5. Семейный ужин
Лев сидел за обеденным столом и наблюдал, как Регина суетится вокруг. Она расставляла на столе посуду, приносила с кухни уже приготовленную еду. Иногда они встречались глазами и улыбались друг другу. На столе перед Львом стоял ноутбук, на экране которого был банковский терминал. Приказ на закрытие коротких позиций был исполнен брокером пару часов назад. Лев смотрел данные по семейному счету и не верил: за неделю их капитал вырос втрое и почти достиг десяти миллионов долларов. Исходя из текущего семейного бюджета этой суммы хватило бы на несколько поколений. В зал вбежали дети и, с криками обегая вокруг стола, скрылись на кухне. Скоро должен был приехать отец. После смерти жены, матери Льва, он стал заходить чаще.
Всю неделю Лев представлял, как семья соберется за столом, и он в торжественной атмосфере расскажет им о своем успехе и их будущей счастливой жизни. Отец был уже не молод и теперь он мог отойди от дел навсегда, путешествовать, купить парусный катамаран и обойти весь мир, как он и мечтал когда-то. Дети могли пойти в любую школу на планете и больше не сталкиваться с не по возрасту наглыми сверстниками, которых привозили в гимназию на ведомственных машинах их родителей. А они с Региной могли бы жить на берегу океана, стать виноделами или открыть ресторан. Переезд избавил бы и от семьи Регины, которая до сих пор неодобрительно смотрела на брак с старообрядцем, внося разлад в их пару. Они брали его деньги, но осуждали брак с ним. Лев с любовью посмотрел на грациозную жену, поставившую на стол тяжелый таджин с мясом и с шутливым укором показавшую пальчиком на ноутбук. Отвлекаться за столом была запрещёно не только детям. Лев согласно кивнул и закрыл ноутбук.
В дом вошел Валерий Васильевич, громко поприветствовав хозяев из прихожей. Внуки, сменившие догонялки на прятки, вылезли из своих укрытий и с веселыми криками побежали обнимать деда. Лев поднялся со стула для рукопожатия, когда его отец вошел в зал.
– Видел твои успехи на бирже, сын. Это же целое состояние, – негромко произнес Валерий Васильевич, одобрительно похлопав сына по плечу. Лев почувствовал гордость и радость от отцовского одобрения, еле сдерживаясь, чтобы не начать улыбаться и смеяться, как его дети.
– Спасибо, отец. Пока никто не знает. Я хотел поговорить об этом вначале с тобой.
– Прогуляемся вокруг дома?
Мужчины вышли во двор, накинув на плечи гостевые бушлаты, Валерий закурил.
– О чем ты хотел поговорить?
– Не знаю как начать, отец. Ты видел, сколько у нас теперь есть, это большая сумма. Мы можем поменять свою жизнь, – неуклюже начал Лев, про себя подумав, что к этому разговору стоило подготовиться лучше.
– Поменять нашу жизнь? А с ней разве что-то не так? Ее надо менять? – удивленно посмотрел на сына Валерий. Они неспешно шли по тропинке вокруг дома. В окно кухни была видна хлопочущая у плиты Регина, кто-то из детей выиграл в прятки и возвестил это вселенной сквозь приоткрытое окно.
– Ты понимаешь, о чем я говорю. Мы и раньше не бедствовали, а теперь в общем-то обеспечены на всю жизнь. Ты многое сделал для нас всех, отец. Я знаю, чего стоило тридцать лет назад начать бизнес. Знаю, конечно, по твоим рассказам, уверен, это было сложнее, чем ты с шуточками преподносил нам всегда. Благодаря тебе наша семья такая, какая есть. Я уж не говорю о том, что ты сделал для сотни твоих работников, их семей. Возможно, сейчас самое время уйти на покой? Ты никогда не путешествовал. Представь: ты можешь отойти от дел и на яхте обойти весь мир, как ты мечтал в юности.
– Кажется, я дожил до возраста, когда «другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь»49, да, сынок? – Валерий постарался придать словам шутливый тон.
– Отец, ты – старший. Я не настаиваю, но я могу предлагать.
– Ты всегда был хорошим сыном, Лев, – начал Валерий Васильевич. – И я всегда тобой гордился. И когда ты читать начал в пять лет, и когда в школе был лучшим, и в спорте, и в университете. Смотрел на тебя всегда и думал: наверно, такими и были твои прадеды. Про купцов сейчас говорят, будто они читать не умели, но век с небольшим назад твоя родня здесь говорила на нескольких европейских языках и коллекционировала европейскую живопись. Они были людьми мира, как и ты. А я не такой. Мы все, советские, не такие. Совок повесил нам на шею жернов, придавил нас, и даже после развала, тяжесть осталась. Я ведь не хочу никуда уезжать. Вот ты говоришь: путешествовать, яхта. А я думаю, что без работы, без дела свихнусь и умру. Я же представить себя без дела не могу, это мой фундамент, на нем стою. Как мне на другой фундамент перейти? Да и какой фундамент из яхты?
– Я вижу, как тебе бывает тяжело, отец. Ты не молодеешь, проблемы со здоровьем дают о себе знать. В этом смысле дальше легче не будет. Извини, что говорю, может быть, резко. Я вот что сказать хочу: яхта – это точно не фундамент, но это твоя мечта, которую ты можешь сейчас осуществить. Легко, без риска, без волнений о людях, которые от тебя зависят, о семье, которую надо кормить. Теперь я могу о тебе позаботиться, тебе не надо больше волноваться о нас, мы выросли.
– Да, это так. Сегодня, когда зашел в интернет-банк и увидел наш счет, понял, насколько ты вырос. Мне, чтобы заработать первый миллион долларов, понадобилось пятнадцать лет. Ты за неделю заработал шесть.
– Так не будет каждый день, это были особые обстоятельства, удача, если угодно.
– Да не важно, смог же. Короче, сынок, спасибо за предложение и за заботу. Яхта – это хорошо, можем и купить, я не возражаю. Но на покой мне рано, не хочу. Дело делает мастера, а что мастер без дела? Давай в дом, заждались нас там наверно.
Мужчины успели обойти вокруг дома и стояли у крыльца. Войдя внутрь, они сняли ватники и прошли в зал, где вся семья приступила, помолившись, к еде. Лев по-другому фантазировал об этом ужине, разговор с отцом сделал сценарий невозможным. Впрочем, Лев в глубине души знал, что скажет отец, понимал, что такое для мужчины работа, дело жизни. Бизнес, который развивал Валерий, стал частью его личности, от него уже невозможно было отказаться, это была бы жертва.
Но жизнь остальных участников трапезы эти деньги могли улучшить. Надо было подумать как. Привычная жизнь предлагала свои варианты, их было много и разных, но Лев чувствовал волнение от появившихся возможностей, он наслаждался этим состоянием радостной неопределенности и останавливал свой практичный ум, торопящийся строить планы.
Ужин проходил необычно: шумнее и радостнее. Мужчины будто деприоритизировали дисциплину за столом. Детям сегодня позволялось шуметь и хулиганить. Мужчины были задумчивы и молчаливы, время от времени хваля поварские таланты хозяйки. Регина рассказывала свекру о детях, на что он задумчиво кивал. Мужчины выпили по паре стопок водки, произнося тосты в честь хозяйки. Регина пила белое сухое, шутливо чокаясь с детьми, в кружках которых был домашний морс собственного приготовления.
После ужина Валерий поблагодарил всех за гостеприимство и уехал. Лев помог жене с посудой, пока дети, уже выбившиеся из сил, готовились ко сну. Почитав младшим Дюма и дождавшись, когда они уснут, родители пошли в спальню.
6. Смерть
Лиззи любила театр и частенько посещали постановки экспериментальных, неклассических трупп. Иногда везло и это не было пустой тратой времени, но сегодня было не так. Происходящее на сцене выглядело жалко, а потуги навести иммерсивность в зале напоминали работу аниматоров на египетском курорте. Лиз уже собиралась уходить, когда получила сообщение от Вячеслава со ссылкой на сайт «Фонтанки». «Под Петербургом найден повешенным банкир-меценат» – сообщал заголовок. В короткой заметке указывалось, что банкир Андрей Воловин был обнаружен повешенным в собственном доме на Крестовском острове. Причины происшедшего автору заметки не были ясны, в обстоятельствах разбиралось следствие. Текст пояснялся парой фото, где на фоне роскошного дома были сняты ведомственные машины с мигалками. Лиз выключила телефон и погрузилась в темноту полупустого театрального зала. Новость была удивительна. Эти люди, десятилетиями разоряющие страну и обкрадывающие сограждан, не были особо чувствительны. У них не было и чести: проецировать сюда ситуацию, когда разорившийся банкир с Уолл-стрит, бросается из окна своего офиса, испытывая невыносимый позор, было бессмысленно. Эти люди не переживали позор, не обладали честью и не делали театральных жестов.
«А может он не сам?» – промелькнула мысль. Возможно, это не было самоубийством? Вышедшая утром на Bloomberg статья, перепечатанная многими в России, вряд ли сделала усопшего банкиром года. Факты, описанные в статье, ясно свидетельствовали о том, что фонды банка разворовывались. Те, кто имел доступ к документации банка, могли легко найти подтверждение или опровержение этому. И, возможно, когда подозрения подтвердились, эти люди не стали уповать на судебную справедливость, а сделали все сами. В конце концов, если они диктовали судам приговоры, почему они не могли и сами их исполнять?
Кроме удивления и легкой тревоги новость не вызвала эмоций. Неожиданность происшедшего нивелировалась чуждостью существа, с которым это произошло. Это был чужак. «Что это значит для нас?» – этот вопрос показался Лиз важнее размышлений о причинах смерти. Товарищи ещё не обсуждали, надо ли продолжать дело. Успех этой недели, легкость, с которой этот успех пришел, расслабляли. От состояния «кризисной ситуации» в начале недели они перешли в пятницу к режиму «упоение успехом». Лиззи совершенно не понимала, что будет дальше. Происходящее на сцене отвлекло девушку от мыслей, за что она внутренне поблагодарила актеров, даже таких.
В это же время Михаил и Вячеслав обдумывали ту же новость. Расположившись на барных стульях в столовой квартиры руководителя Профсоюза, они пили коктейли. Если до новости их беседа была проникнута приятной ностальгией воспоминаний о начале карьеры, то после настроение изменилось.
– Собаке – собачья смерть, – произнес Михаил.
– Ох, дорогой, – вздохнул коллега, – меня не записать в фанаты этих людей, но смерти я никому не желаю. Сама ситуация, что надо желать кому-то смерти, говорит о неправильности этой ситуации. Такая ситуация не должна быть возможна.
– Ты сам себя обманываешь. Эти твои либеральные самооправдания, поиски объяснения любой ситуации, нежелание действовать! Есть ситуации, когда человек заслуживает смерти. И когда это не признается, когда такому человеку позволяют действовать год, два, десять, двадцать, всё приходит к краху.
– Миш, я не хочу ссориться. Посмотри: вот наши действия подтолкнули к тому, что этот человек мертв. Не мы его убили, но мы способствовали тому, что настала ситуация, когда он мертв. Ты рад?
– Да, совершенно точно, рад! Ты же сам хотел, чтобы в твоем городе не было таких людей, разве нет? А как их может не быть, если ты отказываешься действовать, если ты сам себе цензор, если перед любым действием ты столько рассуждений поставишь, что отобьешь у себя охоту палец о палец ударить? Или, может, ты думаешь, они сами исчезнут? Сядут на космический корабль и улетят на Марс, оставив тебе записку: «Слава, мы все просрали, дальше сам», так? – горячился Михаил.
– Миш, давай я тебе ещё коктейль лучше приготовлю. Не хочу опять с тобой ссориться. Мы сделали хорошую работу на этой неделе.
– Ладно, поддерживаю, давай сегодня радоваться. А о новостях подумаем завтра.
Суббота. 30 января 2021 года
1. Утро Вячеслава, Михаила и Лиззи
Лиззи проснулась до рассвета. Выполнив свой обычный комплекс йога-упражнений, позавтракав, она завернулась в плед и, поудобнее устроившись в кресле, открыла книгу. Книга шла тяжело. Кто-то из тимлидов неделю назад посоветовал «Как пасти котов», другие поддержали. Прочитав полсотни страниц, Лиззи пришла к выводу, что пасти котов сложно и муторно, а она занимается чем-то совершенно другим. Надеясь, что мякотка будет дальше, тимлид дала книге второй шанс.
В это же время на другом краю города Вячеслав поднял глаза от планшета и поприветствовал своего друга:
– Миш, жутко выглядишь. Пил вчера что ли? – ирония бодрого тимлида имела основания: товарищ, стоявший в дверях гостевой спальни, выглядел помятым.
– Который раз зарекаюсь с тобой коктейли пить. Уж лучше чистых крепышей. Не знаю, что ты там подмешиваешь. И совершенно не понимаю, как ты-то такой радостный? – держась за голову, Михаил сел за стол.
– Регулярные тренировки – основа любого спорта. Завтракать будешь? Яичницу?
– Не откажусь, но давай начнем с кофе.
Мужчины неспешно завтракали, когда Вячеславу пришло сообщение от Лиз. Она писала, что вечером собиралась к Ивану Андреевичу, звала составить компанию.
– Миш, готов к социальной жизни сегодня?
– Шутишь? Я готов к реанимации. А ты про что?
– У меня сегодня обед с родителями, могу взять с собой. А вечером Иван зовет в гости в Комарово, Лиззи тоже едет. – Вячеслав знал, что последнее может взбодрить Михаила. Что-то было между этим суровым тимлидом и самой модной разработчицей города.
– Слушай, план мне нравится, постараюсь привести себя в порядок.
Через несколько часов за столом в квартире родителей Вячеслава сидели три разработчика и хозяйка, которая закончила расстановку еды и присоединилась к компании.
– Давайте обедать. Как хорошо, Слав, что привел к нам Мишу. Михаил, мы вас сколько не видели, год?
– Да, наверно год, Элеонора Павловна, – ответил Михаил, принимаясь за харчо. – Работы много. Даже когда бываю в Питере, всегда проездом.
– А где вы сейчас живете, Михаил? Вячеслав говорил, вы хотите эмигрировать?
– Хочу, но пока не получается, опять же из-за работы.
– А над чем вы работаете? – Элеонора Павловна готова была расспрашивать долго. Гости заходили редко, и ей не хватало социальной жизни. Михаил задумался над вопросом, не зная, что можно говорить. Увидев лишь улыбку в ответ на вопросительный взгляд в адрес Вячеслава, Михаил уже хотел начать отвечать, как в беседу включился Сергей Станиславович.
– Миш, я слышал, на этой недели вы закрыли успешный проект, верно?
– Да, все верно, – хитро улыбнулся Михаил. – Вместе с Вячеславом проект и делали.
– Как интересно! – мать почувствовала гордость за сына. – А про что проект?
– Небольшой проект в области информационной безопасности. Тестирование системы, немного разработки, много организационной волокиты, – почти честно ответил Михаил.
– Я так рада, что у вас все получается, ребят. Каждый раз, как о ваших успехах слышу – радуюсь, – улыбаясь, произнесла Элеонора Павловна.
Обед шел своим чередом в заданной колее разговоров о работе без лишних подробностей, когда Вячеслав получил сообщение от Ивана, приглашавшего на ужин всю компанию, присутствовавшую за столом.
– Дорогие родители, нас всех приглашают сегодня на ужин. Иван Андреевич, если вы помните такого, ждет нас часам к семи в Комарово. Что думаете? Есть у вас желание выйти из дома?
– Как неожиданно! – Элеонора Павловна была рада возможности куда-то выехать, провести вечер в хорошей компании. – Ивана, конечно, мы помним. В прошлый раз летом так хорошо у него было.
– Милая, хочешь поехать? – Сергей положил ладонь на плечо жене и с любовью посмотрел на нее.
– Я очень хочу, но это как ты решишь, дорогой, – с улыбкой ответила она.
– Значит решено: едем к Ивану! – произнес Сергей, поднимая рюмку и чокаясь с мужчинами.
Закончив с обедом и подождав, пока все будут готовы, Вячеслав вызвал два такси: одно для родителей, второе – для себя с Михаилом. Нужно было ещё заехать за Лиз. Усадив Элеонор и Сергея в первую машину, тимлиды ждали вторую.
– Классные они у тебя, – закуривая, сказал Михаил. – Целую жизнь ведь вместе, а так влюбленно смотрят друг на друга.
– Да, я тоже не перестаю этому удивляться. У меня так не получается. Где-то мой поезд свернул не туда.
– Не в твоем поезде дело. Все наше поколение свернуло не туда. Или даже не только наше.
– Вон наша машина. Напиши, плиз, Лиз, что через полчаса у нее будем, – не стал ввязываться в мировоззренческий спор Вячеслав.
Лиззи уже ждала на улице, когда такси с тимлидами подъехало. Михаил уступил ей место рядом с Вячеславом, смущенно поприветствовав поцелуем в щеку. Лиззи крепко его обняла и села в авто.
– Слушай, у меня что-то странное случилось. Утром принесли букет цветов. – шепотом произнесла Лиз на ухо Вячеславу, когда машина проезжала Лисий Нос.
– А что странного? Тебе же часто дарят цветы, мон ами, – таким же тихим голосом ответил Вячеслав.
– Дурной, не в этом странность. Там не было карточки, но у курьера я узнала, кто отправитель. Спросила у курьера, откуда букет. Знаешь, что он сказал?
– Лиз, откуда мне знать твоих поклонников? Наверно, твой мальчик накопил денег?
– Отшлепать бы тебя! – с деланной злостью Лиззи шлепнула собеседника тыльной стороной ладони. – С Литейного!
– С Литейного? Литейный большой, – голос Вячеслава потерял в шутливости.
– Да-да, с того самого Литейного, – Лиззи выпучила глаза, повисла тишина.
– Не паникуй и давай оставим это пока между нами, ладно?
– Да я и не собиралась никому говорить, – ответила Лиз и отвернулась в другую сторону.
Машина ехала по шоссе. Вячеслав наслаждался пейзажем: дорога проходила через хвойный лес, изредка слева открывались виды на Финский залив. Лиззи болтала с Михаилом, сидевшим перед ней. Она положила руки ему на плечи и что-то говорила на ухо, время от времени улыбаясь. Оба автомобиля подъехали к дому Ивана почти одновременно. Компания собралась на пороге модернизированной советской профессорской дачи и позвонила в дверь.
2. Вечер в Комарово
Михаил принес напитки себе и Лиззи и расположился рядом с ней на софе в углу зала. Играл ненавязчивый эмбиент. Зал был полон гостей, несколько групп составляли ориентиры движения для остальных, которые перемещались от компании к компании.
– Как ты? – спросил тимлид.
– Я замечательно, Миш. Не представляешь, как я люблю такие вечера.
– Что в них особенного?
– А ты не чувствуешь? Ну тебе странным покажется, но я здесь себя ощущаю так, будто попала в семью, которую всегда хотела, но которой у меня не было. Мы не выбираем семью, в которой рождаемся, вырастаем. А вот круг людей, среди которых живем, став самостоятельными – это наш выбор. Так вот здесь я будто у себя дома, как будто оказалась в родной семье. У людей в этом зале один взгляд на мир, на людей, на происходящее вокруг. И этот взгляд не душный и ограниченный, навязывающий всем какую-то ерунду из прошлого, а свободный, независимый, добрый.
– Смотри, Иван, кажется, петь собирается, – с улыбкой сказал Михаил. Компания вокруг рояля что-то живо обсуждала. Элеонора Павловна села за инструмент, Иван Андреевич и Сергей Станиславович о чем-то спорили, листая сборник романсов. Рядом с ними стояла, улыбаясь, высокая девушка в вечернем платье, с бокалом красного в руку.
– Нелли сейчас покажет старичкам класс. Видишь блондинку? – указала Лиззи кивком. – Она в Мариинке выступает. Хорошее трио получится.
– Часто так собираетесь? – спросил Михаил, он впервые был в гостях у Ивана.
– Реже, чем хотелось бы, – Лиззи с интересом наблюдала за происходящим у рояля. К Элеоноре за инструментом присоединилась Екатерина Игоревна, мать Ивана. Дамы собирались играть в четыре руки. Иван взял с крышки рояля пульт музыкального центра и сделал звук тише. Пианистки разыгрывались, по очереди исполняя короткие вариации на классические произведения, будто передавая друг другу эстафету. Дамы, все увереннее чувствуя себя за инструментом, смеялись, делая музыкальную разминку все разнообразнее: в ход пошли современные мотивы. Мужчины вполголоса продолжали обсуждать песенный репертуар, но инициатива выступления была уже не у них.
– Это ведь экспромт? Или они сыгранный дуэт? – Михаил удивленно слушал импровизацию, пораженный неожиданно профессиональной игрой.
– Не помню, чтобы они вообще вместе играли. Элеонора редко сюда приезжает, – Лиззи с восхищением наблюдала за происходящим. Кажется, Екатерина Игоревна исполняла что-то из Vangelis. Элеонора не стала ждать своей очереди и начала аккомпанировать, вначале тихо, будто неуверенно, а потом все громче. Разговоры в зале стихли, все присутствующие завороженно слушали. Когда они закончили, зал взорвался аплодисментами.
Вячеслав, во время фортепианного концерта стоявший в одной из групп в противоположной части зала, приблизился к коллегам-тимлидам:
– Миш, я забыл спросить. Кому ты оставил в Москве данные банка? Ты хотел отдать их кому-нибудь на анализ.
– Я их Рустаму оставил. Он сказал, что найдет кого подключить к работе. Там с ним новенький какой-то, Павел вроде бы.
– Нам-то данные покажешь? Мне вот любопытно глянуть на твой улов, добытчик! – пошутила Лиззи, поднимая бокал будто для тоста.
– Конечно, покажу. Сам я ближайшую неделю хочу отдыхать, дело меня вымотало. Данные в квартире Славы, хоть завтра заезжай, красавица.
Вячеслав, державший в руке телефон, заметил пришедшее от Льва сообщение. Перейдя по ссылке в телеграм-канал, он прочел: «В Курортном районе Петербурга покончил с собой банкир Вилен Воловин. Тело мужчины обнаружено домоработницей в собственном доме погибшего. По предварительным данным он выстрелил себе в голову из наградного пистолета, находившегося в доме. Эксперты связывают смерть банкира с случившейся накануне смертью его сына, Андрея Воловина. Новость дополняется.» Вячеслав молча протянул телефон товарищам, показывая текст.
– Предлагаю за это выпить, друзья! – поднял бокал Михаил. Он широко и хищно улыбался. – Мы сделали отличную работу, а результат оказался лучше, чем я ожидал.
Вячеслав взглянул на озадаченную новостью Лиз и вспомнил ее букет. Дело прошло неожиданно легко. Складывалось ощущение, что банк ждал того, кто придет и слегка подтолкнет. Разумеется, это было не так, но простота, с которой команда непрофессионалов в факультативном режиме разрушила кредитную организацию, наталкивала на размышления. Вячеслав проецировал на банк свои знания по организации разработки и сопровождения информационных систем, управления it-продуктами. В голове не укладывалось, как банковский менеджмент сделал возможным такой крах. Предпосылкой успеха дела была исключительная безответственность и безрассудность. Им «было не страшно только потому, что их ещё не пугали» – вспомнил Вячеслав старую песенку. Индустрия держится на людях, и главной ошибкой горе-управленцев было забыть это. По большому счету их подвели свои же люди, те, кого они опрометчиво считали своими. Впрочем, к своим так не относятся. Да и кто для них свои? Мысли одна за другой пробегали в сознании Вячеслава. Две смерти удивили тимлида. Чересчур чувствительными оказались эти потомственные упыри. Впрочем, ясности об обстоятельствах этих происшествий не было, возможно, обнародованная информация была не полна.
– Слушайте, а ведь все прошло как по маслу, а? Да, мы готовились, но согласитесь, вяленько и будто в шутку. И за неделю свалили компанию с миллиардной капитализацией. Мои системы так легко не падают, – задумчиво произнесла Лиззи.
– Мон ами, вообще-то это и была твоя система, ты для них фронт писала, – все ещё широко улыбаясь, уколол коллегу Михаил.
– Язва! – игриво шлепнула его по колену Лиз. – Многомиллионные бюджеты на информационные технологии и такой пшик. Я правда удивлена.
– Многомиллионные бюджеты были только на бумаге, они не доходили до разработки. А та часть, что доходила, тратилась глупо и не на то. Проблема этих людей ведь не только в том, что они воры, а в том, что не сворованное они не умеют потратить. Впрочем, сворованное они тратят ещё смешнее, – произнес Вячеслав, все ещё думая о последней новости.
– Дорогие мои, зачем мы вообще об этом думаем? – радостно спросил Михаил, осушая бокал. – Мы не планировали такой финал, а он случился. Чем плохо? Результат ярче, чем мы ожидали. Ты ведь хотел, чтобы твой город избавился от парочки упырей. Вот результат, ты получил, что хотел. Да, не так, как хотел, но этот вариант ничем не хуже запланированного. А если серьезно, финал ведь закономерен. Это мафия, такая же мафия, как была в Италии ещё недавно или в послевоенной Европе, когда на старых местах остались коллаборационисты. Конфликты и смерти внутри мафии неизбежны. Единственная беда, на мой взгляд, в том, что нам приходится об этом думать. В приличной стране такими ребятками занимается полиция. Кому принести выпить?
Михаил встал и направился к фуршетному столу, где стояли закуски и алкоголь. Вячеслав присел на освободившееся место рядом с Лиз, провожая взглядом товарища.
– А мне понравилось это приключение. Нельзя останавливаться. Мы сделали хорошее дело, оно далось нам настолько легко, что у меня возникает вопрос: почему мы не занялись этим раньше? Серьезно: мы ведь все понимаем, что надо делать, понимаем, где добро и где зло. Почему мы ничего не делали раньше? – Лиззи серьезно посмотрела на Вячеслава. В это время трио закончило с какой-то казацкой песней, которую вряд ли когда-либо пели оперные певицы, и приступило к Вертинскому. Лучший голос покинул компанию и под овации пошел наполнить бокал.
– А почему мы вообще должны этим заниматься? Это твоя работа? Может – моя?
– Да при чем тут работа, котик?! – вспыхнула Лиз. – Ладно, не будем об этом.
Мужской дуэт у рояля в этом время под печальное сопровождение выводил: «… что в бездарной стране даже светлые подвиги – это только ступени в бесконечные пропасти к недоступной весне…» Вячеслав кивком указал Лиз на фуршетный стол, где коллега видимо интересовался оперным искусством:
– А Миша-то зря времени не теряет.
– Ну и правильно: умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил! – поддержала друга Лиззи.