Машина. Вой сирены, будто везут злостного и матёрого уголовника. Прохожие даже не обратили внимание, все спешили по своим делам – этакие послушные и исполнительные, стремительные винтики единого механизма. Город – оболочка, а люди – механизм.
Но Тимофея занимало другое. Он искренне не понимал тяжести своего проступка, всегда старался быть как все, не выделяться, катался себе на самокате с наушниками, бьющими лёгкой попсой в мозг. И вдруг потерял всё, даже такую правильную жизнь.
Патрульные вообще были людьми неразговорчивыми, они будто бы забыли о существовании в салоне их автомобиля нарушителя.
Участок. Камера. Суд.
– …222222 признать виновным в совершении преступления против конституционных прав граждан федерации и назначить наказание в виде ссылки на Болота изгоев. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – по-деловому протараторила судья и молотком словно вбила первый гвоздь в крышку гроба несчастного парня.
– За что?! – прокричал Тим, но, не смотря на полный зал, будто вопрошал в пустоту. Всего лишь бракованный, которого никто не слушает, все уже заняты музыкой, которую транслирует радиостанция «Счастье».
Счастье – а что это такое? Впервые за свою не такую уж долгую жизнь Тимофей вдруг задумался. Ему всегда казалось, что счастье – это когда тебе не нужно напрягаться, за тебя уже всё решили, какую музыку слушать, какие телепередачи смотреть (а других всё равно не существовало), что есть для того, чтобы испытать неземное блаженство (вкус тоже прививали с рождения). Парень никого не трогал, даже слишком был погружён в собственный счастливый мир сквозь розовые очки. Учёба давалась ему легко из-за того, что многое выполняли роботы и вычислительные машины. И вдруг всё рухнуло. Скоро его увезут в место, которого боятся все добропорядочные граждане – Болото изгоев, где пропадают антисоциальные личности, посмевшие кинуть вызов власти.
Из человеколюбия осуждённому на Болото полагалось выделить сух паёк и бутылочку простой воды. Их оставляли для бедолаг за воротами, наверное, для того чтобы не встречаться в момент передачи еды взглядом с изгоями счастливого общества.
Номер…22222 был потерян и раздавлен безжалостной машиной добра. Всего лишь из-за этой проклятой книжки в странной обложке, на которой были изображены люди, такие на вид не радостные, но настолько живые, с пронзительными и пытливыми глазами, словно они старались ухватить от этой жизни каждый момент, каким бы он ни был.
Так прошла последняя ночь в городе мечты, где у всех есть всё, проносятся автомобили, подмигивая своими неоновыми глазами – фарами, гуляют на свадьбах, днях рождения, смотрят счастливые новости… И Тиму казалось, будто он покинут всеми, а то веселье словно в другом измерении. Он же увяз в портале между сном и явью и никак не может понять, где же настоящее.
На утро пришли полицейские с комплектом грубой рабской робы и с последним завтраком в городе. Действуя на автопилоте, Тимофей бездумно затолкал в свой организм безвкусную еду, переоделся и послушно стал ждать своей участи.
Болота изгоев… Сколько загубленных жизней они приютили, скольким дали последний дом? Совсем скоро Тимофею предстоит знакомство с этим местом, которым даже пугают детей, когда они не слушаются и отказываются поначалу быть как все и выплёскивают настоящие, собственные эмоции, не обработанные безжалостным стерильным обществом.
Дорога к жуткому месту обещала быть длительной, но, если повезёт и пробок не будет, то страдания приговорённого окончатся раньше. Тимофей даже не рассчитывал продержаться в тех местах приличное время, потому что ничего не умел. Только сейчас, сидя в мрачной машине, символе позора, он понял, что шедевром его пряморукости можно было назвать только бутерброд, который он умел делать. За всё остальное отвечали роботы. Потому он и желал поскорее оказаться на Болотах и стремительно исчезнуть из этой жизни, раз уж ему так не повезло.
Сверкающая казённая душегубка остановилась возле мрачного бетонного забора намного выше человеческого роста, обнесённого для пущей верности колючей проволокой под напряжением.
– Номер 22222, – послушался из-за закрытой двери голос, – сейчас мы должны выпроводить Вас из нашего города в место наказания. Мы не можем обещать Вам сохранность жизни, но наше правительство любезно продляет её. В месте своего последнего пристанища Вы найдёте воду и некоторые продукты, которые продлят Ваши страдания и заставят задуматься о тяжести своего проступка. Надеемся, что в данные государством дни Вы очиститесь духовно и умрёте спокойно, вернее, в муках о том, что совершили такой тяжкий проступок и чего лишились.