«Необыкновенный и важный географический подвиг» Офицеры-артиллеристы и Императорское Русское географическое общество

1.3. Егор Иванович Бланкеннагель – один из первых русских военных разведчиков

Масштаб деятельности Егора Ивановича Бланкеннагеля (1750–1813) не может идти в сравнение с трудами на пользу российской географии Я.В. Брюса и В.Н. Татищева. Собственно, к географическим исследованиям Я.И. Бланкеннагель прямого отношения не имел. Известно о нем немногое: в 1764–1770 гг. учился в Артиллерийском и инженерном шляхетном корпусе, был выпущен во 2-й фузелерный полк подпоручиком, с 1771 г. служил в Инженерном корпусе: поручик (1772), капитан (1779), майор (1783), подполковник (1791). В 1794 г. был произведен в полковники. Вышел в отставку генерал-майором.

Егор Иванович Бланкеннагель

Можно убедиться, что ни географией, ни медициной Е.И. Бланкеннагель не увлекался, между тем, когда 20 апреля 1793 г. вместе с небольшим купеческим караваном прибыли в Орск из Хивинского ханства посланники с письмом тамош него соправителя Авязь-бея, извещавшего, что его дядя Мухаммед-Фазыл бей ослеп. Письмо также содержало просьбу к уфимскому наместнику (симбирскому и уфимскому генерал-губернатору) генерал-поручику А.А. Пеутлингу прислать бею искусного лекаря. В Петербурге, надо понимать, обрадовались случаю послать в Хиву умного и наблюдательного человека, который мог бы собрать сведения о тогда еще малоизвестной граничащей с владениями империи стране.

По этой причине бывший артиллерист, инженер майор Е.И. Бланкеннагель вдруг оказался медиком, которому были даны, должно полагать, весьма важные секретные поручения; в чем они заключались доподлинно неизвестно, но понятно, что связаны они были, скорее, с его навыками изготовления карта планов местности, которым обучали в Корпусе, нежели с медицинскими познаниями, о наличии которых нет никаких указаний в источниках^[46]. 30 августа 1793 года он выехал из Оренбурга в сопровождении переводчика и 8 оренбургских казаков конвоя.

Он прибыл в Хиву 5 октября 1793 г. и на следующий день был призван к Фазыл-бею, которого он обнаружил совершенно ослепшим на один глаз. Состояние другого глаза правителя исключало возможность возвращения зрения даже в случае удачного оперативного вмешательства. Тем не менее, чтобы избежать подозрений в том, что он является скорее шпионом, чем медиком, Бланкеннагель вынужден был приступить к «лечению» Фазыл-бея, которое, естественно, результатов дать не могло. Спустя две недели русские невольники, допускаемые к майору, уведомили его, что светские и духовные сановники хана подговорили того выпроводить русского «лекаря» за пределы ханства, а по пути предательски коварно убить.

Бланкеннагель не растерялся и потребовал личного объяснения с беем, в ходе которого указал ему, что могущественная императрица найдет способ жестоко отомстить за убийство ее подданного, «советуя осторожнее и почтительнее обходиться впредь с сильною Российскою державою, и что для предупреждения неприятных последствий и приведении в забвении всего стараться чрез посланца о снискании дружбы и покровительства Российского двора»^[47]. Успеху «вразумления» способствовало еще и то, что за полвека до описанных событий хивинцы опрометчиво умертвили посла персидского шаха Надира и сопровождавших его лиц, что повлекло со стороны оскорбленного шаха карательную экспедицию в Хиву, в результате которой тридцать главных виновников злодейской расправы с послом были живьем закопаны в землю. Освежив в памяти бея столь красноречивый эпизод, Бланкеннагель пообещал в случае неприятностей с собственной персоной гораздо большего возмездия со стороны русских.

Миссии Бланкеннагеля способствовало действительно успешное воспоследовавшее после этого разговора с беем излечение от водяной болезни некоего хивинского сановника, после чего народ буквально повалил к русскому «лекарю» на прием толпами: на протяжении трех месяцев майор принимал от 40 до 50 человек в день, вылечив, по его подсчетам, более 300 пациентов, пока не закончились привезенные с собой лекарства. Впрочем, необходимо отметить, что при том общем количестве больных (за три месяца их должно было бы быть от 3600 до 4500 человек) процент вылеченных был не так уж велик, что вполне можно списать на эффект плацебо. Это косвенно подтверждает предположение, что главная цель миссии Бланкеннагеля была разведывательная.

Контакты с большим количеством туземных пациентов дали возможность майору собрать разнообразные сведения об образе жизни, характере и нравах хивинцев, о внутриполитическом состоянии Хивинского ханства, входящих в его состав народностях и племенах, их численности и отношениях с соседями, дать географическое описание области, ее климата и природных ресурсов. Бланкеннагель также смог выкупить из плена 13 русских невольников, ставших жертвой грабительских набегов хивинцев на приграничные российские области и купеческие караваны. Выступив из Хивы 12 марта 1794 года, он благополучно совершил обратный путь в Россию.

В пользу того, что миссия Е.И. Бланкеннагеля носила военно-разведывательный характер, свидетельствует факт расчета сил и средств, необходимых для захвата Хивы, приведенный им в своих «Замечаниях». По мнению майора, на это потребовалось бы не более 5 000 человек, а ресурсы Хивинского ханства вдобавок к выгоде, которую бы смогло извлечь астраханское купечество и государственная торговля от открытия пути индийским товарам через Хиву, позволяли бы содержать не мнее чем десятитысячное войско. Успеху военного предприятия, по мнению Егора Ивановича, способствовала бы и двадцатитысячная масса персидских пленников, которые с радостью бы приняли российское подданство, и раздоры среди племен и народов, составляющих население Хивы, и слабость ханской власти, и ряд других факторов, анализируемых майором с большим знанием дела.

Судя по всему, в Петербурге миссия Е.И. Бланкеннагеля была признана удачной, ибо в 12 ноября 1795 года он стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени (№ 1226). Его история может служить хорошей иллюстрацией того, чем занимались командированные за границу российские офицеры: сбор сведений географического, этнографического и статистического характера составлял важную часть их поручений.

1.4. Гавриил Степанович Батеньков и его проект освоения Сибири

Со времени завоевания Сибири Ермаком до XIX в. огромные ее пространства представляли собой terra incognita Российской империи. Толчком для исследования и картографирования Сибири стало учреждение в 1821 г. М.М. Сперанским – бывшим в свое время генерал-губернатором Сибири – специального Сибирского комитета, в задачи которого входила разработка мероприятий по организации управления и хозяйства Сибири, изучению ее природных ресурсов и возможностей их использования. Управляющим канцелярией Сибирского комитета был Гавриил Степанович Батеньков (1793–1863) – участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813–1814 гг., в будущем известный декабрист. Он разработал «Проект положения о приведении в известность земель Сибири», представлявший собой прогрессивную для своего времени развернутую научную программу географического и картографо-геодезического изучения сибирских территорий.

Гавриил Степанович Батеньков

В соответствии с «Проектом», работы должна была проводить специальная «землеописательная экспедиция», возглавляемая штаб-офицером, представителем Главного штаба. Под его началом должно было работать 12 офицеров Квартирмейстерской части или Корпуса топографов и 50 топографов нижнего чина, которые должны были выполнять съемки и описания территории Сибири от южных границ до параллели 60° северной широты. При этом «земли населенные и по положению своему наиболее способные к заселению» предполагалось картографировать наиболее детально, используя в качестве основы топографических съемок в 1/2-верстовом масштабе триангуляцию, а «высоту значительных гор и покатость оных стараться по возможности измерить известными способами»^[48]. Прочие, менее населенные, но пригодные к освоению земли, предлагалось снимать полуинструментально и глазомерно^[49]с выявлением и привлечением старых картографических матриалов. В качестве основы для съемок рекомендовалось использовать астрономические определения широты и долготы, а также старые атласы и описания. Астрономические определения широты и долготы предполагалось проводить для городов и «некоторых знатнейших селений и урочищ, как-то впадение рек и проч.»^[50].

Проект Г.С. Батенькова был предварительно одобрен Сибирским комитетом; для окончательного обсуждения и представления в правительство был создан специальный Комитет ГлШ под председательством генерал-квартирмейстера, который одобрил основные положения проекта Г.С. Батенькова и на его основе выработал общую программу изучения Сибири, явившуюся главной методической базой для последующих работ, выполняемых представителями российского военного ведомства.

По итогам рассмотрения проекта Г.С. Батенькова комитетом ГлШ был разработан документ, называвшийся «Правила, которые вообще при описании Сибири наблюдать должно». «Правила», в частности, предписывали: «а) Снимать и описывать одну губернию после другой; Ь) приступая к съемке какой-либо губернии должно сперва собрать все описания, карты и планы, имеющиеся об оной, рассмотреть их, сличить, поверить один с другим, на сем основании разделить, смотря по удобности, всю часть губернии, предложенную к съемке на участки, которые и раздать офицерам для предварительных объездов. Во время сих объездов офицеры, производящие оные, замечают в каких местах какого рода съемка произведена быть может? Какие места сверх известных нужно еще определить астрономическими наблюдениями? Там, где удобнее производить тригонометрическую съемку^[51], избирают места для базисов тригонометрической сети и для вершин треугольников первого и второго разряда; с) в то же самое время должно строить обсерватории и по изготовлении оных немедленно приступить к астрономическим наблюдениям. Несколько же офицеров должны заняться сводом уже существующих описаний о губернии, дабы составить из них нечто целое, могущее впоследствии облегчить занятия экспедиции; d) по окончании вышеупомянутых объездов, можно приступить к измерению базисов для тригонометрической съемки и к построению сигналов; е) по мере того, как будет поспевать тригонометрическая сеть, оная делится на участки, и тогда, а не прежде, начинается подробная топографическая и приблизительная съемка, наблюдая, чтобы снимать не всю губернию разом, но один уезд за другим; f) если… отменена будет тригонометрическая съемка, в таком случае надлежит умножить число пунктов, определенных астрономическими наблюдениями, и топографическая съемка начинается тотчас после предварительных объездов»^[52]. Как можно заметить, вслед за В.Н. Татищевым, была высказана мысль о необходимости географического изучения района картографирования по описаниям и на местности.

Исправленный «Проект» Г.С. Батенькова был принят Сибирским комитетом 17 января 1823 г., а итоговый документ, согласованный на уровне нескольких министерств, явился фактически программой географического и картографического изучения Сибири. Однако своевременно реализовать его не удалось, поскольку министерство финансов не ассигновало необходимых для его осуществления сумм. Когда же, наконец, в 1827 г. было решено выделить средства за счет Военного ведомства, оказалось, что в Корпусе топографов нет достаточного количества чинов для осуществления съемок огромной территории Сибири, и дело остановилось.

Важно, что приведенный в разработанных на основе «Проекта» Г.С. Батенькова «Правилах» порядок проведения съемок позднее успешно применялся не только при съемках в Европейской Турции в 1830-е гг. (см. разд. 2) и территорий Дальнего Востока в конце 1890-х – начале 1900-х гг. (см. разд. 3). Указанный порядок сохранился в отечественной картографии вплоть до появления аэрофотосъемки. Таким образом, по мнению современного исследователя В.В. Глушкова, научно-практический труд Г.С. Батенькова стал заметным вкладом в развитие идей и методов отечественной полевой картографии.

БАТЕНЬКОВ Гавриил Степанович (1793–1863)

Родился в семье обер-офицера, тобольского дворянина; православный.

На военную службу поступил 21 марта 1812 г. из Дворянского полка при 2-м кадетском корпусе; выпущен прапорщиком в 13-ю артиллерийскую бригаду 3-й Западной армии.

Прохождение службы и повышение в чинах: 17 декабря 1813 г. – подпоручик (за отличие). В сражении при Монмирале 30 января 1814 г. года был ранен (получил 1О штыковых ран) и попал в плен, в котором находился до го февраля 1814 г. С сентября 1814 г. служил в 27-й артиллерийской бригаде, с и января 1816 г. – в 14 батарейной роте 7-й артиллерийской бригады. 7 мая 1816 г. уволен с военной службы по состоянию здоровья (последствия ранений).

Сдал экзамен в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, и с 5 октября 1816 г. назначен инженером 3-го класса в Сибирский округ; 2 февраля 1817 г. утвержден в чине поручика (со старшинством с 17 декабря 1813 г.).

Указом от 28 июля 1821 г. назначен в Особый сибирский комитет с переводом в Петербург. 29 января 1823 г. назначен по особым поручениям по части военных поселений, затем – членом Совета главного над военными поселениями начальника А.А. Аракчеева. 25 января 1824 г. произведен в подполковники. С 10 июля 1824 г. – старший член Комитета по отделениям военных кантонистов. Участвовал в разработке устава об управлении инородцев, определявшего правовой статус и внутреннее самоуправление коренных народов Сибири до Февральской революции (1917).

Арестован 28 декабря 1825 г. в Петербурге по делу декабристов. Был приговорен к вечной каторге, смягченной впоследствии до 20 лет. В 1827–1846 гг. содержался в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. В 1846 г. был выслан в Томск. После всеобщей амнистии 1856 г. выехал в европейскую часть России; проживал и похоронен в с. Петрищево Белевского уезда Тульской губернии.

Награды: орден Св. Владимира 4-й степени с бантом (1814).

1.5. «Ссыльный» исследователь Григорий Силыч Карелин

Наверно, ни одного исследователя территории России судьба не настолько прихотливо приводила к поприщу, на котором им было суждено прославить свое имя и остаться в памяти потомков, как Григория Силыча Карелина (1801–1872). В самом деле, не случись «доброжелателю» подслушать сказанное им острое слово в адрес всесильного фаворита Александра I генерала от артиллерии А.А. Аракчеева, в канцелярии которого проходил службу прапорщик Г.С. Карелин, не отправился бы он в сопровождении фельдъегеря в заштатную Оренбургскую крепость на гарнизонную службу. Значит, и не сошелся бы Григорий Силыч в захолустье с будущим профессором Казанского университета Э.А. Эверсманом, который смог увлечь молодого человека самостоятельным изучением ботаники, зоологии и минералогии – предметов, которым Карелин оставался верен на протяжении всей жизни. Карелин так и не смог дознаться о причинах, загнавших его из столицы в степную глухомань. Биографы сходятся, что это несчастное событие было следствием гнева графа А.А. Аракчеева, девизом герба которого была фраза «Без лести предан», служившая в то время поводом для песенок, шуток и эпиграмм. Карелин в кругу своих товарищей как-то нарисовал чертенка в генеральском мундире с надписью на нимбе вокруг рожек «Бес лести предан» и пропел комический куплет, о чем стало известно Аракчееву, который и расправился с молодым прапорщиком по-своему.

Григорий Силыч Карелин

Оказавшись в Оренбурге, Карелин быстро приобщился к изучению природы степного края. Этому способствовало его знакомство с Э.А. Эверсманном – известным путешественником, незадолго до этого посетившим до того времени заповедную для русских Бухару, – проживавшим в Оренбурге. Эверсманн щедро снабжал «ссыльного» книгами по ботанике, зоологии, минералогии, руководил самостоятельными занятиями.

В 1822–1826 гг. Карелин проходил службу в Оренбургском артиллерийском гарнизоне. Оценив его знания и способности, начальство стало давать ему ответственные поручения: летом 1822 г. Карелин сопровождал известного русского археолога П.П. Свиньина в его поездке по Оренбургской линии до границ Сибири; в 1823 г. совершил путешествие на р. Эмбу и плато Устюрт в составе военно-топографической экспедиции полковника Ф.Ф. Берга; в 1824 г. был командирован в Башкирию, где открыл ряд месторождений горного хрусталя и дымчатых топазов; в 1824 г. Григорий Силыч работал на съемке и изыскании «топографического маршрута» от Оренбурга до Симбирска и от Оренбурга до Екатеринбурга по случаю предполагавшегося посещения области императором Александром I; в 1825 г. принимал участие в экспедиции штабс-капитана Тафаева по изучению древних монгольских памятников в казахской степи Малой орды.

В 1826 г. Карелин подал в отставку по болезни – находиться на службе для него потеряло смысл, поскольку распоряжением Аракчеева время его нахождения в Оренбурге в «выслугу» не шло, а значит, на продвижение в чинах рассчитывать не приходилось. С 1826 г. по 1830 г. он выполнял поручения оренбургских губернаторов: собирал статистические сведения об Оренбургском крае для профессора К.И. Арсеньева, сопровождал двух, по его выражению, «шведско-норвежских» ученых-геодезистов – профессора X. Ганстена и лейтенанта Дуэ в их поездках для астрономических и магнитных наблюдений по землям Уральского казачьего войска и Букеевской орды^[53].

В 1829 г. в Оренбурге Г.С. Карелин встретился с путешественником и географом Александром Гумбольдтом, совершавшим поездку по Уралу и Сибири.

В 1831 г., находясь в составе экспедиции председателя Азиатской пограничной комиссии полковника Г.Ф. Генса в верховья р. Тобола, Карелин впервые научно описал и зарисовал розового фламинго.

Особенно много Карелин путешествовал в междуречье р. Урала и р. Волги в пределах Букеевской орды^[54], первая поездка по землям которой была предпринята еще в 1827 г. вместе с Э.А. Эверсманом, в результате чего была составлена первая топографическая карта этой территории. За работу по картографированию земель Букеевской орды 29 февраля 1829 г. по докладу министра иностранных дел Карелин был «высочайше пожалован» бриллиантовым перстнем.

В марте 1831 г. Карелин поступил на службу в Азиатский департамент МИДа состоящим в качестве советника хана Букеевской орды Джангера (совр. Жангир-Керей-хан), с которым в ходе предыдущих поездок у него установились добрые отношения. Служба у хана постоянно прерывалась заданиями, связанными с исследованием степного края.

В 1832 г. оренбургским губернатором была организована морская экспедиция на четырех судах для осмотра северо-восточных берегов Каспийского моря, начальником которой был назначен Г.С. Карелин. 11 мая 1832 г. экспедиция начала свое плавание из г. Гурьева. В журнале экспедиции ее цели были определены следующим образом: «Исследовать… настоящее положение Эмбенских вод, неиссякаемого источника богатейшего рыболовства; осмотр устьев реки Эмбы… истинное состояние киргизцев, могущественного адаевского племени^[55], с давних времен утвердившегося по берегам заливов Мертвого Култука и Кайдака, исследование степени обмеления Каспийского моря»^[56].

Экспедиция продолжалась 80 дней, в течение которых были проведены астрономические и магнитные наблюдения, изучен вопрос об обмелении устья р. Урала и Каспийского моря, разведаны тюленьи промыслы и рыболовецкие угодья, составлено 12 карт: северо-восточной части Каспийского моря, карты заливов и устьев рек, планы многих островов, карта подъема на плато Устюрт, карта Индерского соленого озера, основано Нижне-Эмбенское укрепление.

После экспедиции Карелин был вызван в Петербург, где представил министру иностранных дел и начальнику Азиатского департамента проект основания военного укрепления на восточном берегу Каспийского моря, в заливе Кайдак, на утесе Кзыл-Таш. После состоялся прием путешественника Николаем I, которому Карелин представил, что постройка крепости на п-ове Мангышлак помогла бы прекратить постоянные пограничные конфликты между казахами и туркменами и продажу русских пленных в Хиву. За успешное проведение экспедиции Карелин 12 июня 1833 г. был награжден чином коллежского асессора, орденом Св. Анны 2-й степени, единовременной выплатой в 6 000 рублей и пожизненной пенсией 80о рублей.

В 1833 г. Карелин получил приказание организовать и возглавить новую экспедицию для постройки Ново-Александровского укрепления, что имело большое значение для освоения и изучения Закаспийского края. В ходе строительства укрепления попутно он собирал данные по флоре Северного Актау, изучал минеральные ресурсы п-ова Мангышлак.

В 1836 г. состоялась очередная (третья по счету) Каспийская экспедиция по изучению восточных и южных берегов Каспийского моря и его островов, сделаны съемки берегов, обследованы заливы юго-восточного Каспия. Инструкция начальнику экспедиции гласила, что его целью должны были стать: «1) Географическое определение восточного берега Каспийского моря, начиная от Тюп-Караганского мыса до персидских пределов; составление, по возможности, сему прибрежью общей карты и снятие на план инструментально-важных почему-либо мест, как-то: гаваней, якорных стоянок, островов и проч. 2) Описание племен, населяющих берега и внутренние земли; объяснение взаимных сношений сих племен между собою и к соседственным владениям, особенно к Персии и Хиве, и соображение наших с теми народами сношений.

3) Исследование естественных, по трем царствам природы^[57]произведений и, в особенности, тех, кои могут быть предметом промышленности и торговли, собирание надлежащих в сем отношении коллекций; исследование климата, качества почвы, изобилие или недостаток пресной воды… 4) Собрание топографических сведений о путях в Хиву, Персию, Афганистан и вообще описание страны в физическом, политическом и торговом отношении…»^[58]. Как видим, задачи на экспедицию возлагались более чем масштабные.

Выдающимся достижением экспедиции Карелина было обследование залива Кара-Богаз-Гол. В Балханском заливе экспедиция изучала устье высохшей р. Узбоя – древнего русла р. Аму-Дарьи, была впервые составлена его карта. От экспедиции сохранился альбом из 37 акварельных рисунков видов Прикаспия, населявших его жителей, представителей флоры и фауны региона. В целом, экспедиция дала много новых географических данных о восточном Прикаспии. Кроме того, в ходе экспедиции были решены важные военно-политические задачи, касающиеся отношений России с Персией и независимыми иомудами^[59]-туркменами, которые даже просили Карелина принять их в русское подданство. Азиатский комитет российского МИДа 9 марта 1838 г. постановил: «Относи-тель туркмен йомудского племени, продолжать благосклонное расположение к влиятельнейшим из их старейшин и, стараясь поддерживать между ними понятия о величии и могуществе России, распространять, по возможности, торговые с ними сношения»^[60].

После третьей Каспийской экспедиции, за которую ему было пожаловано 10 000 рублей, Г.С. Карелин около трех лет провел в Петербурге и Москве. 20 мая 1839 года состоялось чрезвычайное заседание Московского общества испытателей природы (МОИП), членом которого он состоял с 1828 г., утвердившее проект его путешествия на Алтай

В 1840–1845 гг. Карелин путешествовал по Восточному Казахстану и Южной Сибири, северо-западным пределам Китая, значительно расширив знания о природе Тарбагатайского хребта, Джунгарского Алатау: их орографических особенностях, геологическом строении. В 1842–1845 гг. путешественник жил в Семипалатинске, совершая небольшие поездки на оз. Зайсан и на р. Бухтарму.

В 1841–1842 гг. Карелиным были открыты 8 новых родов и 221 вид растений. Во время путешествий были собраны богатые коллекции – в распоряжение МОИП были представлены 240 чучел и рисунков зверей, 169 ящериц, 1660 птиц – 1669, 34 змей; 90142 образцов растений, 9766 насекомых, 442 семян,474 минералов.

В дальнейшем служба Г.С. Карелина не заладилась: ученый подготовил донесение своему петербургскому начальству о тяжелом положении коренных жителей северного и восточного Казахстана, что вызвало неудовольствие генерал-губернатора Западной Сибири, в ведении которого находились указанные территории. В 1845 г. Карелин был выслан из пределов Оренбургского края и уволен из Министерства финансов.

С 1845 г. Карелин жил с семьей в подмосковной деревне Трубицыно, но 20 июля 1852 г. снова отправился в Оренбургский край, в г. Гурьев, где провел последние 20 лет своей жизни, занимаясь наблюдениями над перелетами птиц и собирая зоологические коллекции.

Умер Г.С. Карелин 29 декабря 1872 г.

КАРЕЛИН Григорий Силыч (1801–1872)

Родился 25 января 1801 г. в Санкт-Петербургской губернии; происходил из дворян; православный. Образование получил в 1-м кадетском корпусе; выпущен 25 августа 1817 г. в 3-ю артиллерийскую бригаду, в легкую № 6 роту с производством в прапорщики по артиллерии; 18 апреля 1819 г. переведен в резервную батарейную № 5 роту.

Прохождение службы и повышение в чинах: в 1818–1819 гг. – в штабе военных поселений, занимался топографическими съемками; в 1819–1822 гг. – в канцелярии генерала от артиллерии А.А. Аракчеева; 20 февраля 1822 г. по доносу за эпиграмму на Аракчеева переведен в Оренбургский артиллерийский гарнизон в роту № 72.

В 1822 г. сопровождал ученого-археолога П.П. Свиньина по Оренбургской линии до Сибири; в 1823 – волонтером на топографическом обозрении Малой орды Киргизской степи в составе экспедиции Ф.Ф. Берга; в 1824 г. – на маршрутной съемке пути от Оренбурга до Екатеринбурга.

В 1824 и 1825 гг. командировался на сибирские казенные заводы руководить отливкой артиллерийских снарядов; пользовался поездками для собирания материалов по естествознанию, географии, этнографии и пр.

В 1826 г. уволен с военной службы по болезни.

В 1826–1831 гг. исследовал Заволжье и Киргизскую степь; в 1830–1838 гг. числился в Министерстве иностранных дел; состоял при хане Букеевской орды Джангере; в 1827–1829 гг. составил карту расположения Букеевской орды.

В 1828 г. был избран в члены Московского общества испытателей природы.

В 1831 г. – на астрономических определениях пунктов в Киргизской степи (между р. Уралом и р. Тоболом).

В 1832, 1835–1836 гг. – руководитель экспедиции по исследованию северо-восточного, восточного и южного побережья Каспийского моря; выполнил астрономические наблюдения и съемку берега моря от г. Гурьева до Карабугазского залива, составил карты северо-восточной части Каспия, заливов Мертвый Култук и Кайдак и ряда островов Каспийского моря, в ур. Кзыл-Таш Новоалександровское укрепление.

В 1838–1845 гг. – чиновник по особым поручениям Министерства финансов. В 1839–1845 гг. по поручению Московского общества испытателей природы предпринимал научные экспедиции на Тарбагатай, Алатау и в Джунгарию, исследовал Семиречье, верхнее течение р. Иртыша и его притоков, исследовал Алтай и Саяны.

В 1842–1845 годах жил в г. Семипалатинске; в 1845 г. вышел в отставку; ему было разрешено вернуться в Москву, где он проживал до 1852 г.; в 1852–1872 гг. жил в г. Гурьеве, производил исследования северной части Прикаспийской низменности.

С 4 апреля 1868 г. – член Оренбургского отдела ИРГО.

Надворный советник (1838).

Труды: «О тюленьем промысле в Северо-восточной части Каспийского моря» (1833); «Записки по общей географии» (1868); «Путешествия Григория Силыча Карелина по Каспийскому морю» (1883); «Журнал, веденный при обозрении части Киргизской степи в ученом отношении титулярным советником Карелиным 1831 года» (1890).

Награды: орден Св. Анны 2-й степени.