Книга нераскрытых дел

Сквозь плексигласовую перегородку я видела, как она рассеянно трет висок. Бет и теперь, несомненно, оставалась красавицей. Завораживающей – по крайней мере, меня.

Больше никто на нее внимания не обращал. Для остальных Леди Киллер стала древней историей, любопытной подробностью – если они вообще о ней слышали. Задолго до их рождения страшная осень 1977 года превратилась в смутные воспоминания или слухи. После суда и сенсационного оправдания интерес к Бет угас. Информации о ней за последние сорок лет почти не было, но я знала, что она не вышла замуж, у нее нет детей и она по-прежнему живет в особняке, предположительно одна. Виновна Бет или нет, но Леди Киллер убивать перестала. История, похоже, закончилась.

Бет закинула ногу на ногу и снова перевернула страницу.

Интересно, подумала я, это книга об убийстве?

– Мисс Грир?

Из смотрового кабинета выглянула медсестра. Бет отложила книгу и встала. Я посмотрела на нее и увидела молодую женщину, которую фотографировали по дороге в суд, увидела стоявшую рядом с адвокатом оправданную обвиняемую, в красной шали и с красной помадой на губах. Я видела женщину – и одновременно самую большую тайну в истории Клэр-Лейка.

Никто не смотрел на нее, когда она шла через приемную. Кроме меня.

Глава 5

Сентябрь 2017

ШЕЙ

– Пойду на обед, – объявила я.

Обедать было еще рано, но Карен пожала плечами и отпустила меня. Чем раньше я уйду, тем раньше вернусь и отпущу ее. Я достала из-под стола сумочку и схватила куртку.

У врача Бет Грир пробыла сорок пять минут. Потом прошла через приемную и, не оглянувшись, скрылась в лифте. Не знаю, что заставило меня последовать за ней, но я поняла, что не должна упускать ее из виду.

Дождь прекратился, небо стало серо-голубым, ветер приносил запах океана. Люди на улице сидели в кафе, разглядывали витрины магазинов, фотографировали плавучие дома на озере. В Клэр-Лейке имелось целое сообщество, жившее на лодках, пришвартованных у пристани. Здесь были переходные мостики, вазоны с цветами, садовые гномы и воздушные змеи для отпугивания птиц – как возле обычных домов. Лет десять-двадцать назад город узаконил плавучие дома, а последующие попытки изменить планировку района ни к чему не привели. Теперь они превратились в одну из туристических достопримечательностей Клэр-Лейка, превосходное место для прогулок со стаканчиком кофе в руке. Люди останавливались в гостиницах, предлагавших ночлег и завтрак, и бродили по булыжным мостовым, отдыхая от суматохи больших городов.

Но к пристани Бет не пошла. Она свернула за угол на боковую улицу. Я шла за ней на безопасном расстоянии, прячась среди толпы. Бет свернула еще раз, затем еще. Потом я ее потеряла.

Я стояла рядом с маленьким тенистым сквером и оглядывалась, недоумевая, куда она пропала. Затем из сквера до меня донесся голос:

– Почему вы меня преследуете?

Это была Бет. Она сидела на скамейке под деревьями и наблюдала за мной. Несмотря на пасмурный день, на ней были солнцезащитные очки, большие, скрывавшие пол-лица. Позади нее возвышалась скульптура, изображавшая мужчину, выбирающегося из лодки, – какого-то исследователя штата Орегон. Бет сидела, закинув ногу на ногу; ее сумочка лежала рядом на скамейке. Она пристально смотрела на меня, ожидая ответа.

– Простите, – сказала я. – Мне известно, кто вы. – Это звучало немного угрожающе, и я поспешила объяснить: – Я пишу о преступлениях.

Бет окинула меня оценивающим взглядом, задержавшись на медицинской форме.

– Вы не похожи на автора детективов.

– Это мое хобби. Веду интернет-сайт. – Я покачала головой. – Еще раз простите. Меня зовут Шей Коллинз.

Бет Грир склонила голову набок, разглядывая меня.

Собирая материал о деле Леди Киллер, я нашла на «Ютьюбе» видео с Бет незадолго до ее ареста. Она выходила из машины и шла по дорожке к особняку Гриров. Репортер – мужчина в плаще с поясом и широких клетчатых брюках, словно с обложки журнала семидесятых, – подскочил к Бет, когда она остановила машину и открыла дверцу. Вероятно, репортеру улыбнулась удача, потому что других представителей прессы рядом не было. Потрясающие кадры: женщина с рыжими волосам и в плаще – все как описывал свидетель второго убийства.

– Мисс Грир! – крикнул репортер, бросаясь к ней и размахивая микрофоном. – Мисс Грир! Что вы можете сказать по поводу выдвинутых против вас обвинений в убийстве? Леди Киллер – это вы?

Бет захлопнула дверцу автомобиля и сунула руки в карманы.

– Я всего лишь девушка, которая не лезет в чужие дела. – Голос ее был бесстрастным и ровным, почти как у робота.

Повернувшись спиной к репортеру, Бет пошла прочь с таким видом, будто шагала по парижскому подиуму.

В 1977 году все считали отсутствие эмоций у обвиняемой в убийстве признаком почти неестественной бесчувственности – как у ведьмы. Просматривая это видео в 2017-м, я слышала голос измученной молодой женщины, потерявшей родителей и переживающей травлю, женщины, знающей, что никакие ее слова и действия не имеют значения. Она не была бесчувственной. Но она перестала беспокоиться, перестала бояться.

Я просто девушка, которая не лезет в чужие дела. Теперь она смотрела на меня. Женщина, возможно хладнокровно застрелившая двух мужчин и оставлявшая издевательские записки для полиции.

– Значит, вы хотите обо мне написать. Так? – Ее голос было невозможно не узнать. Тот же, что и на видео. – Вы не первая обращаетесь ко мне с такой просьбой.

– Я о вас уже писала.

Мимо меня по тротуару шли люди, и я шагнула вперед, к Бет, надеясь, что не испугаю ее. Или испугаю еще больше.

– Тогда что вам нужно? – В голосе Бет не было враждебности. Только любопытство.

Что мне нужно? Я знала ответ на этот вопрос. Кровь бурлила в жилах, мысли стремительно сменяли одна другую.

– Я хочу взять у вас интервью. – С Бет Грир у меня был шанс. Возможно, единственный шанс в моей жизни. – Хочу узнать, что произошло на самом деле. Услышать это от вас. – Я помолчала. – Хочу знать, что вы чувствовали. Тогда. И что чувствуете теперь.

– Вы многого хотите, – заметила Бет.

– Знаю.

Меня вряд ли можно было назвать девушкой, которая не лезет в чужие дела. Я порылась в сумочке, пытаясь найти визитную карточку, – однажды распечатала несколько штук, когда решила, что пора выглядеть солиднее, – но ни одной не обнаружила.

Вместо визитной карточки попался рекламный листок – я нашла его в почтовом ящике, сунула в сумку и забыла. Достав ручку, написала на листке адрес моего сайта, а ниже номер телефона.

– Клянусь, я профессионал, – сказала я, протягивая Бет меню тайской кухни. Щеки у меня пылали.

На лице Бет отразилось сомнение, но меню она взяла. И не швырнула его мне в лицо, не сказала, чтобы я не лезла в чужие дела. Прочла то, что я написала, сложила рекламный листок и спрятала в сумочку.

– Я подумаю, – сказала она.

– Спасибо.

– Возвращайтесь на работу, Шей, – сказала Бет после секундной паузы.

Мои ноги словно приросли к земле. Я не могла уйти, пока не узнаю.

– Вы собираетесь подумать или собираетесь его выбросить? Просто скажите, чтобы я не вздрагивала от каждого телефонного звонка. Такого в моей жизни еще не было. Это трудно объяснить.

Бет сняла темные очки. Да, она постарела на сорок лет, но это были те же глаза, что и на видео.

– Для вас это действительно так серьезно? Вы пишете книгу или что-то в этом роде?

– Нет, – честно ответила я, потому что понятия не имела ни как пишут книги, ни как их публикуют. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. – Но для меня это серьезно.

– Хорошо, буду с вами откровенна, – сказала Бет. – Меня много раз просили об интервью. Предлагали деньги. Меня это не интересует. Но вы на других не похожи.

Я молчала. Хорошо это или плохо? И важно ли это?

– Да, я подумаю, – продолжила Бет. – Несмотря на вашу бестактность – или благодаря ей. Я подумаю. Этого достаточно?

– Да, – сказала я. – Спасибо.

– Пожалуйста. Возвращайтесь на работу, пока вас не уволили.

Я повернулась и пошла в клинику; мысли путались. Я ничего не замечала. И забыла, что не пообедала. Придется перекусить крекерами и сыром, которые я сунула в сумку сегодня утром.

Вернувшись на рабочее место, я окинула взглядом стопку медицинских карт на тележке, стоявшей между мной и Карен. Одна из них принадлежала Бет Грир.

Может, Бет больна? Может, именно поэтому она обещала подумать над моим предложением? Что-то вроде признания на смертном одре?

Я могла бы это выяснить. Легко.

Мой взгляд переместился к надписи над запертой картотекой: «НАПОМИНАНИЕ СОТРУДНИКАМ: ИНФОРМАЦИЯ, СОДЕРЖАЩАЯСЯ В МЕДИЦИНСКИХ КАРТАХ ПАЦИЕНТОВ, КОНФИДЕНЦИАЛЬНА!»

Меня уволят, если увидят, что я читаю карту Бет.

Еще секунду я боролась с искушением. Никогда в жизни я не нарушала такого рода правил. Потом встала, взяла стопку карт и начала расставлять по полкам.

Глава 6

Сентябрь 2017

ШЕЙ

– Ну, тебе не выписали судебный запрет на приближение, – сказал Майкл по телефону. – Уже кое-что.

Я была дома. Зажав телефон между плечом и ухом, запихивала в духовку порцию лазаньи.

– Послушай, я разговаривала с пожилой дамой в общественном парке. Это было совершенно невинно.

– Невинно – довольно странное слово, если речь идет о Бет Грир.

Я закрыла духовку и выпрямилась, уловив сарказм в его тоне.

– Думаешь, это сделала она? Ты знаком с этим делом?

– С делом Леди Киллер знаком весь Клэр-Лейк. А я пять лет служил в полиции города. У копов свое мнение на этот счет. Ее оправдание выставило их болванами, а оба убийства так и остались нераскрытыми.

К Майклу я обратилась в том числе и потому, что он – бывший коп. Мне было любопытно, почему он уволился, но спросить я не решалась – это личное.

– Значит, ты думаешь, что это она.

– Я думаю, что Бет Грир предъявили обвинение в убийстве. Да, иногда обвинения бывают ложными. Но в большинстве случаев они обоснованны.

– У полиции не было данных экспертизы. – Моя любимая тема, могу говорить о ней часами. – Вообще никаких. Ни волос, ни волокон, ни крови, ни ДНК.

– Ты забываешь, что пули выпущены из того же оружия, из которого убили отца Бет.

– Но пистолет так и не нашли. А Бет было девятнадцать, когда погиб ее отец. Думаешь, девятнадцатилетняя девушка застрелила отца и инсценировала ограбление?

– Шей, у них был свидетель убийства Верхувера.

– Да, но он лишь мельком видел ее в темноте, а в суде признался, что в тот вечер выпил, и немало. Почерк в записках не совпадает с почерком Бет. И сколько ее ни допрашивали, она не призналась и ни разу не запуталась в показаниях.

– Это означает, что она очень, очень умна.

– Да ладно. Копы сделали все, что могли, – я знаю. Но и они могут ошибаться.

– Я признаю, что доказательства в суде были не такими убедительными, как могли бы. А у Бет Грир был лучший адвокат, которого только можно нанять. Но, Шей, я видел много социопатов. Те из них, кто поумнее, – непревзойденные лжецы. Они способны заставить человека поверить во все что угодно, можешь не сомневаться. Их жизнь – сплошная манипуляция, по-другому они не умеют. Они лгут как дышат, и они убедительны, потому что почти всегда сами верят в то, что говорят. Такие люди способны заманить тебя в ловушку, они очень опасны. Ты читала и писала о таких случаях, а я имел с ними дело.

Я подумала о моем несостоявшемся убийце: он сидит в тюрьме и, наверное, считает дни до слушаний по досрочному освобождению. Мне написали из Управления тюрем, приглашая на слушания, чтобы я выступила с заявлением потерпевшего. Это письмо я сунула под стопку других, не в силах его видеть.

– Я тоже встречалась с ужасными людьми. Конечно, я не коп, как ты, но жизнь меня с ними сталкивала.

– Ладно, – сказал Майкл. – Я просто призываю тебя к осторожности. В любом общении Бет Грир норовит захватить инициативу, и обычно у нее получается. Она уже заставила тебя с нетерпением ждать, что же она решит. За прошедшие сорок лет ее просили дать интервью десятки или даже сотни раз. Как ты думаешь, почему она выбрала тебя?

Неприятный вопрос, но Майкл прав. Я не писатель, не журналист, не расследователь. Я никто. Зачем я понадобилась Бет Грир?

– Спрошу, если она согласится, – ответила я.

– Она знает, что тебе нужна информация, и поэтому что-то тебе расскажет, а что-то нет. Она собирается встречаться с тобой на своих условиях. И поведет тебя туда, куда нужно ей.

Головой я понимала, что он прав. Почти каждый вечер я писала о социопатах и психопатах и в общих чертах представляла схему их действий – как любая нормальная женщина, у которой на книжной полке стоит первое издание «Маленьких жертв»^[1]. Несмотря на то что Бет уже за шестьдесят, нет никакой гарантии, что она не опасна. Проблема состояла в том, что я не была уверена, что убийца – она.

– Если бы Бет была мужчиной, – сказал Майкл, – ты бы к ней даже не подошла.

Я рассмеялась, хотя он, как всегда, угадал.

– Я даже к тебе не подошла, хотя работаю с тобой уже больше года.

– Я не серийный убийца, – заметил он.

– Именно это серийный убийца и сказал бы.

– Справедливо. Хочешь проверить мои отпечатки пальцев и ДНК? Вероятно, я смогу это устроить.

Запищал таймер духовки, и я ее выключила.

– Это серийный убийца тоже сказал бы. Впечатляющее обещание, невыполнимое, но звучит убедительно.

– Ладно. Я оскорблен, но, по крайней мере, ты мыслишь так, как мне хочется, чтобы ты мыслила насчет Бет Грир.

Я пообещала быть острожной и закончила разговор. Но, доставая из духовки свой одинокий ужин, слушая, как ветер швыряет капли дождя в мое окно, и готовясь к очередному одинокому вечеру в темноте, я призналась себе, что с готовностью пойду туда, куда поведет меня Бет Грир.

Звонок раздался в час ночи. Я едва уснула, как на тумбочке зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

С бешено колотящимся сердцем – звонок в час ночи мог означать, что это либо Эстер, либо родители, – я взяла телефон. И сразу узнала голос.

– Это Бет.

– Бет? – Я села на кровати.

– Я читала ваш сайт, – сообщила она, даже не извинившись, что разбудила меня. – Читала, что вы обо мне написали.

В темноте я провела ладонью по лицу. Сочиняя статью, я и представить не могла, что Бет Грир ее прочитает.

– И что скажете?

– Кое в чем вы правы, кое в чем нет. Вы не говорили с детективом Блэком. И с Рэнсомом.

Детектив Джошуа Блэк расследовал дело Леди Киллер. Рэнсом Уэллс был адвокатом Бет. Оба все еще были живы, и оба жили в Клэр-Лейке.

– Я пыталась. Ни один из них не захотел со мной говорить.

– Поговорят, если я им скажу. – В ее голосе сквозила непоколебимая уверенность богатой и красивой женщины, желания которой исполняются всегда, даже теперь.

– Постойте, – переспросила я, – вы говорите, что организуете мне встречу с обоими?

– Да, потому что я собираюсь дать вам интервью, – сказала Бет. – Начнем в воскресенье. Приезжайте ко мне к десяти часам. Я не готовлю, не варю кофе, и у меня нет слуг, так что всю эту фигню привозите с собой.

Послышался щелчок. Она отключилась.

Я смотрела в темноту, прижимая к уху молчащий телефон.

Свершилось.

Я возьму интервью у Бет Грир.

Глава 7

Сентябрь 2017

БЕТ

Закончив разговор, Бет Грир положила телефон на кровать рядом с собой. Уставилась в темноту.

Она лежала в главной спальне особняка. Сорок пять лет назад это была спальня ее родителей. Они спали на этой самой кровати. Бет не стала ее менять. Она понимала, это странно. Теперь кровать была старой и пахла плесенью. Белье посерело после сотен стирок. На тумбочке стояла стеклянная отцовская пепельница, большая и тяжелая, а на комоде – флакон кольдкрема, принадлежавшего матери. За почти пятьдесят лет он превратился в порошок. Но хотя бы пижама на Бет была ее собственной, из тонкого шелка, очень дорогая. Пижамы она хранила в комоде поверх ночных рубашек матери.

Бет подтянула колени к груди и обхватила их руками. Сегодня она не стала принимать снотворное. Взяла ноутбук и вошла в интернет, чтобы прочесть статью Шей Коллинз о себе, а потом потеряла счет времени. А теперь уже поздно, слишком поздно. Конечно, можно проглотить таблетку, но Бет будет слышать звуки, прежде чем заснет.

Снотворное лучше принимать, пока звуков нет, чтобы вообще их не слышать.

Она уловила какое-то движение в коридоре за дверью спальни. Звук был тихим, но пальцы Бет рефлекторно стиснули одеяло. Она привыкла к страху, она жила с ним очень давно. Несколько десятилетий. Так давно, что другого уже не помнила. Всегда. Теперь она уже не представляла, какой может быть жизнь без страха. За эти годы Бет досконально изучила его контуры, меняющуюся форму, вкус и запах.

Ты не уезжаешь.

Ты не рассказываешь.

Таковы правила. А теперь она собирается нарушить второе из них, не так ли? Все рассказать Шей Коллинз, которая столько о ней читала. Которая знает все – и ничего.

Из коридора донеслись шаги и такой звук, будто что-то волокут по полу. Бет закрыла глаза, хотя в абсолютной темноте разницы никакой не было. Она заперла дверь спальни. Да, заперла. Она помнит, как это сделала, помнит прикосновение пальцев к прохладной ручке замка. Или это было вчера? А может, позавчера?

Таблетки лежали на тумбочке, но теперь Бет не могла ими воспользоваться. По крайней мере, пока не убедится насчет двери. Потому что, если дверь не заперта, она не хотела бы спать, когда существо из коридора войдет к ней.

Она ждала, прислушиваясь.

Звук повторился, потом послышался тихий щелчок – поворот дверной ручки – и скрип открывающейся двери. Эта была дверь в ванную дальше по коридору. Снова что-то волочится по полу, щелчок, скрип. Теперь это детская спальня Бет. Двери открывались, одна за другой. Пока очередь не дошла до главной спальни в самом конце коридора.

Бет понимала, что должна встать, подбежать к двери и проверить замок. Но было уже поздно. Она не могла заставить себя сдвинуться с места.

Звук приблизился. Потом послышался щелчок. Ручка двери начала поворачиваться. В одну сторону, потом в другую.

Бет закрыла глаза.

Ты не уезжаешь.

Ты не рассказываешь.

Но обстоятельства меняются. Лихорадку безумия нужно остановить, и это будет тяжело. Пострадают люди. Так происходит всегда, когда соприкасаешься с безумием. Страданий и боли не избежать.

О безумии Бет знала все.

Щелк. Щелк.

Попытка повернуть дверную ручку в одну сторону, потом в другую. Еще одна попытка.

Дверь не открылась, потому что была заперта.

Бет потянулась за флаконом с таблетками на ночном столике, и из коридора донесся голос. Исполненный отчаяния крик. Потом плач.

– Пожалуйста, – умолял голос. – Пожалуйста.

Это мне кажется, убеждала себя Бет, глотая таблетку насухо, без воды. Она давно мертва. Мне кажется.

– Пожалуйста, – завывал голос в коридоре.

Что-то с силой дернуло ручку двери. Послышался громкий щелчок, но замок выдержал.

Бет Грир расправила одеяло и забралась под него. Все это ненастоящее. Таблетка подействует, и утром все развеется как сон.

Закрыв глаза, она ждала, когда подействует таблетка, а в коридоре за дверью спальни плакала ее мать.

Глава 8

Октябрь 1977

БЕТ

Мужчина, сидевший напротив нее, вставил кассету в магнитофон и нажал клавишу.

– Сегодня двадцатое октября 1977 года, – сказал он, когда магнитная лента пришла в движение. – Я детектив Джошуа Блэк из полиции Клэр-Лейка. Присутствуют также детектив Мелвин Вашингтон из полиции штата Орегон и Элизабет Грир. Мы находимся в комнате для допросов отделения полиции Клэр-Лейка. Мисс Грир, вы не возражаете, если наш разговор будет записываться?

Руки Бет неподвижно лежали на коленях.

– Нет, не возражаю.

– Пожалуйста, назовите ваш возраст – для протокола.

– Мне двадцать три года.

– Вы здесь по собственной воле и вы не задержаны?

– Верно.

Детектив Блэк помедлил секунду, потом кивнул. Ему было чуть за тридцать, отросшие густые каштановые волосы слегка вились на концах. Она узнала его по фотографиям из газет, главным образом по снимку, сделанному утром после первого убийства. Место преступления сфотографировали с противоположной стороны дороги: машина на обочине, рядом с ней на земле – накрытое простыней тело. Мужчина в темной куртке стоит рядом с машиной и хмуро смотрит себе под ноги – тот самый, что теперь сидел напротив нее. Бет узнала его, когда он пришел к ней домой вместе с коллегой и предложил поехать в полицейский участок. Симпатичный, чисто выбритый – в отличие от коллеги, детектива Вашингтона, который стоял теперь позади него, прислонившись к стене, и глазел на Бет поверх пышных усов.

Она скрестила руки на груди. Было холодно, и Вашингтон снова окинул ее торопливым взглядом.

– Итак, – сказал детектив Блэк. – Мисс Грир…

– Называйте меня Бет.

Он моргнул, потом продолжил:

– Итак, начнем. Можете сказать нам, где вы были вечером пятнадцатого октября, пять дней назад?

– Я была дома.

– Не торопитесь, подумайте. Вы уверены?

– Да, я уверена.

– Абсолютно? – Это уже был Вашингтон, по-прежнему сверливший ее взглядом. Его пальцы забарабанили по бедру, потом замерли. – Чем вы занимались?

Бет сдержала дрожь.

– Я пила.

– Одна?

– Не знаю. – Бет нервничала, мысли путались, она уже сомневалась в себе самой. – Да. Я была одна. Пила.

Вашингтон неодобрительно прищурился. Бет привыкла к подобным взглядам. Так на нее смотрели все – незнакомые люди, продавцы в продуктовом магазине, соседи по Арлен-Хайтс, с которыми она случайно сталкивалась. Этот взгляд говорил: «Тебе двадцать три, ты одна из самых богатых жительниц города, у тебя есть все, а ты только пьешь и устраиваешь вечеринки. Тебе должно быть стыдно». Всем было плевать, что ее родители погибли и что богатство и счастье – не одно и то же. Всем было плевать, что она не спит по ночам, лежа в пустом доме, прислушивается к доносящимся из коридора звукам и гадает, реальные они или только мерещатся ей. Алкоголь позволял забыть обо всем этом – по крайней мере, на время. Бет была нечувствительна к такому взгляду, как и ко всему остальному в своей жизни.

– Мисс Грир, – повторил симпатичный коп, и, хотя его голос звучал мягко и успокаивающе, ее безразличие сменилось таким пронзительным, выворачивающим наизнанку страхом, что она едва не вскрикнула. Это не ночной кошмар, после которого она проснется. Она в полиции, и это реально. И она здесь одна.

Бет посмотрела на детектива Блэка, ожидая продолжения. Ужас сковал ее язык.

– Вы должны хорошенько подумать, – сказал детектив Блэк. – Я знаю, вы говорили, что много выпили и не очень хорошо все помните. – Презрительное фырканье коллеги он проигнорировал. – Но вы должны точно вспомнить, где были в тот вечер и был ли кто-то с вами. Может, вас кто-то видел. Напрягите память.

В памяти эта сцена предстала четко, как на фотографии: Блэк в коричневом костюме и темно-синем галстуке сидит за столом; Вашингтон, без пиджака, с распущенным на полдюйма галстуком, прислонился к стене. В комнате пахнет сигаретным дымом, хотя никто из них не курит. Магнитофон, яркий свет, поцарапанный стол. Ручка, которую Блэк держит в руке, зависла над лежащим на столе блокнотом – детектив ждал, когда она заговорит. Она сама, сидящая со скрещенными на груди руками. На ней темно-зеленая блузка, джинсы с высокой талией и сапоги на молнии и высоких каблуках. Рыжие волосы собраны в хвост, в ушах золотые кольца.

Когда она шла вслед за Блэком и Вашингтоном через полицейский участок в комнату для допросов, все копы беззастенчиво пялились на нее. Стало тихо; все разговоры смолкли. Бет знала, что выглядит как богачка. Она и была богачкой. Таких не приводят в полицейский участок. Богатство не означает счастья, но никому не было до этого дела, и особенно копам, которые смотрели на нее и видели девушку, которая отшила бы их, заговори они с ней в баре. Девушку, которая высмеяла бы их, если бы они захотели с ней переспать. Девушку, которая могла от скуки застрелить двух почтенных отцов семейства.

Если она действительно это сделала, значит, она безумна. Неужели все они считают ее сумасшедшей?

– А прошлым вечером? – спросил детектив Блэк, вежливо, но настойчиво. – Вы помните, где были вчера вечером?

Да, это происходит на самом деле. Определенно. Она почувствовала такой же приступ паники, как тогда, когда увидела залитую кровью кухню, где убили ее отца. Тело к тому времени успели увезти, но Бет до сих пор казалось, что все происходит прямо сейчас и никогда не прекратится, что она не может просто закрыть книгу или выключить телевизор, а потом уйти. Что это начало чего-то плохого.

– Вчера вечером я была дома, – ответила Бет, потому что это не имело значения. Ответы должны быть одинаковыми. Правду она сказать не могла. Никак.

Накануне вечером убили второго мужчину. Об этом написали все газеты.

Детектив Вашингтон отделился от стены. Сунул руку в карман и достал пачку сигарет.

– У вас есть черный «бьюик» 1966 года? – Его голос звучал резко.

Они уже знали ответ. Должно быть, еще до того, как пришли к ней домой.

– Да, это одна из моих машин.

У нее их было три. Свидетельство ее богатства. Вашингтона это жутко злило, она видела по глазам.

– Вы ездили на ней пятнадцатого октября?

– Нет.

– Вы только что сказали, что пили и точно не помните.

– Я бы знала, если бы садилась за руль.

Даже в нетрезвом состоянии Бет всегда помнила, как усаживалась в машину и поворачивала ключ зажигания. Она уже садилась пьяной за руль и в ее памяти запечатлевалась каждая из таких поездок, независимо от того, сколько выпила. Кроме того, утром после убийства «бьюик» был аккуратно припаркован рядом с другими машинами: она не смогла бы этого сделать, напившись до потери памяти.

Как и сегодняшним утром. С вечера она поставила «бьюик» на его обычное место. Бет точно это помнила.

– Возможно, вы забыли. Допустим, вы садились за руль, но не помните, – сказал детектив Блэк.

Он как бы искренне сожалел, что она сидит здесь и ее приходится беспокоить всеми этими вопросами. Вероятно, это была такая тактика, действовавшая – вместе с привлекательной внешностью – на женщин, подозреваемых в убийстве. Подумав об этом, она сообразила, что на ее памяти в Клэр-Лейке не было убийств, не говоря уже о женщинах-подозреваемых. Только эти два. И она.

Вашингтон открыл пачку сигарет, и Блэк посмотрел на коллегу. Один короткий взгляд, и Вашингтон убрал сигареты. Лицо его пошло пятнами, но он подчинился. Блэк снова повернулся к Бет, ожидая ответа.

– Я была дома, – сказала она.

– Вы знали Томаса Армстронга?

– Нет.

– Вы знали Пола Верхувера?

– Нет.

Вашингтон сделал еще один шаг вперед. Теперь он стоял рядом с коллегой, нависая над Бет, – все еще злясь, оттого что ему не позволили курить.

– У вас есть пистолет? – спросил он.

– Нет.

– Мужчина, выгуливавший собаку, слышал выстрелы, – сообщил детектив Вашингтон. – И видел похожую на «бьюик» машину, которая ехала по Клэр-Лейк-роуд от места убийства. За рулем была женщина.

По спине Бет потекли ледяные капли пота.

– Это была не я, – сказала она.

– На Клэр-Лейк-роуд движение небольшое, – заметил детектив Блэк. – У женщины были длинные волосы и широкий плащ. Свидетель убежден, что волосы были рыжие. Он узнал вас по фотографии.

Страх прошел, как проходит лихорадка. Достиг определенной точки, а затем просто пропал. Его сменила злость, холодная ярость, которая не помещалась внутри и норовила выплеснуться наружу. У нее всегда был непростой характер, но она редко позволяла себе его проявлять.

– Это была не я, – повторила Бет, стараясь, чтобы слова звучали презрительно.

– Вы не можете этого утверждать, потому что сами сказали, что не помните, – не сдавался детектив Вашингтон. – Вы были слишком пьяны – по крайней мере, так вы сказали. Откуда вам знать, что это были не вы?

Бет подняла голову и посмотрела ему в глаза. Злость исчезла, и Бет подумала о том, что он глуп. Что он понятия не имеет, во что ввязался, и теперь только путается под ногами. Ее ответ был пропитан холодной яростью.

– Это была не я, идиот. Меня не было в той сраной машине.

На секунду оба следователя растерянно умолкли. Они могли справиться с паникой, они привыкли иметь дело со страхом. Они даже были готовы ко лжи и неловким попыткам уклониться от ответов. Чего они не ожидали, так это злости. Ярость пылала у нее внутри, выжигая кислород. Бет знала, что должна погасить ее, но все равно смотрела в глаза Вашингтону, позволяя пламени бушевать с прежней силой.

Он посмотрел на нее с удивлением и отвращением, словно на животное в зоопарке, мочащееся на пол. Гнев и ругань. Надо сдерживаться.

Но гнев уже вырвался на волю, а раскаяния Бет не чувствовала.

Детектив Блэк прочистил горло и продолжил допрос:

– Мистер Армстронг и мистер Верхувер были убиты пулями двадцать второго калибра. Я понимаю, вы смущены, потому что обычно мы не спрашиваем юных леди о таких вещах. В обычных обстоятельствах вы были бы последней в списке подозреваемых.

Бет сидела неподвижно, ожидая продолжения. В наступившей тишине слышалось только гудение магнитофона.

– Ваш отец погиб в 1973 году. Застрелен на кухне ворвавшимся в дом преступником, когда был дома один. Из оружия двадцать второго калибра. Мы собираемся сравнить результаты баллистической экспертизы тех пуль и этих.

Этого не может быть.

И тем не менее.

– Может, вы хотите что-нибудь сообщить нам? – сказал детектив Блэк.

– Мне нечего вам сообщить, – ответила она.

Возможно, это ложь. В глубине души ей хотелось рассказать ему, на что похожа ее жизнь. Что алкоголь прогоняет призраков – не всегда, но почти. Что иногда ею овладевает страх, а иногда ярость. Что иногда она не понимает, что реально, а что нет.

Но Бет не будет ничего говорить. Ни о смерти отца. Ни о чем другом. Некоторые вещи лучше похоронить в глубинах памяти.

Некоторые вещи следует там похоронить.

– Вы знали Томаса Армстронга? – повторил вопрос Вашингтон.

– Нет, – ответила она, с трудом шевеля непослушными губами.

– Вы знали Пола Верхувера?

– Нет.

– Вы видели кого-то из них?

– Нет.

– Записки – ваших рук дело?

– Нет. – Теперь злость иссякла, и Бет чувствовала себя опустошенной. Ей нужно выпить. Она встала. – Я больше не намерена отвечать на ваши вопросы. Я ухожу.

Детективы позволили ей уйти – Вашингтон с раздражением, Блэк покорно. Она чувствовала на себе взгляды копов, пока шла через полицейский участок. Разговоры снова смолкли. Кто-то тихо присвистнул. Бет была уже у самых дверей, когда один из них сказал:

– Ты вернешься, дорогуша. В следующий раз будет хуже.

Она вышла наружу и остановилась на ступеньках, вдыхая запах океана. Душевное равновесие восстанавливалось: больше не нужно сидеть в душной комнате и смотреть на этих двух мужчин.

Все только начинается.

Может, она этого не переживет.

Может, она это заслужила.

Она направилась к машине, чтобы ехать домой.