– Баян, я плохо воспитал своих сыновей, с тридцати шагов они не могут определить женщина перед ними или нет. У тебя ведь нет детей, но разве Таян тебе не как сын?

– Да, господин, – ответил Баян, явно не понимая к чему клонит канцлер, – Таян мой друг, брат и сын, он моя правая рука.

Таян бросил встревоженный взгляд на меня. Стало ясно, что канцлер подозревает что-то. Если меня могли и не узнать, то наверняка Таяна они узнали во время погони. Но хватит ли им смелости предъявить это открыто. Учитывая тот факт, что канцлер незаконно хотел выкрасть переписку императора, была надежда, что открытая война не начнется.

– Значит, если бы Таян был этой ночью с нами, когда мы ловили убийц, то он мог бы сказать в кого стрелял мой сын, не так ли?

– Да, господин, я смог бы, – ответил Таян.

– Как жаль, что его там не было, – закончил Эль-Тимур, обращаясь только к Баяну, и улыбнулся.

Далахай между тем никак не хотел меня отпускать. Для верности он положил мне руку на плечо во время этого разговора. Мне было страшно, что если он решит проверить не меня ли ранил.

– К чему вы клоните, канцлер? – спросил Тогон-Тэмур.

Эль-Тимур сощурил глаза.

– Это собрание уже утомило меня, – сообщила Олджей, – я ношу императорского наследника, а вы не даете мне отдохнуть. Если убийцы из Белого Лотоса были здесь, то их давно и след простыл. Давайте разойдемся на том, что никто не пострадал.

– Мы благодарны вам за беспокойство, – добавил Тогон-Тэмур.

Рука Далахаяна моем плече чуть сжалась, я искоса посмотрела на него. И вдруг он с силой сдавил мое плечо. Я прикусила щеку изнутри, так что почувствовала вкус крови. Тэнгиз с удивлением посмотрел на меня. Я не шелохнулась, если хоть рот открою, то не смогу удержаться от болезненного крика. Единственное что мне оставалось наблюдать, как обеспокоенные лица Таян, Баяна и Мунхи плывут перед глазами. Но выдать сейчас себя – верная смерть.

– Вы правы, – бросил канцлер, – но я найду того, кто потерял эту шляпу и вернусь. Отдохните-ка получше, чем же вам еще заниматься, Ваше Величество, пока я тружусь на благо страны.

Эль-Тимур резко развернулся и направился к выходу, не забыв пронзить злым взглядом Таяна. Далахай отпустил меня, он выглядел очень растерянно и испуганно, словно это он сейчас находился в смертельной опасности, а не я.

Тэнгиз передернулся. Его лицо приобрело совершенно безумное выражение, глаза расширились, а брови взлетели вверх, рот искривился. Он переглянулся с братом и также поспешил покинуть покои императора. Баян довольно хмыкнул им вслед.

Вдовствующая императрица и императрица Данашили также ушли.

– Мунха, закрой дверь поскорее, посмотри, чтоб никого не было там! – поспешно выкрикнул император и сбежал со своего трона.

Таян и Баян приблизились. А я наконец смогла вздохнуть. Было очень больно. Я чувствовала, что из раны тонкой струйкой по спине потекла кровь. Еще и ладонь горела немилосердно. Хотелось упасть прямо на пол. Но и сейчас я вынуждена была держаться, бой еще не окончен.

Тогон-Тэмур подошел ко мне.

– Мату, как ты? Мунха сказал мне, что ты ранен, ты держался молодцом, дай я обниму тебя…

– Не стоит, – я отстранилась, но пошатнулась и чуть не упала, налетев на Олджей.

Она с подозрением осмотрела меня. Я отодвинулась от нее.

– Будет больно обниматься какое-то время, – отшутилась я.

– Это ты посоветовал императору союз с ильханитами? – строго спросила Олджей.

– Да, Ваше Высочество, – ответила я, опустив голову.

Ей уже все рассказали. Впрочем это понятно, император доверял ей безоговорочно. Но я нет. Из истории Юани я знала, что Олджей суждено стать императрицей, но она продолжала тайные отношения со своей родиной Коре и вела политику, выгодную ее землякам. Она даже пыталась сместить императора, чтобы сама завладеть властью. Естествено, я не могла сама дать ей карты в руки.

– Тогда скорей давай письмо, – Олджей требовательно протянула мне свою узкую ладонь.

Стало очень тихо. Или это мне так показалось. Я обвела взглядом всех присутствующих. Таян, Баян, Император, Мунха в углу.

– У меня нет письма. – я посмотрела прямо на Олджей, пусть это и было вызывающе.

– Как нет? – потерянно спросил император.

– Я его потерял в погони.

Я вытерла губы, так выступила кровавая слюна. Сейчас меня мог выдать кто угодно. Медленно я всмотрелась в окружающих. Первый Таян, он знал, что письмо у меня. Хотя наверно не мог исключать, что я его потеряла после побега из его дворца.

Таян как всегда сосредоточенно молчал. Он смотрел на меня. Наши взгляды встретились, и он едва заметно моргнул. Он все знает, поняла я, по легкому изгибу губ я почувствовала, что он понял мой замысел. Но он не собирался выдать меня. Его карие глаза странно поблескивали, казалось, что он удивлен либо обрадован таким поворотом событий.

С трудом я отвела взгляд и перевела его на Баяна.

– Да что это такое! – возмутился генерал, – вся эта беготня в никуда! Как ты мог потерять письмо, растяпа! Болван! Нелюдь! Что теперь делать? Может, пойдем поищем его?

Баян потряс саблей и скорчил огорченное лицо. Он так натурально возмущался, что я даже сама не поняла, верит ли он мне.

Олджей приблизилась ко мне вплотную. Я попятилась, уловив вдруг движение у двери. Это Мунха он состроил страдальческую гримасу и закатил глаза, вскинул руки. И тут я поняла, что он имеет в виду.

– Ах, ой, – застонала я, – больше не могу стоять, мне так плохо.

Я отшатнулась и упала на ступеньки трона.

– Будда милосердный, ему надо отдохнуть. Он потерял много крови, – Мунха с криком бросился ко мне, чтобы поддержать.

– Мату! – Тогон-Тэмур тоже неожиданно пристроился рядом, притянул меня к своей груди, – бедный ребенок, он рисковал жизнью ради меня. Не стоит наседать на него, Олджей, ему сейчас так плохо.

Император с нежностью провел рукой по моей щеке. Я обескураженно уставилась на Тогон-Тэмура.

– Не хочу, чтобы кто-то умирал из-за меня. Мунха, он весь холодный и очень бледный. Отведи его поспать и присмотри за ним. Пошли за лекарем.

– Я могу осмотреть рану, – вмешался Таян.

– Я сам позабочусь о Мату, – Мунха уже хотел поднять меня и утащить, как к нашей теплой компании присоединилась Олджей.

– Никуда вы не пойдете! Оставьте это представление, разве не видите, что этот евнух лжет!

Мунха, я, Таян и Баян с ужасом посмотрели на жену императора.

– Отпусти его, – велела Олджей.

Мунха не двинулся с места, и я повисла у него на руках.

– Что ты делаешь, Олджей? – Тогон-Тэмур в изумлении уставился на свою жену, – Мату говорит правду, он не станет врать. Он мой друг и искренне помогает. Ты не представляешь, какой он умный и преданный.

– Да что вы, Ваше Величество! Хотите узнать его истинную сущность? Я совсем не уверена, что он не врет насчет письма.

– С чего бы ему врать, Ваше Высочество? – спросил Таян осторожно.

– Еще не знаю, но причины у него есть. Я насквозь вижу таких как он. И он врет сейчас. Что ты скрываешь, сэму? Ты не хочешь отдавать письмо мне?

Ненароком я подняла глаза. Олджей усмехнулась. Она все поняла, как и другие.

– Я правда обронил где-то письмо, Ваше Высочество, – ответила я, хотя понимала, что она мне не верит.

Олджей подошла вплотную, я выпрямилась.

– Сейчас проверим, я обыщу его, – сказала она.

– Олджей! Ты не можешь его обыскивать! – возмутился Тогон-Тэмур.

– Простите, – растерялась императорская жена, – Ваше величество, мой евнух Пак сделает это.

– Мунха, обыщи его, – Тогон-Тэмур понурил голову, – прости, Мату, пусть она убедится, что ты не врешь. Олджей очень подозрительна.

Я впрочем ожидала, что Тогон-Тэмур быстро сдаться, при своей возлюбленной он становился как шелковый. Император всегда был безволен, и другие без зазрения совести пользовались его слабостью. Но письма с собой я и не брала. Поэтому просто состроила безразличие, пока евнух прощупывал мои рукава и карманы. Слава Мунхе он не особо старался, понимая, что письма нет.

Таян смотрел тяжелым взглядом, как бы вопрошая зачем опять ввязалась в такую неприятность. Баян нервничал.

– Ваше Высочество, ничего нет, – объявил Мунха.

–Идем в его комнату, – тут же нашлась Олджей.

Это было неожиданно. Я даже рот открыла.

– Не стоит, нет, там ничего нет, – я запаниковала.

Олджей мстительно улыбнулась, приблизилась и прошептала мне на ухо.

– Думал я не раскушу тебя, гаденыш. Я обязательно узнаю, чего ты добиваешься и что за игру ведешь. Тебе не удастся завладеть доверием императора и обмануть его.

Я фыркнула. Хотя на душе было невесело. В глазах темнело уже от боли и пережитого напряжения. А теперь почто я вляпалась в новую неприятность.

Пришлось пойти и на это. Всей процессией мы двинулись по саду к моему домику.

– Почему он живет в доме с призраками? – спросила Олджей.

– Он так захотел, – пояснил Мунха.

– Что ж, это тем более подозрительно. Кто захочет жить в таком месте.

Я споткнулась.

– Ваше Высочество, рана может воспалиться, – Таян остановил, – быть может, вы отложите свое расследование?

– Олджей, будь милосердна, – Тогон-Тэмур преградил ей путь.

Она лишь сжала губы.

– Так вы не доверяете мне, Ваше Величество? Я нутром чувствую, что нас ждет очередное предательство от этого щенка. А вы, учитель, – Олджей повернула лицо к Таяну, – как вы можете сомневаться во мне. Ведь сами учили меня трудам Конфуция. Разве не вы говорили мне читать обман по лицам?

Таян не решался ответить. Господи! Проклятая Олджей, пользуясь своей красотой, а она была очень красива, она пытается все обернуть в свою пользу. Что за новости! Таян ее учитель? Я с некоторым презрением уставилась на него. Неужели он поведется на эту глупую лесть!

– Пойдемте уже, – Баян покачал головой.

Олджей благосклонно кивнула ему, и мы вновь отправились в путь. Злоба кипела у меня в душе.

На улице сегодня потеплело и вчерашний снег начал стремительно таять, так что под ногами чвакла вода. Я хватала снег с деревьев и прикладывала его к обожженной ладони. Хотелось всплакнуть, но я не могла сейчас показать своей слабости.

Вот и моя одинокая пагода. Мы вошли. Я опасалась того, что они могут найти нежелательные вещи.

– Обыщите тут все, – велела Олджей.

С собой она привела евнуха и служанок. Они принялись перерывать мои вещи. Я устало прислонилась к дверному косяку.

Евнух Пак нашел мой рюкзак на кровати и вытряс все содержимое.

– Что это? – пораженно и с испугом он перебирал мои вещи.

Пачка прокладок, исторические журналы, зубная щетка, трусы, наконец. Именно их Пак продемонстрировал окружающим.

– Что это?

Я покраснела.

– Это чепчик, – пояснила я, поморщившись, – одень себе на голову.

Евнух уже хотел так и поступить, я отклеилась от стены и бросилась к нему.

– Не надо!

Из груди вырвался болезненный стон, но я все равно вырвала нижнее белье и предметы личной гигиены из рук Пака.

– Придется все это сжечь, – яростно пояснила, спрятав под подушку.

– А это что? – Олджей взяла двумя пальцами журнал, – что за рукописи?

Ее глаза расширились от удивления, когда она увидела картинки.

– Позвольте посмотреть, – Таян не мог удержаться от интереса к такому.

Олджей протянула ему журнал.

– Это на вашем языке написано, – прокомментировал он в мою сторону.

– Ну ясен пень, что не на вашем, – огрызнулась я.

Таян виновато посмотрел на меня, не в силах оторваться от журнала.

– Какие яркие рисунки, как точно нарисовано, что это за краски, что за технология? – бормотал он, рассматривая изображения монгольских воинов

– но что это? Это же портрет Его Величества.

Таян продемонстрировал всем портрет Тогон-Тэмура.

Император с удивлением осмотрел картинку.

– Как красиво нарисовано. Мату, кто сделал эти гравюры? Ты сам?

– Ну я… да, это я, – довольно пояснила я, – люблю рисовать.

Но эта идиллия была испорчена.

– Нашла! – выкрикнула одна из девушек, вылезая из-под кровати.

Я сомкнула веки.

Олджей подошла к служанке. Они положили на стол черный сверток и развернули его. Плащ ильханитов, окровавленное платье, а внутри письмо от визиря Кочючюка.

Я с трудом разлепила ресницы. Что же теперь.

– Хах, – Олджей развернула свиток, сломив печать, – Ваше Величество, письмо здесь.

– Что? На-настоящее письмо, – заикаясь пробормотал Тогон-Тэмур, – откуда же оно здесь?

Баян громко недовольно вздохнул. Таян покачал головой.

– Как, как же это, Мату, ты забыл о письме? – Тогон-Тэмур в ужасе посмотрел на меня.

Я выдавила улыбку.

– Ваше Величество, это письмо адресовано вам, и только вам я собирался его отдать. Никому другому. Простите меня. Я всего лишь хотел верно служить вам.

Олджей гневно потрясла плащом в воздухе:

– Ему нельзя верить, Ваше Величество, и вот доказательство. Он продался ильханитам! Они шавки канцлера! А ты, – она указала на меня, – служишь им, не так ли? Разве не ильханиты ночью помогли тебе? Мне довелось узнать, что именно они приютили тебя.

– Вовсе не ильханиты помогли мне, – ответила я, – там были другие люди, они переодевались в ильханитов. Не знаю кто это был, но возможно вы что-то знаете об этом, Ваше Высочество? Именно самозванцы помогли мне. Но кто это?

Олджей побледнела, что доказывало, что моя догадка верна. Она что-то знает об этом.

– Олджей, ну же, оставим его в покое. – жалобно попросил Тогон-Тэмур, – я прощаю его.

– Этот человек – предатель! Я не отступлю сейчас, – настаивала императорская жена.

И вдруг раздался смех. Все обернулись, это был Баян.

– Какие глупости, – он подошел ко мне и хотел по привычке хлопнуть по плечу, но не стал, его рука зависла в воздухе, он повернулся к императору и его жене, – этот малец совсем свихнулся! Письмо нашлось и черт с ним. Это же хорошо! Кажется, он просто запутался, уж простите его Ваше Высочество, в дворцовых интригах тяжело разобраться. Он не знает кому можно доверять, а кому нет. В этом есть моя вина, я не научил его достойно себя вести. Мне даже смешно, как этот щенок защищал письмо, как будто кость! Давайте лучше возьмем послание визиря и отправимся отдыхать. Я не спал всю ночь! И отвечаю еле на ногах стою, нужно выпить доброй порции вина. Таян, ты со мной? Ваше величество, а вы?

– Да, я согласен, – радостно согласился Тогон-Тэмур.

– Прекратите этот балаган! – Олджей топнула ногой.

Воцарилась тишина.

– Евнух Пак, возьми этого мелкого предателя и веди в темницу. Прикажи пытать его стальными тросами пока не признается в своей связи с кланом ильханитов!

Я почувствовала, что ноги становятся ватными. Нет, нет… только не пытать. Глупость какая, я же ничего не сделала.

– Аа… я… – внезапно горло свело и я поняла, что не могу сказать ни слова.

Пожалуйста, только не средневековые пытки. Это мой самый страшный кошмар.

Мунха подошел ко мне, я, хватая ртом воздух, схватила его за плечо, пытаясь попросить о помощи. Глаза евнуха расширились, он кусал кончики своих пальцев:

– Прости, прости, – прошептал он, – тебе придется держаться, Олджей беспощадна в гневе.

– Ваше Величество, – еле слышно прошептала я, глядя на Тогон-Тэмура.

Он отвел глаза.

– Олджей, может не стоит. Давай сделаем, как сказал Баян.

– Ваше Величество, – возмутилась она, – значит, вы отказываетесь от моей помощи? Разве когда-то я делала что-то неправильно? Вы более не доверяете мне? Забыли сколько раз я спасала вас?

– Нет, Олджей, прости меня. Я все помню.

Баян прикрыл глаза рукой.

– Ваше Высочество, – Таян поклонился Олджей, – раз вы уже все решили, разрешите мне проводить евнуха Мату в темницу.

– Да, сделайте это, учитель, – она мягко улыбнулась.

Таян подошел ко мне.

– Я тоже пойду, – Мунха не отцепился.

– Нет, ваше место у императора, – холодно ответил Таян, – идем.

Едва переставляя ноги, я вышла из дома. Таян шел рядом, но не стал держать меня. Мы миновали сад и шли в другую часть дворцового комплекса, где в подземельях находилась тюрьма для дворцовых преступников.

Идя вдоль крепостной стены, я подумала, что где-то неподалеку здесь подземный ход. Таян остановился. Я ожидала этого. Вряд ли он не выскажет мне напоследок своего фи.

– Будете нотации читать? – не поднимая головы, спросила я.

Он молчал. Тогда я посмотрела на него. Он выглядел взволнованно.

– Я же просил остаться. Предупреждал к чему это приведет. Почему ты не послушалась? Я мог бы это предвидеть. Не ожидал только одного. Как ты попала внутрь дворца незаметно?

– Тут есть подземный ход.

– Да, конечно, а ты откуда про него знаешь?

– Мне добрый человек показал.

Таян недовольно сжал губы.

– Вот как. Зачем ты соврала? – его голос повысился, он сжал рукоятку меча сильнее, – почему просто не отдала проклятое письмо? Тебе обязательно ввязываться во все неприятности, что видишь?

– Нет! Но я не доверяю Олджей.

– С какой стати?

– С той, что… что она хочет забрать власть себе. Она не любит императора, а только управляет им.

– Потому что он жалкий глупец. Кто-то должен взять власть в свои руки.

– Да как вы можете говорить о нем так.

Таян прерывисто вздохнул.

– Император – жалкий глупец, как вы говорите, – с горечью сказала я, – ну и что? Что же он теперь заслуживает жалкой участи? Вы думаете Олджей помогает ему? Нет. Если у человека появится хоть одна корыстная мысль, его твердость обернется малодушием, его знание – безрассудством, его милосердие – жестокостью, а чистота – порочностью. А теперь спросите себя уверены ли вы, что у нее нет корыстных мыслей, и у всех, кто окружает императора? Вы благородный муж, так будьте им. Следуйте избранному пути до конца. По крайней мере я буду следовать.

Таян нервно переступил с ноги на ногу.

– Благородный муж не должен стыдится своих возвышенных намерений. Поэтому я хочу тебе кое-что сказать, —сказал, наконец, он.

– Что? – в груди защемило.

– Иди.

– Чего?

– Уходи, пока никого нет. Иди к потайному ходу и уходи.

Я с ужасом посмотрела на Таяна. Как бы мне не хотелось сейчас уйти, я не могла. Что будет, если узнают, что он меня отпустил.

– Господин Таян, я не могу. Я не могу вас подставить.

– Так ты хочешь испытать пытки?

– Нет, – в моих глазах отразился ужас, я содрогнулась, – я очень боюсь пыток. Я этого не выдержу.

– Вот поэтому уходи.

– Но это невозможно.

– Не испытывай мое терпение. Сейчас ты уйдешь через потайной ход. Иди в мой дворец. Встретимся там, – отрывисто сказал он.

– Но как же… вы представляете, что будет. Это невозможно.

– Позволь мне самому решать, что возможно, а что нет, – Таян указал мне рукой путь, махнув в сторону.

– Нет!

– Мату, – Таян взмахнул ресницами, – тебя не оставят в живых. Ты мучительно умрешь. И твоя смерть будет на моей чести несмываемым пятном. Послушай меня хотя бы один раз, хоть я и знаю, что ты никого не слушаешь, особенно меня, хоть я и почитал себя до этого времени достаточно ученым человеком, чтобы раздавать советы. Неважно, что будет, когда ты сбежишь. Я возьму ответственность на себя. Это только мое дело.

– Господин Таян… я буду буду вас слушать, правда, вы умный человек.

Он усмехнулся.

– Тогда иди, я разберусь. И если тебе и мне будет сопутствовать удача, ты еще сможешь вернуться сюда. Если бы ты сразу слушала меня, этого бы не произошло.

– Не упрекайте меня.

– Да, я сам виноват.

– Я… спасибо. Но вы ведь вернетесь во дворец? Мы встретимся.

– Конечно.

Мы замолчали, неловко смотря друг на друга. Мне хотелось сказать что-то важное. Таян смотрел на меня со смесью жалости и еще чего-то.

– Пожалуйста, иди, ма…Мату, – сказал он хрипло.

Я покивала и побежала к подземному ходу. Сердце в груди неистово билось.

========== Послушание – это не мое ==========

Дайду. В окрестностях императорского дворца.

Я бежала по подземному туннелю. Потом остановилась. Что же я делаю? Неужели вот так сбегу? Что будет с Таян?

Помните ту знаменитую сцену из "Властелина колец", когда Голлум разговаривает сам с собой. Так и я сейчас выглядела примерно также.

– Надо бежать, спасаться! – говорю себе злобная я.

– А как же Таян? – вопрошает моя хорошая половина.

– А что с ним будет. Тебя-то будут пытать всякими причудами местной инквизиции, а его нет.

– Но если узнают, что он отпустил меня…

– Глупая, с ним как раз ничего не будет. Он из знатной семьи, племянник Баяна. Его нельзя просто так пытать, а тем более казнить. За твой побег будет злиться только Олджей, все остальные только обрадуются.

– Точно.

– А Олджей Таяну ничего не сделает. Видела, как она смотрит на него. Как кот на сметану. Ах, учитель то, учитель се, а он и рад, типичный мужик!

– Ну все, я побежала, пусть сам разбирается с этой роковой леди! – вскипела я.

Добрая и злая я слились в одно мое обычное придурковатое Я и помчалось на выход. В стене я нашла потайной рычаг, поднялась по ступенькам и вылетела на улицу.

Прямо передо мной стоял канцлер. Я попятилась. Эль-Тимур удивленно улыбнулся.

– Надо же! – только и сказал он.

С одного бока от меня стоял Далахай, а с другого Тэнгиз.

– У вас тут дела семейные, я лучше пойду, – сообщила я, нащупывая вход в подземелье.

– Небеса послали тебя не случайно, ведь так? – прохрипел канцлер и рассмеялся, – подойди сюда и объяснись, куда ты шел.

– Ну это… я шел по поручению императора.

– И что же он тебе поручил?

Мозги мои как назло отказывались что-то придумать. В волнении я комкала ткань рукавов.

– Быстро отвечай господину канцлеру! – вдруг заорал Тэнгиз.

Канцлер тут же повернулся к нему и с размаху ударил по лицу. Тэнгиз упал на колени, но не стал подниматься, суетливо перебирая пальцами снег, как будто у него нервный тик. Далахай несколько раз вздрогнул, но продолжал стоять не шевелясь.

Из носа Тэнгиз на снег полилась кровь.

Я шокировано посмотрела на канцлера.

– Ничтожество, – Эль-Тимур плюнул рядом с сыном, – все провалилось из-за такого тупицы как ты! Если бы у меня не было такого тупого отродья, мы бы ночью поймали преступников. Уверен, что это Таян выкрал письмо, а ты даже не узнал, кто был с ним!

– Это была женщина, господин канцлер, – вставил Далахай сдавленным голосом.

– Женщина! Вот именно! – в ярости канцлер затопал ногами по мокрому снегу, – так ты мне и сказал, а потом что! Ты стал подозревать этого мальчишку!

Он указал на меня, я опустила голову. Наблюдать все это было страшно и неприятно.

Тэнгиз поднялся и встал рядом с Далахаем.

– Вы оба выставили меня глупцом! Вы упустили письмо! Не можете убить Таяна, не можете вычислить, кем были эти самозванцы!

– Отец я почти уверен, что… – в отчаянии выкрикнул Далахай, но эти слова оказались ошибкой. Канцлер пришел в неконтролируемую ярость. Он хотел накинуться с кулаками на младшего сына, в последний момент Тэнгиз быстро оттолкнул брата себе за спину.

– Господин, господин, – нервно заговорил он, – мы найдем это письмо.

– Сдалось мне теперь письмо! Отойди, паршивец!

Канцлер еще раз ударил Тэнгиз по лицу, но тот не отошел. По щекам Далахаяпобежали слезы, он часто-часто моргал.

– Вот ублюдок! – Эль-Тимур рывком извлек саблю из ножен и замахнулся на сына.

Тэнгиз отшатнулся и упал на землю. Но даже это не остановило канцлера, он с криком занес саблю. Далахай испуганно рыдал.

– Господи, что же это… Что же это я делаю! – пробормотала я сама себе и кинулась к Тэнгиз. Упав на колени рядом, я прикрыла его собой, – остановитесь, господин канцлер!

Я закричала, что есть мочи. Канцлер застыл на секунду.

– А ну проваливай, мелкий мерзавец!

Я чувствовала, как Тэнгиз прерывисто дышит. Его лицо было совсем рядом, но он находился в таком шоке, что я не знала, осознает ли он происходящее.

– Отойди, – голос Тэнгиз сорвался, двумя руками он оттолкнул меня.

Я видела, Эль-Тимур все еще неспокоен, поэтому я вновь прикрыла генерала собой, обхватив его плечи и закричала:

– Господин канцлер! Остановитесь.

Эль-Тимур поднес саблю к моему горлу.

Тэнгиз дернулся, пытаясь оттолкнуть меня. Но я крепко вцепилась в его рукава. Подняла голову, необходимо было охладить пыл Эль-Тимура, сказать ему что-то, что привело бы его в чувство.

– Я знаю, знаю, как вычислить самозванцев ильханитов!

– Что? – канцлер повращал глазами.

– Опустите саблю! Я знаю, что это связано с людьми из Коре. Мне удалось кое-что разведать, когда я подслушивал у императора.

–Ха-ха-ха! – канцлер громко рассмеялся, опустил саблю, обошел меня и пнул сапогом ногу Тэнгиз, – даже этот евнух-сэму чего-то стоит. Ты, – канцлер наклонился над моим лицом, узнаешь для меня кое-что еще. Я хочу знать, кем является вождь ильханитов.

– Как же я узнаю? – спросила я дрожащим голосом.

– Уж постарайся. Я вижу ты в отличие от моих сыновей на что-то годен. Совсем еще малыш, а ничего не боишься.

С этими словами он развернулся и ушел, неподалеку его ждали носилки. Когда слуги покинули нас вместе с канцлером, я смогла перевести дыхание. Мои руки все еще обнимали Тэнгиз. Он неподвижно сидел на снегу, медленно тающим и превращающимся в воду из-за внезапно пришедшего потепления. Далахай стоял словно статуя.

– Фу-ух, – я отцепила руки от плеч Тэнгиз. Мой голос дрожал.

Генерал опустил голову, словно стыдясь посмотреть мне в лицо. Силы полностью оставили меня, даже встать не могла. Тэнгиз наконец взглянул на меня. Смешанные чувства читались на его лице. Я дернула уголком губ в попытке улыбнуться. Улыбаться это у меня нервное.

– Ты… – охрипшим голосом, какой бывает после продолжительного молчания, спросил Тэнгиз. – зачем спас меня?

– А-а-а, – я вяло махнула рукой, но у меня не было сил говорить, вместо этого из глаз брызнули слезы. Все то напряжение, что накопилось еще с ночи, весь страх и ужас прошедших событий грузом навалился на мои плечи. Как это бывает, когда только спустя время осознаешь всю тяжесть произошедшего.

Я зарыдала, не сдерживаясь. Пошел дождь. Настоящий ливень. Тэнгиз положил руки на мои плечи. По его лицу вперемешку текли слезы, капли дождя и кровь. Я видела, что Далахай, сгорбившись, тоже плачет.

Небо плакало вместе с нами.

…

– Господин Тэнгиз, – позвала я тонким голосом.

Как бы мне не было сейчас плохо, дальше сидеть под дождем, замерзая и теряя кровь, я не могла.

Он хрипло откашлялся. Потом убрал руки с моих плеч. Встал. Подошел Далахай.

– Вставай, – велел Тэнгиз.

Я попыталась, но ничего не получилось. Ноги не слушались.

– Что с тобой?

– Встать не могу.

– Ааа, – Тэнгиз подхватил меня под левую руку и рывком поднял. От его прикосновения боль накатила новой волной.

– Да что с тобой, – Тэнгиз и Далахай вдруг удивленно переглянулись, осматривая его окровавленную ладонь.

– Что это? Ты ранен? – глаза Тэнгиз расширились от ужаса.

– Брат… – потерянно промолвил Далахай, уже догадавшись что к чему.

– Это ты был? – они оба в изумлении сделали шаг назад.

– Да, я, и что?

– Я точно видел женщину, – возразил Далахай, – было темно, и я видел со спины, но на ней было белое платье.

– Я просто воспользовался своим сходством с женщиной, – ответила я, – переоделся, понимаете?

– И ты… сейчас, вот предатель! – Далахай с укором посмотрел на меня.

Вот сейчас мне, правда, почему-то стало стыдно. Кого я собиралась поддержать в этой борьбе за власть, канцлера или императора. Я уже выбрала сторону. И эти двое должны стать моими врагами, но я этого не хотела. Никто не знал, да и объяснить было сложно, что творилось у меня на душе.

– Прекрати, брат, – остановил его Тэнгиз с усмешкой, – я никогда не доверял ему, с самого начала он спутался с Таян и Баяном, поэтому для меня нет ничего удивительного, что он не на нашей стороне. Именно поэтому я и хотел избавиться от него еще тогда на охоте.

Я горько усмехнулась. Тэнгиз поймал мой взгляд.

– Так почему ты сейчас …

Он замолк, как будто не мог произнести слово «помог» или «спас мою жизнь».

– Вам ведь знакомо значение слова милосердие, господин Тэнгиз?

– Милосердие? Так ты мне из жалости помог?

– Нет, не из жалости, а хотя если так, что плохого? Я не могу так поступить?

– Нет!

– Извините, что не спросил вашего разрешения. Но вы меня хотели отравить, а я вас не ненавижу, вам ясно? Я почему-то думаю, что мы можем подружиться.

– Что ты несешь, каков чудик, первый раз такое вижу, – Далахай устало убрал волосы с лица.

Тэнгиз чуть наклонился, чтобы было удобнее смотреть мне в лицо. Я решила уйти, продолжать этот разговор бессмысленно. Они никогда не поймут, почему я спасла его. Тэнгиз вдруг схватил мою руку и вернул на место. Заглядывая мне прямо в лицо, он навис будто коршун. Его лицо приняло необычное страдальческое выражение, глаза беспокойно бегали, пытаясь найти во мне что-то, чего он просто не мог осознать своим неразвитым сердцем. Сердцем, которое никогда раньше не испытывало милосердия.

– Ты… смелый, так? Ты не такой как я, да? В тебе нет такой черноты как во мне. Милосердие говоришь. Только ты жизни не знаешь. Мне жаль тебя, не знаешь, зачем тебе жизнь дана. Скоро твоя чистота и непорочность и твое смелое и сильное сердце разобьется о камни. Я бы не очень хотел, чтобы ты погиб или чтобы стал таким как другие.

Я посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что же сейчас творится у него на сердце, Тэнгиз сильнее сжал мое запястье.

– Я не позволю тебе стать таким, понял? Ты меня понял, – еще тище сказал он и рассмеялся, – я теперь твой должник, Мату.

–Ааа, точно, – я улыбнулась, второй свободной рукой я похлопала Тэнгиз по спине.

Он даже смутился.

– Ну так можно тогда я буду считать вас братом.

– Прекрати уже дерзить, – вмешался Далахай, на его лице читалось недоумение.

– А вас, господин Далахай, я буду считать младшим братом.

Далахай открыл рот.

– Что касается вас, господин Тэнгиз, я тем более буду считать младшеньким. Идите сюда, господин Далахай. Ну же, подойдите.

Тэнгиз недоуменно прыснул. Я взяла руку Далахаяи сложила наши руки одну за другой, как обычно делали это черепашки ниндзя, накладывая ладони друг на друга. Тэнгиз и Далахай удивленно мне подчинились.

– Теперь, – пояснила я, – мы поднимем вверх руки и вместе крикнем «Банзай!»

– Что крикнем? – переспросил Далахай.

– Банзай!

– Зачем это?

– Так скрепим наше братство, делайте, как я сказал. На счет три, кричите громко! Раз-два-три!

– Банзай? – встревожено переспросил Далахай.

– Да.

Тэнгиз пожал плечами.

– Раз-два-три! – выкрикнула я.

Мы разъединили свои ладони, я вскинула руки вверх с криком «Банзай!», а братья неловко помахали мне.

– Ну что же вы, давайте еще раз, – велела я.

– Этот обычай с твоей родины? – настороженно спросил Тэнгиз.

– Это вообще-то японцы придумали.

Далахай фыркнул, но снова сложил свои ладони с моими. Тэнгиз помедлил и поступил также.

– Банзай! – вскинув руки, закричали мы втроем. Я довольно рассмеялась.

Далахай и Тэнгиз выглядели радостно и смущенно как брошенные дети из детдома, когда обращаешь на них внимание. Сердце у меня защемило такой горечью. Что же это происходит. Почему мне их обоих так жалко. Еще чуть-чуть и слезы закипят в уголках глаз. Я скрыла это за радостным смехом. Никто и никогда наверно не проявлял к ним доброты. Где их мать интересно. Как они стали такими. Что ж теперь мне их усыновить что ли.