Темные смыслы
В лесной темноте
1
Безотрадно стынет плоть
задремавшей чащи.
Бледных, звездных искр щепоть,
космос леденящий
между рваных облаков
бросил в купол неба…
От тревожных сквозняков
оживает небыль…
Тихий шелест хищных крыл
грезится во мраке.
Лес незримо затаил
муторные страхи…
Нити паутины льнут
на лицо сырое,
дерзкий комариный зуд,
хлесткость мокрой хвои.
Вот дупло, как черный рот,
на стволе угрюмом —
тяжкий воздух тихо пьет
в полумраке лунном.
Бродит ветер средь теней,
колебает травы,
и чем дальше, тем мрачней,
затаились твари…
Воздух загустел, хоть режь —
смесь тягучей плоти —
и дурман студеный ешь,
вызревший в дремоте.
Выступы угрюмых пней —
злые осьминоги —
тянут щупальца корней —
сбить хотят с дороги.
Листьев траурная дрожь
цепенеет зыбко.
Лес на лешего похож —
злобная улыбка…
Призраки пропавших душ,
может, бродят рядом?
Хищная вздыхает глушь
и недобрым взглядом
чьих-то незаметных глаз
истязает сумрак…
Смутных теней перепляс
грустный вьет рисунок.
Слизь раздавленных грибов
с мерзким хрустом брызжет
Пропаду… Моих следов
никогда не сыщут…
В черном чреве тайн лесных,
в пыточной испуга
стоном вымыслов ночных —
душу душит мука…
2
Тут батут болота мхом
скрыл нутро трясины.
Зло хохочет бурелом
уханьем совиным.
Фыркает незримый зверь
из прохладной чащи,
лапами хватает ель
сумрак леденящий.
Месяц режет мглу небес,
мрак сочится страхом,
затаился черный лес.
Бродит за оврагом
кто-то в полуночной мгле,
в зарослях ракиты.
И мерещится вновь мне —
черт крадется хитрый.
Может быть, не он – она —
юная чертовка —
душу замути́т до дна
и окрутит ловко…
Манит перейти черту
лунность поднеБЕСья…
К черту эту темноту,
здесь бродить невмоготу,
мне отнюдь не по нутру
похотливость бесья!
Чую, встреча не к добру —
на беду. Ой, пропаду!
Лишь шепчу: «Прочь, бестия…»
Робко пячусь в темноте,
прознобило до костей
таинство нечистое.
Побыстрей от злых страстей
уведи, тернистая,
благодатная тропа,
чтоб испуг быстрей пропал…
(2022)
Незваные птицы
Раздвигая видений ночных хороводы, увлекающих в невесомую зыбкость, под мистично зовущие, сонные своды, воспаряю во тьме в небывалую бытность…
Вновь под куполом лунного проникновенья, в бессознательном, смутном, фрагментарном бреду, приближаюсь к пределам границы забвенья, сквозь которую неизбежно пройду…
Все, что было, что будет со мной в бренном мире, бесполезным, по сути, предстанет подарком – растворится и сгинет в подлунном эфире, и фитиль жалкой жизни истлеет огарком… Может, путь после смерти – только сон неземной, а душа еженочно готовится к тайне, и зловещие страхи упиваются мной, проявляясь мучительным предначертаньем?
Пусть судьба в сновидения и пробужденья наиграется вволю – не резон торопить. Неизбежность посмертного освобожденья никому из живущих не отменить… И витают видений ночных вереницы, приближающих к предельности тайного – снов кошмарных незваные черные птицы из мира летального…
(2020)
«Я не видел чертей или ангелов…»
Я не видел чертей или ангелов
ни по пьяным делам, ни во сне.
Я отмою сознание набело.
Подсознанья подвалы – во тьме…
Темный склад странных, смутных секретов —
черт их знает, коль он где-то есть.
Не найти мне желанных ответов,
хоть они и запрятаны здесь.
Кто там шарит в мучительном мраке?
Мне спуститься туда не дано.
Гаснет факел познания в страхе,
не пускает незримость на дно…
Что ж ты, душенька, – мутная тайна,
потакаешь тревоге моей?
Может, ты оттого и печальна,
что во власти незримых чертей?
Ни чертей я не видел, ни ангелов.
Не хочу видеть даже во сне.
Кое-как я пишу судьбу набело.
В темноте кто-то шепчет во мне…
(2019)
Осенняя ночь
Этот похабный мандраж
и называется: лжизнь.
Виктор Куллэ
1
Ночь усмиряет суету,
и стихает ругань за стеною.
Вновь ночное окно приоткрою —
пронзают огни темноту.
Там звуки крадутся в тиши
и осенняя мутит прохлада
глаза и глуби́ны души
под присмотром незримого взгляда.
Среди артефактов земных,
во мраке морей и звездных орбит
вечно Неспящий за нами следит,
увидит и этот мой стих.
Может, маниакальный синдром
или сдвиг по психической фазе —
мозги посещают дурдом
в алкогольно-стиховном экстазе?
2
Веет осенним холодом.
Муть плоти фантазий стынет в тревоге.
Прикрывается городом
вечная пустота – для нас, убогих,
обреченных сгинуть в рабском чертоге.
Ждут вечности скорбные каталоги.
Грустно расцветает танатология[10],
только пусть путь до конца будет долог!
Чрезвычайно нужен психоневролог,
или женские раздвинуть ноги…
3
В шипящем шепоте ветра
танец теней веток до рассвета.
Меркнут квадратики окон,
сгущает ночь в томительный кокон,
мутные омуты тайны —
в томной тине сплетения теней.
Может, страхи не случайны —
судьба готовит беду побольней?
Сумрак сопит за окном,
истязают муторные тени
нутро души тягостным сном,
скользят тревог переплетения,
в коконе сердце – на канатах вен дрожит.
Во мгле мучительно крадутся миражи…
4
Жить – идти в неизвестности,
срывая с судьбы паранджу тайны,
по непонятной местности
в поисках счастья, путем летальным…
Мистичны бытийности виражи,
несомненность – лишь химера жизни,
жадно желающая ворожить…
Смутность смятения ночь обнажит.
Кто ты, тайный Согляда́тай души?
Свет сущности тайны не на поверхности…
Не скоро светлеют судьбы окрестности.
Восход скрывает мрака миражи…
(201?)
Антибессонное
*
Проснешься в середине ночи, измучишь бедную подушку, душа шептать стихами хочет, попав к бессоннице в ловушку… Неясность не развеют мысли в сомнамбулическом блужданье. Из подсознанья тени вышли – зовут в ночное мирозданье. На мироэтажах немало прожил ночей и лет напрасно. Бродил беспечно, как попало, и даже не всегда несчастно…
Что ищешь, индивид банальный? Спи, особь тронутая музой, творец иллюзий лжесакральный, борец с мыслительной обузой…
**
Вновь заплутав в лесу сомнений, про́кляв путеводную звезду, изъеден стаей размышлений, неприятности пошлю в звезду! В пофигистическом покое душа не покорится страху. Нашел решение простое – послать проблемы просто на…фиг.
Завершись, с собою разговор! Отключись, сознанья монитор…
***
Спи матершинник-полуночник! Лишь плотью бодрствующих строчек запечатлей, облегчив душу, грехам открыв выход наружу…
(2018, 2019)
Некто
Кто ты, неясный Некто
в немой прохладе ночи?
Таинственный инспектор,
скажи, чего ты хочешь?
Мой еженочный вектор
в твоей холодной власти.
Молчит незримый Некто
пугающе бесстрастен.
Тебя прислало небо
межзвездной тьмой морочить
и мучить душу нервно
в немой прохладе ночи?
Или пещерных мраков
холодных страхов духи?
Тревожит странность знаков,
безбожеские звуки…
В душевных закоулках
тревоги бродят гулко.
Не находя исхода,
там что-то шепчет кто-то.
Там в темных коридорах
ждут тени в полумраке
и эхом каждый шорох
шипит в неясном страхе.
Всесильно в подземелье
влечет меня безлунность,
мистичности похмелье,
бездушности угрюмость.
В безангельской прохладе,
в хвостатых коридорах
крадется Некто сзади —
пугает каждый шорох…
Видений странность зыбких,
свинцовых мыслей тяжесть.
Лишь в простынях снов липких
смирительно тьма свяжет.
Песнь солнечного у́тра!
Печали рвется сумрак.
И хочется жить мудро,
вновь не страдать о суммах
и умное задумать!
Душа устала в келье!
Душе подай веселья —
лететь, любить, смеяться!
Но снова в подземелье
придется мне
с
п
у
с
к
а
т
ь
с
я…
(2019)
Незримый
Мимо холодных кладбищенских страхов,
блуждающих между могильных крестов,
незримо мимо домов и бараков,
церквей и промзон, эстакад и мостов,
заборов, свалок, полей, буераков,
массивов лесных и забывшихся гор,
неспящих ручьев и уснувших озер,
тихий Посланник печального мрака,
бредущий под взорами зодиака,
кому-то несет нежеланную весть,
наполненную отравою страха…
Возможно,
ему осталось немного
незримо идти в непроглядном пути
до твоего порога.
Будь проклятая его дорога!
Как знать…
Так, может быть,
прости…
Нас всех когда-то посетит Незримый,
проникая без усилий и ключей.
Печальный Путник тьмы необратимой,
таинственный Сообщник
страшных ночей…
Забейся в норку, будто мышка в страхе —
Незримый ищет твою дверь во мраке…
(2019)
Тут
(Ветреный вечер)
Вечер. Веет ветер.
Застил сумрак путь.
Городок невесел,
жуть сжимает грудь.
Будь усталый путник
смел, но осторожен.
Видишь – птичий трупик
черви жадно гложут?
Плакаться не нужно.
В сумерках – тем паче.
Все страшит, все чуждо.
Слышишь, кто-то плачет?
Скован вечер тьмою.
В городке угрюмом
летом и зимою
любят черный юмор,
черные делишки,
денежных людишек,
изымать излишки…
Ловят кошки мышек…
Алкоголь здесь любят,
женщин и забавы.
Новорусский люмпен —
резвый на расправы.
Видишь, тень крадется
сзади осторожно?
Чья-то кровь прольется.
Нынче все возможно.
Здесь порою режут.
Равнодушно душат.
Под зубовный скрежет
отлетают души.
Знают хрип кровавый
эти подворотни
криминальной славы,
вроде всякой Сходни,
Ликино-Дулево,
Талдома и N-ска.
Как порой хреново,
так порою мерзко —
жизни отбирая
дешево и просто,
корчится, карая,
местная короста…
Тут безмолвны стены,
тут другие сцены,
тут табу на право.
Тут жестоки темы
и кровавы нравы.
Тихий вечер. Ветер.
Неуютно мне.
Мертвечиной веет.
Замер страх во тьме…
И в моей столице
много есть местечек,
где бледнеют лица…
Могут искалечить.
В том же Бирюлево,
Бутово, Капотне,
Выхино, Коньково —
в темной подворотне.
Даже на Лубянке,
или где покруче,
стрезву и по пьянке
ждет кровавый случай…
В воздухе тревога —
веет дерзкий ветер.
Далеко до бога.
Дьяволеет вечер…
(2019)
НОЧНЫЕ ВСТРЕЧИ
1
Душит спертый запах несвободы. Закрыты выходы наружу. Тьмою спеленала ночь заботы и придавила к шконке душу. Задремали тени полумрака, бродят сновидения по хате. Загнанный ловец ночного страха, изнывающий в черном квадрате стылых стен, замуровавших годы злых, зарешеченных лишений. Обреченный пациент свободы, не заслуживший снисхождений…
2
Плутает снова по сонной чаще в зарослях тревожной темноты. Стала приходить жена почаще из глубин бездонной пустоты… Подойдет, погладит, улыбаясь, в студеном тоскливом тумане и шепчет:
– Жили мы, ошибаясь, в озлоблении и обмане. Плохо выглядишь, мой полуночник. Может, сильно устал, нездоров? Может, надо позвать докторов? У тебя же больной позвоночник… Как тут кормят? Ты любишь покушать… Одевайся теплей, не грусти…
Он безмолвствует, лишь слезы душат. Он не в силах ее отпустить. Руки тянутся, но бесполезно… Ускользнула опять в никуда. Коридорный за дверью железной, свет дежурный, смрад… как всегда…
3
Как-то ночь случилась счастливая. Задыхаясь от страсти, любил… Горячее тело красивое отзывалось на все, что просил. Он не сдерживал радостных слез, ощущая: как прежде – желанный! Ожидать до звонка готова…
Вдруг как нож – беспощадный вопрос:
– Ты сегодня, любимый, не пьяный – не убьешь меня снова?
(2020)
Одинокие
Быть может, все в жизни лишь средство
Для ярко-певучих стихов…
Валерий Брюсов
Ночь. Тишина. Новый день не начал расти —
темнота придавила тучным телом
городские лабиринты часов до шести.
А сверху злобный одноглазый демон —
лунный циклоп вылупил замутненный зрачок
под куполом звездного забвения…
Возьму из лиричного сачка ночной стишок —
бабочку бренного откровения,
грустно трепещущую тревожностью мрака,
и, как ловкий лепидоптерофилист[11],
закреплю на мониторе виденье страха
или распластаю на покорный лист…
Снова в сачке удрученного стихотворца
обреченно бьется бабочка траурница…
Обозревает равнодушно зрачок лунный
галактики мегаполисных окон,
за которыми обыденный и безумный
мир, пожираемый злом и пороком…
Вот пролился в одно окно
луч неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия стынет давно
и воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под слоем пыли —
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие черные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрастно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать.
Валяется брошенный сыном топор,
которым убита мать…
Зверски иссеченная и почерневшая,
взирает усохшими веками в потолок
мумия полуистлевшая.
Здесь и сумасшедший сынок
под плафонами люстры застыл над паркетом…
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом
пять лет беспризорно пари́т…
Никого у них нет в этом временном мире,
где жизненной плотью питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их тот – неведомый свет?
P. S.:
Обществу мало дела до одиночества.
Пусть не иссякает родник стихотворчества,
до смертельного водопада бурля,
но не все в этой жизни лишь средство для
ярко-певучих стихов…
А неизбежность грехов —
ныне и присно и вовеки веков…
В мрачной коллекции грустного стихотворца —
на булавке стиха – бабочка траурница…
(2020)
Пропавший
1
Немало в мире радости, в достатке всякой мерзости. В далекой N-ской области лежит пропавший без вести. Чугунным черным небом гнетет крышка коллектора. Два года дома не был. Там нового директора вместо него назначили. С предчувствием недобрым недолго посудачили…
Он был кому-то нужен и был кому-то должен, но до седин не до́жил – во тьме лежит задушен… Без солнечного света и звездного свечения, один зимой и летом – жертва преступления…
Жена смирилась с горем, и веры нет надежде, что он вернется вскоре и будет все как прежде. Сын знает: он в далекой стране разведчик важный, и путь его нелегкий, и, может быть, однажды отец его погибнет, но долг исполнит тайный… А может, вдруг возникнет усталый и печальный в дверях и улыбнется? Когда же он вернется?
2
Вновь старенькая мама целует его фото, и молится упрямо, надеется на что-то. Безмолвствуют иконки на запыленных полках. В какой же он сторонке? И почему так долго?
Бредет с трудом по улице, хромает и сутулится. Сызнова пора сыночку за здравие поставить свечку. Угрюмоглазые дома, недобрые тени всюду… Смеется чему-то она, верит бездушному чуду… Бессвязно молитвы шепчет у грустных, безмолвных икон. И ей становится легче, когда повторяется сон – внезапно расходится тьма, улыбаясь, заходит сын…
– Я буду любить тебя, мам, покуда смогу быть живым. Плакать, родная, не надо. Я возвращаюсь. Я рядом…
И снова смыкается тьма. До рассвета проплачет мать. Вдруг живой возвратится сын? Поседевшей, сошедшей с ума, сон чудесный необходим…
(2019)
* * *
Все исчезает, даже люди. Судьба не каждого щадит. Смерть мрачно беспощадно шутит и постоянно жизни мстит… Во тьме сырой и невозвратной, под покрывалом земляным, отдав себя червям отвратным, гниет пропавший чей-то сын, муж, отец, брат и так далее…
Знать, в черном, нелепом сценарии погибельной канцелярии схожденье прискорбное букв – и снова жизни реальнее чьей-то души исчезание, – догнивающий труп…
(2020)
«Трупным светом луна накрывает…»
Трупным светом луна накрывает
грустный сон океанов и рек.
Ангел смерти незримо витает.
И неважно, какой нынче век…
Там, во мраке воды, безутешно
растворенные омуты глаз
омывает безвестность неспешно.
Никого дьявол жизни не спас…
Донный холод колышет частицы
упокоенных тел в глубине.
И безмолвно существ вереницы
в омертвелой скользят тишине.
Мертвый мир и живой воедино
диалектика бездны свела.
Души сгинули необратимо,
растворились бесследно тела…
Вновь над скорбным погостом подводным
радость солнца расплещет лазурь.
Лишь отныне посмертно свободным
не страшны истязания бурь…
(2019)
Улыбки
1
Темной сыростью, тайными звуками пропитано время в низком подвале. С губами распухшими, кровавыми, обессилевшая, на грязном одеяле, по волнам бреда мучительным вновь бесконечно плывет в безысходность, посещаемая повелителем, истязающем деви́чью покорность…
Немощные ноги для плясок похоти, сатанея, сладострастно разводит – вновь улыбающийся дьявол во плоти́ в беспомощную озверело входит… Жжет улыбка ужаса прокля́тая, и бессильную душу мрак душит. Истерзанная и распятая, беспрекословно оборотню служит…
Не услышат страшные стенания ни человек, ни Христос, и ни Аллах. В бездне порочного мироздания черные звезды стынут в сухих глазах. Со дна адского подвала наружу, неземным тоннелем обреченности, скоро отправит невинную душу рок безжалостной приговоренности…
Напрасно молится мать в рыданиях, целуя лик Нерукотворного Спаса. Бьется дочь в предсмертных страданиях ублажением маньячного экстаза…
2
Рыбак – всегда заложник везения. Один – выловил мешок неподъемный. Останки го́ря в смраде гниения (всю оставшуюся жизнь будет помнить!) тянулись, тщетно ища спасения, руками ужаса в «перчатках смерти»[12]… Беспечно улыбалось Солнце жертве…
(2020)
В сетях меридианов и параллелей
1
Простите,
если мы —
небытия тени —
в сумерках памяти потревожим Вас.
Была беспощадна судьба – свела с теми,
кто нас поджидал в жуткий час…
В сонной мякоти благодатных постелей
Вас бережет тихих ночей череда.
В сетях меридианов и параллелей
тлеют наши черепа…
Нас упокоила вечность в бездне горя
по злой воле безжалостных нелюдей —
в волнах бескрайнего кровавого моря.
Вновь память мучает матерей…
Не дай-то бог (есть ли он – добрый и сильный?)
Вам ощутить, как мы, – ледяной, замогильный
зов безысходного предсмертного страха
у пропасти поглощающей тьмы,
упокоившей неисчислимость праха
жертв очередного маньяка…
2
Бог милосердный, к тебе так души рвались
из истерзанных умирающих тел!
Слуги дьявола кроваво насыщались,
творя безбожный беспредел…
Веет холодом печального забвенья
мрачной музыки мучительный мотив —
трепет жизни ожидает трупность тленья.
Черный случай может ждать, покуда жив…
Скорбь свечей, святость очей иконных.
Слезы омывают тайны смертных мук…
Сколько живущих и не рожденных
затянут звери в кровожадный круг?
(2019)
Мама – там…
Сгущается мрачное время. В старый дом возвратилось горе. Всех настигнет смертное бремя. Хозяин представится вскоре. Изнемогает замерший сад, стылый дождь истязает ветки. Жалко… жизнь не вернется назад. Душа вот-вот взлетит из клетки.
Здесь дочь – пятую ночь не спит. Отвернулась надежда. Страшно. Старик бредит, бессвязно хрипит. И очнувшись, о чем-то важном пытается путано сказать. Отключается снова без сил. Лишь понятно одно слово – «мать». Дочь рыдает – еще бы пожил…
Жизнь пробежала быстротечно. Не довелось скучать беспечно. Исчезла в пятом классе мать. Они устали ее ждать. Беда сроднила их навечно. Он жил для дочери любимой и – труженик неутомимый – колхозу столько лет отдал. Встречался, но жен не искал.
Сквозь пятилетки, перестройку нелегкая судьба вела. Но вдруг свалила болезнь в койку. Все. Завершаются дела. Жизнь прожита. Финал банален. Пора душе на страшный суд. Мама, иконы, Ленин, Сталин со стен глядят… чего-то ждут.
Все. Завершается страданье грешной, измученной души. В своем последнем устремленье отец что-то сказать спешит… Хрипит, глаза полузакрыты, невнятна скомканная речь о чем-то дорогом, зарытом, о том, что не сумел сберечь…
И последний воздух вбирая, успел прошептать тихо: «Дочка! Прости… так вышло… Мама – там… под полом сарая…»
(2019)
Плата
Она платит сполна за успех и достаток
безжалостному демону городскому.
Тут судьба не жалует приезжих кандидаток
и жестоко склоняет к самообману.
Юность продана любовнику седому,
который, словно покорную путану,
обожает и по-трезвому, и спьяну…
Бесполезны разговоры о разводе —
не оторвать папика от старой стервы.
Обречена к благополучию плоти —
проплачена щедро похотливость владельца.
Лишь
в лесной чащобе пожирают черви
разлагающийся трупик ее младенца…
(2023)
Кормление
Смеется снег, ликует холод.
Весельем праздничных гирлянд
сияет новогодний город —
полночный, захмелевший франт.
Вновь миллионные экраны
голос президентский множат.
Звенят бокалы, бьют куранты.
Времени облазит кожа…
В одной хрущевке неказистой,
веселой тешась кутерьмой,
семья под елочкой искристой.
А за стеной – сюжет иной.
Здесь рацион зверских кормежек,
ужас горестной пирушки —
десяток истощенных кошек,
томясь в безвыходной ловушке,
объедают труп старушки…
Не скоро ее примет морг.
Пушистые любимцы скалят
отчаянье кровавых морд,
забыли, когда их ласкали…
Пусть мертвая хозяйка кормит
кусками губ, носа, ступней.
Давно все безразлично ей.
Ее давно никто не помнит…
Котам спасенье в мертвом теле.
Возмущаться – чего ради,
ведь в блокадном Ленинграде
люди кошек всех поели…
Мир обречен быть натуральным.
Судьбе привычно ворожить,
пугая ужасом банальным.
Жизнь кормит смерть.
Смерть кормит жизнь…
(2023)
Последнее слово
И снова над ящиком черным
гадают специалисты.
предсмертным отчаяньем полный…
Мрачнеют суровые лица…
В обрывочных переговорах
опасность рвет голоса экипажа —
секунд не хватает, в которых
выход из смертельного пилотажа…
Воскресают слова остатков их тел
упокоившихся в закрытых гробах.
Малышам расскажут – отец улетел.
Душа улетела преодолев страх.
Бесформенная трупомасса —
финал трагического пути.
Зрелый пилот первого класса
не смог себя и друга спасти…
Прими, майор, залп караула
под слезы вдовы, родни, товарищей.
Ошибки твои помянула комиссия
строго,
осуждающе.
Предъявлены доказательства —
безжалостный человеческий фактор.
Дьявольские обстоятельства…
Подпишет быстро некролог редактор
для тех страшных ошметков твоих,
что смогли собрать на ветвях и в земле.
Вас двоих на куски порвал «Миг» —
несутся души в вечной мгле…
И каплет дождь на крест, и жизнь летит.
И пьют друзья не чокаясь и молча…
Плачет мать у свечки догорающей —
долго не спит. Лишь не очень грустит
сосед, вдову часто посещающий…
Над тобой – глинистая толща.
Расплатился за свою вину —
лег в кладбищенскую тишину…
Эх, командир, ты слыл везучим!
Мог бы катапультироваться, храбрец!
Выводил из пике сквозь тучи…
Низко.
Жутко.
Поздно…
– Pizдeц!..
P. S.:
Правда порой —
кровава,
грязна,
подцензурна,
не одета в нормы морали.
Привыкшие выражаться культурно,
вы когда-нибудь жизнь теряли?
Можете осуждать, святоши,
последнее слово нехорошее —
теперь все равно командиру…
Сытые черви обжили могилу…
(201?)