда, чтобы довести это до вашего сведения.

– Но вы даже не начали искать! – ответил Макс. Кровь застучала у него в висках.

– Конечно начал. И ваши телефонные разговоры мы отслеживаем, и выясняем, кто вам звонит. Кончайте молоть всякий вздор и скажите, где она. Массу времени сэкономите и нам, и себе.

– Спайк, я не знаю, где она! Мишель – мой друг. Я никогда не мог бы сделать ей ничего дурного. Я хочу помочь. Братья уже спрашивали меня, почему нас не вызвали для участия в поисках.

– Не самая лучшая идея – пригласить подозреваемого на поиски тела жертвы. Вам не приходило в голову, что я смогу вытащить на свет всю вашу подноготную? Хотя такое уже случалось – убийца искал жертву вместе с полицией. Или вы нас принимаете за идиотов?

– Говорю вам, Спайк, у меня есть враги. Кто-то так меня ненавидит, что на все готов, лишь бы уничтожить. – Макс сцепил ладони с такой силой, что пальцы захрустели.

– Это вы так говорите, – ответил Спайк, – а мы обыщем все окрестности и, я думаю, найдем труп.

Глава 8

Спайк встал, скомкал и выбросил старые счета, кивнул Максу и отошел от стола, но, увидев своего отца, Хоумера Тревора, остановился.

– Привет! Не видел, как ты вошел. Как дела? – сказал Спайк, подходя к отцу.

Макс остался сидеть за столом. Кровь стучала в висках, сердце колотилось. Звуки, доносившиеся из зала, казались ему далекими, будто он был отделен от всего мира ватной стеной. Макс смотрел на Хоумера, стоявшего рядом с сыном и теребившего поля своей соломенной шляпы, и был благодарен ему за то, что тот не обращает на него внимания.

– Спайк, надо поговорить. Откладывать нельзя! – Хоумер говорил громко, ни на кого не обращая внимания.

Макс уже успел привыкнуть к местным нравам. Люди здесь могли рассказывать о самом, казалось бы, личном, не обращая никакого внимания на окружающих. Хоумер, похоже, собирался вывернуть себя наизнанку и сказать сыну что-то малоприятное.

Столики опустели, последний посетитель замер с газетой у стойки бара.

– Я тебя удивлю, – продолжал Хоумер.

– Уже удивил, отец. Давай-ка выйдем на улицу.

– Мне и здесь хорошо. Я хочу, чтобы весь город знал то, что я сейчас тебе скажу. Мне надоело, что все болтают у меня за спиной.

Макс отметил сходство отца с сыном. Оба высокие и стройные, только Хоумер седой, более худощавый, с мужественным, покрытым глубокими морщинами лицом. Было видно, что Хоумера жизнь не баловала.

Энн подошла к стойке, держа на руках Ирен. Макс подумал, что девушка, наверное, слышит разговор старшего и младшего Треворов, и не мог решить, что делать ему самому.

– Хоумер, давай выйдем на улицу… – обратился Спайк к отцу.

– Стой, где стоишь, и слушай! Я все скажу! Ты мужик или нет? Ты что, ничего не видишь и не слышишь? Оглох?

Спайк поймал взгляд Макса и густо покраснел.

– Не пойму, о чем ты, отец. Я зайду к тебе в магазин попозже, там и поговорим.

Хоумер управлял небольшим магазином товаров повседневного спроса и бензозаправкой, расположенными на окраине Туссэна. Дополнительный доход ему приносил прокат лодок, благо река была в двух шагах, и продажа наживки для рыболовов.

– А я не собираюсь туда идти, – ответил Хоумер, – и не знаю, где я буду «попозже»! Так ты не заметил, что я не появляюсь в Роузбэнке?

– Нет, не заметил. – Спайк побагровел и напрягся. Разговор не предвещал ничего хорошего. – Так почему ты не заходишь?

– А потому, что у меня нет такой носорожьей кожи, как у тебя! Я не выношу, когда за моей спиной болтают! И я не желаю, чтобы меня называли «купленным мужиком». Ты ничего знать не хочешь, или что… Тебе не важно, когда все болтают? Или что ты живешь за счет жены и тещи. Так что с Шарлоттой все ясно… Я выхожу из игры!

Даже Макс слышал, что Хоумер и Шарлотта были обручены и вот-вот обвенчаются.

– Думай, что говоришь! – взвился Спайк. – Я не из-за денег женился на Вивиан! Когда мы познакомились, у нее ничего не было, кроме проблем. Мы вместе, потому что любим друг друга. И хватит об этом!

– Говорю, что считаю нужным! Пора тебе открыть глаза!

– Отец, прекрати!

– Не затыкай мне рот! Я все решил. Мне не нужны бабьи деньги. Я – независимый человек и не буду подкаблучником. И я откажусь от Шарлотты Пэйтин. Так будет лучше и для меня, и для нее.

Энн стояла, опершись локтями на стойку и обхватив голову руками. Ирен устроилась на плечах у хозяйки, изображая пушистый белый воротник на белой блузке. Уазо, пристроившись рядом с Энн, пристально смотрела на Хоумера.

Максу меньше всего хотел присутствовать при ссоре отца с сыном, но он не мог уйти, не убедившись в том, что Энн поднялась к себе и находится в безопасности. Макс собирался сделать несколько телефонных звонков тем людям, которые были как-то связаны с офисом шерифа и могли располагать какой-то информацией. Но еще неизвестно, захотят ли они с ним говорить, подумал он, все беспокоились о судьбе Мишель, а он стал первым подозреваемым.

Спайк и Хоумер мрачно смотрели друг на друга.

– Теперь послушай меня, – заговорил Спайк. – Ты – полный болван и упрямый осел! Нам с Вивиан твои советы не нужны. Не смей совать нос в наши дела. Никогда! Ты о Венди помнишь? Это твоя внучка, между прочим. Так вот, она никогда не была так спокойна и счастлива, как теперь, когда живет с Вивиан и Шарлоттой. И если ты обидишь Шарлотту, будешь иметь дело со мной. Я все сказал.

Шериф стремительно вышел на улицу, хлопнув дверью. Его отец, постояв пару минут и выплюнув жвачку на пол, последовал за ним, хлопнув дверью еще сильней. Что ж, он своего добился. Уже сегодня их стычку будет обсуждать весь город. Макс увидел, как несколько женщин, наблюдавших за ссорой из-за книжных полок, дружно собрались вместе и принялись обсуждать замечательный спектакль, который только что видели.

Энн подняла с пола свои сумки, обменялась несколькими фразами с Уазо и направилась к заднему выходу из магазина.

– Энн Дьюгон, на этот раз я быстро тебя нашел! – Мужчина, сидевший рядом со стойкой, отложил газету. – Так что постой-ка, не беги. Нужно сказать тебе пару слов.

Энн замерла на месте. Тяжелые сумки оттягивали руки. Она даже не обернулась. Макс кожей почувствовал, что девушка в панике.

– Ты что, боишься меня, Энн Дьюгон? Боишься старого доброго друга? Или заважничала – знать никого не хочешь?

– Привет, Бобби. – Энни заставила себя обернуться и посмотреть на него.

«Господи, да ведь она его боится», – подумал Макс. Он не так уж много знал об Энн и ничего – о ее прошлом. Но она всегда – если не считать сегодняшнего дня – была спокойна и уверена в себе. А кроме того, Бобби вовсе не казался Максу опасным. Обычный американский парень, высокий, ладно скроенный, с широкой улыбкой на симпатичном лице. Чувство, нахлынувшее на Макса, было ему незнакомо – это была даже не ревность – на его собственность кто-то покушался.

– Хорошенькая кошечка, – продолжал Бобби, – пожалуй, выпью еще чашечку кофе. Что скажешь, посидишь со мной? Нам есть что вспомнить.

Энн обвела взглядом кафе и увидела Макса, посмотрела на него, потом на Бобби. Лицо девушки словно окаменело. Макс видел, что Энн попала в ловушку. Он улыбнулся, и Энн слегка улыбнулась в ответ.

– Может быть, время неподходящее. Могу зайти в другой раз, – сказал Бобби.

– Напиши свой телефон, я перезвоню как-нибудь, – ответила Энн.

– Послушай, я не собираюсь лезть в твою новую жизнь. Поговорим о старых временах. Вспомним кое-что. У нас с тобой было много хорошего. – Бобби криво улыбнулся. В его словах Макс уловил мальчишескую влюбленность и намек на интимную близость, и от этого ему стало еще тяжелее.

– Бобби, тогда мы были детьми, – ответила Энн, – но наши пути давно разошлись. У каждого – своя жизнь. Я не вспоминала о тебе.

– Ты всегда умела унизить человека, – возразил Бобби.

– Знаешь, это ты чувствуешь себя униженным – я тебя не унижала. У меня еще много работы – надо с документами разобраться, – сказала Энн и подняла сумки, собираясь уходить.

– Совсем плохо дело. – Бобби не собирался отступать. – Знаешь, когда мы виделись в последний раз – не считая сегодняшнего утра, – мы уже не были детьми. Ты себе не представляешь, что я пережил той ночью – я…

– Спасибо тебе, что ты оказался рядом, когда я нуждалась в помощи, – ответила Энн и посмотрела на Макса. «Почему Бобби явился сюда в то время, когда Макс рядом?» – подумала она. Что ему нужно после стольких лет? И самое главное, Макс слышал все, что сказал Бобби, и, возможно, захочет узнать об их отношениях. Остатки спокойствия, которые ей удалось вернуть себе днем на работе, испарились.

Энн поставила сумки обратно, сняла с плеч кошку и передала ее Уазо со словами:

– Совсем забыла – надо кое-что сделать. Вернусь через полчаса.

– Энни, как прошел день? – спросил Макс, улыбнувшись, но от его улыбки девушке не стало спокойнее на душе.

Энн сделала глубокий вдох и, стараясь не выдать своего смятения, обернулась к Максу:

– Привет, Макс. День прошел отлично. Спасибо. Дела шли хорошо – а когда бизнес в порядке, и я в порядке. Заходил Келли, а он умеет порадовать собеседников.

– Рад слышать, – ответил Макс, но его тон не успокоил Энн. Она чувствовала, что появление Бобби задело его за живое.

– Я пришел сюда повидаться со Спайком, – сказал Макс, – до сих пор нет никаких известий о Мишель Рейли.

«Ну конечно, Мишель!» Он волновался из-за Мишель, а совсем не из-за нее. Что это она о себе возомнила? – подумала Энн, а вслух сказала:

– Сочувствую тебе. Келли тоже говорил о Мишель. Представляю, как вы все переживаете.

Энн поймала тоскливый взгляд потемневших глаз Макса.

– Да, – односложно ответил он.

Энн машинально отметила, что даже в такой момент уголки губ Макса приподняты, как будто он готов улыбнуться при первой возможности.

– А что они делают, полиция, я хочу сказать? – спросила Энн.

– Обыскивают все окрестности. Опрашивают друзей, знакомых. Родню. Обычная процедура, я думаю.

– Так как насчет кофе со мной, – вступил в разговор Бобби, – кажется, ты уже не спешишь?

– А Бобби прав, – ответила Энн, не отводя взгляда от Макса, – мне давно пора бежать. Пока!

Девушка решительно вышла на улицу. Макс видел, как она села в свой красный «вольво», выехала из зоны видимости, но на повороте на Мейн-стрит так и не появилась. Она могла использовать маленькую улочку, которая выходила на площадь, или поехать по аллее, которая соединяла въезд в кафе и парковку у служебного выхода. Оттуда Энн попадала прямо к себе в квартиру. Макс надеялся, что она поехала домой, а не стала бесцельно колесить по городу. Ему было бы так спокойней.

Макс не имел ни малейшего желания ни смотреть на Бобби, ни разговаривать с ним. Непонятная злоба нахлынула на него. Он был готов прижать Бобби к стене, как следует отколотить и объяснить ему, что Энн волновать нельзя. С трудом сдерживаясь, Макс встал и приблизился к стойке. Уазо тут же подошла к нему.

– Эта Энн – она в беде. Ей угрожает опасность, – сказала она, и Макс наклонился к ней поближе, чтобы их разговор никто не услышал.

– Какого рода опасность, Уазо?

– Макс, люди обычно смеются надо мной. Но это по глупости. Я получаю знаки. Я вижу то, чего другие не видят. Сколько раз это было. Слишком часто.

Уазо замолчала, а Макс терпеливо ждал, когда она продолжит рассказ.

– Я вижу что-то, что потом случается. Или чувствую. И моя мама видела, и бабушка. Это у нас в роду. Но на этот раз все хуже. Я не знаю, что именно случится, – но чувствую, что-то ужасное. Страшное. И твоя Энни – в самом центре. – Уазо замолчала, собираясь с духом, и посмотрела прямо в глаза Максу. – Это и тебя может задеть, – добавила она, – но главное – Энн.

Макс, как хирург и ученый, всегда был уверен, что все эти видения и знаки – просто бред. Но сейчас его уверенность слабела с каждой минутой. Уазо сказала «Твоя Энни». Откуда она могла знать об их отношениях – о них никто не знал. Разве только от самой Энн, но она не меньше Макса старалась скрывать свою личную жизнь от чужих глаз.

– А что, у тебя с Энни что-то наклевывается? – Бобби угрожающе посмотрел на Макса. Парень явно напрашивался на неприятности.

– Замолчи! Я тебя не знаю и знать не хочу, – ответил Макс.

– Конечно не знаешь. Но ты меня боишься – я твой соперник, так? Что ж, боишься не зря.

Макс инстинктивно напрягся, приготовившись дать нахалу физический отпор, но тут же одернул себя – Энн вряд ли понравится драка в ее честь на глазах у изумленной публики.

– Доброй ночи, – сквозь зубы процедил он и собрался выйти на улицу.

– У меня ночка и впрямь будет добрая, – ухмыльнулся Бобби, – я так планирую.

Макс не знал, вернулась Энн к себе или нет, одна она у себя в квартире или кто-то к ней зашел, но в любом случае он не мог быть спокоен, пока этот тип ошивается в двух шагах от нее. Макс подошел к стойке и с преувеличенным интересом стал рассматривать выставленную на ней выпечку. Потом поглядел на часы.

– Я и не думал, что уже так поздно, – а у меня еще куча дел. Уазо, когда вы закрываетесь?

– Через час или около того.

– Тогда я у вас перекушу – потом времени не будет. Мне пирог со шпинатом и охлажденный чай, пожалуйста.

– Пирог со шпинатом – это листовая капуста в тесте, в которую завернута всякая всячина – красная фасоль, жареный лук, острая свиная колбаса и рис, – предупредила Уазо.

– Годится, – ответил Макс. – Что думаете по поводу погоды? Кажется, все спокойно.

– Не совсем, похоже, опять будет ливень, – ответила Уазо.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – сказал Макс и вернулся за свой столик. Уазо подошла забрать грязную посуду, но на этот раз обошлась без каких-либо замечаний или предупреждений.

Почувствовав взгляд Бобби, Макс обернулся к нему. Бобби улыбался широко и добродушно.

«Странный тип, – подумал Макс. – Жаль, Роджера нет – как психиатр он мог бы заинтересоваться его поведением».

– Сдается мне, Энни ничего не говорила вам о себе, кто она и откуда. Когда человек убегает из дома сломя голову и прячется неизвестно где – ясно, он ничего о себе не скажет. Так как, много вы о ней знаете? – Бобби на глазах терял свое добродушие.

– С какой стати она должна передо мной отчитываться? – парировал Макс.

– Должна – не должна! Скажи, ты с ней трахался, да? Ну ясно, трахался! Она со всеми мужиками подряд трахается, у нее не заржавеет!

Макс выскочил из-за стола и навис над Бобби.

– Ты что себе позволяешь?! Мужик! Какой ты мужик?! Нормальный мужик никогда не будет так говорить о женщине, да еще когда рядом другая.

– Рядом, говоришь. – Бобби с туповатым видом посмотрел вокруг.

– Какого рожна тебе надо? Энни послала тебя куда подальше, а ты все никак не успокоишься?

– Ну, не скажи! Эта девка – сущий огонь! Чего только она у меня не вытворяла!

– Какого черта ты все это несешь?!

– Так о тебе забочусь, парень! Ты – такой джентльмен, просто уухх! Зачем тебе девка «б/у»?

Макс схватил Бобби за плечи и наклонил его вместе с креслом почти до пола. Передние ножки кресла зависли в воздухе. Бобби пытался вырваться, хватался за рубашку Макса, ему даже удалось ударить Макса ногой в живот.

– Только скажи еще раз что-нибудь об Энн, – зарычал Макс, – я тебя по стене размажу. Последний раз тебя спрашиваю, какого рожна тебе здесь нужно? Зачем лезешь к Энни? Она никогда ни слова ни о ком дурного не сказала.

– Ты посмотри! Как она тебя завела! Так вот, Энн – моя первая женщина. Но это – моя проблема. И что она сейчас меня видеть не хочет – тоже моя проблема.

– Так вали отсюда, раз она тебя знать не хочет!

– А это мы еще посмотрим. Я уйду, когда мне надо будет. Энн Дьюгон должна мне кое-что. Не все в этой жизни можно исправить – но попробовать-то можно.

Макс начал медленно поднимать Бобби вместе с креслом, но тот не унимался.

– Тебе бы переспать с ней, когда ей было шестнадцать. Вот это была штучка!

– Тринадцать лет прошло, а ты все не уймешься? Забудь о ней и живи спокойно. – Макс снова опустил кресло.

– Да я живу спокойно. И неплохо живу. Но мне нужно уважение, немного респекту. Я страдал из-за нее. Было время, я ей помог – да что помог, я ее спас! А она тут как сыр в масле катается, а от меня нос воротит! – Бобби перешел на крик. – Вся моя родня была против нее. Они мне так и не простили, что я с ней путался. Она – порченая, ты понял!

Макс почувствовал, как злоба душит его. Сейчас он размозжит этому ублюдку голову.

– Да, она порченая! – кричал Бобби. – Порченая, но я все равно хочу ее вернуть! Я ей все прощу и приму ее назад. Она была ребенком. А взрослые вмешались – я, конечно, и сам был уже взрослым, – но мне не дали быть с ней.

– Ты что такое говоришь? Ты был с ней, когда ей не было шестнадцати?! Совратил малолетнюю?

– Кончай ты это! Я знаю, почему она от меня бегает – все еще любит! Так что ты вали – найди себе свежую телку!

Макс разжал руки, и Бобби вместе с креслом рухнул на пол. Кресло разлетелось на части, а Бобби уперся головой в стойку бара.

– Скажи Элли, что я зайду и заплачу за этот разгром, – обратился он к Уазо, – и забудь все, что сказал этот кретин.

С этими словами Макс перешагнул через Бобби и, потирая лоб, поспешил к выходу.

– Будет сделано, начальник, – спокойно ответила Уазо и положила перед собой на стойку маленький револьвер.

Глава 9

Выйдя из «Голодного взгляда», Макс сразу повернул налево и пошел вдоль дома мимо большого окна кафе. Если Бобби и смотрел ему вслед, он никогда не догадается, что Макс отправился вслед за Энн. Красный «бокстер» Макса остался на стоянке напротив окна – Макс надеялся, что Бобби не знает, кто хозяин автомобиля. Итак, Макс отправился в обход в поисках служебного входа в здание. Он вышел на боковую улочку, на которую выходил офис Джо Гейбла.

Единственное, что беспокоило сейчас Макса, – это безопасность Энн. Он не мог допустить, чтобы Бобби снова напугал ее. Доверять Бобби было нельзя. Что же касается той информации, которую он сообщил ему, – что ж, Макс, возможно, обсудит ее с Энн, если ему удастся встретиться с ней сегодня, а может, и не скажет ей об этом ни слова. Уж как сложится. Конечно, Макс слукавил бы, сказав, что ему безразлично то, что про изошло с Энн в Сент-Мартинвилле несколько лет тому назад.

Макс, как только отошел достаточно далеко от кафе, позвонил в офис Спайка и попросил о встрече в «Голодном взгляде». Разумеется, о пистолете Уазо не было сказано ни слова.

Максу удалось уйти с площади так, что никто из сидящих в кафе не мог заподозрить, что он отправился вслед за Энн. Это была самая легкая часть его предприятия. Теперь надо было подойти к служебному входу в кафе, через который можно было войти в квартиру Энн. Это оказалось гораздо труднее. Когда же Макс добрался до того места, где, по его расчетам, должен был находиться служебный вход, перед ним выросла высокая кирпичная стена, отделяющая от улицы двор, примыкавший к мастерской каменщика.

В этот час во дворе никого не должно было быть, во всяком случае, Макс на это надеялся.

Он разбежался, запрыгнул на стену, благо кроссовки не скользили, и удержался наверху. Перед ним был темный двор мастерской, заставленный штабелями обработанных камней и кирпича. Макс не мог выкинуть из головы мысль о том, что Бобби в любой момент может вломиться к Энн, и решил пробираться дальше. Оказавшись на другой стороне двора, он снова взобрался на стену. Урра! Он увидел перед собой жилую часть здания «Голодного взгляда», домик для гостей с темными окнами, прятавшийся в зелени в дальнем углу сада, и дом Гейблов, также погруженный в темноту.

Макс услышал, как за его спиной открылась дверь, и, оглянувшись, увидел в освещенном дверном проеме фигуру мужчины с ружьем наперевес.

Макс прижался к стене и замер. В его планы не входило оповещать весь город о том, что он собирается пробраться к Энн.

– Отсюда выхода нет! – рявкнул мужчина и вышел во двор, продолжая целиться в темноту. – Поднимай руки вверх и выходи на свет!

Стараясь двигаться бесшумно, Макс соскользнул на землю с противоположной стороны стены, согнувшись, перебежал через дворик и посмотрел в щель деревянной изгороди на боковую улочку. «Вольво» Энн стоял именно там, где Макс надеялся его увидеть. Макс пробрался к входной двери, расположенной под единственным освещенным окном, и негромко постучал. Никто не отозвался – скорее всего, этого робкого стука никто и не слышал. Тогда он позвонил – звонок был таким громким, что Макс вздрогнул.

Макс ждал, опершись рукой о входную дверь, но из дома не доносилось ни звука. Наконец, замяукала кошка.

«Вот кто мне поможет, – подумал Макс, – если Энни не захочет открыть, ей все-таки придется спуститься в прихожую, чтобы забрать наверх любимое животное».

«Не уходи, Ирен, – мысленно взмолился Макс, – прошу тебя».

Он простоял в тишине минут десять, потом позвонил снова. На этот раз он давил на звонок долго и упорно. Послышались легкие шаги, и за матовым дверным стеклом Макс увидел фигуру Энн. Он снял палец с кнопки звонка и замер в ожидании. Энн открыла засов, отперла дверь и чуть приоткрыла ее на ширину дверной цепочки, которую она предусмотрительно не сняла.

– Это Уазо посоветовала тебе зайти отсюда? – спросила Энн.

– Нет.

– Нет, говоришь? – задумчиво протянула Энн. – Ну, я так не думаю. Не важно. Если она это сделала, так только потому, что беспокоится за меня и хочет помочь.

– Славная женщина – смешная немного, – ответил Макс.

– Иметь дар предвидения – не значит быть смешной! – возразила девушка.

Она взяла кошку на руки и положила себе на плечо так, что ее задние лапы свисали вниз.

– Но я этого не говорил…

– Нет, говорил!

Раньше Макс не замечал, чтобы Энн спешила с выводами, да еще спорила с такой напористостью. Это свойство некоторых людей всегда бесило его – сначала вобьют себе в голову какой-нибудь бред, а потом ни за что не желают с ним расстаться. Он начинал злиться.

– Она – смешная, – повторил он, – люди смеются над тем, что она говорит и что делает! И по-моему, ей это нравится.

Макс поймал себя на том, что слишком горячится по какому-то пустяку.

– Это у нее в крови, – согласилась Энн, – она любит смешить людей и счастлива, когда это удается.

Макс решил, что пора тему менять – он не хотел вдаваться в рассуждения о достоинствах и недостатках Уазо.

– Послушай, – сказал он, успокоившись, – у тебя сегодня тяжелый день. Слишком много всего случилось.

– Да и у тебя не лучше, – подхватила Энн, – ты узнал, что пропала подруга. Так что нам обоим сегодня досталось. Хочешь зайти на минутку?

– Хочу. Я надеялся, что пригласишь, – ответил Макс. Он не мог не думать о Бобби. Почему этот тип разыскал Энн после стольких лет? Почему хотел опорочить ее? Надо выяснить, в чем дело, и заставить его заткнуться.

Энн впустила Макса в дом и стала подниматься по лестнице. Макс пошел следом, а Ирен, удобно устроившись на плече хозяйки, недоброжелательно поглядывала на незваного гостя. Макс не удержался и скорчил ей рожу. Ирен не осталась в долгу и зашипела, показав все свои острые зубки.

Поднявшись на второй этаж, они оказались в просторной гостиной с большими окнами, выходящими на площадь.

– А у тебя тут хорошо, – заметил Макс, – квартира совсем как новая.

– Элли и Джо сделали ремонт на втором этаже. Кухню переделали в столовую, а спальню – в кухню. Убрали перегородку между двумя квартирами, сделали большую спальню, вторую спальню для гостей и маленький кабинет.

– Объединили две квартиры? Так у тебя самая крутая хаза в городе.

Мебели в комнатах почти не было. В гостиной стоял белоснежный диван, на котором, казалось, никто никогда не сидел, и красный лаковый сундучок, который использовали как кофейный столик. Следы на белом ковре указывали путь на кухню и в спальню. Столовая была совсем без мебели, и, похоже, туда вообще не заходили.

– Показать тебе, где ванная? – спросила Энн.

– Нет, спасибо, – ответил Макс и подумал, что он разгуливает по квартире Энн как инспектор. – У тебя отличная квартира, столько свободного пространства…

– …С которым нужно поработать? – продолжила его мысль Энн и улыбнулась. Макс и не знал, что у нее такая лучезарная улыбка, от которой становилось светлее. – Я здесь живу всего семь месяцев – просто не было времени заняться квартирой.

– Ты можешь не спешить, меблировка – дело серьезное, – сказал Макс. Этот вежливый разговор ни о чем начинал его раздражать – два взрослых человека пытаются заполнить тишину бессмысленной болтовней о чем угодно, лишь бы не коснуться тех вопросов, которые волнуют их больше всего.

Энн стояла, скрестив руки под грудью, на которую Макс смотрел с большим удовольствием. Ему нравилось разглядывать ее ладную фигурку, обтянутые джинсами стройные ноги и белую блузку без единой морщинки.

Для Энн не было ничего нового в том, что мужчина рассматривает ее, – она привыкла к оценивающим взглядам, – но первый раз в жизни ей хотелось казаться безупречной во всем.

Макс никогда не вел себя так, вернее, никогда раньше не вел. Они были просто друзьями, иногда целовались при прощании, иногда обнимались при встрече, но никогда даже намека на возможность большей близости между ними не возникало. Макс ни разу не дал ей понять, что хотел большего.

От напряжения Энн похолодела, перестала чувствовать кончики пальцев. Желание давало о себе знать пульсирующей болью во всем теле. Ей хотелось опуститься на колени, скинуть одежду, которая казалась сейчас лишней, и оказаться в его объятиях. Хотелось, чтобы он обнял ее за плечи и защитил от всего мира. Энн глубоко вздохнула и встряхнула головой. Надо подойти к окну и открыть его настежь. Поток свежего воздуха ослабит эту напряженность, которая возникла между ними, подумала девушка. Но ведь он не может знать, что она чувствует. И вряд ли он чувствует так же, как она.

– Ты слишком много работаешь. – Макс посмотрел на нее и вздохнул. Его глаза подернулись поволокой, он смотрел на Энн виновато, или ей только показалось?

– У меня никогда раньше не было своего жилья. В Пойнт-Юде я жила вместе с двоюродной сестрой Элин и ее сыном.

– Но раньше ты жила в Сент-Мартинвилле?

Энн сделала героическую попытку выглядеть спокойной – но у нее это плохо получилось. Ноги были как ватные, грудь стала тяжелой, девушка ощутила легкое покалывание по всему телу. Но, самое странное, ей совсем не хотелось расставаться с этими давно забытыми ощущениями.

Энн надеялась, что Макс не понимает, что с ней происходит. Не понимает и не чувствует. Или все-таки чувствует?

– Я никогда не говорила тебе, что жила в Сент-Мартинвилле, – ответила Энн.

– Не важно, говорила или нет, но, когда мы въехали в город сегодня, я понял, что он для тебя не чужой. Но это совсем не важно.

Для Энн это было безусловно важно.

– Я выросла в Сент-Мартинвилле.

– Но ты не любишь это место, верно?

– Ну, это твои домыслы. – Энн не хотела возвращаться в прошлое. – Хотя ты прав, конечно. Я ненавижу это место, ненавижу!

– Энн, что с тобой? Ты в порядке? Я совсем не хотел тебя огорчить!

Энн боялась, что Макс спросит о Бобби Колберте. Она даже имени этого не могла произнести спокойно. К черту Колберта! Энн могла думать только о Максе. Он был так близко, а девушка так далеко унеслась в своем воображении, что почти физически ощущала, как он ласкает ее. Чтобы не застонать, Энн прикрыла рот рукой и взглянула на Макса. Он был занят своими мыслями и не заметил ее смятения.

– Я принесу вина – выпьешь со мной? – спросил Макс, проведя рукой по волосам.

– Белое холодное вино? Отлично! – ответила Энн, густо покраснев, приложила ладони к своим пылающим щекам и рассмеялась над собой. Пора бы перестать смущаться по пустякам.

– Пойду и принесу, – сказал Макс и отправился на кухню, поразившую его чистотой и пустотой.

Белое дерево, столешницы из черного гранита и обилие нержавеющей стали – очень современно и удобно, хотя невооруженным глазом было видно, что кухней хозяйка пользовалась не чаще, чем столовой или гостиной.

Оставшись один, Макс попытался снять напряжение. Он привык держать на привязи свои инстинкты, и ему это неплохо удавалось. Он пытался начать новую жизнь, а для этого необходимо было держаться подальше от женщин. Последствия этого длительного поста были слишком очевидны.