Сказ про инженера-проектировщика

4

Забегая чуточку вперед, нужно отметить некоторые вещи, о которых будет дальнейший рассказ. Необходимо всегда помнить и понимать, что все люди разные, и они постоянно балансируют на тросе своих чувств и эмоций. Кто-то больше зависит от них, а кто-то меньше. Если человек как-то сказал в ваш адрес нечто обидное, то не обязательно, что он это сделал обдуманно. Возможно, просто порыв ветра качнул его настроение в том направлении и не стоит по этому поводу из мухи раздувать слона.

Всё вокруг сбалансировано, поэтому можно предположить, что если кто-то вызывает в вас чувство симпатии, то будьте готовы, что узнав этого человека лучше – другая его грань будет вызывать у вас противоположные чувства. Как говорит один успешный господин – не работе нет друзей, есть сослуживцы. Другой известный товарищ повторял, что нужно уметь работать с теми, кто есть

Любой рабочий коллектив нужно принимать такой, какой он есть. Нужно помнить, что люди здесь работали до вас, и будут с таким же успехом работать и после вас. Выносить своё осуждение о ком-то, особенно в адрес руководства, за то или иное событие или принимать активное обсуждение с сослуживцами по этому поводу не стоит. Нужно помнить, что одно неосторожное слово может вам очень сильно навредить, так как у руководителя мгновенно возникнет антипатия к вам. Руководитель, как правило, в курсе подобных разговоров даже не особо этого желая, так как любой коллектив стремится к совершенству. Совершенство подразумевает иерархию коллектива, где определенные ниши занимают люди с соответствующими качествами и этого изменить нельзя. Это как отдельный человек обладает определенными индивидуальными качествами, но в целом люди из одной социально-временной ячейки очень схожи. Так и человеческие коллективы в одной точке пространственно-временного измерения имеют незначительные отличия, но в целом они очень схожи по своей иерархии и индивидуальным качествам людей на аналогичных иерархических ступеньках.

Всегда есть люди ищущие расположения руководства по тем или иным причинам, поэтому старая поговорка «Молчание – золото», как была актуальной, так и останется таковой навсегда.

Все выше сказанное это незримая система. Если вы не найдёте своего места в этой системе и будете ее активно критиковать, то система вас заметит и не особенно будет к вам после этого расположена, даже если вы семи пядей во лбу. Перед не писаными правилами систем трудовых коллективов равны все независимо от ранга и возраста. Это не зависит от отдельного человека, здесь работает некий коллективный разум и стоит любому представителю совершить нечто, что коллективным разумом или если хотите эгрегором небольшого ранга, будет расценено как угроза в свой адрес, как сразу же после этого начинается процесс отторжения этого субъекта из коллектива.

Это нечто метафизическое и подобное осознание появляется после наблюдения за жизнью коллектива изнутри довольно продолжительное время в разных ситуациях, и как минимум в десяти разных коллективах. Стёпе довелось лицезреть, как теряют свои должности и директора и незаменимые специалисты, положение которых казалось незыблемым и происходило в ущерб выполняемой работе, но этот процесс был необратимым. О рядовых сотрудниках здесь и говорить нечего. Простого сотрудника уволить ничего не стоит, но неугодному могут просто создать невыносимую обстановку, чтобы сам собрал свои вещи и ушел.

Грань между фаворитом коллектива и тем, от кого эгрегор данного коллектива решает избавиться очень тонкая. Ещё вчера ты был на коне и проработал здесь десятилетия, а завтра вдруг тебя рассчитали и даже не пустили за проходную. Это говорит лишь о том, что практически никто не понимает как всё устроено. Основная масса сотрудников интуитивно чувствует как следует выживать в трудовом коллективе, они вроде и ничего не делают, но их терпят и к ним нет никаких претензий. Однако, в любом коллективе есть такие сотрудники, которых постоянно перегружают работой более чем, да ещё погоняют и вычитывают за медлительность, хотя на самом деле эту работу больше никто и сделать бы здесь не смог. Такому специалисту в любом случае не удаётся прижиться в коллективе, как бы он не старался трудолюбиво выполнять свою работу, ни на что особенное ему здесь рассчитывать не приходится.

Как в первом случае, когда фаворит коллектива бывает внезапно уволен, так и во втором случае, когда старательный специалист работает на износ, но не получает за свою работу ожидаемого вознаграждения, происходящее можно объяснить некоей рассинхронизацией. В первом случае фаворит задумывает нечто такое, что может нарушить установившийся порядок в коллективе и эгрегор начинает его атаковать несмотря ни на какие заслуги. На самом деле никаких заслуг и нет. Правда, если за фаворитом стоит более мощный эгрегор, то он поглощает более слабого.

Человека же, который никак не может вписаться в трудовой коллектив, может характеризовать сильный индивидуальный характер и эгрегор должен его либо сломить и подчинить воле большинства, либо выжать из него всё что можно, а потом избавиться. В общем, кого возвысить, а от кого избавиться решает расчётливый и безжалостный коллективный разум…

5

Вернувшись назад, в проектный институт Стёпа погрузился с головой в работу. Специфика работы отдела, в котором работал Степа, в основном состояла из обследования жилых, общественных и промышленных зданий и составления Научно-технических отчетов. Как правило, подобную работу заказывали, когда возникали серьезные проблемы или подозрения на них.

В отделе составляли рабочие бригады с назначением ответственного специалиста в каждой бригаде. Приступая к работе, исполнители старались найти во всевозможных архивах чертежи на здание и уже после этого выезжали на объект, где проводили обязательный визуальный осмотр всех конструкций здания, выявляли повреждения, проводили опрос персонала или жильцов и уже потом начиналась рутинная кабинетная работа. Иногда приходилось выезжать в командировку в другой город или область. Командировки особенно врезались в память, так как двух одинаковых не было, и они по своему вырывали тебя из рутины повседневности.

После сбора всей информации, определяли необходимость вскрытия фундаментов для их осмотра и замеров, отбирали пробы грунта непосредственно из основания фундамента, иногда проводили испытания прочности кирпичной кладки или бетона. Главной задачей ответственного специалиста было определение степени повреждения, причин повреждений и разработки необходимых мер по усилению здания.

Заказов на эти работы было достаточно, так как в то время конкурентов практически не было. Заказчики исправно платили по счетам и отдел начал потихоньку расширяться. Начали брать выпускников из института.

Коллектив был дружный, склок и ссор практически не было, кроме пары инцидентов получивших огласку. Как скажет один старожил этого коллектива, много лет спустя: «Счастье в неведении».

Васильевич заведовал распределением премиального фонда отдела. Этим распределением практически все были недовольны, особенно в свете выполнения большого объем работ в последнее время, при отсутствии роста премиальных.

В какой-то момент активная группа сотрудников добилась того, что распределение премиального фонда вынужден был взять на себя Славянский. Он сразу же сделал всё максимально прозрачным. Теперь при создании рабочих групп оговаривался размер премиальных, что служило стимулом к работе, так как размер премии возрос в разы.

Через пару лет работы Стёпа поймал себя на мысли, что стал таким же, как и остальные сотрудники. В свой первый визит сюда Стёпа был удивлен раболепным отношением сотрудников к начальнику. Они старались лишний раз не привлекать к себе внимания Славянского. Теперь и Стёпе почему-то не хотелось лишний раз пересекаться с ним в коридоре или беспокоить каким-то вопросом.

6

Когда Стёпа вернулся в институт, то ему дали отдельный кабинет, пустовавший в то время. За время отсутствия Стёпы аспиранты были размещены в других кабинетах, а их бывший кабинет был сдан в аренду. Практически год Стёпа был единственным хозяином целого кабинета.

Через некоторое время на работу в отдел Славянский пригласил Давыдовича. Давыдович был уже пенсионером и подрабатывал где-то сторожем. Славянский его хорошо знал и уважал как учёного и специалиста. Давыдович долгое время был преподавателем в институте, он в свое время защитит кандидатскую диссертацию в Москве. После защиты кандидатской и будучи преподавателем в институте ректор предлагал ему возглавить кафедру, но при условии, что тот займётся докторской. Давыдович отказался, так как был сыт наукой по самое не хочу. На закате СССР ему предложили поехать в одну африканскую страну преподавать в тамошний ВУЗ. Человек он был законопослушным, и отказаться не смог. Так как он ехал в ВУЗ франкоязычный, а школьный курс французского языка желал лучшего, то он прошел специальный интенсивный курс французского языка, что позволило ему преподавать, но с тех пор он стал страдать бессонницей. В Африке он провел несколько лет и после развала СССР вернулся домой. По возвращении домой у него появилась непонятная болезнь, возможно привет из Африки. Во времена обострения болезни, раз в несколько лет ему приходилось порядка месяца лечиться в больнице.

Давыдович был добродушный и абсолютно бесконфликтным человеком, у него было много друзей и все о нём отзывались положительно.

Когда перестали платить зарплаты, Давыдович с двумя друзьями, также кандидатами технических наук открыли собственную фирму и занимались реконструкцией промышленных предприятий. Через пару лет один из товарищей ушел из фирмы. Работы в их фирме было много. Давыдович занимался непосредственно работой, а оставшийся товарищ искал объекты для новой работы и обеспечивал загрузку. Через какое-то время товарищ предложил Давыдовичу взять в фирму бухгалтера – свою жену, так как та осталась без работы. Прошло немного времени и штат их фирмы ещё расширился. Товарищ привел в фирму свою дочь и зятя. Зять стал личным водителем тестя – уже директора фирмы, а дочь секретарём. Давыдович был единственной трудовой лошадкой, которая выполняла всю работу. Зарплата Давыдовича была не очень большой, а все родственники товарища явно зарабатывали больше его. Давыдович попросил себе прибавку к зарплате или в противном случае он уволится. Все трое остальных сотрудников были против повышения его зарплаты. Давыдович уволился, а через пару месяцев фирма перестала быть…

Давыдович, видя трудолюбие Стёпы попросил повышения для него у Славянского. Славянский был человек принципов. Если человек ему нравился как специалист, то он относился к нему уважительно, но стоило только один раз его разочаровать – всё менялось. Приближенная особа Глаголева знала Славянского как никто другой, и порой, она между мимоходом рассказывала интересные и поучительные вещи. Например, один аспирант не оправдал его ожиданий и Славянский сказал ей мимоходом, что «этот» доцента не получит. Стёпа представил себе горе аспиранта, без пяти минут кандидата, который видел своё будущее после защиты в розовом цвете, но он и не догадывался, что его будущая карьера уже перечёркнута. Самое обидное, что если бы Славянский сказал бы ему это прямо, то он мог бы искать новую работу, но Славянский ему ничего не сказал и он много лет будет из шкуры лезть, чтобы добиться желаемого, но все его усилия будут напрасными.

Стёпа знал, что лично он не один раз разочаровал Славянского, он даже себе раз позволил лично высказать свое неудовольствие довольно в резком тоне. Славянский тогда всего лишь холодно сказал, что «Это Ваши проблемы» и демонстративно сплюнул в урну.

Однако, несмотря на всё это, по просьбе Давыдовича Славянский дал повышение Стёпе. Стёпа понимал, что достиг потолка в своей карьере здесь и подумывал об очередном увольнении.

Степино повышение предполагало, что он теперь самостоятельный специалист, который должен был возглавлять и вести работы. Первая самостоятельная работа была настоящим экзаменом для Стёпы. Пришлось на деле доказывать, что он хлеб ест не зря.

В трехэтажном корпусе больницы обрушился участок наружной кирпичной стены. Как выяснилось той зимой выпало очень много снега, а скатная крыша, запроектированная пятьдесят лет назад, была выполнена по нормам того времени, практически без запаса прочности и за пятьдесят лет ее никто не ремонтировал. Да какие там ремонты в больницах или школах на тот момент.

Стропила из года в год давили на мауэрлат, а тот в свою очередь на кирпичную стену. Никто ничего не замечал, пока одним утром часть наружного слоя кирпичной стены не обрушилась. Благо, что плиты перекрытия не обрушились. Анкеровка плит в стену привела к вертикальному расслоению кладки и обрушению всего лишь наружного слоя кладки. Вместе с кладкой выпали некоторые надоконные перемычки. Была угроза обрушения плит перекрытия. В тот же день главный врач больницы сидел в кабинете у Славянского, а через три часа Стёпа уже был на объекте. Было решено для страховки плит перекрытия установить на всех этажах подпорки и освободить от больных опасные помещения.

В общем, работа закипела. Для восстановления кладки в подобных случаях необходимо было снимать плиты перекрытия и восстанавливать кирпичную кладку, а уже потом укладывать плиты назад и ремонтировать крышу. Однако строители, которые должны были заниматься восстановлением были категорически против снятия плит, впрочем, как и главный врач больницы. Стёпа пошел консультироваться со всеми и даже со Славянским, все в один голос сказали не морочь голову и снимай плиты.

Стёпа метался между двумя огнями, так как решение было за ним. Он пошёл опять к Славянскому и попросил помощи, чтобы с ним на объект выехал кто-то более опытный, чтобы найти вариант без снятия плит. Однако именно в то время произошла большая трагедия. В одной из секций девятиэтажного жилого дома произошёл взрыв на первом этаже и от взрыва обрушились перекрытия трех или четырёх верхних этажей. Погибли люди. Практически все силы отдела были брошены на эту работу. Славянский предложил Стёпе войти в эту бригаду…

Стёпа продолжал искать решение. Через три дня нужно было выдать строителям эскиз принятого решения по восстановлению кирпичной кладки стены. Трое суток Степа сидел и рисовал возможные и невозможные решения. Произошло чудо и решение появилось само собой. Прорисовка показала возможность вертикально армирования стены с закреплением арматуры в верхних плитах перекрытия. На следующее утро Степа показал эскиз Давыдовичу, тот был доволен Стёпой. Славянский также дал добро. Все были довольны, особенно строители и главный врач, а Стёпа был просто счастлив. Это было его настоящее боевое крещение как ответственного исполнителя.

7

Однажды в отделе было объявлено собрание в связи с жалобой написанной одним из сотрудников. У всех моментально проснулся интерес, кто и чего вдруг захотел. Глаголева всех обошла и сообщила, что Васильевич, видите ли, хочет индивидуального повышения зарплаты и написал по этому поводу жалобу директору и необходимо провести коллективное собрание по этому поводу. Все негодовали по поводу наглости и коварства Васильевича.

Когда Глаголева скрылась в своем кабинете, в коридоре появился Васильевич. Давыдович как раз стоял в коридоре у окна, наше место для курения. Он подошел к Васильевичу поздороваться. Слово за слово и потекла беседа. Народ со всех кабинетов начал подтягиваться, так как из уст Васильевича всё звучало несколько иначе. Смысл был в следующем – мы уже полгода как занимались одним объектом, работа на котором была реально сопряжена с опасностью для здоровья. Объект был реально аварийный и могло произойти обрушение той или иной конструкции. Эта работа была оценена довольно высоко и обеспечивала загрузку отдела более чем на пол года. К тому же, эта работа попала к нам благодаря Васильевичу. Славянский назначил Васильевича руководить работами по этому объекту. Так как работа таила в себе опасность для здоровья и жизни, то участникам было обещано индивидуальное поощрение.

По ходу работы всё шло гладко, а так как опасения по поводу опасности не оправдались, ничего не рухнуло, то о премиальных вопрос замялся. Васильевич в принципе смирился, но потом узнал, что один из сотрудников в тайне всё-таки был поощрен. Здесь нужно отметить, что этот сотрудник практически был мозговым центром этой работы и фактически именно он и тянул эту работу на своем горбу, впрочем как и всегда.

Ну, в общем, Васильевич получил повод для начала активных действий, тем более, что его уже явно выживали из отдела, конфликт со Славянским достиг своего пика. Вот это всё поведал нам Васильевич. Все сменили ориентацию и начали сочувствовать и заверять Васильевича в своей поддержке на собрании…

Стёпа малёха замешкался и на собрание зашел последним. Славянский сидел за своим столом у окна. Вдоль стены напротив его стола стояли несколько стульев. В глубине кабинета был мягкий уголок и еще несколько стульев. Стёпа собирался укрыться именно здесь в глубине кабинета, подальше от очей Славянского, к тому же все обычно рассаживались как раз напротив начальника, а здесь было свободно. Однако оказалось, что все места в глубине кабинета заняты. На одном месте, где обычно сидел один человек втиснулись по двое. Свободны были только стулья напротив Славянского, где в гордом одиночестве сидел невозмутимый Васильевич.

У Стёпы вариантов не было, кроме как развернуться и тихонько выйти обратно, но это был не вариант. Стёпа подошел и присел возле Васильевича, как раз напротив Славянского.

Славянский взял вступительное слово, объяснил сложившуюся ситуацию, пересказал фактически версию Васильевича ничего не скрывая. Премирование сотрудника объяснил тем, что тому скоро выходить на пенсию и так как у него пенсия будет не очень большая, то уровень зарплаты в последний год работы перед пенсией будет для него полезным, тем более, что он это заслужил за долгие годы работы здесь. С этим, конечно, никто не мог поспорить.

Славянский предложил голосовать сначала тем, кто поддерживает просьбу о премировании участников той злополучной работы. Стёпа находясь напротив Славянского старался избегать смотреть на него, как было некогда прописано в указе Петра Первого «подчинённый пред лицом начальствующего должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы своим разумением не смущать лица начальствующего». Как Стёпа не репетировал перед зеркалом, но получить одновременно выражение лица лихого и придурковатого у него не получалось. По отдельности удавалось отлично изобразить либо одно, либо другое, но одновременно никак не получалось. Ну, не актер был Стёпа.

Данная ситуация не была тем местом где бы стоило блеснуть и попытаться это сделать, а вдруг бы получилось. Поэтому Степа сосредоточился на главном «не смущать лица начальствующего своим разумением» и он поглядывал в окошко, но всё очень внимательно слушал.

Когда Стёпа услышал, что голосуют в поддержку Васильевича, то в соответствии со своими внутренними убеждениями, что правда должна восторжествовать, что раз обещал – выполняй и так далее. В общем, Стёпа был на стороне Васильевича по зову внутреннего голоса, который говорил ему, что если ты этого не сделаешь, то будешь себе весьма неприятен. Степа посматривал в окно и в поле его зрения был Васильевич, который сидел рядом у окна. Васильевич поднял руку и повернул голову вглубь комнаты, еле заметно улыбаясь, было понятно, что он всё прекрасно знал и понимал, чего в отличие от него Стёпа не понимал. Стёпа следом за Васильевичем тоже поднял руку и перевел взгляд вглубь комнаты стараясь не встреться взглядом со Славянским. Увиденное удивило Степу. Больше никто руки не поднял. Дальше как в замедленной съёмке, Стёпа перевел взгляд на Славянского. Оказалось, что Славянский пристально смотрел прямо на Стёпу и взгляд его был весьма не приветливый. Стёпе стало очень неуютно. Рука вдруг начала опускать сама собой, до такой степени Стёпа не мог позволить себе упасть, поэтому он просто запрятался от Славянского за своей поднятой рукой. Когда Стёпа укрылся от пронизывающего взгляда, ему стало легче. Когда их руки пересчитали поступила команда голосовать против. Стёпа наконец-то смог опустить руку. Всё было кончено.

Славянский утратил интерес к Стёпе. Славянский высоко поднял свою руку и демонстративно перевел свой взгляд вглубь комнаты. Пятеро ярых приверженцев Славянского уже сидели с поднятыми руками. Однако Славянский остался очень удивлен и разочарован увиденным, так как еще пятеро рук не подняли. При голосовании «кто воздержался» будут подняты как раз эти пять рук. Позже Глаголева в кругу приверженцев Славянского, где будет присутствовать и Стёпа, скажет, что Славянский не так рассердился на Стёпу как на тех, кто позволил себе воздержаться, так как они фактически предали его, в то время как были обязаны ему практически всем, они были его аспирантами. Тогда Стёпа понял, что для него ещё не всё кончено.

Васильевич в тот же день уволился, новое место работы его уже ждало. Он поблагодарил Стёпу за поддержку, тепло улыбнулся и сказал, что Стёпа, в случае чего, может обращаться к нему за помощью.