– Призраки капитализма стали нам дороже призраков социализма, – начал один из псевдолибералов. – Но не из-за социально-экономических или морально-этических преимуществ первых перед вторыми или наоборот, о чём можно спорить бесконечно, а из соображений корыстных и глубоко личных.
– На недостатках отечественного социализма и достоинствах советских людей, этим социализмом воспитанных, – продолжил первого второй, – мы с сотоварищами стали торить свою тропу к вершинам доморощенного капитализма…
– В кругу своих единомышленников, – усмехнулся третий псевдолиберал, – мы видели, с каким энтузиазмом вчерашние радетели об общественном благе ринулись в очевидно преступные процессы самообогащения за счёт того же общественного блага…
– Конечно, по укоренившейся партийной привычке, – загалдели хором все псевдолибералы, – мы загодя находили себе благие оправдания в форме двусмысленных законов, а своим поступкам – достойные предлоги в виде лобби-указов. И с учётом этого искали пути превращения преднамеренных преступлений в благопристойные ошибки и даже успехи в построении виртуальной демократии и эфемерного либерализма.
– В своём движении к власти и богатству, которые нам сулило наше «реформаторство», мы избирали самые быстродоходные стези «предпринимательства», – подчеркнули свою особую роль самые корыстные псевдолибералы, основоположники демонократии в стране. – От созидания, производственной деятельности отреклись сразу. Это очень сложно: технологию, производственный менеджмент и экономику надо знать, модернизацией заниматься, рабочие зарплату постоянно клянчат; инвестировать невыгодно – отдача нескорая. А мы хотим всё и сразу. Для этого проще присосаться к действующим предприятиям. И конечно, успешным. Присосаться, как комар, как пиявка, как клещ. Но и этого нам не хватало. Нам хотелось и пахнуть. Так, чтобы все унюхали, как мы цветём.
Дальше – больше… Цветы и запахи нас уже не удовлетворяли. Мы шли к своей главной цели. Нам нужна земля, нам нужны соки земли, нам нужна власть над властью. Мы присосались к власти, через неё – к земле и стали сосать из неё всё подряд, что там миллионы лет природой накапливалось, миллионами людей отыскивалось и обустраивалось, миллионы людей кормило, миллионами людей охранялось и миллионами человеческих жизней от иноземных врагов многократно оборонялось. А от нас не убереглось. Стали сосать мы соки земли отчизны, конвертируя их в иностранную валюту и укрывая в иностранных банках; скупали, не торгуясь, банкроты-бордели, замшелые королевские замки, пустопорожние экзотические острова, всё иное, что потребно нам, похотливым, только похотливым, беспримерно похотливым… Не затратив на всё это ни копейки собственным трудом заработанных денег, не одарив отечество ни единой творческой мыслью, ни разу не копнув родимую землю лопатой, чтобы сорняки унять да зерно полезное посеять, не бросив в неё ни грамма удобрений, не полив её в летний зной, не защитив от свирепых ураганов в зимнюю стужу. Задарма стали поглощать мы соки земные, в качестве соски используя указы реформ и их творцов…
Демонократы чертыхнулись, ужаснувшись назойливым мыслям.
– Ох, всё ещё крепко ещё сидит в нас мировоззрение бывших строителей коммунизма! Как от этих совковых мыслей-заповедей уберечься? Нет-нет да и лезут они из потаённых извилин наших вероломных мозгов – мозгов бывших членов центральных комитетов, парторгов, комсоргов, их единомышленников-теневиков, прочих партсовруководителей и их служителей…
– Что же думает о нас народ, если даже нам приходят в голову мысли о чести и справедливости? – снова усмехаются истовые демонократы.
– Со своими головами разберёмся сами, – тотчас нашёлся ответ, – а народу надо помочь! Нет думающего человека – и мыслей нет. Иначе, чем чёрт не шутит, – уже боязливо шепчутся озабоченные демонократы, – может народ реформы вспять развернуть, поняв наконец, что это не реформы, а дорога в могилу. Развернуть не ради возврата в прошлое, туда народ уже не загонишь, а ради жизни по социалистическим и другим человеколюбивым идеям, проверенным, в чём легко убедиться на лучших отечественных примерах и на примерах других успешных народов мира…
***
– Задачи обережения целостности страны и социально-экономического развития государства всегда сложны, – отвечая на мысли Василия Осиповича Ключевского и, конечно, вспоминая свой опыт госстроительства, взял слово Владимир Красное Солнышко. – Их веками решают многие народы планеты. И эффективно – только те, которые любят своё отечество, а социальные критерии и нравственность преобразований возводят в степень наивысшую и пользуются при этом не арифметикой, а высшей математикой. Такие народы становятся реально демократическими и экономически развитыми, а их общества – истинно благополучными. Остальные – вечно на этом пути.
Исключительно важны в решении этих задач, – подчеркивает великий князь, – профессионализм и гуманность тех людей, которые их ставят, решают и внедряют решения в жизнь. Уровень этого профессионализма и гуманизма можно сравнить только с этими же качествами у самых талантливых хирургов – кардиологов, онкологов, а степень точности работы – только с кардио- и нейрохирургией. Ничего не резать, в норме работающее; органы менять только изношенные, самим организмом отторгаемые. Новое вживлять только проверенное, полезно работающее у других и непременно с учётом свойств конкретного организма. Иначе новое отторгнется старым, а старое отомрёт. И останется тлен…
Псевдолибералы, глумливо насмехаясь над мыслями великого князя, напомнили себе и себе подобным, как, став избранными или назначенными чинами отчизны, зауправляли ею по своему усмотрению и своих семей хотению. Потому для собственного удобства позабыли клятвы, данные сопутникам по исканию лучшей доли, отгородились мечниками, окружили себя опричниной, отдали им во владение блага народные, главные, конечно, прихватив себе, и стали свободно тиранить свободный от надежд народа рынок народной жизни…
– Многие из нас, – продолжают насмехаться над крестителем Руси российские демонократы, – прежней жизнью были обучены всем нюансам узурпаторского правления, потому мы знали, как по форме праведными законами-указами покрывать неправедные по сути дела-делишки, как демократическими лозунгами стимулировать демоновы процессы, как либерально присваивать плоды труда жителей страны…
Беспристрастный Посол Истории в несравненном отчаянии. Большинство участников Веча возмущено.
Они видят…
Природа девяностых годов двадцатого века демонстрирует апокалипсис. Конец света не предвещается, но свет разума застлан тьмой мистики. Реформаторская мысль и житие реформируемых пульсируют этому в унисон. На фоне природных мутаций Люцифер становится Ренегатом, Ренегат – Люцифером… Реформы не столь своей сутью, сколь практикой внедрения рвут страну на враждующие части. Неравносильных возможностей, альтернативных надежд. Враждующих по разным мотивам, с разным остервенением, с разным оскалом. Враждующих с оружием разной убойной силы… Россия оккупирована новейшим вирусом кровавых нравов. Чумой вспыхнула война нечестивых миров. Цветом миры не разнились. Не было красных, не было белых. Были все они серые. Фронтом войны стала вся страна. Тылы отсутствовали. Все оказались на передовой. Гранатоподобные ваучеры, бомбы залоговых аукционов, мины дефолтов, ядра указов, шрапнель законов, болты и арматурные нарезки смертников, пули и заточки киллеров, атомные грибы коррупционных понятий, безработица и безденежье заполонили страну. Общества с ограниченной до нуля ответственностью, «кримкоррумпсворы» многих иерархий и большинства отраслей, правят свой бал «реформ». Население взято в заложники. Право атрофировано. Нравы искорёжены. Демократия самодельная. Либерализм самопальный… Подобное случалось не раз. Но чтобы так?.. России вкололи новую дозу хронического страха. За настоящее. За прошлое. За будущее. России провели новую инъекцию безразличия к ныне происходящему. Россия ответила на это новым всплеском терпимости и самоедства.
Пётр Алексеевич, в гневе на кримкоррумпузурпаторов, с презрением к безразличным и самоедам, удивляясь странной терпимости заложников антинародных реформ и жёстко анализируя собственный реформаторский опыт творения державы, продолжил мысли великого крестителя:
– Хотелось бы акцентировать внимание Веча на том, что любая реформа, если она действительно реформа, должна быть эволюционной и поэтапной. Каждый этап должен соответствовать своим условиям, а цели промежуточных этапов – подчиняться конечной цели реформ. Каждый последующий этап должен осуществляться с учётом положительных результатов предшествующих. Если этого не происходит, все этапы и их участники смешиваются в хаос, а эволюция подменяется шоком и становится квазилиберальной революцией. Со временем на развалах революционно-шоковых процессов может вырасти что-то новое. Или обновлённое и успешное, или мерзопакостный монстр, мутант со сломленным генофондом. Второе – однозначно неприемлемо, хотя, похоже, вполне возможно. Но будем надеяться на лучшее. Первое – однозначно нецелесообразно. Кощунственно создавать обновлённое и успешное на очередных шоковых страданиях народа, за счёт революционной ломки лучших, веками и десятилетиями сложившихся черт его менталитета, за счёт обмана его выстраданных трудной жизнью светлых надежд. Зачем всё это допускать, если есть множество действенных, мудрых путей реформирования, уже опробованных нами и многими странами в интересах своих народов? Адаптировать их к условиям нашей современной страны, несомненно, трудно, но и, несомненно, возможно. Нужны для этого только мудрость и политическая воля лидеров. Народ их для этого избирал.
Но наши нынешние руководители, – развивает свои мысли первый император отечества, – в реформах по-большевистски нетерпеливы. И, в отличие от них и от меня, чрезмерно корыстны и лицемерны. Начали строительство не современного, социально озабоченного капитализма, а того, со звериным оскалом, который был в мире до его социалистической модернизации. Результат – конгломерат порока…
Мысли великого императора тотчас интерпретирует великий князь Владимир:
– В мире возникают вопросы. Можно ли модернизировать сей конгломерат порока? Можно, отвечают многие. Модернизировать можно всё. Если в этом есть смысл. Но, по сути, этот конгломерат всё одно останется для народа и государства губительным, а для авторов и соавторов – вожделенным. Для поиска противоядия понадобится время. Ещё большее – для излечения. Но чем дольше мы будем диагностироваться и лечиться, тем больше будем отставать от развивающегося мира. В нарастающей прогрессии. Арифметической. Геометрической. Катастрофической.
Посол Истории от имени многих, очень многих, пожалуй, множества живших и ныне живущих людей беспристрастно изрёк:
– Кто виноват? Об этом подробно – позже. Но, думаю, прежде всего – сами. Как всегда. Ибо мы порой столь талантливы в своей непосредственности, столь гениальны в простоте суждений о добре и зле, столь дальновидны и прозорливы в мечтах о светлом будущем, столь гневны в отчаянии и простодушны в прощении, что нам не до управления страной, не до творения её законов. Тем более что желания к этим филантропическим занятиям нам на протяжении множества времён не прививали и не прививают. Напротив…
В тревоге за будущее родимой страны весьма и весьма актуально реагирует на мысли великого отца и великого императора великий князь Ярослав Мудрый:
– Есть ли надежда на радикальное совершенствование постреформаторской экономики и существенное улучшение сложившейся ныне жизни людей? Сомневаюсь и в том, и в другом. Пока… Почему? Причин много. Назвать все не сможем, даже если работать на Вече будем годами. Назову, с учётом, конечно, моей «Русской правды», одну из важнейших. Она представлена в постсоветской Конституции. По ней «право частной собственности охраняется законом». Это хорошо? Несомненно! Но при определённых условиях. Таких, которые учтены во всех конституциях заботливых о себе стран мира, но в нашей отсутствуют. Таких, которые раскрывают природу частной собственности, особо государствоформирующей, в том числе историю её обретения и степень использования во благо страны, а не только собственника. Приведу примеры из конституций тех современных стран, с которыми Русь воевала в Великой Отечественной. В которой, ради свободы и во имя народных конституций, отдали свои жизни около тридцати миллионов человек… Цитирую по памяти. Конституция Германии: «Собственность обязывает. Её использование должно одновременно служить общему благу». Конституция Японии: «Право собственности определяется законом, с тем чтобы оно не противоречило общественному благу». Конституция Италии: «Частная собственность признаётся и гарантируется законом, который определяет способы её приобретения и пользования, а также её пределы с целью обеспечения её социальной функции и доступности для всех». Нужны ли комментарии? Думаю, не нужны.
Вече всё же не отказалось от комментариев, большинство которых свелось к интригующим вопросам… Не преднамеренно ли «упрощена» в нашей Конституции столь важная для нравственности народа и бюджета страны «защита частной собственности»? Не этим ли оправдывается «передача» национального достояния стосорокамиллионного народа в «частную собственность» нескольким десяткам членов известной «семьи»? И не следует ли дополнить положение новой Конституции о праве частной собственности модернизированным принципом из Советской Конституции – «от каждого по способностям, каждому по труду»? Не станет ли наша Конституция при этом более демократической, более либеральной и адресной?
– Кто смеет утверждать, будто частный капитал для народа и державы всегда эффективнее государственного? – с присущей ему заботой об отечестве воскликнул Дмитрий Иванович Менделеев, один из величайших учёных и практиков планеты, энциклопедист – химик, физик, экономист, геолог, технолог, педагог. – Это миф нерадивых и мародёров! Примеров обратного человечество накопило несчётно. К тому же отдавать в частные руки недра родины, тем паче через нечестных чиновников, корыстным иностранцам, даже в концессию, есть ошибочный, в известном смысле трагический пример двух последних российских императоров, неосуществлённые преступные помыслы окаянных троцкистов и случившаяся затем аморальная приватизация вкупе с уголовными аукционами псевдолиберальной антидержавной экономики олигархии. Иностранный капитал, конечно, полезен, но как временная мера и только вместе с работой отечественного капитала. На этом я стоял и в начале двадцатого века, за что соратники братьев Нобель, хищнически разрабатывавших недра нашей страны, лишили меня Нобелевской премии, а их отечественные благожелатели пытались отторгнуть меня от профессорской должности в столичном университете; на том стою и ныне. На премии и прочие блага и сейчас не претендую. Главное, чтобы Россия стала богатой и счастливой. С Периодической таблицей химических элементов, названной землянами одним из фундаментальных законов мироздания, это вполне достижимо. Конечно, не без истового труда всего народа на «общинных землях», в «общинных фабриках, артелях и в кооперации»…
Выслушав мысли достойных людей, поделился своей мудростью великий Конфуций:
– «Если возвысить и поставить честных над бесчестными, то народ придёт к покорности. Если возвысить бесчестных, ставя их над честными, то народ не покорится… Если править с помощью закона, улаживать наказывая, то народ остережётся, но не будет знать стыда. Если править на основе добродетели, улаживать по ритуалу, народ не только устыдится, но и выразит покорность… Я на день трижды себя вопрошаю: добросовестно ли я трудился для людей? Сохранял ли искренность в общении с друзьями? Повторял ли то, чему меня учили?»
Едва затих актуальный по сей день голос из глубин времён, как прозвучали не менее важные слова русского философа Ивана Сергеевича Ильина:
– «Политическая нечестность пользуется темнотой народа».
Эту мысль интерпретировал итальянский историк А. Граф:
– «Чтобы вести разумную и правильную политику, недостаточно знать людей, надо любить их».
– Согласен с вами, мудрейшие, – подключился французский моралист Ж. Лабрюйер. – «Тот, кто думает только о себе и о сегодняшнем дне, неизбежно совершает ошибки в политике».
– Мы писали историю России с белого листа, – горделиво оповестили мир демонократы конца двадцатого века.
Вече изумилось. Тысячелетняя История России возмутилась.
– «За ошибки государственных деятелей расплачивается нация», – своевременно напомнил русский философ Николай Александрович Бердяев.
– А за преступления? – одновременно у многих на Вече возник закономерный вопрос…
Оправив пропитанные кровью и порохом адмиральские мундиры, Нахимов и Корнилов сухо, с российских военно-морских позиций изложили свой единый взгляд на дробление страны и постсоветские реформы.
– Что касается расчленения страны, – начал Нахимов, – об этом катастрофическом, с огромными трагическими последствиями акте мы говорили неоднократно. Сейчас уже очевидно: отечество теряет извечно российские военно-морские порты. Могилы предков, павших в битвах за них, теряет… В Северном море расположен германский остров Гельголанд – крошечный клочок земли, всего в полтора квадратных километра. Но немцы его как зеницу ока берегут. Вы же чуть ли не континентами разбрасываетесь. Антарктиду, открытую русскими моряками с Беллинсгаузеном и Лазаревым во главе, позабыли-позабросили. В ней природных кладов не менее сибирских, а с точки зрения стратегии будущей жизни на земле она и вовсе бесценна. И Арктику белым медведям вернули. А из Сибири нынче народа больше бежит, чем когда-то подданных хана от казаков Ермака…
– Теперь о реформах в стране, – продолжил выступление соратника Корнилов. – Если бы они привели к повышению обороноспособности государства, то реформам этим – салют из артиллерии главного калибра всех флотов России. Если бы желающие поступать в военно-морские училища в бесконечной очереди стояли, а боевые моряки срочной службы не захотели уходить в запас, то реформы были бы эффективными. Мы, моряки, конечно, предполагаем, какими должны быть реформы. Сами тысячами людей командуем, миллионными материальными ценностями распоряжаемся, но, полагаем, экономические реформы должны проводить специалисты. Каждый россиянин обязан честно исполнять свой долг. Офицеры и адмиралы будут надёжно охранять и, коль потребуется, самоотверженно защищать страну и те её реформы, о которых мы сказали. Можно быть уверенными, и флотская молодёжь защищать страну готова. Но, к сожалению, учебные действия с матросами ныне только имитируются; при этом неоправданно экономятся топливо, снаряды, обмундирование и даже протирочная ветошь.
– Особенно волнует следующее, – жёстко сжимая подзорную трубу, вновь заговорил Нахимов. – Жизнь большинства матросов до призыва во флот, да и солдат в армию, непроста, у их родителей и того тяжелее. «Родину мы готовы защищать, как и наши предки, – говорит ныне молодёжь, – но прежде её надо освободить от тех, кто наших родных и нас обманул, в нищету вогнал, кто оккупировал и землю русскую, и её природу».
– Правы матросы, – согласились с уважением внимающие прославленным адмиралам генералиссимусы, фельдмаршалы, маршалы, генералы, офицеры и рядовые солдаты многовековой страны.
Большинство Веча возгласами и аплодисментами поддержало адмиралов, олицетворяющих воинскую славу отечества.
– Чтобы возродить армию и флот, надо многое переменить в гражданской жизни России, – единодушно провозгласили мудрейшие экономисты всех времён и народов. – Без денег ни корабль, ни самолёт, ни тем более ракету по их назначению не используешь. А деньги улетели из страны птицами да уплыли стаями пираний. И будут лететь и плыть, покуда власти угодна идея, высказанная её удивительно «учёными» представителями: мол, деньги идут туда, куда им выгодно идти. Люди теперь уже ни при чём. Они в этой идее даже не винтики, а что-то вроде песчинки или амёбы.
Почтительно выслушав славных адмиралов и мудрецов-экономистов, своё мнение высказал великий реформаторскими замыслами Пётр Аркадьевич Столыпин:
– Несколько слов о назначении рынка. Нынешние реформаторы утверждают, что рынок несёт народу свободу. То есть рынок и свобода для них понятия тождественные. Но это миф, всему миру известный. Не буду раскрывать суть свободы, она в данной ситуации всем понятна. Суть рынка для большинства народов мира тоже известна. Для вас, современных россиян, пока туманна. Несколько развеем этот туман. Рынок – это инструмент хозяйствования. Контрольно-измерительный инструмент: весы, барометр, вольтметр, термометр, подзорная труба, микроскоп. В общем, индикатор в самом широком смысле этого термина. А также регулятор, открывающий и закрывающий клапаны товарных и финансовых потоков при повышении или понижении внутрирыночного давления спроса и предложения.
Рынок – это индикатор и регулятор времени и пространства, количества и качества, стоимости и цены. Не всего, но очень многого из того материального, чем живёт человек. Индикатор-регулятор сам по себе индифферентный, то бишь безучастный, бесчувственный, но и самый пока действенный в истории человечества. Поскольку человечество в своём быту и есть в определённой мере индикатор-контролёр и продавец-регулятор-покупатель. Через желудок, мозг и посредством своих карманов. Но, чтобы стать действенным и точным индикатором-регулятором, рынок должен быть в целесообразной мере свободным для его целеобусловленно свободных участников. Без конкуренции это неисполнимо. Без конкуренции рынок превращается в неисправный светофор, к тому же без предупредительного жёлтого сигнала. Без конкуренции рыночный светофор только двухцветный: зелёный для избранных, в основном монополистов, красный для остальных. Для дееспособности и многоцветия рынка необходимо демократическое государство…
Своего коллегу дополнил весьма значимый для страны Сергей Юльевич Витте, первый в России Председатель Совета Министров:
– Весь цивилизованный мир считает, в том же убеждён и я на собственном опыте, – реформами нельзя вообще, тем более поспешно, резко и потому особо болезненно, отрывать народ от его традиционной культуры, от устоявшихся норм морали. Это делает простого человека лёгкой добычей авантюристов. Спешка с директивной массовой приватизацией государственной собственности, созданной народом, так же вредна и опасна, как и с декретной массовой национализацией честной частной собственности. Однако реальную и сплошную национализацию возможно осуществить одним росчерком пера – декретом, указом, законом. Но массовую и справедливую приватизацию таким образом претворить в жизнь невозможно. Необходима сложная подготовка общества. В этом убеждён даже убеждённейший рыночник, известный американский политик и русофоб Збигнев Бжезинский. Анализируя приватизацию в постсоциалистических странах, он с иронией и злорадством отмечает: «…Существуют рецепты, как делать омлеты из яиц, но нет рецептов, как сделать яйца из омлета». К этому мнению, – вздохнул Витте, – я бы добавил следующее, российским двадцатым веком порождённое. Пока в нашей стране будут проходить процессы восстановления разбитых яиц, омлетом угощаться будут не те, кто кур выращивал, и не те, кто этому способствовал, а те, кто кур воровал, числясь по службе их охранниками, да ещё так называемые гаранты справедливости, с надеждой народом избранные.
Насупив брови, заговорил Пётр Алексеевич:
– Перед Россией – опыт реформ в большом мире, на Западе и на Востоке, более чем двадцатилетний опыт предельно обдуманной точечной приватизации в социалистическом Китае, положительный и отрицательный опыт приватизации в постсоциалистических странах Европы. Как поступить с накопленным в других странах опытом? Конечно, отсечь все его негативы, учесть всё лучшее в нём и, вдумчиво, системно экспериментируя, трансформируя к условиям России, внедрить в экономику страны. Не забывая ни на минуту, что приватизация не самоцель. Она нужна всего-то как одна из известных, не всегда значимая, но в определённой мере целесообразная составляющая социально-экономических реформ. Несомненно, оптимально интегрированная с государственными приоритетами и народными интересами…
Что же выбрали наши реформаторы? Выбрали путь директивной, ускоренной, безымянной чековой приватизации. Вспомним мировой опыт, наши предыдущие рассуждения, и станет очевидным: все негативы опыта народов успешно учтены, ещё успешней учтены все негативы отечественного опыта, в том числе моего, и весь этот интегрированный негативный опыт стали внедрять в экономику, да что там в экономику, – в жизнь нашей страны. Судя по первым результатам, так же успешно. Для кого?..
Участники юбилейного форума пытливо всматриваются в особо успешных пользователей реформ страны… Их оказалось – крохи, большинство из них на виду, иные по въедливой партийной привычке по сию пору плутают в теневом подполье…
Посол Истории для иллюстрации ответов на гневный вопрос великого императора выделил из этих видных и теневых нескольких, совсем уж несравненно в земном мире добычливых…
…Бронированный люк мягко вгнездился в многослойный проём подземного бункера, едва слышно щёлкнуло множество электронных замков. Прислуга у проёма стоит не шелохнувшись. А за затворённым люком началась своеобразная жизнь… Прилив вдохновения, любование, возбуждение, удовлетворение…
Посещение бункера Осиновский-Вороновский, вице-президент концерна «Де-Мон», базовой структуры холдинга «ГеЧ-СвораС, при рождении наделённый иноземными повитухами псевдонимом ЛибеР, народом названный реальным отчеством Русофобович», всегда начинает с осмотра картин. Это стало его ритуалом. Их немного. Но все великолепны. При разнообразии сюжетов, заметно единство их замысла: в жизни побеждает сильнейший. Мускулами, хитростью, умом; если этого недостаёт, то стайностью и вероломством.
Остановился у недавнего приобретения. Полноводная река изображена изнутри, из глуби. Сквозь колышущуюся толщу воды проглядывает солнце. Отсюда оно неярко и всё же прекрасно. В самом туманном месте в тот миг, который уловил художник, подводная тень неподвижна. В ней застыли силуэты стаи пираний. У тени – рыба. Светлая. Большая. Несравненно больше тени. Отчётливы могучие плавники и великий хвост. По тому, как разорвано тело, как растерзаны жабры, очевидно: она в агонии. Вокруг её головы – серые буруны пираний, туманное продолжение силуэтов мелких существ, выжидающих свой черёд в грязеподобной тени.
Хозяин бункера умиляется искусству художника. Вода настоящая, дотронься – палец намокнет. Грязеподобная тень реалистичней всех грязей. Пираньи – живее всех живых. Всё правдиво, особенно то, как стая мелких хищников обгладывает большую, но побеждённую рыбу.
Всё как в жизни, – наливается оптимизмом Осиновский-Вороновский. Рыбу не жаль. Она не случайная жертва. Она для преднамеренного заклания. Её удел – быть кормом пираньям. Пираньи мелки, в природе редки. Но они победители. Ибо в стае они – сила, а цель их – победить. Невзирая ни на что, не оглядываясь на химеры морали. Часть стаи гибнет – та, что впереди, в первых атаках. Это естественно, и так тому и быть.
Вице-президент усмехнулся: «Стайность пираний – прекрасный пример для подражания. Когда действую подобно, всегда выхожу победителем. Главное – не быть впереди, уметь выждать. И самое важное – первому начать глодать… Отторгая от кормушек всех и всяких, и несомненно – стайных соратников…»
Эти счастливые часы бункерного затворничества в созерцании несметных, никем не учтённых сокровищ помогают выдающемуся члену правления холдинга «ГеЧ-СвораС» закрепиться, комфортно обосноваться, утвердиться в своей точке опоры. Всмотреться в мир своих желаний, смазать ось, вокруг которой юлой мельтешит его жизнь, оценить степень достижения той цели, к которой идёт он все годы реформ. Идёт смело, рискуя многим, подчас жизнью.
«Смелости мне не занимать. Но смелость ли это? – нередко приходит непрошеная мысль. – В основе моих поступков, – по-сектантски развивает хозяин бункера свою мысль, – бьётся алчность. Как у всех людей. У меня, судьбою отмеченного, она особая – ненасытная, безграничная, смертоносная для любых препятствий на её пути. Эта алчность – всепоглощающая страсть, обожаемый порок…»
Самовлюблённо посмеиваясь над собой, вице-президент пытается отыскать отклик этой мысли в своей душе. Каждый раз делает для себя безальтернативный вывод: алчность – это норма жизни. И находит в подтверждение своей правоты множество угодных ему примеров. Учитель учит дурака, чтобы деньги с него содрать. Врач в муках больного ищет своё благополучие. Священник крестит ребёнка, рассчитывая на подношение; исповедует преступника, отпускает ему грехи, чтобы заработать деньги, позволяющие ему самому грешить…
Подобных примеров в запасе множество, но сейчас не до них. Хозяин бункера идёт вдоль бесконечной стены со встроенными в железобетон несгораемыми сейфами. Мелькнула мысль – несгораемы ли, но он вмиг её погасил. Взгляд блуждает в предвкушении чуда. Открыт последний сейф. На сегодня последний. Теперь можно без задержек, последовательно, от первого до пока последнего, любоваться их содержимым. Он знает, на третьем-четвёртом сейфе придёт возбуждение. То, ради которого стоит жить. Ради которого готов рисковать. Не своей жизнью, конечно. Здесь – непробиваемый бункер. За его стенами – армия до зубов вооружённых охранников. Их жизнь – в обмен на мою, бесценную. За гроши. Немалые. Но гроши. Пусть так будет вечно…
Вспомнил о вечном… А как же душа? Кто её сохранит?..
На память пришёл недавний случай: наведался в большой собор. По ритуалу его сподвижников надо было отметиться в святой обители по поводу какого-то церковного праздника. В соборе, за багровой бечевой, огораживающей площадку у алтаря, собрался весь бомонд. В задних рядах, с учётом их остаточного финансирования, что соответствовало реформаторским чаяниям члена правления холдинга «ГеЧ-СвораС», сгрудились, верча склонёнными шеями, шефы чего-то вроде культуры, типа образования и как бы здравоохранения. Рядком с ними, согнувшись в низком поклоне, топчутся теперь никому не нужные руководители разграбленной промышленности, разгромленной армии, усечённого космоса – всего того, где уже нечего приватизировать. В первых рядах, бросая недоумённые взоры на кровоточащие раны Спасителя, гордо выстроились лукавые преобразователи лучшей в мире советской энергетической системы и многого другого, столь же лучшего. Над всеми парит руководство министерств нерыночной экономики, псевдолиберального развития и антисоциальной политики. Приватизаторы недр, конечно, отсутствуют. Им не до святой обители. Они в чертогах иного мира…