Камышовой котяра от такой картины вытаращил глаза и начал отступать. Но не тут-то было! Наташка… Хотя нет, в данном случае Тала Шат Мау из рода Огненных Диких, припала к земле и без единого звука прыгнула на врага. И, как я понимаю, жаждала она не в объятия свои заключить животинку, а порвать на части. Что и продемонстрировала каким-то невероятным образом, вцепившись коту в глотку и повалив его на землю.
Камышовый быстро преодолел растерянность и нам (мне, лисконнам и фениксу) осталось только наблюдать кошачью драку не на жизнь, а на смерть! Плюнуть огнем я не могла, опасаясь задеть Наташку. Финик близко не подлетал, иначе замесили бы на фарш вместе с перьями и не заметили бы. Лисконны тоже ничем не могли помочь, потому что в огромном огненно-пыльном рычащем и завывающем клубке не разберешь, где Наташкины лапы, а где хвост чужака.
Так мы сидели-стояли и наблюдали вечность, пока не раздался человеческий рыв:
– Какого демона ту происходит? Гэтито, брысь, я сказал!
И не успели мы сообразить, что происходит, как перед нами появился высокий крупный мужик, шагнувший к дерущимся котам. Схватив камышового за хвост, чужак выдернул его из битвы и отбросил в сторону. Не ожидавшая такой подставы Наташка брякнулась на спину, тут же подлетела на полметра и с разворота, прямо в полете, рванула к незнакомцу, оскалив зубы и выпустив когти.
«Беги, мужик!» – мысленно заорала я, все еще находясь в шкуре дракона. Но… перехватив дикую огненную кошку в полете поперек туловища, этот самоубийца шмякнул ее о землю, прижал всем своим немаленьким телом, схватил за шею и придавил к траве. Натаха взвыла, я подскочила с рыком и плюнула со всей дури огнем в наглеца. Небрежно махнув рукой этот… наглый тип просто отмахнулся от драконьего огня, который словно растворился в воздухе и даже облачка не осталось!
Финик спикировал сверху со злобным клекотом, желая вцепиться гаду в волосы и хорошенько шандарахнуть клювом по темечку, чтобы неповадно было руки на хозяйку распускать. Да не тут-то было! Бедную птичку спружинило от мужика на расстояние примерно в локоть и подкинуло в воздух на добрых пару метров!
Кувыркнувшись в воздухе, потеряв пару перьев от столкновения с неизвестной преградой, Финик воспылал огнем и уже с боевым криком рванул на обидчика. Чтобы снова отлететь как на батуте в синее-синее небо!
Что странно, камышовый не лез, прижавши уши к лобастой голове, поджав хвост, сидел в напряженной позе и следил за происходящим, не пытаясь ни помочь, ни напасть. Решив, что он пока не опасен, я снова плюнула огнем, феникс напал-отпружинил-взлетел. И так мы развлекались несколько минут, пока до меня не дошло. Мужик, прижимая Наташку за шею к земле и удерживая Огненную Дикую кошку всем телом, что-то при этом ей нашептывал.
«Ну гад, еще и издевается!» – решила я и двинулась всем своим огромным золотым телом к супостату, желая прихлопнуть его всей своей драконьей массой, раз огня он не боится!
Но вдруг услышала, что шепчет мужчина в нервно дергающиеся ушки разозленной кошки: «Тихо, тихо, маленькая! Не бойся! Все хорошо! Успокойся и я отпущу тебя малыш! Тш-ш-ш-ш, пожалуйста. Я друг. Гэтито – глупый котенок! Пожалуйста, моя хорошая, моя прекрасная, моя славная, огненная, дикая, прекрасная! Тала, Тала, успокойся, прошу тебя! Динхе, динхе, прошу тебя! Не рычи! Грозная моя сильная, маленькая, нежная! Все хорошо!»
Я опешила и глянула внимательней на камышового, который по-прежнему сидел на месте и больше никуда не встревал. И морда у него была такая … Как у моего кота Жорика, когда он нашкодил, но при этом всем своим видом убеждает меня в том, что «я не я, корова не моя, меня здесь не было, ничего не знаю, ничего не делал!».
«Ах, ты ж, мелкий пакостник!» – возмутилась я, и кошара меня услышал! Виновато поджал уши и хвост, и задом начал отползать подальше от злобно рыкнувшего на него дракона. Укротитель диких кошек мельком глянул на меня, и продолжал успокаивать Наташку, продолжая нежно и ласково нашептывать ей всякий слащавые глупости.
«Ты кто?» – послала я мысленно запрос. Он дернул головой и ответил: «Друг!» Как ни странно, я поверила. И, спустя пару минут обретя свою человеческую ипостась, подошла к своей дикой, все еще прижатой к земле, подруге, присела напротив нее на корточки и тихо позвала:
– Натка-а-а, Натка-а-а-а! Все хорошо! Возвращайся! Он не опасен!
Бешеный взгляд карих глаз зацепился за лицо, замер, фокусируясь на мне. Натаха напряглась, дернула головой, повела плечом и требовательно рыкнула.
– Я отпускаю и отхожу, ладно? А ты не кидаешься вслед, – ласково произнес незнакомец и, кивнув в ответ на рык-подтверждение, спокойно поднялся и сделал шаг назад.
Пушистая огненная пружина взвилась вверх, разворачиваясь в полете к обидчику, рухнула на землю, прижав уши и раздраженно дергая хвостом.
– Натаха, все, спокойно, возвращайся. Походу, это за нами пожаловали от Марфы, – объяснила я злобной кошке. – Просто кто-то, видимо, решил пошутить, – кивнула на виновато набычившегося камышового. – Но шутка вышла неудачной!
С минуту кошка, раздражено скаля клыки, косилась в сторону шутника, не забывая поглядывать на наглого чужака, посмевшего ее тронуть. Затем глубоко вздохнула, закрыла глаза, потянулась, вздрогнула, поплыла огненным маревом и сменила ипостась. И вот мы стоим друг напротив друга.
Мы вчетвером с нашей живностью («Нас четверо пока еще мы вместе!» – запели в моей голове мушкетеры). «Черт, нас-то пятеро! Еще Финик где-то шляется», – подняла я голову вверх, чтобы позвать огорченную неудачей птицу. Махнула рукой: феникс резко спикировал и приземлился возле наших ног, растопырив крылья, взъерошенный, злой и ругающийся на своем птичьем языке.
Наташка присела, погладила Финика по голове, успокаивая, и вновь выпрямилась, пристально глядя на мужика. Собственно, мужиком его можно назвать только в хорошем смысле. Если судить по внешнему виду, вполне себе взрослый, уверенный в себе состоявшийся мужчина. Сильный, я бы даже отметила, смелый, раз не побоялся кинуться разнимать двух ополоумевших кошек.
Высокий: выше Наташки на голову. Про себя вообще молчу, с моим-то королевским ростом метр шестьдесят три я и подруге только до плеча макушкой доставала. Кареглазый, с прической «а-ля Дима Маликов в юности»: темно-каштановые слегка вьющиеся волосы до плеч.
Высокие скулы, красиво очерченные чувственные губы, гладкая кожа с легкой щетиной. (Той, что так приятно ласкает разгоряченную от поцелуев кожу!) Темно-синий камень в правом ухе. Широкие плечи; поджарый, мускулистый, он стоял напротив растрепанных нас с легкой улыбкой, без страха, спокойный и уверенный. Словно не он только что прижимал дикую кошку к земле, перед этим отшвырнув за хвост другого кошака на два метра в кусты.
– Алоха, – прозвучал ни разу не запыхавшийся глубокий мужской голос. При этом мужчина скрестил ладони и прижал их к центру своей груди. Видимо, приветствуя нас.
– Я вилд Зерг Гатто Норт из рода Северных Диких – едва наклонив голову, представился мужчина. – Прекрасная вилда, видимо, Тала Шат Мау? – полувопросительно произнес в сторону Наташки.
– Прекрасная вилда, может, и Тала Шат Мау, – выпустила «когти» Натаха. – Да только сейчас у этой самой вилды одно желание: прибить на месте вас обоих! – прищурив глаза, подруга зло глянула в сторону камышового.
– Прошу прощения за глупость Фелино. Он еще гэтито – котенок. Очень непослушный, – при этом Зерг даже не обернулся, но здоровенный … котенок прижал уши покрепче к лобастой голове и виновато поджал хвост.
– Вы, собственно, кто такие? – встряла я, прерывая обмен взглядами: ненавидящего Наташкиного и безмятежного мужского.
– Мы ваши проводники по землям Огненных Диких. Добро пожаловать в страну степей.
Котяра на заднем плане встряхнулся, и мгновение спустя принял вполне человеческий вид молодца годков этак семнадцати-восемнадцати.
– Ничего себе котенок! – воскликнула я, а камышовый моментально залился краской от ушей до кончика носа.
– Прошу прощения, вилды, – полупоклон в нашу сторону. – Не ожидал такой реакции на свое появление, – покаянно произнес … гэтито.
– Да уж, после наших приключений в дороге, мы бы любого порвали с перепугу. А тут ты….Выпрыгнул из ниоткуда, – проворчала я.
Зерг Гатто Норт едва заметно прищурился и поинтересовался:
– Что за приключения довели вас до испуга?
– Неважно, – буркнула невежливо Наташка и, развернувшись, пошла к своему лисконну.
Я натянуто улыбнулась, вспомнив, что зареклась верить здесь кому-либо после веселой поездочки и ночного кошмара, и молча двинулась за подругой. Финик, злобно ругнувшись на птичьем в сторону Зерга, стремительно взлетел, на лету преображаясь. И уже небольшой огненной птичкой спокойно уселся на Наташкино плечо.
Немного опешившие от нашего поведения мужчина и юноша остались стоять на месте. Мы обняли своих лисконнов и замерли, приходя в себя. На стыке леса и степи воцарилось тишина. В моей голове не осталось ни одной мысли, кроме слов дурацкой, въедливой песенки мушкетеров: «Нас четверо, пока еще мы вместе! И дело есть, и это дело чести!» И странного ощущения, что в это местное «дело чести» нас втравят с превеликим удовольствием и по самое полное «не балуйся!»
Глава 12. Здравствуй и прощай
Встретить двух странниц, отправленных в земли Огненных Диких Хранительницей Врат Марфой, Зерга попросил сам Верховный шаман номады. Номады – так звались родовые общины кочевого народа в королевстве Элтаннин. И хотя давно уже племена вели оседлый образ жизни в разных частях света королевства, перестав путешествовать в поисках лучшей доли, но по-прежнему свободный народ звал их номады – кочевники.
Каждый род выбрал для жизни местность, наилучшим образом помогающую развиваться врожденным Дарам. На Юге осели Дикие Огненные, на Севере властвовали Северные Дикие (в их власти была сила льда и воды), на Западе жили Аарды (по-простому Земные Дикие, коим подчинялась магия земли и природы), Восток принадлежал Левитарам с магией Воздуха и Света.
Шаманы слыли универсальными стихийниками, и Кеннис, или Владеющий Знаниями, считался сильнейшим из ныне живущих в этом Мире.
Отказать Верховному шаману Зерг, как глава своей общины мог, но не хотел. В земли Огненных Диких он прибыл с неофициальным визитом. Верховный позвал его в гости, но до сих пор не объяснил причину неожиданного приглашения. А потому Зерг вот уже неделю охотился, общался с шаманом, учил уму-разуму младшего брата Фелино владеть своими ипостасями, совершенствовал собственные возможности с Учителем Амо из Школы Огня.
Зерг Гатто словно вернулся ненадолго в свое детство: именно в землях Огненных Диких он проводил каникулы в детстве. Благодаря матери из рода Огненных, мужчина немного, но вполне успешно справлялся с собственной недоразвитой стихией огня. А поскольку природное упрямство и стремление быть лучшим во всем перевешивало иной раз здравый смысл, стихийник с удовольствием развивал в себе Дар Огня, чуждый собственной магии Льда и Воды.
Когда Фелино решил пошалить и встретить путешественниц в ипостаси прибрежного Дикого Кота, им обоим даже в голову не пришло, что вилды – это иномирянки! Шаман ни словом, ни жестом, ни намеком не обозначил принадлежность чужестранок к иному измерению.
А потому, когда на родного котенка-переростка накинулась Дикая Огненная фурия (кошкой в тот момент разъяренное существо не выглядело!), Зерг на несколько минут растерялся. А затем, повинуясь инстинкту, ринулся на выручку брату, не сменив ипостаси.
Кошка оказалась и в самом деле дикой и сильной. Сдерживая ее гнев и бешенство одновременно лаской, силой и нежностью, Зерг в какой-то момент подумал, что ипостась менять придется: еще немного и Огненное существо вырвется из его захвата.
Он усилил напор по всем фронтам, и вдруг неожиданно для самого себя назвал кошку «динхэ»! Это прозвучало настолько диким из его уст, что Зерг растерялся во второй раз за последние полчаса и не сразу заметил, как вторая вилда, еще секунду назад обалдевшая и растерянная, стала злобным огнедышащим драконом.
Золотым Драконом! Легендарным существом, исчезнувшим из Мира более четырех десятилетий назад! От неожиданности Зерг едва успел поставить защитный воздушный заслон. Щит Глоток Огня удержал струю пламени и одновременно натиск сумасшедшей птицы, рухнувшей на него сверху. Птичья атака не задалась. Дракон удивился, проводил пламенный перьевой шарик задумчивым взглядом и снова шибанул огнём уже посильнее.
Зерг понял, что альфа Драконов еще не знает полную меру своей Силы и Золотой Крови (хвала Радуге!), иначе защитный порог как минимум начал бы таять, как максимум сейчас здесь лежал бы хорошо прожаренный глава Северных Диких.
Снова безобидный удар сверху и первый шаг в его сторону огромного (но такого завораживающе-прекрасного!) золотого существа. И тут она услышала его шепот и снова удивилась! Склонив изящную золотую голову, Дракон смотрела на него глазами цвета молодой листвы, купающейся в лучах дневного светила. До того прозрачными (видимо, от злости), что можно было разглядеть крапинки серого льда вокруг вытянутого змеиного зрачка. Почти-легенда его Мира озадаченно перевела взгляд на Прибрежного Дикого и, наконец, догадалась заговорить!
«Ты кто?» – услышал Зерг в своей голове и торопливо ответил: «Друг!», – не прекращая сдерживать и уговаривать строптивую кошку, рычащую в его руках. Вилда-Дракон поверила и в следующую минуту обрела свою человеческую ипостась. Затем подошла к своей дикой подруге, прижатой к земле, присела возле нее и негромко позвала странным именем:
– Натка-а-а, Натка-а-а-а! Все хорошо! Возвращайся! Он не опасен!
Зерг прислушался и понял, что Дикая Огненная отзывается на зов дракона, несмотря на бьющееся в крови желание разодрать его на тысячи мелких кусочков. Ласково объяснив Огненной, что отпускает ее, мужчина поднялся и отступил. Еще несколько минут Тала Шат Мау, названная странным именем «Натка-а-а» приходила в себя, а затем сменила ипостась. И Зерг, наконец, смог внимательно разглядеть бесподобное существо, представшее теперь перед ним в обличье женщины.
Вилда, ниже его на голову, уперев руки в крутые бока, слегка расставив ноги, гневно смотрела в упор. Ни разу ни одна женщина так не смотрела Зергу в глаза с таким вызовом: с любовью, тоской и нежностью, страдающими и завлекающими взглядами глава общины был давно сыт по горло (еще бы, никому до сих пор не удалось заманить его в радужные сети брачного обряда!). Но смотреть в упор, не отводя взгляда и еле сдерживая бешенство, не смела ни одна из женщин.
Тонкий и чувственный аромат разъяренного зверя достиг ноздрей Зерга и все его ипостаси в одно мгновение завыли на разные голоса, невнятно чего-то требуя. Мужчина нахмурился, затем пожал плечами и представился двум вилдам, в ожидании стоящим напротив. А затем поинтересовался:
– Прекрасная вилда, видимо, Тала Шат Мау? – и женщина со странным иномирным именем «Натка-а» хриплым от бешенства голосом произнесла:
– Прекрасная вилда, может, и Тала Шат Мау, – теперь на ее голос отреагировала Кровь рода Северных Диких! – Да только сейчас у этой самой вилды одно желание: прибить на месте вас обоих! – и прекрасная дикая вилда резко развернулась и отошла… Чтобы вместе с подругой пообниматься со своими лисконнами.
Следом за вилдами слетел с небес огненный феникс, причем живой, а не иллюзия, созданная Огненной, как изначально предположил Зерг. Иллюзия, ставшая живой! В третий раз за полчаса Северный замер удивленно, теперь уже во все глаза глядя на мелкую рыжую вилду, что обращалась Золотым Драконом.
Стало яснее ясного, что перед ним ожившая и утраченная свободным народом, меняющим ипостась, легенда. Альфа Драконов, такая необходимая его миру и правящему райну, чтобы вернуть Жизнь и угомонить Зло, что активно просыпалось и захватывало слабые до собственных желаний души все чаще.
«Видимо, именно поэтому Кеннис и отправил меня встречать. Кто еще сможет уберечь от неожиданностей пути столь необычных гостий», – решил Зерг, наблюдая, как заметно уменьшившийся феникс устраивается на плече Талы Шат Мау.
* * *
Окончательно разобравшись в недоразумении, проигнорировав вопрос мужчины о наших дорожных приключениях, я начала выяснять, как и сколько мы будем добираться до Верховного шамана. Натаха все еще отказывалась разговаривать с Зергом, злясь на него за дурацкую шутку.
Мужчина время от времени, когда ему казалось, что никто не видит, поглядывал на подругу. Я мысленно улыбалась, наблюдая картину зарождающейся страсти. Поэтому, когда выяснилось, что мы остаёмся ночевать, чтобы рано утром продолжить путешествие по степи, я и Фелино отправились за хворостом в лес, оставив дикую кошку и ее укротителя вместе обустраивать ночлег. Идти за ветками было лениво, но я решила не показывать свои возможности больше, чем необходимо. Поэтому костром прекрасно могут заняться мужчины, а мы с подругой приготовим ужин.
Вернувшись с хворостом, обнаружили Наташку, достающую из наших мешков снедь. Весь ее вид говорил о том, что она по-прежнему не разговаривает с наглецом, посмевшим уложить ее на лопатки. А невозмутимый Северный, забив на женские капризы и обиды, молча разжег костер, пристроил над ним котелок и спокойно занимался обустройством спальных мест. Наломал каких-то пушистых веток, уложил их вокруг костровища, но так, чтобы до лежаков не долетали искры, и поверх расстелил одеяла.
Я усмехнулась, подумав, что мужик в принципе, правильно себя ведет. И тут возникает вопрос: поведение его – это способ привлечь внимание подруги, (если я права и между ними после схватки проскочила искра, или же я ошиблась, и Наташка его не заинтересовала как женщина, и поэтому он так безразличен к ледяному презрению, которое изо всех сил демонстрировала ее спина).
В полном молчании мы перекусили, попили чаю, разошлись по своим лежанкам. Мы с Натахой снова забили бы на охрану, понадеявшись на русский авось и женскую интуицию, но мужчины, не спрашивая нашего мнения (кто бы сомневался!), сами себе поставили задачу, определили очередность и в результате Зерг отправился спать, а Фелино – дежурить.
Наташка свернулась клубочком (ну точно кошка!) и сразу притворилась спящей. Через полчаса ее обиженное сопение превратилась в размеренное дыхание, и она реально уснула. Я лежала с открытыми глазами и ни о чем не думала. Моя интуиция или спала, или решила в кои-то веки довериться незнакомым особям мужского пола в неизвестном мире.
Так, расслабившись и наслаждаясь ночной тишиной и свежестью, перебирая в голове все пережитое за день, улыбалась мыслям о том, что подруга-таки попала на любовь (о-о-о-очень надеюсь!) и на сильного властного мужчину, который сумеет ее стреножить. Это если судить по силе рук его в человеческом виде и по упертому характеру. (Ой, что будет, если он сменит ипостась, и они решат выяснить, кто главнее?!)
Сон подкрался незаметно. Под утро я проснулась от того, что руки-ноги затекли так, что тело не могло пошевелиться. И обнаружила, что серая паутина из вчерашнего сна опутывает меня и Наташку с ног до головы, оставив свободными лишь глаза и нос. Фелино лежал в двух шагах от нас мертвый, без видимых повреждений, широко раскинув руки. Я так и не поняла, что его убило.
Полулюди-полузмеи окружили Зерга. Он все еще сражался, но силы были неравны и липкие тонкие, но агрессивно-цепкие живые серые нити по одной прикасаясь к его телу, постепенно захватывали сантиметр за сантиметром мужское тело. Мы с Наташкой, как в моем сне, закутанные в кокон не могли ни пошевелиться, ни голову повернуть, ни рот раскрыть.
Странные нити – кольца змеи – наконец, захватили власть над телом нашего единственного живого защитника, и он рухнул на землю, извиваясь стреноженной змеей. А я даже не могла крикнуть ему, чтобы он не шевелился, поскольку движения лишь усиливают змеиную хватку колец.
Высокий, смуглый и гибкий полузмей подошел к поверженному Зергу. Наклонился над ним, внимательно глядя в глаза, что-то прошипел и всадил тонкий стилет ему в солнечное сплетение. Затем встал на колени, аккуратно вытащил лезвие и присосался губами к ране.
Я в ужасе наблюдала, как вместо крови тварь сосет из Зерга голубовато-жемчужную субстанцию, стараясь не проронить ни капли. Но это важное живое нечто, похожее на ртуть, срывалось каплями, рвалось на кусочки, словно клочья тумана, и как чудовище не старалось, Сила Дара стекала по телу Северного Дикого и впитывалась в землю. Полузмею доставались лишь вороватые глотки.
Я не кричала, ибо подобное видела во сне прошлой ночью. Наташка рвалась из кокона, пытаясь выбраться на свободу и прийти на помощь. Кричала в ужасе, заливаясь слезами. Попытки привлечь ее внимание и хоть как-то дать понять бесполезность борьбы не принесли результата.
Наконец, тварь встала на ноги, встряхнулась и, как в моем сне разведя руки в стороны, начала что-то шипеть. Воздух заколыхался, и снова с последним разошедшимся кругом появилась черная дыра в пространстве. Нас подхватили на руки и потащили в чертов портал. Убивать.
Здравый смысл покинул меня окончательно и я, забыв про все, начала сопротивляться, брыкаться и отпихиваться. Наташка рядом пыталась отползти и ударить спутанными ногами полулюдей, ринувшихся подхватить ее на руки.
Бросок, и вот я изворачиваюсь уже на чьем-то плече, и все ближе черный зев портала, за которым (почему-то я помню все так отчетливо, словно в ту ночь был и не сон вовсе!) и меня, и Наташку ждет ужасающая смерть. Полулюди-полузмеи поудобней перехватывают свою ношу, делают шаг внутрь, и: добро пожаловать в Храм.
И все было как в том сне. И свистящий шепот твари, предупреждающий о бессмысленности сопротивления. И воспарившая к алтарю Наташка без сознания. И голова змеи, возвышающаяся в предвкушении над телом подруги. И балахонистый урод, шагнувший в центр пентаграммы с кувшином и полукруглым ножом. Полная идентичность происходящего со сновидением!
Мое зрение стало зрением дракона, и я видела все до мелочей, не в силах снова отвести взгляд. В какой-то момент я умудрилась закрыть глаза. А когда открыла, убийца в балахоне уже заносил нож над Наташкой, и я заорала, выплевывая легкие в бессильной злобе. Ненависть и бешенство захватили мой разум в наносекунду, и краем уцелевшего сознания я услышала еще чьи-то крики. Когда красная пелена в моих глазах и остатках разума стала прозрачной, я увидела невероятную картину.
Горящим факелом метался вокруг алтаря несостоявшийся Наташкин убийца. Из пасти змеи, раззявленной по самое не могу, валил черный дым, воняющий горящей плотью и горечью яда. Полулюди-полузмеи, притащившие нас в Храм и уже бывшие там, метались, пытаясь спастись от огня, который жадно лизал балахоны и обнаженную змеиную кожу тварей. Странно пахло смесью шашлыка и пригоревшей курицы. От бушующего пламени и странных, прицельно бьющих струй огня, никто не мог укрыться.
Я пошевелилась и вдруг осознала, что кольца змеи – весь кокон – полностью исчезли. Свобода! Едва приняв эту истину, рванула к подруге, по-прежнему без сознания распластанной на алтаре. И обнаружила, что весь этот хаос – дело рук моих. А точнее, дело моих прекрасных драконьих лап!
И великолепной драконьей пасти, из которой непрекращающимся потоком лился яростный, обжигающий силой и безумием всех оттенков алого, спасительный, уничтожающе-освобождающий огонь! Мой огонь!
Радостно зарычав и окончательно дезориентировав и напугав оставшихся врагов, я ввалилась в пентаграмму, попутно размазывая хвостом ее линии. Змея взревела обожженным горлом, подавилась оплавившимся прямо в пасти ядом и вспыхнула адским пламенем, через секунду осыпавшись вонючим пеплом на алтарь и Наташку, которая раскрыла глаза и, ничего не понимая, пыталась подняться.
Оккупировав пространство в разрушенной пентаграмме, прикрыв подругу, я огляделась в поисках сумасшедших, которые рискнули бы сунуться ко мне. Почему-то в поле зрения таковых не наблюдалось. Храм догорал. Вместе с его первобытным великолепием дотлевали останки служителей и похитивших нас полузмей.
Удовлетворенно вздохнув, рыкнув напоследок устрашающе, я начала успокаиваться и настраиваться на смену ипостаси. И вот в образе полудракона спинным мозгом ощутила неизвестную опасность. Ни развернуться полностью, ни вернуть сущность дракона я не успела. Аккурат между лопаток в спину вошло что-то безобразно ледяное и одновременно обжигающе горячее.
На секунду я замерла, осознавая случившееся, потом дернулась вперед, пытаясь соскочить с клинка. Но кто-то невидимый, стоящий за спиной, услужливо и практически с нежностью прижался ко мне, глубоко, словно бабочку, насаживая на лезвие.
Боль вспыхнула мгновенно, разлилась по телу и парализовала все мое полуобращенное тело. И я предсмертный рёв вырвался из глотки дракона. Очнувшаяся Наташка кинулась, меняя ипостась, на убийцу, но незримой волной ее отшвырнуло к дальней стене храма. Глухой удар, и Огненная Дикая сломанной игрушкой рухнула без движения на каменный пол.
Пламя обожгло мой рот, разрывая губы, а из груди потекла золотая кровь. Убийца вышел на свет, подставил к солнечному сплетению чашу, наполняя ее моей уходящей Силой Дара, и улыбнулся мне ласковой улыбкой возлюбленного.
– Здравствуй и прощай, альфа, – прошептали мужские, когда-то любимые мной губы, и я умерла.