– Про нацистов правда – они нас считали недочеловеками. Только, Дима, при чём тут сталинские репрессии? Вавилова сгноили в тюрьме. Отца Шукшина расстреляли, а он был простым колхозником. Это только пара примеров, у нас миллионы людей уничтожили, а десятки миллионов прошли через лагеря. Этот шрам навсегда! Планово расстреливали людей в городах и селах, в армии и на производстве. Почитай историю! Не только своё окружение этот упырь зачищал, не только Ленинскую гвардию, по всей стране метла смерти прошла!
Смотрю, праведный гнев в друге закипает, сейчас он начнет вещать про уничтоженную в ходе массового террора верхушку Красной армии, про бездарное отступление, про «трупами закидали» и я поднял руку и ладонью остановил вырывающийся из Антохи поток слов:
– Стопэ-э-э! Давай тему не развивать, а то начнешь про сдачу Ленинграда и Москвы и я что-нибудь сломаю, а у нас и так шкаф на ладан дышит…
Антоха умный, посему промолчал и шкаф остался целым. А дверку у гардеробчика я на следующий день починил.
Правда, которая есть противоположность кривды: ночные клубы стали потихоньку закрываться. Зачем в них ходили раньше? Чтобы снять телку. Теперь любая – малолетка, в возрасте, с грудью ядреной или плоской, с длинными ногами, без ног и так далее – очень быстро примчится по вызову, чтобы удовлетворить тебя и заработать на лингам. Это за деньги. Бесплатно можно иметь либо неофиток, которые пробуют лингамы, либо купить своей барышне один (тока не два, ибо тогда вы станете ей не нужны) и иметь её в те отверстия, которые не заняты лингамом. Опять же раньше в клубы девушки ходили отрываться. За счастьем, так сказать. Ну, колеса пожевать, попрыгать от драйва до одури… а сейчас кайфа выше крыши дают лингамы, колеса жевать – без надобности, а счастья в жизни столько, что на клубы не остается времени. Только счастье и работа, лингамы и работа по 16 часов в сутки, чтобы счастья стало ещё больше. Да, сохранилось прослойка клабберов, которые, скорее умрут, чем пропустят очередную вечеринку. Но не они делают основную выручку. Опять же зачем ходить парням в клуб, если там нет девок, ради парней? Продажи телевизоров упали (впервые в истории), а вы говорите клубы. Голливуд и Болливуд стали распродавать активы, а вы говорите клубы. Рынок бриллиантов захирел – а ведь это когда-то были лучшие друзья девушек, а вы говорите клубы.
– Антон, меня уволили, – сказал я как-то вечером.
Окопался я в блиндаже культурно: на столике стояла бутылочка водочки (её сестрица охлаждалась в холодильнике), рядом селёдочка, чёрный хлебушек и крупно порезанный лучок.
– Кто будет платить за квартиру?
Я налил водку Антону.
– Ты мне зубы не заговаривай! – хреновое у него настроение, наверное, хреновее даже моего.
– А давай её частично сдадим? – а что я еще мог сказать?
– Да кому она теперь нужна… ты знаешь, что сейчас стоит квартира в Москве? Как китайцы стали – бабы готовы спать в коробках из-под холодильников, половина мужиков продает квартиры, чтобы отдать кредиты, жилплощадь на хрен никому не нужна. Полный…
– И что мне делать? – я снова разлил холодную субстанцию по граненым формам.
– Не тебе, а нам, меня тоже уволили. У нас на всех постах бабы теперь работают, по две нормы выдают стахановки-чертовы, а через койку с ними не договоришься, у всех лингамы… тра-та-та-та – завелся бывший телевизионный мэтр… метр… аршин… лучше ещё раз разолью до краев.
И тут мой орлиный глаз заметил, что селёдку мне завернули в газету на английском языке. Там фотка – человек выходил в окно небоскреба.
– Антоха, переведи, чего это?
Друг пробежал строчки глазами.
– В Нью-Йорке психоаналитики в массовом порядке стали выбрасываться из окон небоскребов. Вот это здание даже прозвали последним приютом уставшего психоаналитика.
– Можешь очередной пост у себя в жэжэ назвать: "Хроники пикирующего психо…"
– Лениво, – прервал меня Антоха, – Лучше начисли ещё по полтишку…
С горя-горюшка мы тогда знатно накирялись и больше уже не говорили на серьёзные темы. Даже чокались молча… И я не сказал любимый тост моего бати: "Чтобы крепость внутреннего стержня перерастала в стояк стержня наружного". Сейчас члены не актуальны, шо партийные, шо беспартийные…
В какой-то день запоя или запоя вечер:
– Слушай, переключи, я тебя прошу, невозможно же слушать эту попсу! – умолял меня друг, но я был не преклонен.
– Это же Си Си Кейтч! Помнишь школа, квадратные магнитофоны. Только не говори, что ты не слушал блондинку Си Си!
Антоха мне стал мне вещать про "Пинк Флойд" и "Лед Зеппелин"…
– А "Машину времени" ты тоже не слушал?
– То машина! Прошу, выключи дискотеку 80-х!
– А "Ласковый май"?
– Нет!
– КИНО?
– Нет!
– А Си Си Кейтч?
– Фашист!
– Для "Рамштайн" ещё рано, да и настроение лирическое, хотя и говняное. А зачем она с неграми танцует, для контрасту?
– Выключи, тогда скажу, – прошептал окончательно обессилевший от "пыток" Антоха, но я не выключил и снова не узнал правды.
– Да ты знаешь скока ей лет?
– Какая разница, выглядит… ну на сорок, хотя отгримировали на тридцать пять.
– Ща узнаем, может хотя бы это тебя разочарует… – Антоха достал ноут, вышел в иннет, прошерстил сайты в поисках нужной информации и выдал: – Пятьдесят три.
– А я бы её трахнул и в пятьдесят пять! даже если она конченная лингамщица.
– Наверняка чосом по России зарабатывает на пятый лингам, – зависть никого не красит, даже друга.
– Ну и пусть, она мне нравится! – и я прибавил звук. – Антоха, и у нас всё будет хА-рА-шО! – конечно, я никогда не пересплю с Си Си Кейтч и у нас не всё будет хорошо, но хотя бы поорать сегодня – это получится.
В стену застучали соседи. А я застучал битой по стене громче…
Другой неопределенный вечер. Антоха принёс виски, он его любил потреблять с большим количеством льда, то есть заполнял бокал льдом до краев и потом уж наливал в щели между мини-айсбергами вискарь. А мне данный напиток всегда напоминал первач, хорошее виски, плохое, дорогое, дешёвое – оно и в Европе, и в Африке, и в России самогон и есть. А самогон я с детства не люблю. Поэтому в особо больших количествах не пью, а в малых так вообще не перевариваю. Но если развести виски тоником – тогда эту гадость ещё более-менее можно цедить сквозь зубы.
Я кисло посмотрел в коричневую жидкость, переливающуюся в бокале.
– Схожу-ка я за лимонадом.
– Как ты его можешь пить, там же мутогенный аспартам вместо подсластителя. Его запретили в нормальных странах! – вдогонку кинул мне аргумент друг.
– В топку минералку! – ответил я залпом орудий крупного калибра.
Мы не совпадали и насчет воды. Антоха никогда не пил "Василек", "Алису", "Колокольчик", и прочее дешевое пойло. Он тратился на снабженную железом и другими металлами минералку с газом или чаще без газа. А мне незатейливые лимонадики нравились, я с ними детство вспоминал. И мне всё равно за счёт каких подсластителей и химикатов они приобрели именно такие цвета и вкусовые качества. А вот минеральные источники… как-то наших корешей подстерегли рядом с родником и всех люто убили, там тоже была жутко полезная вода. В топку минералку!
Однако в этот раз моя борьба с "Алисой" завязалась не на жизнь, а на смерть. "Алиса" не хотела мне давать. Крышка у бутылки не отвинчивалась. Бывает с ними такое. Иногда. Я силушкой не обижен, но тут скока не давил пальцами по пластмассе – нуль эффект. Зубы стерли пару кружков пластмассовой стружки, но пробка сказала: "неа". Виски по-прежнему плескалось в бокале "сухим". Отвинтить крышку через футболку не получилось – также проворачивалась, паскуда, но не открывалась! Тогда я стал из чайника лить на пробку кипяток над раковиной. Крутить заметно потеплевшую крышку стало приятнее, но не легче. Она как наши герои бойцы во время Великой Отечественной в Бресте не сдавалась превосходящим силам противника. Тогда я рубанул сдерживающие пластмаски на крышки ножом. Но даже отделенная от своей нижней кромки пробка не отвинчивалась. Я налил кипятка в плошку и опрокинул туда бутылку, и держал так, покуда изрядно подсократившиеся боезапасы терпения не иссякли вовсе. Тогда я снова впился пальцами в бока пробки. На успех я не надеялся, но вложил в это усилия всю злость и эта злость сильно сдавила белый кругляк, но пробка тоже была злючкой еще той и сжала челюсти насмерть…
– Зае… – с этим криком я несколько раз ударил бутылкой по кухонной стене. И стена и пробка выдержали. Виски стояло "сухим". Ярость поднялась во мне выше кадыка, кухня стала багроветь…
Тогда я взял кухонный нож и пырнул бутылку – её создатель рядом не отсвечивал, а жаль! Из дыры вырвался фонтан газировки и ударил мне в левый глаз. Я надавил на ручку ножа и отсек ненавистную пробку корявым зигзагом. Сколько при этом сладкой водицы вылилось в раковину – мне плевать. Главное, я её сделал! Бухнул лимонада в виски и отхлебнул, глоток вышел таким, что ополовинил бокал. Пришлось мокрым идти к Антохе доливать виски, а потом из порубанной бутылки его сдабривать. Я так посмотрел на Антоху, что тот ничего не спросил. А я ничего ему не ответил, в тишине опустился в кресло и стал потихоньку тянуть виски с "Алисой"… мое мироощущение почти достигло нирваны. Почти. Потому что какой-то урод не отрегулировал нормально сигнализацию на машине. И она завывала, лишенная общения с хозяином. Некоторое время я крепился, но потом потолок стал алеть… и я зарычал матом всякие гадости в адрес …долбоклюев… из окружающей меня Вселенной. Вышел на лестничную клетку, потом на балкон, выходящий во двор… ситуация оказалась ещё более мерзкой, чем я думал. Автохам припарковал своё корыто так, что к пациенту не могла проехать скорая помощь. В итоге врачи пошли к нужному дому пешком. А я нашёл подходящий объект для метания и со всего размаху направил волну народного гнева на консервную банку. Обломок бетонной стены смачно попал в лобовое стекло, он не смог его проломить на вылет, но смачно застрял в триплексе лобовухе. Долбоклюю придется эвакуировать машину за свой счет. А если бы я был диктатор, то разговор вышел короткий: твоя машина мешает проезду скорой или пожарной? Приготовься к тому, что ее эвакуируют и отправляют под пресс без страховых выплат и возможности обращения в суд. А как же незыблемое право частной собственности? Оно заканчивается, когда ваше движимое имущество угрожает жизни или здоровью других людей. Бросил машину во дворе так, что она мешает проезду скорой или пожарной – твой тазик эвакуировали и расплющили. Dixi! (снова латынь лезет, газы что ли из меня выходят?)
Я не стал дожидаться признания моих заслуг от соседей и ушел в тень, попутно заметил, что в руках по прежнему держу виски с "Алисой". Клёво! Отпил из бокала и мне уже не мешала воющая сигнализация на улице. Я скалил зубы в темноте и дышал перегаром первача и газировки в подъезд…
Утро следующего дня:
– А может, купим попугайчика, назовем его Лингамом и потом башку открутим? – предложила моя разламывающаяся от похмелья голова.
– Давай, – согласился друг.
Только наша безграничная лень помешала привести этот гениальный план в исполнение.
После глубокого падения начался долгий и нудный подъем к потерянным высотам. Мы с Антохой занялись йогой. Это выглядело так: он лежал на одном диване, а я на другом. Мы думали о хорошем. О том, что больше никогда не будем пить. Совсем, то есть никогда. Займемся физкультурой, будем больше бывать на свежем воздухе, но без пьянок за городом, в лесопарках, на набережных, в кабаках и на квартирах. Поскольку мы в это не верили, йога выходила какая-то неказистая.
Примерно также обстояли дела с той религиозной анафемой, которую изрыгали на лингамы служители культа. Столько эфирного времени проповедники на телеэкранах ни занимали никогда. По всей видимости, крепко им жаренный петух клюнул в одно место. Доходы их резко упали с началом лингамной лихорадки. Монахов мужеского пола, может, и стало больше. А доходы упали. И это не могло не волновать князей церкви. Я обычно переключал канал, когда слышал, что-то вроде: "женщина – не сосуд для лингама". Не знаю, почему были профуканы результаты крестовых походов. Наверное, потому что воевали не за идею, а за золото. А тут даже и победы никакой не могло быть в принципе. Сколько страждущим ни внушай, что лингамы – зло, женщина она сама решит, чо как. Купила, воткнула, дальше целюлит прошел, о ПМС забыла, волосы стали шелковистыми, грудь упругой, морщины разгладились, мешки под глазами отправились в эмиграцию… но и этого мало – раньше считающиеся абсолютно бесплодными женщины благополучно рожали! Ну не от лингамов, конечно, а от мужиков. Но в первую очередь благодаря лингамам. А тут проповеди. Нет, камни святые или просто кирпичи в огород лингамщиц не долетали. И что странно: ни одного слова в защиту лингамов, ни статей от "независимых" ученых. Ни пука, ни свиста, ни слова тихого. С той стороны. И молчание поглотило всю ту многомиллионную и многоглоточную шумиху, которую развели святые или не очень отцы. Женщины в городах и весях, где никогда не было интернета, подключались к нему только чтобы зарегистрировать лингамы. Представительниц прекрасного пола пугали адом. А они втыкали лингамы, много работали, плодотворно творили и активно рожали детей. Даже те страны, где рожать уже стало традиционно не модно, вдруг, "проснулись" – расцвели. И в роддомах заугукали… преимущественно девочки. Новая поросль, точнее старая, но на новый лад. Счастливые. Здесь, сейчас.
Копаем глубже… как говорил наш прапор: «на полный штык». У нас сломалась микроволновка от известного брэнда, но когда мы её разобрали, то увидели надпись – Made in China.
– Удивительно! – заявил Антоха и глаза у него за очками стали больше.
– Обычные дела. Ты же сам мне рассказывал, когда из Парижа вернулся, что купил там брелок с Эйфелевой башней, перевернул к верху пузом, а там написано Made in China.
– Да я не про печку. Про лингамы…
– А лингамы тут причем?
– Любой товар китайцы разбирают и делают у себя дешевле. А с лингамами так не вышло.
– Ну не любой. Макинтоши в Китае не делают. Эти… телефоны Верту тоже там не штампуют.
– Это не массовые изделия. А лингамы по всему миру разошлись. И никакого контрафакта.
– Там же регистрация…
– Там тайна, такая тайна, что…
И Антоха не договорил. Я стукнул кулаком по разобранной микроволновке, но от этого ей лучше не стало. И мне тоже.
Из финансовой пропасти и болота безнадеги нас вытащила Динка, как бы парадоксально это ни звучало. Она сильно поднялась. На два месяца исчезла, вернулась с четырьмя лингамами, вся светящаяся от ежедневного двойного кайфа. Она мне как-то пыталась объяснить график включений-подзарядок её четырех лингамов, но это оказалось инфой не для средних умов и я фишку не просёк, а вот Антоха сказал, что ему всё ясно.
– Ну, что, мальчишки мои любимые, – она нас обняла, – пойдёте ко мне работать?
Я чуть не прослезился. Был готов на всё, но работа оказалась не пыльной. В службе мониторинга. Проще говоря, мы выбивали кредиты за лингамы, которые барышни не спешили отдавать. Как оказалось, наличные деньги у населения кончились, а поток лингамов не оскудевал. И откуда они только брались? Так вот, теперь бабам предлагались льготные кредиты на лингамы, цены на которые пусть и не в четыре, а в два раза, но все же упали. А значит, Ольга Смирнова в отличие от других царей и президентов за свой базар ответила хотя бы на 50 процентов. Брали то кредиты охотно, а вот отдавать подавляющее большинство женщин не спешило. Тогда и являлись мужики – исключительно мужики! – облаченные в черную униформу с белыми буквами "СМ" (служба мониторинга) на спине. Почему в эту коммерческую силовую структуру шли исключительно мужики, думаю, объяснять не надо. Ворон ворону – глаз не выколет, лингамщица лингамщицу поймет, кое-что кое-где дрогнет и очередную выплату по кредиту можно будет отложить. А вот мужик, обозленный лингамами, и более уже не являющийся вершиной эволюции – он на происки лингамщиц ноль внимания, фунт презрения. Потому что мы одной бедой развенчаны!
Сначала мы увещевали (этим в нашей паре занимался интеллигентный Антон), а ежели понимания не наступало, то в дело вступал я (отвечающий за крутые меры). С каким наслаждением я вырубал лингамы! Этого не передать. Естественно, нас ненавидели. В народе нас прозвали эсэсовцами. А кое-кто из интеллигенции бросали нам злобное: «кромешники!» Мне Антоха пояснил, что так называли опричников во времена Ивана Грозного. Точное определение, но не прижилось. Ведь кто такие фашисты, в нашей стране знают все, а коннотации слова «кромешники» ещё поди разбери. К слову, в нас бросали не только слова, но и более тяжелые предметы. И даже стреляли иногда из газовых и травматических пистолей. Поэтому на дело мы ходили в бронниках и при оружии. Мало-помалу между женщинами и мужчинами стала разгораться холодная война, плавно переходящая в горячую. Женщины стали высшей расой, а мужики – вроде как балластом. Те мужчины, из которых гвозди можно было делать, а не те, что тряпками зовутся, теперь работали в "СМ" и отключали лингамы от сети. Было от чего возненавидеть друг друга, клин вошел между полами "М" и "Ж". Но были и плюсы – я наконец-то отдал кредит. Банк был рад. Я радовался меньше.
В творческом порыве Антоха рисовал на картонке котятку. Такого разноцветного котятку, забавного котятку, игрунчика. Возможно, в стиле импрессионизм, я в во всяких «измах» не разбираюсь. Незатейливый рисунок, я бы сказал, даже примитивный. От широты души он мне его презентовал, когда закончил.
– Спасибо! Антоха, а можно я на твоем ноуте буду рассказ писать?
– Ты же всегда им пользовался и разрешения не спрашивал, что изменилось? – удивился друг.
– Ну, рассказ – это же серьёзно… это не на порносайты лазить.
Его глаза за очками повеселели. Он достал лептоп из сумки, сдул воображаемую пыль и торжественно вручил мне.
– Владей! Теперь он твой! – и улыбнулся, как улыбаться может только друг с детского сада.
– Да мне только рассказ написать, мне так-то ноут не нужен, ты же знаешь…
– Дима, так будет вернее. Только уж не просто пиши слова одно за другим, пиши кровью из сердца.
Чего-то я расчувствовался…
– А я хотел напополам с чернилами разбавлять, теперь меньше напишу от задуманного.
– Про лингамы?
– Про жизнь и смерть.
– Только не бери меня в редакторы!
– Как так? Ты же лучше всех понимаешь, что я хочу сказать, когда говорю гм… м-м-м… э-э-э и просто когда молчу.
– Ну, нет, добавлять – это уже соавторство. Я помогу только отсечь лишнее, да некоторые слова подправить, а то ведь армейский жаргон попрёт. – И друг не обманул, он действительно поправил мало, всё по делу. Правда заменил (или удалил) все мои матюки… но по чесноку, кого сейчас матом удивишь?
– Так я на нём и хотел выехать на крутых поворотах.
И мы спели вместе: "На крутых поворотах".
Наступило лохматое бря. Неважно какое бря. Мы с Антоном вернулись на квартиру после задания. Приняли душ, накрыли на кухне поляну. Надо было снять стресс. По телеку показывали про бунты женщин в мусульманских странах. Ислам, как и христианство, как и ещё куча распространенных и не очень религий категорически запретили использовать женщинам лингамы. Только одно дело запретить и пригрозить гипотетическим адом, которого мало кто видел (а большинство из тех, кто всё-таки видел, как они утверждают, вполне достойны помещения в дурку), и другое дело – реальные лингамы, дарящие в отличие от мужчин райское наслаждение уже сейчас. Шариат запрещает лингамы и грозит смертью за их использование? Ладно, тогда женщина-тоже-человек отвечала вот каким простым алгоритмом: иммиграция и покупка лингама в кредит в так называемых цивилизованных странах (вопрос долой чадру или не долой – решался индивидуально). Крепкий институт семьи, которым хвалились на востоке, дал трещину. Отцы нянчили своих чад мужского пола и готовили их к очередной "священной" войне, а мамаши с девочками переходили границу, чтобы делать любую работу и подниматься по лингамной лестнице к райскому счастью на земле, а не в небесах. Такого выплеска свободной энергии человечество не знало никогда. Женщины не просто двигали прогресс, науку, культуру и искусство со страшной силой. Они делали это творчески, с выдумкой, нестандартно. То ли во время мультиоргазмов на них знание сваливалось из высших миров (или из глубин подсознания), то ли собственная кошеварка варила недуром – но факт остается фактом – холодный термояд воплотили в жизнь бабы! Причем в группе ученых активно работала блондинка, что уж вовсе привело в шок Нобелевский комитет. Премию барышни пустили на лингамы – кто бы сомневался? Вообще мир стал потихоньку разделяться – женщины стали объединяться в коммуны, снимали большие дома и жили в них с детьми. За мелкими всегда было кому присмотреть, пока женщины работали. А мужики? Пили, наркоманили и уничтожали себя ещё всякими погаными способами.
Отдыхали мы от трудов праведных. То бишь пили водку. После третьей Антона потянуло на заумь.
– А ты знаешь, что деньги, которые платят бабы за лингамы, нигде не всплывают? На них уже можно было бы всю нашу Землю с потрохами купить! А этого никто не делает. Выходит что?
– Что? – повторил я, считая бульки водки. Разлив белой – дело сурьёзное, а разливал я с точностью аптекарских весов, а может даже круче, где вы видели аптекарские весы, которые бы разливали белую?
– Выходит, что корпорации "Айк" наша планетка не нужна.
– А что ей нужно тогда? Наши души? – поднял я стопку.
– Заметь, не я это сказал.
Мы выпили без тоста непонятно за что.
По телеку показывали какую-то политическую баталию (звук был выключен), и мы увидели Фору.
– Гляди, Фора! – я ткнул в экран вилкой, с нанизанной на неё сосиской, откусанный конец которой густо отпомидорил кетчупом.
– Точно, она теперь полпред в приволжском федеральном округе. Теперь уборщицы управляют государством. Сбылась мечта Бисмарка, хорошо, что он до этого не дожил…
И ещё я уважаю Антоху за то, что он мне ни разу не сказал: "А если ты такой умный, то почему строем не ходишь?" никогда, понимаете?! Только иногда подкалывал так витиевато: "Устал твой Устав, Дима?" Он то не служил, откосил от армии. Конечно, защищать Родину, где правила бал кровавая гебня он не мог.
И тут – на острие недокусанной сосиски… я плавно подвожу к неизбежному: нас навестила Динка. Она приезжала к нам, как сама говорила, чтобы пообщаться с народом. Сама она уже сделала карьеру и работала советником президента по рациональному использованию лингамов. Серый кардинал в юбке, точнее розовый – Динка помолодела и светилась жизнью, так хорошо она не выглядела никогда. Телохранителям мы предложили водки, но они отказались. Все в чёрном и шлемах с зеркальными забралами, таких даже у нас нет (а мы ведь не самые последние челы, мы – парни из "СМ"). Элита, мать их! А вот Динка выпила полтишок, смачно закусила огурчиком, картинно прилегла у меня на плече.
– Так не хватает мужчин в правительстве! – показно вздохнула, – но не справляются, работаю мало, зарплату хотят большую, да еще любовниц, лимузины, дачи, недвижимость и счета за бугром. То ли дело мы… – она поцеловала меня в щеку, отчего кровь ударила мне в голову (в обе). – Опять обсуждаете судьбы России… судя по литражу… судьбы мира… наверное, решаете куда деваются деньги, которые мы тратим на лингамы. Да не бойтесь, жучков у вас здесь нет. Просто у вас всё на лицах написано.
– Это у него написано, – я посмотрел на Антона, – а у меня нарисовано.
Посмеялись. Выпили. Закусили. Динка отпустила охрану. Черношлемники вышли и стали топтаться в коридоре и соседних комнатах, оттуда их нельзя было выгнать даже прямым приказом советника президента. А потом мы занялись сексом, как в старые добрые времена. Много позже, когда черношлемники всё также дежурили в коридоре, а мы в трёху лежали на кровати, я поинтересовался у Динки:
– Зачем тебе секс сейчас?
– Девочку хочу, – на ушко мне прошептала она.
Больше я ничего не спрашивал. Да, кстати, девчонок стало рождаться гораздо больше, чем пацанов. Примерно четыре к одному. Это у лингамщиц, но даже у тех матерей, что лингамами по религиозным или каким другим соображением не пользовались, на три девочки приходилось всего два мальчишки. Вот такие "правила игры" включили в небесной канцелярии или в подземной.
Количество суши-баров в Москве заметно поубавилось (так в свое время почти вымерли совдеповские столовки и пельменные), еле нашли подходящий. Динка и Антоха заказали богато всех этих глупостей с рисом и неразбери пойми чем. Я взял как настоящий северный викинг: на первое – водки, на второе – водки, на третье – водки, и еще компот (его заменил яблочный сок), а из забугорного общепита на деревянное полено, которое передо мной положили в качестве тарелки, я сгруппировал лишь васаби и имбирь, их и потреблял вприкуску после водки. Что бы жизнь малиной не казалась. А Динка и Антоха палочками вымачивали колобки, обернутые водорослями в соусе, весьма эротично кормили друг друга с рук, урчали от удовольствия, а я далеко не с первой и даже не с седьмой рюмки присоединился к их веселой волне, но все же догнал парочку… Динка увидела, как я провожаю взглядом одну официанточку с формами скрипичными сверху и семенящими ножками снизу (все официантки носились по заведению в жутко неудобной для ходьбы униформе) и включила административный ресурс. Очень быстро барышня оказалась у меня на коленях, что категорически запрещал внутренний распорядок, но мы же квасили не с кем-нибудь, а с советником по лингамам президента РФ, у Динки на поясе блестели пять лингамов – шутки в сторону! Посему полог тайны опустился над нашей кабинкой или как там вигвамы зовутся на языке апачей? А чёрные шлемы надежно охраняли тылы…
На Лиговки это случилось. Впервые в нашей практике. Против нашей группы применили огнемет. Запросто так. Без предупреждения и объявления войны. Тотально сжечь ненавистных эсэсовцев. То есть нас. Хорошо ещё, что я загривком почуял беду и с бедра полоснул из автомата по засевшему в засаде огнеметчику. А то бы хана. Но все равно нас задело. Антона довольно сильно – его увезли в больницу, меня лишь по касательной пламя поцеловало и я от госпитализации отказался. Медсестра смазала левую руку, которая покраснела и нещадно ныла, но что мне могли дать в госпитале? Я на месте принял спирту и послал на хер обезболивающие лекарства, хотя от меня воняло обгорелым мясом. Привалился к стене и тупо смотрел в пустоту, ограниченную соседним домом. Тогда она и подошла.