Ячейка

Отовсюду доносились шум, гам, музыка, выкрики. Толпа двигалась плотным слоем и в приподнятом настроении. Телеги подпрыгивали на дороге, банда детей пробежала, размахивая руками и улюлюкая. Двое торговцев тащили повозку, на которой возвышалась печь, расточавшая аромат свежих пирогов. Мимо путешественников протиснулся горожанин, чуть не задев их. На голове у него была одна шляпа, а на спине – другая. На противоположной стороне дороги священник с четками на поясе спешил к церкви. Его остановил калека, с отсутствующими ухом и стопой. Согнутая в колене культя опиралась на небольшой деревянный протез. Увечный о чем-то слезно выспрашивал. Неподалеку в канаве разлеглась свинья, и двое местных работяг, что есть силы понося ее, безуспешно пытались сдвинуть животное с места. А у ближайшего крыльца под навесом какой-то малой уже чуть заплетавшимся языком полунапевал-полувыкрикивал оды кружке старого вина. Можно было не сомневаться, что вот-вот покажутся блюстители порядка и приведут его в чувство.

Здесь было от чего закружиться голове.

Ткани всех расцветок, люди всех мастей – все спешили к замку и прилегающим окрестностям на празднество. Ученые влились в толпу и позволили ей нести себя в эпицентр.

Гаага пока не получила статус города и считалась деревней. В окружающем ландшафте преобладали огороды и сады. Ближе к замку начали возникать группы домов и ремесленные мастерские. А затем на пути развернулся и полноценный город, даром что так не называвшийся.

Доносилось ржание лошадей и постукивание молотков в кузнице. Улицы были завешаны флагами и тканями с гербом Иоганна III. Красные и черные львы на желтом фоне перемежались с сине-белыми ромбами. Путешественники прошли деревянный помост у дороги, на котором красовались пять довольных собою матрон в национальных костюмах и с табличками в руках, символизирующими Баварско-Штраубинское герцогство, герцогство Люксембург и графства Голландия, Зеландия и Геннегау – подвластные Иоганну территории. Ранее в этом году между Иоганном и его племянницей, Якобой, был заключен договор, по которому он получал управление этими землями – что и стало основным лейтмотивом сегодняшнего праздника.

Минуя торговые ряды и лотки с зеленью, овощами, рыбой, Хелин, Годарт и Гарс добрались до площади. Среди многообразия исчезнувших ныне домов, амбаров и надстроек возвышалась церковь Святого Якова. Собор стоял уже в камне, но знаменитой шестиугольной башни рядом не было.

Здесь им предстояло ждать появления свиты герцога. Народу толпилось много. Хелин физически чувствовала – спиной, боками – как ее обступают, обволакивают со всех сторон, – и это вызывало у нее воспоминания, которых она хотела бы избежать. В детстве она потерялась в толпе, на празднике Королевы². С тех пор скопление людей вызывало панику, которую она с годами смогла снизить до уровня дискомфорта и легкой тревожности. Жить с этим было можно. Как обычно, девушка принялась мысленно возводить невидимую перегородку между собой и рядами прохожих.

Ученые не стали доходить до церкви и остановились на краю площади, где было чуть посвободнее. С их места был виден венок на жерди – символ таверны, – что находился на стене одного из первых постоялых дворов Гааги. По другую сторону площадь украшал позорный столб, сегодня пустующий.

Церемония въезда начиналась за пределами деревни, но к началу шествия допускались только первые лица поселения – представители церкви, представители суда, деревенские старшины и главы гильдий. Опускаясь на колени, они встречали свиту герцога около моста через реку (крепостные стены в Гааге так никогда и не были построены), произносили приветственную речь и вручали символический ключ от города. Навстречу Иоганну также выпускали нескольких мальчиков, уподобляя встречу въезду Иисуса Христа в Иерусалим – это было достаточно распространенной традицией в Средневековье.

Тем временем остальные жители распределились кто по обочинам дороги, кто свешивался из окон и глазел с крыш, ну а больше всего народу собралось на рыночной площади. Совсем скоро должна была показаться процессия. Все нетерпеливо перешукивались, поглядывая то на церковь, то на окружающие площадь лавки, то на проезд. Хелин пришло в голову, что, вероятно, в следующий раз здесь уже будет стоять группа туристов. И они тоже будут вытягивать шеи в сторону поворота дороги, каждую секунду ожидая действия.

Между тем, момент приближался, потому что Годарт и Андриса скрупулезнейше рассчитали каждый этап пути.

Издали послышался нарастающий раскат труб. Плотный сочный звук пробивался сквозь улицы, заполняя собою пространство. Толпа заволновалась. Стражники возникали тут и там, призывая потесниться. Усиливалось чувство всеобщего возбуждения.

Отчетливо стал подниматься гул, тяжелый топот множества копыт, поскрипывание телег. Шум набухал, расширялся. С разных сторон прокатились крики, даже стенания. Гарс жадно наблюдал за происходящим, Хелин закручивала и раскручивала цепочку с медальоном на шее, а Годарт придерживал кошелек на поясе.

В поле видимости показались первые всадники.

Во главе колонны двигался отряд лучников – группа за группой. Их насчитывалось несколько сотен человек. Они скакали налегке, у каждого зачехленный лук за спиной, под рукой – стрелы.

Мелькали флажки, длинные пестрые знамена со львами колыхались на штандартах.

Народ неистовствовал.

За лучниками держались приближенные герцога, советники и знатные лица. Их лошадей украшали расшитые попоны, свисавшие почти до земли. Животные шумно дышали, ерепенились, пока их не придерживали, натянув поводья.

Оруженосцы были совсем мальчишками. Первый нес герб рода Виттельсбахов, вышитый на бархатном полотне. Второй торжественно держал меч и шлем Иоганна, которые тот снял перед въездом в город, в знак добрых намерений.

…Герцог двигался медленно, не торопясь. Копна светлых кудрявых волос топорщилась в стороны, грубое лицо расплылось в довольной улыбке. Он важно вскинул голову и с видом собственника обводил взглядом владения. В толпе кричали, плакали – как женщины, так и мужчины. С двух сторон к ногам процессии бросали свежие цветы, лепестки вертелись и мельтешили в воздухе, оседая на складках одежды или стираясь в пыль на дороге. Около Иоганна пешком, спотыкаясь, тащились три оборванные фигуры, вцепившись вмертвую за края его одежды и конскую упряжь. За герцогом звенел кольчугой строй рыцарей. Замыкали горожане, приветствовавшие правителя у въезда в деревню.

Все это полчище распределилось по площади, на которой совсем стало нечем дышать. Герцог и трое пеших оказались в центре мизансцены.

Грянул новый залп труб.

Четверо горожан в праздничных одеждах подошли к платформе напротив Иоганна, где под полотнищем скрывалось что-то массивное. Они поклонились правителю. Затем стянули покрывало, открывая окружающим свой сюрприз. Послышался всеобщий вздох восхищения, а затем – выкрики и аплодисменты.

На постаменте красовался огромный механический лев с красной шерстью и позолоченной гривой. Детали поражали своей скрупулезностью, воинственная, но мудрая морда – прорисовкой; каждая шерстинка была тончайше подогнана. Реалистичность пробирала до мурашек. Это был лев, роскошный царственный зверь, внезапно очутившийся на переполненной праздничной европейской площади. Высотой диковинка превосходила даже коня, которого седлал виновник торжества. Иоганн удержал за поводья встрепенувшуюся лошадь, а когда та успокоилась, медленно оторвал руки и, одобрительно кивнув, несколько раз похлопал ладонью о ладонь. Толпа возликовала. И тут лев моргнул и повернул морду в сторону, вызвав еще одну волну изумления.

– Он на…? – шепотом пробормотал завороженный Гарс.

– Шарнирах, – закончил Годарт.

Лев поворотил мордой в одну сторону, затем в другую. Шевельнул хвостом. Раскрыл пасть и издал раскатистый мощный рык. Затем, внезапно четко и внятно продекламировал:

«Наделенный Дарами Святого Духа,

Семью священными добродетелями;

Стяжавший славу и почитанье,

Он сверкает на солнце яко граненный камень,

Заставляя сердце обливаться обильными слезами

От сей услады взора.

Явися к нам и возрадуемся мы,

Ничтожные – пред твоим – величием!»

Под захлебывающиеся вопли толпы зверь встал на задние лапы. В передних у него оказался сияющий начищенный меч, который он высоко поднял над шелковистой гривой. Пасть открылась, лев вытянул синий язык, сродняясь с гербом голландских графов, и замер в торжественной немой позе.

Даже Хелин, видевшая это много раз, не могла сдержаться от аплодисментов. Годарт сбоку залихвастски присвистнул. Толпа на площади разразилась длинной овацией, с рыданиями, криками и объятиями. В эту секунду, казалось, все яркие краски жизни, вся значимость, весь смысл – они были здесь, в этой деревне посреди времени и пространства, наполненной плачущими от счастья людьми. Ударила музыка.

Спустя несколько минут, не без помощи глашатаев и стражи, на площади воцарился порядок. Иоганну помогли спуститься с лошади. В толчее голов несколько человек расступились, и со стороны церкви выступила группа священнослужителей. Предводитель нес в руках Священное Писание.

– Ди Хагхе³ приветствует тебя, Светлейший и могущественный государь! Да озарит Господь своею безграничной милостию дом твой и семью. Воистину благословенна минута, явивша блаженный лик твой – нам, недостойным покорным рабам твоея!

Священники согнулись в почтительных поклонах. На улице воцарилась трепетная атмосфера. Все обратились в слух. Герцог сделал несколько шагов вперед и произнес, обращаясь ко всей площади:

– Сердце мое взвеселилось днесь при сим радушном приеме, а день засиял ярче. В гостеприимный Ди Хагхе явился я… – он подал знак стражникам и те клинками подтолкнули вперед три фигуры, что шли пешком у ног Иоганна, – …Божия помощью, не один.

Хелин косила глазами в сторону Гарса и из раза в раз наслаждалась его реакцией.

– Я знаю, знаю, кто это! – волнуясь, путая слова, делился консул, едва сдерживая себя из-за открытия, – Это же средневековая традиция, скорее, немецкая… Хотя, разумеется – Иоганн же является представителем баварской фамилии, все логично. Эти странники – они были изгнаны? Это преступники, которых прогнали из города, и вернуться они могли только в сопровождении правителя, пешком, держась за его одежды или лошадь? – вид при этом у него был как у ребенка, получившего рождественский подарок, – Это потрясающе…

– Не исключено, что туристы будут другого мнения, – пробормотал Годарт.

– По дороге мне повстречались Кес Пастух, Таддеус Мельник и Яков Хромоногий, – продолжал тем временем Иоганн, – Сии запятнанные души раскаялись во своих злодеяниях и врещася⁴ обет блюсти пред ликом Господним – держать отныне благочестивую жизнь. И привел я их обратно, в родную общину. Узрите! Именем герцога они отныне – свободные люди, иже вольны идти своим путем, трудяся во славу Господа и прославляя имя Его.

Бывшие изгнанники опустились на колени, целуя подол платья и перстни правителя. В первое перемещение Хелин более чем ожидала, что остальные жители деревни будут не в восторге, но они радостно приветствовали заблудших овечек, получивших шанс начать жизнь сначала. В истории были примеры и когда осужденных изгоняли из городов снова, как только власть выезжала за порог – но происходило это, скорее, в тех случаях, когда отношения между горожанами и правителем полыхали взаимной неприязнью.

Священник уже открыл рот, чтобы продолжить церемонию в соответствии с программой, когда герцог взял еще слово.

– Сим не исчерпывается моя благодарность. Добрые жители Ди Хагхе – обители, где жили и мой благородный отец, и почтенный брат мой – проявили верность в тяжкое время и протянули длань помощи. Я сохраню в своем сердце память о всих ваших благих поступках. В знак искренности помышлений и речей своих, желаю преподнести еще один дар.

Толпа притихла, затаив дыхание. Трубачи подыграли музыкальную фразу, подчеркивающую торжественность момента.

Иоганн сделал знак слугам и те вынесли на подушке ларец, броско украшенный пестрыми драгоценными камнями. Хелин уже видела эту шкатулку вновь и вновь – потому сейчас не вскрикивала от удивления с окружающими людьми, а размышляла о том, какая судьба постигла этот раритет и дожил ли он до ее родного времени, возможно, погребенный где-то под землей или упрятанный в чей-то частной коллекции. За такую редкость поборолись бы лучшие музеи мира, особенно учитывая ее исторических владельцев и предназначение.

– Зде, внутри сего ларца, преполно свежеотчеканенных златых гульденов, прямиком из Дордрехта, кои вверяю в ваше попеченье, – обратился герцог к делегации, перекрывая голосом восхищенный ропот толпы, – Мое соизволение таково: повелеваю выстроить при церкви башню, полета птиц выше, и почести Богам воздаяти. С волею Господа, да продлится мир и благополучие на сей славной земле, распространятся ваши достойны семьи, являя назидательный пример потомкам!

В воздухе снова поднялся гам и завывания, народ лихорадило от распирающих эмоций. Гаага чествовала Иоганна. В этот момент она его обожала. У Гарса был вид, будто он решает какой-то сложный паззл и близок к разгадке. Он бормотал:

– Это же не может быть… Это же не…

Хелин разглядывала отдельные лица в средневековой толпе. Священников с бритыми макушками, членов всевозможных гильдий, каждого в одежде цвета своего цеха, бойцовского вида мальчишек, радостно визжащих и тут же раздающих щипки и подзатыльники друг другу. Нескольких женщин, с мужьями, отцами или братьями, слуг, военных, музыкантов. Рядом Годарт, как всегда подтянутый и отстраненный, взглядом оценивал обстановку, не позволяя себе терять бдительности. Своей суровостью он органично вписывался. Путешественники около него действительно могли чувствовать себя как за каменной стеной.

Началась последняя часть официального церемониала. Представитель церкви протянул Иоганну Священное Писание. Правитель положил на него руку и повторил за священниками клятву соблюдать и тщательно оберегать христианские обычаи. По площади разносилось:

– Клянусь защищать Велию Церковь от любой опасности… Во имя Господа Нашего… Аминь.

Двери церкви Святого Якова отворились. Герцог и его сопровождающие исчезли внутри, под величественный ударный выпад труб, под дождь из живых цветов, полыхавших в воздухе летними красками и стиравшихся под ногами в пыль, под обильные слезы жителей и вскрики экстаза, наэлектризовавшие пространство Средневековья. Упоение достигло своего всеобъемлющего апогея, опустошая изнутри, сметая все барьеры и преграды. Наступила пора разгулья и празднования.

Глава 4

– Башня, на которую выделили деньги – это ведь Гаагская башня? Башня церкви Святого Якова? – Гарс промокал расшитым платочком челку, слипшуюся от пота, – Мы что, только что были свидетелями как дали воплощение в жизнь одному из главных символов города?

На площадь выкатили бочки с вином. В воздухе аппетитно пахло обжариваемой дичью. Перед таверной установили длинные ряды столов, и путешественники, в числе других празднующих, оказались на лавке. Готовящаяся еда тоже была от герцога, так что ее качеству можно было доверять. Но Хелин все равно бы предостерегла от нее туристов, острая и грубая пища была совсем не той, к чему привык желудок ее современников.

– Не устаю поражаться этим контрастам, – делился консул, когда была произнесена молитва и все сели; за гомоном его было почти не слышно, – Вроде дремучее время. Безнадежное. Темное. Живешь – проклинаешь все на свете. А потом – раз! – и открываешь что-то удивительное.

– А что еще тебя здесь удивляло? – придвигаясь к нему, поинтересовался Годарт, пользуясь возможностью выведать больше про средневековые порядки.

– Я пока не рассказывал? – уточнил Гарс.

Ученые покачали головами.

– Хм, надо подумать. Чаще это небольшие открытия. Например, неожиданное количество образованных и смышлёных людей. Неплохая степень личной гигиены, – хотя, конечно, не как у нас с вами, но лучше, чем ожидаешь, гораздо. А какая впечатлительность и эмоциональность – вспомните шествие. И… – он поискал слова, – люди, в целом. Дико, ужасно противоречивые. То размахивают мечами, то самобичуют себя и принижаются. Все эти вопли Господу, бесконечные стенания – ну, вы знаете – клятвы, мольбы об искуплении. Проклятия в сторону людей, поддавшихся искушениям, которые для других недоступны, – Гарс немного расходился. Хелин про себя давно отметила, что в другом времени речь консула органично наполнилась местными словечками, которые тут и там выползали, – Еще, бывает, подвергнут себя ограничениям и обетам – все ради спасения, как же, – а затем пускаются в разнузданность, и попробуй их останови. Я пытаюсь влиться в это общество, но это как… А слуги – вообще шельмы, – после паузы глубокомысленно закончил он.

– А из событий? – спросил Годарт, приверженец дела, а не философии.

– Надо признать, что жизнь здесь достаточно монотонна, – признался консул, аккуратно удерживая пальцами мясо и недоверчиво проверяя его на качество.

– И все-таки? – подтолкнула Хелин.

Гарс помолчал, припоминая. Затем отложил пищу.

– Пожалуй, могу рассказать про проповедника. Выступал пару месяцев назад под видом кармелита. Перекрывающая все энергетика. В его подаче было что-то… гнетущее. Почти гитлеровская экспрессия – простите за сравнение, но так и было! Никаких компромиссов, никакой пощады. Он остервенело линчевал и знать, и духовенство, их плебейский образ жизни – для недоедающих бедняков бальзам на душу. Прекрасно подготовленный психолог-манипулятор с поставленным голосом и выступлением. Он читал проповедь и обличал в течение нескольких часов, собрал огромную толпу и руководил ею как тряпичными куклами. Затем – устроил ритуальное «сжигание сует», как он это назвал. Сожжение всего материального, что отворачивает душу от Бога. По его приказу люди несли из своих домов от мелочей, вроде игральных карт и костей – и до действительно стоящих вещей. Жена торговца тканями принесла свои украшения и платья. Кто-то целые сундуки посуды таскал. И все это бросалось в костер! Одно, другое, третье. Вещь за вещью.

– У кармелитов среди прочих условий устава было предписание нищеты, – пожал плечами Годарт.

– Да, только этот кармелит – обронил Гарс, заглотив кусок мяса, – весьма посредственно его соблюдал. К слову, его помост был выстлан лучшими коврами, которые нашли в Гааге. Гостил он не у кого-нибудь, а в доме местного старейшины. Вообще у него, выражаясь ближе к современности, был масштабный тур, шоу от Франции до Фландрии, и каждый город предлагал бедняжечке самые роскошные из возможных условий – только чтобы он приехал именно к ним в первую очередь. Люди покидали свои дома и семьи, чтобы следовать за этим парнем и его окружением. Не только бедняки, но и богатые тоже – из тех, кто прониклись «философией».

– Талант! – признала Хелин. Она слышала ни одну подобную историю, но не от очевидца событий.

– Ох… Я скучаю по словам вашего времени, – признался Гарс, немного грустнея, – Психолог. Манипулятор. Ну вот как тут произносить подобное? В этом есть нечто запретное. Особенно мне нравятся длинные составные слова, с нагромождением согласных, желательно термины. Иногда я пытаюсь объяснить их своему псу, но он, конечно, даже если слушает, едва ли различает.

Он откупорил собственную флягу с водой и сделал несколько мелких глотков. К местным напиткам консул не притронулся.

– Сейчас повозка со спектаклем подъедет, – напомнила Хелин, привычно ища глазами на запястье свой телефон, которого там, разумеется, не было.

– Церковное моралите?

– Нет, небольшое представление про Цереру и Вакха, во славу веселья и выпивки.

– Ура, – пробормотал Гарс, – На площади напротив церкви? Еще лучше.

Они поднялись с лавки, стараясь никого не задевать. Окружающим было не до них, тем более что на другом конце стола в это время началась перепалка, кто-то кому-то вылил кружку пива за шиворот и пошло-поехало.

Сценку показывали на двухэтажной повозке, которая разъезжала от площади к площади. Первый этаж служил костюмерной, кладовой, местом переодевания и Бог знает, чем еще. Ну а наверху разыгрывалось действо. Обычно там можно было наблюдать библейские мистерии в исполнении членов гильдий («Воскрешение Лазаря от гильдии врачевателей», «Распятие Христа от гильдии мясников»), или церковные поучительные сказания о добродетелях и пороках. Однако сегодняшняя шалость была отнюдь не каноничной. На страх и риск актеров сюжет дерзко выстроили между богиней плодородия и богом виноделия, тормошащих Венеру бросить на время любовные страдания и присоединиться к их празднику жизни. Жители радостно подхватили призыв к кутежу, и недлинный спектакль прошел на ура. Церковные служители отреагировали с не меньшим энтузиазмом, вот только эмоции их захватили другие. Когда священники поняли, что за святотатство происходит под самым носом и решительно двинулись наводить порядок, забава уже кончилась, а кучер вовсю настегивал лошадей и пробивался сквозь людское море. После того, как повозка исчезла под одобрительные или негодующие крики фраппированной толпы, на площади по приказу еще громче заиграла музыка, а на деревянной площадке от души принялись выплясывать местные. Неподалеку развернулся уголок игр и состязаний, со стрельбой из лука, местами для борьбы и петушиных боев.

В «Аэтернум Трэвел» предполагали, что гости могут проявить желание поучаствовать в веселье, поэтому по программе отводилось полчаса свободного времени, в течение которых Годарт, Хелин или их заместители должны были находиться на площади для подстраховки. Сейчас ученые обходили все с Гарсом, для которого, однако, данный набор развлечений тоже был не в новинку, так как он видел подобное во время майской пятнадцатидневной ярмарки.

Хелин уже считала минуты до окончания, ей не терпелось приступить к своему плану. Но время тянулось ужасно, ползло ленивой склизкой улиткой. «А ведь моя догадка может стать одним из самых удивительных и занимательных открытий», – вертелось в голове у девушки. Окажись это правдой… Не хотелось забегать вперед, но окажись это правдой, то что лучше – поделиться с кем-то сенсацией или же сохранить секрет, о котором будет знать только она одна? Нет, сначала нужно было собраться и установить правдивость предположения. И от какой-то определенности ее отделяли еще долгие тридцать минут и прогулка обратно до дома.

По Гарсу было видно, что он разрывается между любопытством узнать больше о коллегах и осознанием того, что путешественники отвечали на одни и те же его вопросы уже бесчисленное число раз. Он делал осторожные заходы с фразами «А расскажите что-нибудь, о чем я вас еще не спрашивал» и «А что изменилось в Гааге и офисе после вашей последней телепортации?» К сожалению, давать какую-либо информацию о будущем было запрещено по правилам компании – и Хелин с Годартом извинялись, но твердо обходили эту тему стороной. В конце концов Годарт взял выбор объекта разговора на себя.

– Давайте поговорим о любимых эпохах или культурах, – в этот раз предложил он, уступая дорогу пожилой фрау со служанкой.

– Да, – поддержала Хелин, – Гарс, у тебя это – твоя нынешняя эпоха или что-то другое?

Подействовало. Консул оживился.

– Не только. Сколько себя помню, меня всегда привлекала Япония. Мечтал когда-нибудь туда съездить до этих событий. К счастью, меня отпустили на небольшой перерыв буквально перед отправкой. Я изъездил города, посетил термальные источники, природные парки, замки… – он помолчал, – Это была хорошая поездка. Если бы она не случилась, я бы всегда вспоминал, что так и не посетил Японию, и меня бы это рано или поздно опустошило, – где-то раздалось фырчанье лошади, – В общем, я добрался, – продолжил Гарс, – Страна изумительная и, если я начну про нее рассказывать, остановить меня будет непросто, – он кашлянул, – А еще – только не смейтесь – меня всегда интересовали теории об Атлантиде.

– Говорят, остатки Атлантиды на Мальте, – вставил Годарт.

– Ну, по словам Платона, Атлантида затонула западнее Гибралтара, – возразил Гарс, – Я здесь по вечерам развлекаюсь иногда его книгами, у меня есть тайная, совсем небольшая, библиотека. А наравне с «Диалогами» мне приходится иметь дело с рядом других забавных шедевров, например, с книжицей о путешествиях «Приключения сэра Джона Мандевиля», всего лишь прошлый, XIV век, – где мы встречаем описания безголовых людей с лицами на груди или людей с собачьими мордами. Считается образцом трэвел-журналистики, в отличие от никому неизвестного Марко Поло.

Девушка уже хотела поделиться своими соображениями, но внезапно у нее возникло стойкое чувство, которого не было раньше. Чувство, что за ней кто-то следит.

Она обернулась – ее окружала толпа, каждый был увлечен своим делом.

– Древний Рим, гладиаторы, – разъяснял Годарт, – Там проявля… Хелин, что такое?

– Как будто показалось…

– Что-то не так?

Путешественники остановились и оглядывались по сторонам.

– Вы видите что-то подозрительное? – спросил Гарс после нескольких секунд.

– Нет, – пробормотала Хелин.

– Хелин, что происходит? – настаивал Годарт.

– У меня возникло ощущение, будто за нами следят. Вы не почувствовали?

Ее коллеги покачали головами.

Девушка постояла еще немного, прислушиваясь к себе и всматриваясь в лица. Юноши стреляли из лука, слуга нес корзину с покупками – свечи, серный трут. Супруги в праздничных одеждах шли к церкви. Чувство исчезло. Они застыли посреди толпы, а время уходило.

В конце концов Хелин признала свое поражение.

– Пойдемте дальше.

Больше она об этом не думала.

Гарс, хоть и противился идее прогулки сверх плана, заранее отдал необходимые распоряжения, и когда их группа, сделав круг, развернулась обратно, на углу площади уже поджидал слуга по имени Бен. Мужчины углубились в уточнения деталей – о необходимом запасе времени, плане маршрута и других аспектах.

– Надо проверить средства связи, – напомнила Хелин, вклиниваясь в их общество.

Годарт незаметным жестом потер свое кольцо о рукав, как бы немного полируя. В скрытой в ушах гарнитуре послышалось шипение и шуршание. Хелин поднесла руку к лицу, откашливаясь.

– Дай мне небольшое усиление.

– Как скажешь.

Она слегка подкорректировала настройки, пока коллега не остался доволен.

– Медальон на месте?

– Да, – кивнула девушка, – Твой?

Годарт приподнял из-под сорочки двойную цепь с идентичным украшением. Это был прямоугольный серебряный диск, с точеной резьбой и кованными переплетениями. По бокам находились миниатюрные кнопки – замок, скрывающий потайное отделение. Несмотря на свою видимую легкость, медальон был увесистым из-за уплотненных внутренних стенок. Но к этой тяжести Хелин давно привыкла.

– В три пополудни, у Гарса в комнате.

– Я могу подать закуски в гостиную, – вставил консул.

– Надумала, на что потратишь время?

– Мы с Гарсом что-нибудь придумаем, – улыбнулась девушка, – Воспользуюсь экскурсией от местного жителя.

– Ладно, Руммер, увидимся, – вернул улыбку Годарт, – Гарс…

И они с Беном смешались с толпой.

– Руммер? – переспросил ученый озадаченно.

– Моя фамилия.

– А, ясно. Ну что ж, – вздохнул консул, – вернемся к нашему вопросу. Куда пойдем? Можно потанцевать, можно исследовать церковь Святого Якова – она выглядит далеко не так, как в вашем веке. Можно просто погулять. Что тебе ближе?

– Вернемся к тебе домой, – откликнулась Хелин.

Этого путешественник не ожидал.

– Ко мне домой?

– Да, – подтвердила она, беря дело в свои руки, – Я хочу тебя кое о чем спросить.

– Ладно, – откликнулся Гарс, подстраиваясь.

– Расскажи мне о постояльцах, которые у тебя проживают.

Консул взглянул на нее с новым интересом.

– У меня остановились монахини-цистерцианки. Милейшие женщины…

– Нет, меня интересует другое, – мотнула головой девушка, – Расскажи мне про художников.