Мы с Бабушей вышли из комнат, как бы прогуливаясь. У нас был свой собственный сад, отгороженный от других золоченной сеткой. Бабуша показала мне дырку в заборе и пообещала прикрыть меня, если что. Я пожала ее маленькие ручки и выбежала на свободу. Сад в императорском дворце я знала очень хорошо, потому смогла беспрепятственно под прикрытием деревьев пробраться к покоям знатных князей и важных чиновников, которые имели обыкновение гостить у императора. Я зашла внутрь, был уже вечер и народа много не гуляло. Я затаилась между колонами, увенчанными каменными львиными головами и стала ждать. Надеюсь, Таян не решит сразу покинуть дворец, а зайдет в свои покои.

И вскоре мое ожидание и треволнения были вознаграждены. Я увидела его черный силуэт, медленно плывущий в розовых закатных лучах. Дождавшись, когда он поравняется со мной, я выскочила из-за колонны.

– Господин Таян! – я хотела воскликнуть это радостно, но получилось немного тревожно и жалостливо.

– Мату! – он чуть не открыл рот от неожиданности.

А потом молниеносно схватил меня за руку, оглянувшись по сторонам, и увлек меня за собой в двери своих апартаментов.

– Что ты, что ты тут делаешь? – только и сказал он, загородив собой проход.

– Я принесла кое-что важное, – сообщила я, чувствуя вдруг какую-то неловкость между нами, словно та установившаяся непринужденная дружба рухнула за эти несколько дней расставания.

– Мату, Мату, – Таян отошел от двери и взволнованно заходил по комнате, – Мату, – в третий раз повторил он мое имя.

Он застыл, повернувшись ко мне.

– Я и не верю, что вижу тебя.

– Господин Таян, вы что? Вы теперь не хотите говорить со мной, потому что я наложница императора?

– Нет, даже гнев небес не может ничего со мной поделать.

– Потому что вы благородный муж?

– Что?

– Ну, есть же слова, – процитировала я, – благородный муж покорен даже невзгодам. Он живет в покое и готов к превратностям судьбы…

– И небо ничего не может с ним поделать, – закончил он.

Наши взгляды встретились.

– Я сейчас чувствую себя таким человеком, – сказала я.

– Ты можешь вернуться?

– Вернуться? Что? Куда?

– Я знаю, что не можешь. Но такое положение дел ведь не подходит ни тебе, ни мне, – Таян откашлялся, – точнее нашему делу.

– Господин Таян, если я дам вам кое-что важное, вы можете меня вытащить? – неожиданно для себя самой сказала я.

– Если ты дашь кое-что важное, то конечно.

– Вы шутите. Да кстати скажите мне вы знаете что-нибудь о любовных практиках?

Лицо Таяна вытянулось:

– Что? – сглотнув, спросил он.

– Мне сказали, что император занимается любовными практиками.

– О, это не совсем так. Он исповедует тантрический буддизм. Его учителем является Гьялва Кармапа Четвертый.

– Умпа Лумпа Четвёртый.

– Примерно так.

– А что это тантрический буддизм?

– Зачем это тебе знать?

– Да так, но вообще вы правы, я не могу здесь долго задерживаться. Смотрите, – я извлекла из рукавов несколько тщательно свернутых свитков, – я украла это в доме Тэнгиз, вот еще и еще, кажется, это сделки с ильханитами и планы движения караванов.

Я протянула все это Таяну. Он с удивлением принял свитки.

– А еще, – возвестила я, раздумывая над тем, как попросить его отвернуться, ведь самый главный свиток с план-схемой был у меня за пазухой, – есть кое-что…

И вдруг в дверь раздался стук. Настойчивый, а потом без всякого предупреждения дверь открылась. Я вскрикнула. Таяна схватился за меч. В комнату влетел Мунха с красным лицом и испуганными глазами.

– Мунха! – хором воскликнули я и Таян.

– Мату! – словно не замечая Таяна свистящим шепотом зашипел Мунха, – вот ты где! Срочно! Срочно! – его лицо приобрело трагичное и страдальческое выражение, – император просит тебя.

– Что? – переспросила я.

– Он хочет провести с тобой ночь, скорее идем, надо собираться!

Мунха подскочил и схватил мою похолодевшую руку. Я беспомощно оглянулась на Таяна, чувствуя как изнутри трясутся поджилки. Он стоял, не шевелясь. Рука его застыла на рукояти сабли. А другая сжимала свитки.

– Господин Таян, господин Таян… – произнесла я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Свитки вдруг вывалились из его руки. Он схватил другую мою ладонь.

– Мунха, отпусти ее сейчас.

– Но господин Таян, – высокомерно произнес Мунха, смерив его ледяным взглядом, – вы не можете противоречить императору. Оставьте ее, она не в вашей власти.

– Отдай мне ее сейчас.

– Нет, господин Таян, придите в себя.

Я видела, что пальцы Таяна сжались на рукоятке меча. Я освободила обе свои руки. И посмотрела прямо на Таяна.

– Господин Таян, я обязательно выкручусь, а вы только дайте мне слово, что придумаете как вызволить меня. Я не хочу быть наложницей, вы же знаете. Помните, ваше предложение. Так вот, – выдохнув, сказала я, – я согласна, если еще не очень поздно.

Я видела по его глазам, что он понял о чем я.

– Мату, я обещаю, что освобожу тебя, чтобы исполнить то, о чем говорил. Только ты… – он прервался, словно не имея сил договорить.

– Я справлюсь, – с натужной бравадой сообщила я.

– Мату, – Таян неожиданно схватил меня и одной рукой прижал к себе, склонился и быстро прошептал на ухо, – если будет надо, выполни волю императора, если другого выхода не будет, придется склониться, это не так страшно, только не прекословь ему и не отказывайся от своего долга, если это будет угрожать твоей жизни.

– Нет! – я вырвалась из кольца его рук, – что вы говорите!

– Он правильно говорит, – недовольно прокомментировал Мунха, – идем.

Евнух крепко ухватил меня и поволок прочь. Мое сердце разрывалось. Я понимала, что Таян сказал так, беспокоясь о моей жизни. Но он предлагает мне отдаться императору, если отказ будет означать смерть. Это же правильное решение. И почему тогда злые слезы закипают в моих глазах. Я ведь не могу злиться, что Таян предлагает мне такое. Ему ведь все равно, если я проведу ночь с другим. Но он заботится обо мне. В сердце что-то больно кольнуло.

– Мунха, Мунха, остановись, – задыхаясь, прошептала я, – я кое-что забыла!

Свиток с картой больно колол мне грудь. Я прижала руки к сердцу.

– Что еще? – евнух остановился.

– Позволь мне вернуться на секунду, мне надо кое-что отдать Таяну, клянусь, что я вернусь!

– Стрелой! – Мунха издал тяжкий стон, будто я его уже извела совсем.

Я кивнула и побежала назад. Когда я оказалась возле дверей в покои Таяна, то они были наполовину раскрыты, словно он не стал их закрывать после того как мы ушли. Я заглянула внутрь, опасаясь, что он ушел. Но он был там. Он стоял там, где я его и оставила, но спиной ко мне. Он смотрел на большое зеркало с серебряной рамой, висящее на стене. Его рука все еще сжимала саблю. Вдруг он выхватил ее из ножен и ударил лезвием по зеркалу, а потом еще и еще раз. Осколки разлетелись в разные стороны, а само зеркало треснуло. Таян бросил меч на пол. Я затаила дыхание. Он поднял руку и приложил ее к трещинам на зеркале. По блестящей поверхности потекла алая кровь. Мое сердце часто-часто забилось. Забыв о свитке, я развернулась и ушла на ватных ногах. Мне показалось, что я увидела что-то запретное, что вряд ли предназначалось для чужих глаз. Таян ведь никогда не теряет самообладание. Я нашла Колту и молча пошла за ним, не зная, что ожидать в будущем.

Раньше я не очень беспокоилась о таком. Мне и в голову не могло прийти, что император потребует меня как наложницу. Да еще и так быстро. И пока меня натирали маслами, ритуал приготовления напоминал тот же самый, что и в доме Тэнгиз, я размышляла о том, будет ли это также тяжело как с садюгой? Теперь мне казалось, что там было даже легче. Как бы там ни было, но я имела тогда право сопротивляться. Я могла даже драться с Тэнгиз. Но император, Великий Хан, Правитель Поднебесной, что я могу супротив него? Я вспомнила слова Бабуши, и они теперь казались мне каким-то предзнаменованием.

– Она готова, – прервала поток моих мыслей придворная дама.

– Как это готова? А одежда? – я посмотрела вниз на себя, на мне ничего не было. Я полностью обнажена.

– Одежды не надо, – сообщила дама, иронично выгнув брови.

Она поднесла большое пуховое одеяло, вышитое белыми журавлями и завернула меня в него как в кокон.

– Господин Мунха, она готова! Забирайте!

Дворцовые дамы отошли от меня, склонившись в поклоне. Зашел Мунха и евнухи охраны. Мунха подошел ко мне, поднял и положил себе на плечо, как большую пуховую гусеницу.

– Идем! – велел он.

Мунха быстро пересек двор, неся меня так легко, словно я весила не больше перышка из этого одеяла. Мои мысли между тем вертелись только вокруг одной фразы: «Я голая, я голая…я голая!»

Мы пришли в императорские покои, я узнала резные двери с изображением зверей и птиц, нанесенных золотой и серебряной краской, в которые входила будучи евнухом. Мунха зашел один, оставив охрану позади. Он поставил меня на ноги наконец. Я вцепилась в одеяло как за последний защитный рубеж.

В покоях царил приятный полумрак. На столике уже были разложены пригубленное вино и разнообразные яства. Император восседал на постели, наполовину скрытой роскошным балдахином. По обычаю императору приносили наложниц именно таким образом. Жены типа Олджей сами приходили к нему. И только императрица ждала в своих покоях, чтобы император пришел к ней сам.

Мунха поклонился и, пятясь задом, ушел. Двери с шумом захлопнулись, я испуганно взглянула на Тогон-Тэмура. Он был в вечернем облачении. Легком шелковым халате цвета слоновой кости с вышитыми на нем магнолиями.

– Мату, – произнес он, проскользив по моему кокону взглядом, – мне ведь так тебя называть?

– Да, Ваше Величество, – я кивнула, так как поклониться в одеяле было проблематично.

– Ты знаешь почему я позвал именно тебя?

– Да, Ваше Величество.

Тогон-Тэмур встал и вдруг рассмеялся.

– Нет, не знаешь!

Он приблизился, заглядывая в мое лицо. Он выглядел весело, но как-то странно. Уж не пьян ли он часом.

– Мату, Мату, я знаю кто ты.

– Кто я?

– Да! – воскликнул он и его глаза загорелись, лицо немного исказилось, – Мату, я позвал тебя не чтобы предаться любовным утехам, как ты подумала. Мне не нужно от тебя то же, что и другим мужчинам, мне нужна от тебя майтхуна!

– Майтхуна? А что это? – озадаченно спросила я, чувствуя приятное облегчение, мне захотелось присесть от внезапно охватившей слабости, какая бывает от испытанного напряжения, но сесть было нельзя пока Тогон-Тэмур не прикажет.

– Я тебе все покажу, – радостно сообщил он, – пойдешь со мной по доброй воли, о великая?

– Эээ, – я растерянно повела глазами, но рядом не было никого, кто мог бы пояснить что означал сей пассаж как сказали бы французы.

Лицо Тогон-Тэмура просияло, он помахал мне рукой, призывая следовать за ним. Я прошла за постель. Император нагнулся к полу, отбросил ковер из шкуры тигра, и я увидела круглый люк, украшенный нефритами. Ручка его была выполнена из лазурита.

– Что это? – спросила я.

– Вход в святилище, дорогая, сегодня ты обретешь путь к просветлению и я пробужу твою истинную сущность, Мату.

– Мою истинную сущность, ну да, – с ужасом я увидела, что Тогон-Тэмур открыл люк и указал мне рукой, чтобы я спустилась вниз. Я уже поняла, куда вел этот ход.

Медленно я подошла и замялась на входе. Тогон-Тэмур протянул мне фонарь из красной китайской бумаги. А потом рванул одеяло, и я осталась стоять обнаженная вся в масле перьях, очень красиво!

Чтобы не сверкать своим интимными местами, я поспешно спустилась по лестнице вниз, гадая что все это означает.

Подземный лабиринт был освещен сиянием свечей, расставленных внутри. Он был уже не таким как в прошлый раз, когда я оказалась там с Тэнгиз. Я огляделась. Закругленные стены уходили вдаль, я представила как мы блуждали здесь во мраке и меня охватил озноб, тем более что одежды на мне не было вовсе.

Император также спустился вниз.

– Пойдем, – велел он.

Он провел меня вдоль дороги из свечей и мы оказались в круглой комнате, в центре которой стояла каменная статуя. Она изображала любовное соитие двух божеств, одно было синее, другое белое. Я с подозрением взглянула на Тогон-Тэмура.

– Что это? – спросила я.

– Это яб-юм. – с воодушевлением пояснил император, – это я и ты.

– Полагаете?

– Сейчас я все объясню. Дело в том, что ты не прошла еще пути к просветлению и поэтому ничего не помнишь. Но я уже все знаю, поэтому буду твоим учителем.

– Сделайте одолжение, поясните, Ваше Величество.

– Оставим сейчас эти титулы.

Тогон-Тэмур принялся зажигать воскурения, размахивая палочками.

– Итак, я есть воплощение Умпы Лумпы, знаешь кто это?

– Нет.

– Это род, который является эманацией Мейтрайи.

– Мейтрайя! – радостно воскликнула я, – я знаю кто! Так значит, – озадаченно спросила я, – вы возродившейся Мейтрайя?

– Да, меня выбрали им тибетские ламы, мой учитель Гьялва Кармапа Четвертый.

Я вспомнила, что мне говорил уже об этом Таян. Ведь император исповедует тантрический буддизм. И сейчас видимо расскажет, что это значит.

– Понимаешь, когда я встретил тебя, то сразу понял, что ты особенный человек. Но из-за того, что ты сменила ипостась на мужскую, я не сразу понял. Много позже, когда я увидел, что ты была здесь в святилище и не погибла…

– То, что мы с Тэнгиз попали сюда, – потрясенно перебила я, – ваших рук дело?

– Да, – с холодной яростью ответил император, – я хотел принести этого пса Тэнгиз в жертву, – он склонился над фонарем и в его глазах отразился красный свет.

Я вздрогнула. Мне стало не по себе. И я поплотнее прикрыла себя руками.

– Но ты вмешалась в мой план. Я думал, вы оба погибнете здесь. Каково было мое изумление, когда я узнал, что вы выжили. И я понял, что ты избранный. А потом я узнаю от Таяна, что ты женщина. Ты раскрылась ему, потому как он муж мудрый. И я сразу осознал, что ты не человеческое существо. Ты необыкновенно умна, обладаешь потусторонними знаниями, способна выжить в лабиринте смерти, спасти такого отъявленного мерзавца как Тэнгиз, о нет! Ты не обычная женщина, да еще и обладающая чистотой тела. Ты Дакини!

– Дакини? – спросила я, рассматривая безумное лицо императора в свете красных фонарей, опасаясь найти там отражение лица Красноглазого убийцы. Ранее я считала, что именно мой враг демон заманил меня в лабиринт.

– Дакини – это женские добрые духи мудрости и они являются лишь избранным мудрецам, постигшим путь благородного просветления.

– И вы его постигли?

– Да, я же сказал, что тибетские ламы признали меня эманацией Мейтрайи.

– А я? Мне ламы ничего не говорили.

– А ты моя небесная супруга Дакини. И теперь пришло время и тебе обрести память.

– И как это сделать? – с опаской спросила я, – с помощью матхуханы?

– Да, майтхуны- радостно кивнул император.

– А как это выглядит?

– О грубо говоря это превращение чувственного удовольствия в быстрый путь к просветлению, которое в свою очередь зависит от способности собирать и растворять ветры в канале медитации.

– Это замысловато сказано, хотелось бы уточнить.

– Для начала ты должна сесть здесь, – император показал мне место у ног слившейся в любовном экстазе статуи, – повторяй за мной, важно, чтобы все происходило по твоей доброй воле, иначе мы не пройдем махаяну.

– Хорошо, хорошо, – кивнула я и уселась. Тогон-Тэмур заботливо постелил там белую овечью шкуру.

Император отошел от меня сел напротив на довольно большом расстоянии и принялся громко говорить какие-то слова, похожие на мантры. Он закрыл глаза, раскачивался из стороны в сторону и повторял и повторял одни и те же слова. Он перестал обращать на меня внимание. Я просто молчала, понадеявшись, что как-нибудь и так приду к просветлению, развеяв ветры по каналу медитации.

Не может быть, значит, это император построил этот страшный лабиринт и уж не сюда ли он приводил пропавших девушек. Значит, отсюда они не возвращались или что же? Тогон-Тэмур что маньяк?

Будто услышав мои мысли, император встал. Не открывая глаз, он вдруг принялся скакать по всей комнате, принимая странные позы, изгибаясь всем своим телом, его веки открылись, а глаза закатились, сделавшись чуть ли не белыми, по его отстраненному лицу я поняла, что он близок к тому, чтобы испустить ветры. Может мне тоже вскочить и дрыгаться как полусумасшедшей или он забыл обо мне? Может, удастся ускользнуть? Но честно я боялась уйти. Лабиринт пугал меня. Я помнила насколько он коварен и не хотела заблудиться здесь вновь.

Тогон-Тэмур вдоволь наплясавшись, совершенно неожиданно сорвал с себя халат и оказался полностью обнажен. Я захлопала глазами, наблюдая его майтухану в полной боевой готовности, а император, не долго думая, пошел на меня.

– Ну, а теперь, – он присел возле меня, – пришло время майтхуны.

– Я только об этом и думаю, – скривив губы, сообщила я, – так что это?

– Это ритуальное соитие!

Тогон-Тэмур с блаженным выражением лица кинулся меня обнимать. Но я-то совершенно не думала, что майтхухана или как там она будет такая. Я увернулась, и император плюхнулся на каменные ноги сладострастной парочки.

– Дакини! Ты где? – игриво спросил император, поднимаясь.

– Но, Ваше Величество, вы же сказали, что вам от меня этого не надо.

– Да, так и есть. Это ведь другое, глупая, это не обычная порочная страсть мужчины и женщины, это священнодейство, давай, нужно достигнуть чувственного просветления через общий экстаз!

– Нет, пожалуй, я не достигну его. Майтухана противоречит моим этическим и религиозным нормам. И вообще я более не хочу в этом участвовать!

– Ты должна! – император непонимающе взглянул на меня, на его лицо стали возвращаться краски, он все более приходил в себя, так как я разрушила для него волшебную атмосферу медитации своим неожиданным отказом.

– Прекрати мне противоречить, – недовольно надул губы Тогон-Тэмур, – ты должна согласиться, иначе мы не завершим путь.

– Простите, я не могу. Особенно, если это зависит от моего желания, коиго у меня не наблюдается к вам.

– Да как ты смеешь! – все более распалялся Тогон-Тэмур, – ты обязана мне подчиниться, или забыла кто перед тобой!

– Ваше Величество, простите, – мягко сообщила я, пытаясь его не злить.

Но Тогон-Тэмур совершенно отошел от своего образа доброго Мейтрайи, все явно шло не по его плану, и это злило его.

– Я очень долго готовился и шел к этому! Как ты можешь оскорблять меня в святилище своим отказом!

Я склонила голову, по-прежнему прикрывая себя руками, не зная, как убедить его отказаться от своих намерений.

– Мне необходимо, чтобы ты вошла со мной в контакт, – отрывисто сообщил император, – я не могу применить насилие в храме. Но есть и другие методы. вставай!

Я послушно встала, понимая, что вляпалась по самое не могу. Император направился к выходу наверх. Мы вылезли из люка, вновь оказавшись в его спальне. Тогон-Тэмур кинул мне один из своих халатов, сам также облачился. И встал напротив меня, вперив руки в боки и пожирая бешеным взглядом.

– Так ты не передумала?

– Я не могу, поймите, Ваше Величество, это не правильный путь. Я не могу вам отдаться, делайте со мной, что хотите, но это невозможно. Я отказалась от любви господина Тэнгиз и не могу отдать свое тело даже вам.

Тут в дверь постучали. Мунха возвестил о том, что пришла Фрейлина Ки. Что может быть хуже. Мы оба полуголые, обмазанные маслом. Что она подумает.

– Она знает об этом всем? – прошептала я Тогон-Тэмуру.

– Нет, она не одобряет этого, – ответил император, – пусть войдет, – возвестил он дверям.

Они тут же раскрылись. Вошла Олджей. Я сжала халат у себя на груди. Фрейлина смерила меня тяжелым взглядом.

– Ваше Величество, – обиженно сказала она, – я пришла сообщить важные вести, пока вы развлекаетесь.

– Нян Ын, что такое? Это не то, что ты подумала, – Тогон-Тэмур с подобострастием приблизился к супруге.

Она с отвращением отвернулась от него и, взирая на меня, сообщила.

– Я приказала схватить всех слуг императрицы и пытать их, чтобы они раскрыли правда ли Ее Величество прибегала к черному колдовству, но мне стало известно, что есть еще кое-кто. Евнух или точнее эта девка Мату, она прислуживала императрице и была ее приближенным лицом, а также неплохо общается с генералом Тэнгиз. Мне кажется нужно ее допросить.

Тогон-Тэмур оставил Олджей и обернулся ко мне.

– А ведь ты совершенно права, – хитро улыбнулся он, – и как я раньше не догадался об этом. Я отошлю ее прямо сейчас.

– Но я… – Олджей осеклась, заметив странное зловещее выражение на лице императора.

– Ну что, – Тогон-Тэмур подошел ко мне, – хочешь испытать на себе пытки?

– Пытки? – побледнела я, – вовсе нет. Я ни в чем не виновата. Я не знала о заговоре императрицы.

– Замолчи! – вскипел Тогон-Тэмур, – ты хоть представляешь, что тебя ждет? Я прикажу пытать тебя самыми ужасными методами. Для начала тебя будут медленно сажать на заостренный железный треугольник. Пока твоя плоть не разорвется, потом я прикажу ломать твои косточки по одной, и делать мелкие надрезы на коже, а в них сажать бамбук, который прорастет сквозь кожу, а потом я повешу тебя вниз головой. А твое женское место намажут молоком и запустят в клетку змей, и они, почуяв запах молока, который они очень любят, заползут внутрь тебя, и ты будешь очень долго и мучительно умирать, а еще тебя…

– Достаточно, – я с ужасом прикрыла рот ладонью, чувствуя подступающую тошноту, – прошу, за что вы так со мной?

– Ты знаешь.

– Прошу, – я упала на колени, – прошу, пощадите меня, Ваше Величество!

– Достаточно! – бросила Олджей, – я прикажу увести ее, Мунха!

– Ваше Величество, нет, нет, нет! – я ухватилась за ноги Тогон-Тэмура, не понимая, неужели меня сейчас правда отдадут под пытки. Да ведь я ничего не сделала, и это за то, что я отказала императору в близости. Или из-за ревности Олджей.

– Отцепись, Мунха!

Я услышала, как зашел Мунха, и велел своим евнухам взять меня. Я словно обезумела. Нет, я не согласна на пытки, да еще и такие бесчеловечные, что только что описал мне Тогон-Тэмур. В дорамах другое показывают!

Тем не менее меня выволокли из покоев императора и повели по коридорам. Два евнуха держали меня под руки, а Мунха шел впереди.

– Мунха! Мунха! – позвала я, – что же происходит? Это же неправда?

Мунха застыл, потом обернулся. Его лицо исказилось.

– Что ты натворила, ты настроила против себя императора. Его жену фрейлину Ки, и оба они велели отправить тебя в темницу и пытать. А начальник тюрьмы господин Тэнгиз, он же тоже зуб на тебя точит! Ты хоть понимаешь, что теперь ничего не изменить?

– Нет, нет, можно что-то исправить. Дай мне сбежать, прошу.

– Я не могу, меня отправят самого в тюрьму и запытают до смерти.

В его глазах отразился мой страх. Я почувствовала, что меня сейчас вырвет. В горле словно ком застрял. Не может быть. Неужели это реальность. Мунха быстрым шагом пошел впереди нас. Я услышала, что он говорит с кем-то на улице, сообщая, что некая наложница отказалась от близости с императором, оскорбив Его Величество и потому ее ведут в тюрьму.

Я все еще не верила. Евнухи, что держали меня с плохо скрываемым состраданием смотрели на меня. Кровь отлила от моего лица, не хватало еще потерять сознание. Мы вышли на улицу, ведь до тюрьмы надо было преодолеть дворцовую площадь. Я видела, как за колоннами выстраиваются служанки, наложницы, евнухи и стражники, чтобы посмотреть кого еще ведут на пытки и что за дура отказалась от милостей императора. В голове моей будто бил набат. Я ожидала, что сейчас кто-нибудь придет и скажет, что это шутка. Но мы все более и более приближались к казематам, скрывающимся в подвале судебного помещения.

Дорога туда была освещена фонарями. Я вертела головой по сторонам, а мои ноги едва слушались, и если бы не евнухи, ведущие меня, я, быть может, и сто раз упала. Внезапно мои обезумевшие от страха глаза выхватили среди людских силуэтов знакомую фигуру. Это был Таян. Он стоял поодаль от других, словно собираясь встретить меня.

Мы почти поравнялись с ним. Я освободила свои руки от евнухов, которые надо сказать не сильно-то и сдерживали меня.

– Господин Таян, – я подскочила к нему, но впопыхах споткнулась и упала ему в ноги, – спасите меня, они хотят меня пытать.

Таян поднял меня. Я схватила его ладонь и стиснула ее своими холодными пальцами. Он молчал. Я подняла взгляд на его лицо.

– Господин Таян, вы обещали меня спасти. Пожалуйста, спасите меня, – прошептала я, – я ведь этого не выдержу, вы же знаете.

========== Похороны на кладбище Чод ==========

Комментарий к Похороны на кладбище Чод

Love you)))

Дайду. Дворе Императора Тогон-Тэмур-Темура.

Таян взирал на меня. Его глаза обычно карие почернели сейчас как грозовое небо, меж бровей залегла складка. Его губы плотно сжаты. Словно сейчас весь мой мир сосредоточился на его губах. Но они застыли как каменное изваяние. И его рука будто рука мертвеца не шевелилась в моих ладонях, и я даже не слышала его пульса.

Таян молчал в ответ на мой призыв.

Евнухи, стоящие за мной, попытались меня оттащить, но я жаждала ответа от Таяна. Почему же он молчит. Более того, он сам отстранился от меня, вырвал свою руку, развернулся и ушел. Я испытала новый приступ отчаяния. Что же это такое… Почему Таян так просто ушел. Это похоже на страшный сон.

– Идем, – один из евнухов поднял меня, и мы вновь продолжили свое шествие к тюрьме.

Возле самого спуска, у ступеней, ведущих в подземелье, я окончательно потеряла самообладание. Я решила самостоятельно вырываться, но сил на это вдруг совершенно не осталось. Все мое тело словно пронзали электрические разряды, и мне не было дела теперь не до чего, лишь бы не испытать те мучения, что описывал император.

Из подземелья навстречу нам вышел Тэнгиз. Он поднимался из тюрьмы, где сейчас находились слуги Данашили, видимо, чтобы проведать их.

Увидев меня, он округлил глаза. Я также выпучила свои. И бросилась ему навстречу. Я уже знала, чего попрошу у него.

– Господин Тэнгиз!

– Мату! Так это ты! – он в ужасе схватил меня за плечи и потряс, – так это ты, та самая наложница, что оскорбила Его Величество?!

– Да, это я, это я, но господин Тэнгиз, ведь это ты можешь, спаси меня, спаси, прошу, умоляю, я этого не выдержу, ты же знаешь, я ненавижу боль, это ужасно, прошу спаси меня от этих пыток.

– Мату, – губы Тэнгиз побледнели, – я ведь не могу отменить приказ императора.

– Как не можешь, ты же сын канцлера, а он что хочет то и делает.

– Да, да…точно! – он облизал пересохшие губы.

– Тэнгиз! – раздался грозный оклик. На лице Тэнгиз появился страх. Я оглянулась и увидела канцлера в сопровождении Талахая. Они также направлялись сюда.

– Оставь эту девчонку и иди сюда, ты мне нужен! – канцлер едва ли взглянул на меня.

– Отец, господин, – Тэнгиз отпустил мои плечи, – я сейчас должен быть здесь.

– Тэнгиз! – канцлер скроил недовольное лицо.

– Тэнгиз, – я сама схватила его за руку.

Канцлер взглянул на меня, а потом на сына.

– Ты хочешь ослушаться меня? Не смей помогать ей. Будет лучше, если она умрет.

– Нет, отец, нет, – прошептал Тэнгиз.

В его глазах отразился страх и я поняла, что он борется со своей больной зависимостью от мнения отца. Я вцепилась в его руку. Тэнгиз колебался.

Тогда канцлер развернулся и отошел на несколько шагов. Я услышала по голосам людей, что сюда идет император. Тэнгиз высвободил свою руку.

– Я…я приду, я позже приду, – сообщил он, заикаясь.

– Тэнгиз, не уходи, прошу, – слезы потекли по моим щекам, – сделай одолжение, прошу, убей меня прямо сейчас.

– Убить? – его глаза бешено завращались, – я не могу, не могу тебя убить, Мату!

– Убей, убей прежде, чем меня начнут пытать.

Он отчаянно взглянул на меня.

– Нет, нет, ни за что, но я вернусь, только дождись меня, слышишь?

Тэнгиз оставил меня, уйдя к канцлеру. Эль-Тимур отвесил ему пощечину, как только он подошел. Но кажется Тэнгиз было все равно, он провожал меня взглядом, не слушая отца. Далахай держал его за локоть, бросив на меня прощальный взгляд. Я не успела узнать, чем закончится эта сцена.

Евнухи завели меня внутрь и вышли, предоставив дальнейшее тюремщикам. Это было двое крепких мужчин-китайцев с лицами наполовину закрытыми масками. На их одежде была застывшая кровь. В клетках уже сидело несколько человек, все они стонали, занятые собственной болью, не обращая внимания на меня.

Один тюремщик усадил меня на деревянный стул и крепко привязал руки к спинке, а ноги к ножкам этого стула. Они принялись переговариваться между собой.

– Будем ждать Его Величества?

– Он велел начинать без него, потом придет.

– Тогда приступим.

Они подошли. В голове образовалась звенящая пустота. Я хотела что-то сказать, но не знала что. Все вылетело в одно мгновение. Один мужчина взял маленький заостренный ножичек и присел рядом. Он нанес мне первый небольшой разрез на руку. Я дернулась, но от страха не почувствовала почти боли. Затем он еще и еще раз проткнул руку в нескольких местах. Тонкие струйки крови потекли на пол. Моя рука стала гореть как в огне, а по щекам побежали слезы отчаяния. Мне оставалось только молиться, чтобы это быстрее закончилось.

– Сразу все ее не режь, а то быстро умрет. Давай ей ноги переломаем, – я услышала эти слова как во сне. Мне начало сильно тошнить.

Тюремщики принесли стопку деревянных плоских досок и положили рядом с моим стулом. А потом отвязали мне ноги от стула и положили на эти дощечки. Мое тело затряслось, я не могла сдерживать эту дрожь. Голос вновь обрел силу, я закричала, мотая головой.

– Прошу, не надо! Не Надо, Боже, Господи, помоги!

Не помня себя от страха, я кажется повторяла слова молитвы так долго как могла, как повторял мантру Тогон-Тэмур в подземелье. Мужчины тем временем, привыкшие к таким приступам отчаянья своих подопечных, подкладывали дощечки одну за другой мне под ноги, так что они стали подниматься вверх, в коленях возникла жуткая боль, еще немного и они изогнутся в обратную сторону.

– Кому ты молишься? – спросил вдруг один из тюремщиков, – своему христианскому Богу.

По моему лицу текли крупные капли пота, смешиваясь со слезами. Я еле-еле сосредоточила взгляд на лице мужчины.

– Да, – ответила я, мои губы высушились и потрескались, и хотя я немного времени провела в тюрьме меня мучила сильная жажда.

– Он не поможет тебе.

– Поможет, – ответила я.

С моих губ сорвался болезненный стон.

– Кто-то идет, – тюремщики уставились на лестницу, застыв в поклоне, полагая, что это император.

Я не могла повернуть головы, мои колени болели настолько, что я боялась больше не смогу ходить, если только выберусь. На руку, истекающую кровью, я почти не обращала внимания, хотя она горела огнем.