Сейчас такое подвешенное состояние, когда ты не понимаешь ничего. Ты одержим судьбоносными встречами и отчаянными решениями, о которых тебя твой мозг даже не спрашивал.

Внимание, ощущается острая нехватка окситоциновых переживаний!

– Я хочу сильного рядом, – признается стрекоза подружке. – Я хочу уже хоть кого-то рядом.

– Хочется порно-сказки – каждой хочется – но это невозможно, такого не бывает, – отвечает другая нимфа, порхая и левитируя. – Я смотрю на людей вокруг, и жизненные силы все больше покидают меня. Они ни о чем…

– Где же взрывные и сильные мужчины?! – вспыхивает кристальная дева. – Почему девушке в двадцать втором веке нужно самостоятельно размораживать этих незрелых пельменей или вытачивать из бесчувственных камней некое подобие мужчины? Почему?!

– Знаешь, – решительно говорит подруга, – я отказываюсь от такой позиции, которая заведомо обеспечит мне тотальное одиночество, даже если я добьюсь своего.

– Мне хочется силы… разума, решительности и напора. Сама же я хочу раствориться в повиновении, хоть с кем-то и хоть как-то расслабиться. Дать себе уже, в конце концов, право быть слабой и одновременно в безопасности.

– А я хочу… – мечтает Агата, – Я хочу, чтобы мы были наравне в своем величии. Как кусочки пазла: не хочу впадать в чрезмерное обожание, но и тешить только тщеславие тоже не собираюсь. Просто чтобы без фальши, сильное чувство, тянущее вверх… – Она вздыхает, – взаимное восхищение, чтобы воздух и секс через все проступали.

Агата всхлипывает, собирая росу на крылышках. Цветы только проснулись, раннее туманное утро.

– Возможно ли это в нашем современном мире?.. – слезно взывает стрекоза к подруге.

– Я уже ничего не знаю. Да у меня и нет опыта.

– У меня тоже… Но я продолжу отчаянно в это верить.

Секс и русский бильярд

Две нимфы ранним крымским вечером. Они распахивают двери, проникая в прохладное помещение. Осторожно разуваются, показывая миру свои ступни, и идут к бильярдной стойке.

– У меня точно помады нет? – Агата в двадцать второй раз показывает подруге свои клыки.

Та закатывает глаза безумной кошки.

– Маленькая озабоченная чихуахуа. Идем уже.

Естественные синхронные движения тазом. Они устали от разочарований, что-то сменилось эмоционально, но их формальное тело остается старым.

Девушки плавно размещаются за деревянным столом, зажигается лампа сверху – зеленое сукно загорается холодным, бодрящим светом. Агата берет треугольник и размешивает шары.

– Я хочу запустить сразу все шарики, как в «Том и Джерри», чтобы они бегали паровозиком, – говорит Нина, по-кошачьи обходя весь периметр. Девушка двигается пластично и размеренно, впитывая подушечками пальцев фактуру новых предметов. А воздух будто расступается перед ней, она мягко огибает пространство.

Обе девушки замечают заинтересованные взгляды бильярдистов слева. За ними наблюдают два мужских силуэта. Послание. Непривычный стыд.

– Хм, – улыбается Агата, крутя в пальцах кий, – мечтай дальше.

– А вот и буду.

Шоколадная нимфа быстро шепчет подруге:

– Они какие-то другие.

Девушки пробуют играть, но шарики летают по-идиотски.

– Мы явно чего-то не понимаем… – Нина опирается подбородком на кий, загадочно щурясь.

– А! – Агата пробует ударить снова. – Блин, фигня какая-то…

И тут на стол ложится чужая рука, пальцы в синем мелу, а кисть расставлена в правильном положении. Нина поднимает глаза: молодой человек с улыбающимся щетинистым лицом. А глаза – бусины, которые отражают добродушие и простоту.

– Нужно вот так растопырить пальцы, веером, – начинает он, и Нина сразу старается повторить, как маленький ребенок смотря на своего сенсея. – А большой палец слегка вздернуть, он как подставка. А каждый палец касается сукна.

Его друг подходит к другой нимфе:

– Как вас зовут? – спрашивает мужчина.

– Агата, – мягко и тихо шепчет она, не сводя с него прямого взгляда.

Каштановые волосы до плеч, цыганская улыбка, легкость, секс… Непринужденность. Он жует зубочистку и уверенно, но без развязности, берет ее за руки. Выставляет верное положение.

– Хах, мы раньше никогда кий-то в руках не держали! – отшучивается девушка в попытке оправдать свою неопытность.

– Ну, не все же с пеленок, – спокойно говорит он.

Агата ведет себя слегка наигранно. Самую малость.

«Посмотри, какой я могу быть… Но мне все же страшно».

Улыбки, улыбки, улыбки… А Леди Вагина в агонии. Бильярд – это такая игра? Скорее, танцы на яйцах.

– Пальцы растопырь, сильнее. Нагнись. Корпусом работай… Нет, вот так.

Ее взгляд сосредоточен, дыхание еле слышно, она чувствует чужое тело, касающееся напряженной спины. Внезапное вторжение застигает ее врасплох.

– Первые разы бывает, – протягивает он, глядя на результат.

Она рассматривает шары для бильярда: на них проявляются слова…

Раз – это смешно

Два – маленькая грудь

Три – тебе не расслабиться

Но его голос немного выводят из транса:

– Чую, к концу вечера я взращу второго Эфрена Рейеса в юбке. – Восточная улыбка, шаловливый взгляд. Он играет, но делает это так привычно и так незатейливо.

Агата осторожно улыбается уголком рта, все еще разглядывая его лицо. Странно, по телу журчит спокойствие, тянется сладкая карамель, и взгляд вовсе не хочется отвести.

Они видят друг друга максимально четко. Между ними равновеликость.

– Меня зовут Нина.

– Хорошо, смотри, нужно собрать все элементы в одно целое и двигаться единой сутью, понимаешь?

– Не совсем, – Она смеется, касаясь подбородка.

– Смотри, – Мужчина ложится на сукно, показывая, как именно он держит кий, – грудью упираешься, голова близко к стойке – и замирай! Подвижны только руки, они просто инструмент, не давай им много воли. Вот, видишь, как я двигаю кием?

– Да… Кажется, я что-то понимаю.

– Пробуй. – Он дает ей свой кий.

Нина опирается грудной клеткой в стойку, складывая в голове все, что он говорил. Краем глаза она замечает мужчину, улавливая его трепет и поддержку. Девушка ударяет, но получается не очень красиво.

– Вот, уже намного лучше! Только корпус неподвижен, помни.

Мужчина снова встает в позицию и резко демонстрирует удар: шар летит стрелой, разбивает соседние, и в лунку сокрушаются три сразу. Он – профессионал. Он величественен в своем деле, а она величественна в себе самой.

– Восхитительно, – хвалит Нина, еле заметно кланяясь лбом. Она покорена и дает свое уважение, а он отдает свое благолепие.

Бильярд – это власть и статус. Это пробужденная сексуальность, отточенная и безупречная грация. Есть мужчина и есть женщина – и сейчас они существуют с этих позиций.

– Так что происходит в вашем мире? – спрашивает мужчина у новых подруг, подавая цыгану бутылочку пива.

– Все очень грустно, – объясняет Нина, развалившись на мягком полу. – Государство не заинтересовано в приросте населения, ну, там ископаемые и Земля уже орет от боли… Они, аппарат власти, приняли решение еще несколько сотен лет назад, но предсказать все последствия нереально.

– За неправильными и сомневающимися людьми, – продолжает за подругу Агата, – установлена слежка. Эта профессия – таксостражей – актуальна последние лет триста, наверное.

– Таксостражей? – усмехаясь, переспрашивает цыган и отпивает пива.

– Это люди власти. Есть и обычные такси, передвижение самостоятельно просто запрещено. Все через такси. Посланника люди определяют по характерному запаху шоколада в салоне – это пахучка в виде таксы.

– Тогда человек твердо осознает: он оказался в этом такси не просто так и просто так он отсюда не выйдет.

– В смысле? – спрашивает юноша с щетинистой улыбкой.

– Понимаете, – поясняет Нина, вздыхая, – есть метки: силиконовые браслеты всех цветов радуги. Фиолетовый – самый легкий, чисто предупреждение, но к тебе не лезут. А красный – последняя метка, значит, ты под жестким присмотром. А еще тебя склоняют к насильственному употреблению гормонов, как бы предписание.

– Зачем?! – Цыган ошарашенно разводит руками.

– Это сложно… – соглашается Агата. – Началось это еще давным-давно, в прошлом веке. Когда-то людям дали иллюзию о том, что это их решение. Это их максимальная свобода, самые разумные действия. Но это политика. Это грязь.

– Это грязь… – будто подтверждает Нина.

Больше никто ничего не говорит.