Ордалия

Глава 8. «Раскаяние»

«Внушения совести в связи с раскаянием и чувством долга являются важнейшим различием между человеком и животным»

Бенджамин Дизраэли

Прошло больше месяца с похорон матери. Ованес стал беспробудно пить, заглушая боль и страдание алкоголем. Ни оправдательный приговор отца, ни арест Жусипа не доставляло Ованесу никакой радости. Он рассказал брату и отцу о своей преступной связи с Жусипом. Рома возненавидел Ованеса обвинив в смерти матери. Отец же, как и подобает любому родителю, простил сына, хоть и был поначалу зол на него. Переезд к отцу помог Ованесу справится с ежедневными попойками и вернуться в прежнюю форму.

Предоставленный Ованесу длительный отпуск подходил к концу, а он всё больше задумывался о том, стоит ли возвращаться. Хваленая система, на которую он работал, отняла у него маму и чуть было не упекла за решетку отца. Зла на Гараева, поддерживавшего обвинение, Ованес не держал, ведь тот всего лишь шёл по дороге, проторенной им же самим. Жусип та еще скотина, однако таким он стал из-за бездействия, проявленного опять же Ованесом, который, по долгу своей службы, должен был блюсти закон и вести круглосуточный надзор за его соблюдением. Вместо этого он потакал всему тому беспределу, что творил Жусип, подпитываясь его лживым подхалимажем, повышавшем мнимый авторитет.

Благодаря новой судье отец Ованеса остался на свободе, а банда Жусипа теперь понесет заслуженное наказание. Сам Жусип не оказался на скамье подсудимых. Он умер раньше, чем безопасники успели его задержать. «Если это кара небесная, то мне крупно повезло» – размышлял, после случившегося, Ованес. Смерть Жусипа унесла с ним в могилу и весь компромат на Ованеса, из-за чего он остался на свободе и проходил по делу свидетелем.

– Вы считаете меня невиновным? – поинтересовался Ованес, задержав судью в зале заседаний, когда все остальные вышли. – Или это всего лишь проявление жалости?

– С чего Вы это взяли? – судья ухмыльнулась и вернулась за свой стол.

– Я сам рассказал Вам о делах Талгарова, в которых играл не последнюю роль. Гособвинитель на суде требовал пересмотра моего статуса, однако Вы отклонили его ходатайство.

– А Вы хотели, чтобы в приговоре фигурировала и Ваша фамилия?

– Нет, просто… – Ованес замялся, – Почему?

– Вы уже понесли заслуженное наказание, – судья стиснула губы, увидев лицо Ованеса, помрачневшее от воспоминаний о смерти матери. – Извините, что напомнила, но без этого я не смогла бы ответить на Ваш вопрос.

– Вам не за что извиняться, Ваша честь. Смерть матери на моей совести… Не будь я таким идиотом, возможно ничего бы и не произошло.

– Обязательно бы произошло, но только не с Вами, а с каким-нибудь другим прокурором, попавшим на крючок Талгарова. Не пытайтесь унять душевную боль самолинчеванием. От этого Вам сделается только хуже. Во всём произошедшем, корнем зла были не Вы, а Талгаров и его группировка, которые, кстати благодаря Вам, отправлены за решётку.

– Все кроме Талгарова. – хмыкнул Ованес. – Спасибо Вам, что не дали сделать из Талгарова мученника. Полицейские ведь хотели состряпать для Талгарова легенду о том, что он якобы был чуть-ли не двойным агентом, внедренным в ряды преступной организации.

– Не волнуйтесь, господин Филикян, – на лице судьи скользнула еле заметная улыбка, – Я позаботилась об этом и вся легенда Талгарова рассыпалась еще на стадии проектирования.

– Мне нужен Ваш совет.

– Какой?

– Я подумываю уволиться, но не знаю, правильно ли поступлю сделав это.

– Любые проблемы нужно решать, а не бежать от них сломя голову. Если Вы уйдете, то на Ваше место возьмут другого молодого специалиста, которого система сделает подобием того, кем Вы были до всего этого. Да, Вы оступились, но значит ли это, что Ваше место не в прокуратуре? Думаю, что нет. Допускаемые нами ошибки должны закалять нас, а не ломать. Теперь Вы, как никто иной, понимаете всю ответственность работы в прокуратуре и поэтому не стоит увольняться. Возвращайтесь на работу и выполняйте ее с совестью.

– Спасибо, Ваша честь. Так я и сделаю.

До дома Ованес добирался пешком. Свой яркий желтый кабриолет он продал. Большую часть денег вложил в лечение отца. После смерти матери его хватил инсульт. Нужны были дорогостоящие лекарства и реабилитационные процедуры, чтобы поставить отца на ноги. На оставшиеся деньги Ованес приобрел себе старую поддержанную иномарку, которую на третий же день пришлось отогнать в автомастерскую.

Дорога до дома пролегала через центральный парк с аттракционами. Проходя мимо неработающей карусели, огражденной ржавым забором, Ованес вспомнил, как мама в первый раз привела его в парк к этому самому миниатракциону. Ему тогда было не больше пяти лет. Поначалу он с опаской смотрел на странный аппарат с машинками и животными, но после первого же раза, пробыл там почти час, пока не надоело. Где-то в семейных альбомах даже лежал черно-белый снимок на котором изображен маленький Ованес, оседлавший оленя. Невольно хлынувшие слезы, он сразу же смахнул рукой. Колесо обозрения было все такое же большое, как и в детстве. Мама Ованеса очень любила на нем кататься. Ей нравился вид, открывавшийся с высоты птичьего полёта.

В кассе Ованес приобрёл билет и направился к колесу обозрения. Раньше кабины напоминали разноцветные металлические чашы открытого типа, где по центру устанавливался круглый рычаг, позволявший крутиться в разные стороны. Поднимаясь на самый пик вращения колеса, можно было не только наслаждаться видом, но и глотнуть свежевого воздуха, разносящегося ветром. Шли годы и кабины-чаши признаны не безопасными. Им на смену пришли стеклянные кабины с металлическим каркасом закрытого типа. Нововведение не сразу было принято людьми, но всё же пользовалось спросом.

Поездка на колесе обозрения еще больше погрузило Ованеса в воспоминания.

– «Когда я вырасту, я куплю нам много-много билетов и мы будем кататься здесь каждый день. Ты ведь будешь со мной кататься, когда я вырасту, мам?»

– «Конечно, сынок. Обязательно покатаемся. – гладя сына по голове, ответила мама. – А кем ты хочешь стать?»

– «Я хочу быть суперменом. Хочу помогать другим людям!»

– «Необязательно быть супергероем, чтобы помогать людям. – усмехнувшись, ответила мама»

– «А как это? Как я могу кому-то помочь, если у меня не будет суперсилы?»

– «Вот смотри, сынок. Я простая учительница, но это не мешает мне помогать людям. Благодаря мне дети-школьники получают знания. Понимаешь?»

– «И у тебя нет никаких способностей?»

– «Нет, сынок, – мама улыбнулась и взъерошила волосы сынишке, – Теперь посмотри на папу. Он простой автомеханик, но это не мешает ему помогать людям. Машинки у людей ломаются, а наш папа помогает их починить. Понимаешь?»

– «Я понял! – воскликнул маленький Ованес. – Вы у меня супергерои! И я тоже стану таким!»

– «Обязательно станешь, малыш. – мама поцеловала сына в лоб и взяла за руку. – Нам пора выходить.»

Воспользовавшись одиночеством, сидя в кабинке колеса обозрения, Ованес заплакал и мысленно просил прощения у матери. Работа в государственном аппарате вскружила ему голову и он совсем перестал уделять время родителям, которых намеренно отодвинул на второй план. Бесчисленное количество ужинов с родителями было отложено из-за нежелания тратить время в пустую. Горькие воспоминания разъедали глаза потоком слез. Весь негатив, что он проявлял к родителям, накатывал волнами, одна за другой, и Ованесу оставалось лишь переживать всё это заново. «Мама, прости меня» – сквозь слезы шептал Ованес – «Прости что не был рядом всё это время. Прости что откладывал встречи. Прости, прости, прости…».

***

– Ментальный заслон разрушен, – прикрыв глаза, сказала Адрастея, поглощенная ярким светом.

Ее голос стал слегка металлическим и другие члены Ордалии поняли, что она пытается считать ауру Филикяна.

– Что с объектом наблюдения, Адри? – Форсети упёрся о кулак подбородком, – Докладывай.

– Ничего не понимаю, – чертыхнулась Адрастея. – Этого не может быть!

– Сестра? – настороженно окликнула Адрастею Немесида. – Что ты увидела?

– Пока не уверена, но… Проверь, пожалуйста, Марцына. – Адрастея покачала головой. – Надеюсь, что я ошиблась.

Яркое свечение окутало Немесиду, погрузив ее в транс и перенося в сознание Марцына.

***

В последние дни у Максима не складывался разговор с супругой. Словно в предсмертной агонии, он с головой погрузился в работу по изобличению Джартасова. Максиму стоило не малых трудов добиться судебного рассмотрения дела об изнасиловании Серафимы. Джартасовы задействовали все свои связи, чтобы уголовное дело не дошло до суда. Полицейские работали спустя рукава, а прокурорский надзор ограничивался лишь скупыми письмами, требующими обеспечить объективное расследование дела. Добиться своего Максиму удалось лишь после опубликования в средствах массовой информации истории, случившейся с его дочерью. Поднятый общественный резонанс заставил полицейских оперативно собрать дело и направить его в суд, перед этим получив такое же быстрое и неохотное одобрение со стороны прокуратуры. После того как Максим подключил к делу прессу, всё случившееся с Симой стало достоянием общественности. Родители Джартасова моментально отреагировали на статью. Они пустили слух об аморальном поведении Серафимы, которая якобы торговала своим телом. Желтая пресса мигом подхватила утку и распространила ее на просторах интернета. Одноклассники в школе надсмехались над Симой, обзывая путаной, а некоторые учителя стали предвзято относится к ней, за то, что она посмела оклеветать сына заслуженного педагога страны. Серафиме даже пришлось удалить профили их всех социальных интернет-платформ, из-за нападок хейтеров. Мама Симы забрала документы из школы и, заплатив немаленькую сумму, устроила ее на дистанционное обучение в иностранном лицее. Попытки Максима удержать Аллу не увенчались успехом, а единственная дочь и вовсе стала ненавидеть отца, когда узнала, что он защищал Джартасова в суде по прошлому делу. В процессе развода Максим отдал уже бывшей жене и дочери большую часть имущества, включая дом и офис. Адвокатскую контору пришлось закрыть и распустить весь персонал. Жить он перебрался в старую однушку в центре города, а адвокатской деятельностью Максим перестал заниматься даже индвидуально. Ему было сложно вернуться в строй, учитывая всё то, через что пришлось пройти его семье и лично ему. Ко всему прочему Максим потерял всех своих клиентов. Часть забрали младшие адвокаты и юристы из его фирмы, а с остальными он сам разорвал контракты.

Громкий телефонный звонок отвлёк Максима от раздумий. Высвеченный номер не предвещал ничего хорошего.

– Алло, Марцын слушает.

– Это твоих рук дело? Отвечай!

– Ерик Абильевич, Вы номером, часом, не ошиблись?

– Это ты заказал моего сына, ублюдок?! Мне только что позвонили из колонии и сообщили, что Ильхом мертв. – Джартасов старший громко засопел в трубку. – Сказали, что нашли его повешенным в прачечной!

– Туда ему и дорога…

– Да как ты смеешь! Мало того, что упек моего единственного сына за решетку, так теперь еще и радуешься его смерти?! Значит это ты сделал, сука! Врачи нашли на теле Ильхома множественные ссадины и гематомы на лице. Его кто-то избил, а затем повесил… Клянусь богом, что я тебя…!

– Ваш сынок редкостный ублюдок. – перебил Максим, – Будь моя воля, его смерть не была бы такой быстрой. И если вам все же интересно знать, то мой ответ – нет! Это, к сожалению был не я. Хотя признаться честно – я помышлял сделать нечто подобное.

– Ну все, падла, тебе хана! – выкрикнул Джартасов и бросил трубку.

Заблокировав экран телефона, Максим аккуратно отложил его в сторону. Он понимал, что Джартасов старший не ограничится пустыми угрозами и, дабы повысить собственную самооценку, он обязательно пришлёт кого-нибудь из своих людей поквитаться. «Буду ждать и будь что будет» – подумал Максим и растянулся на диване. – «Но кто же все таки прикончил этого ублюдка?

Максим проснулся от чьего-то легкого прикосновения. Рядом с ним на диване сидела незнакомая девушка с ниспадающими до плеч пепельно-черными волосами. Облегающий костюм из черной кожи имел декольте с глубоким вырезом. Взгляд Максима был прикован к чарующей женской груди, пока он не услышал недовольный кашель носителя этих прелестей.

– Для начала вежливо было бы поздороваться и предложить даме кофе или чаю, – сказала незнакомка, убирая челку с глаз.

– Да, конечно, – Максим ловко спрыгнул с дивана и уже дойдя до кухни обернулся с выпученными глазами, – А Вы собственно кто такая и как сюда попали?

– Чувствую, что кофе я так и не дождусь, – на выдохе ответила незнакомка и встала с дивана, – На твоем месте я бы больше беспокоилась о тех парнях, которые буквально через пару минут вломятся к тебе в квартиру.

– Что? – непонимающе, Максим подошёл к двери и прислушался.

В подъезде кто-то шумно поднимался, матерясь по поводу отсутствующего лифта.

– Кто ко мне должен вломится? – спросил Максим, с опаской поглядывая на незваную гостью, – И ты мне так и не ответила кто ты такая есть. Джартасов тебя прислал?

– Ты вообще меня слышал? Тем парням приказано доставить тебя к Джартасову в любом виде и не факт, что они удержатся от возможности размять кулаки. И кстати может ты наконец защёлкнешь замок?

Максим не глядя протянул руку и нажал кнопку на замке.

– Сами дверь не закрывают, а потом удивляются появлению посторонних у себя дома. – фыркнула незнакомка. – О, Боги! Ну что ты встал, как вкопанный?! Собирай вещи и сваливай через пожарную лестницу.

Выбитая дверь отбросила Максима к стене, и в квартиру ворвалось двое верзил. Не расценив девушку, как угрозу, они вдвоем ринулись к Максиму, лежавшему на полу без сознания. Один из громил, с уродливым шрамом на верхей губе, водрузил Максима на плечо и направился к выходу. Второй последовал за ним.

– Мальчики. – нежно окликнула их незнакомка. – Я вам не мешаю?

– Ты еще на хрен кто такая?! – скривив рот, спросил громила со шрамом.

– Я – Немесида, богиня…

– Ни хера себе, ха-ха! – громко засмеялся второй громила, с головой в форме груши. – Впервые встречаю шмару с таким именем.

– Хы-хы-хы, – закатывался от смеха шрамогубый, – Слышь, как там тебя? Шмаразида, закройся и катись на хер отсюда. Твое счастье, что нам не до тебя. Так бы кинул пару палок.

– Давай ее с собой заберем, Бека? Чего добру пропадать…

– Ну попробуй, – все тем же нежным голосом сказала Немесида, ловко запрыгнув на стол и эротично расставив ноги, – Только не сдерживайся. Я люблю пожестче.

Грушеголовый оскалился и направился к Немесиде. Одновременно со слетевшей с губ улыбкой, девушка запрыгнула на стол и сделала сальто назад, ударив приблизившегося грушеголового по челюсти. Этого хватило, чтобы отправить его в нокаут. Ошарашенный шрамогубый сбросил с плеча Максима и словно бык побежал на противницу, пытаясь протаранить головой. Легким прыжком с флипом, Немесида перелетела через громилу, оказавшись за его спиной. Источая красные искры, Немесида перехватила противника за пояс и сделав подсечку в стиле айкидо, уронила его на пол. Место падения разошлось трещинами по паркету, подняв густой клуб пыли.

– Кто ж ты мать твою такая-то, а? – только и успел спросить Максим, перед тем, как снова потерять сознание.

Очнулся он в темном узком переулке, огражденным рабицей. Сверху свисали балконы домов и пожарная лестница. Немесида стояла рядом и жадно поглощала воду, сминая бутылку при каждом глотке. Чертыхнувшись, Максим встал и отстранился от незнакомки. Ступая вдоль стены, он пытался убежать, не отводя взгляда от Немесиды. Осушив полторалитровую бутылку и откинув ее в сторону, девушка устало посмотрела на Максима и вздохнула.

– Ты никак сваливать собрался что-ли? – ухмыльнулась Немесида, наблюдая за тем, как Максим ищет выход. – Расслабься, я не кусаюсь.

– Ага, не кусается она, – фыркнул Максим, – А те двое сами себя избили, да?

– Почти. Я внушила им, что они просто-напросто подрались друг с другом. – ответила Немесида и, посмотрев на сломанный ноготь на мизинце, тихо выругалась.

– Может ты уже наконец скажешь кто ты или что ты? Я то помню, как все произошло на самом деле. Это что какой-то фокус?

– Моё имя Немесида и я одна из вершителей Ордалии – древнего пантеона богов правосудия…

– Мда… Кажется меня здорово приложило дверью, – Максим схватился за голову, делая вид, что измеряет температуру, – Что ты мелешь?

– Максим, я говорю серьезно. Я…

– Богиня? Или как ты там сказала – вершитель? Ни хера не смешно. Если это розыгрыш, то он удался! Куда смотреть? – Максим стал дурачиться и крутить головой, в поисках скрытых камер. – Хочу передать привет тем, кто это устроил. Очень смешно, прям уржаться можно, ага!

– Неужели я тоже была такой дурой? – прошептала Немесида и покачала головой. – Будь по твоему.

Её глаза словно залились белой краской, а из рук посыпались красные искры. Через секунду она оторвалась от земли и зависла в полете. Максим с отвисшей челюстью уставился на вершителя, бросив всяческие попытки побега. Поняв, что произвела впечатление, Немесида медленно подлетела к Максиму и опустилась на землю в полуметре от него. Еще сильнее испугавшись Максим опустился на корточки и закрыл лицо руками.

– Не надо! – вскрикнул Максим, – Не убивай меня, пожалуйста!

– Я не собираюсь тебя убивать. – Немесида также опустилась на корточки, вглядываясь в лицо Марцына. – Пожалуйста, успокойся и прийди наконец в себя. Нам нужно поговорить. Времени осталось не так много.

Максим замер, наблюдая сквозь пальцы за Немесидой. Она внушала доверие и говорила вполне серьёзно. Если бы хотела убить, то давно бы уже это сделала.

– Что тебе от меня нужно? – немного расслабившись, спросил Максим.

– Мне нужно доставить тебя в безопасное место. На все интересующие вопросы, тебе ответит наш лидер Форсети, как только соберутся все остальные.

– Остальные?

Глава 9. «Ренегат»

«Предательство – это всего лишь вопрос времени»

Кардинал Ришелье

Глубокий мрак постепенно окутывал комнату. Заметив приближение тьмы, Каони отложил книгу и встал с кровати. Призрачная пелена продолжала приближаться, пожирая все на своем пути и оставляя за собой лишь темноту и страх.

– Я сделал так, как ты сказал. – смотря в пустоту, сказал Каони. – Ордалия ничего не заподозрила.

– З-на-ю, – хрипло протянула темнота. Ее голос переходил от писклявого к грубому, отдаваясь эхом. – Но вершители всё еще сильны, а до инициации осталось совсем ничего. Разберись с остальными избранными и заклейми. Пробуждённый вершителями Талион сам с ними разберется.

– А что если вершители обо всем догадаются?

– Тогда сразу переходи к заключительной фазе. Тебя переполняет энергия, – взвыла тьма, – Вижу, что Талион придал сил не только нам. Используй же их во славу Хаоса.

– Во славу Хаоса! – Каони стукнул себя в грудь кулаком.

Тьма стала рассеиваться, и свет постепенно возвращался в комнату. Из разномастных глаз Каони потянулись тонкие струи густого дыма, который изливаясь очертил портал, густо переливающийся черной плазмой. По краям портала трещали искры. Слабая вибрация заставляла дрожать досчатый пол, выбивая из него вековую пыль. Сделав глубокий вздох, Каони шагнул в открывшийся проём. Рассекая воздух, его несло сквозь пространство к конечной точке.

Полёт, занявший меньше минуты, перенес Каони в глухую деревню, располагавшуюся в пятиста километрах от городского массива. Разбитые дороги, высокие сорняки и полуразрушенные дома свидетельствовали о том, что этот населенный пункт позабыт властями уже очень давно. Огромные поля сельхозугодий пустовали и поросли дикорастущей травой. Возле большого двухэтажного амбара стоял разобранный трактор, вокруг которого бегала ребятня, играя в салки. Грязные и размытые дороги не стали помехой для Каони, который явился сюда с одной единственной целью – найти очередного хварна Ордалии. Выставив вперед руку и закрыв глаза, Каони стал сканировать каждого встречного. В самом конце улицы он остановился и стал обводить рукой обветшалую деревянную землянку, где в единственном окне мелькали тени и чьи-то силуэты. Голоса были приглушенные, но Каони слышал их разговор.

– Жасмин, напряжение падает, сходи в сарай за новым аккумулятором.

– Новый? – удивленно спросила тоненьким голоском девочка, – Но откуда?

– Спасибо дяде Бельнуру. Он сегодня был на барахолке. Купил за полцены почти новый аккумулятор.

Из землянки вышла молодая девушка в длинном синем халате и черной с белыми полосами косынкой на голове. На вид ей было не больше шестнадцати лет. В руках она держала подсвечник, сделанный из пластиковой бутылки, умещенной на подножку из деревянной пробки и листа жести от консервной банки. В припрыжку девушка по имени Жасмин направилась в сарай. Каони последовал за ней, одновременно сканируя ауру. Ментальный барьер девушки заблокировал считывание, а сам Каони отшатнулся, будто получив удар в лоб. Убедившись в том, что она та, кто ей нужен, Каони стал чертить в воздухе оттиск клейма наказания – закольцованная змея, пожирающая саму себя. Внезапно, в метре от Каони стала подниматься энергетическая стена, растекавшаяся словно слизь, образуя купол. Позади он услышал шелест травы и обернулся. Облаченный в золотистые доспехи со шлемом в виде разинутой пасти льва, воин внушал страх, но только не для Каони.

– Ишта… – сквозь зубы, мрачно процедил Каони, – Тебя здесь быть не должно.

– Что всё это значит? – спросил Иштаран, сняв шлем и воткнув огромных размеров копьё в землю.

– Бедненький Ишта, – Шезму покачал головой, – Тебе обидно, что от твоего всевидящего ока скрылась эта маленькая тайна?

– Что тебе нужно от моего хварна?

– Я откроюсь, – блеснув глазами, ответил Шезму, – Ты сам всё увидишь.

Иштаран повел плечами и скинул доспехи, которые не долетев до земли, испарились в воздухе. Он подошёл поближе и прижал пальцы к вискам Шезму. Процесс считывания сопровождался дрожью, охватившее Иштарана. Внезапное жжение на кончиках пальцев, заставило его отпрянуть.

– Что ты наделал?! – не веря в то, что увидел, спросил Иштаран. Обожженные фаланги пальцев отдавались болью, что его еще больше насторожило. – Энергия Хаоса в тебе… Откуда?

– Я сделал, то что должен был сделать уже давно. Мне надоело слушать ваши плаксивые разговоры о собственной беспомощности. Мы Боги, а не воспитатели. Мы должны карать людей, а не пытаться достучаться до скрытой внутри них совести!

– Тебя же интересует не только это. – Иштаран заиграл желваками. – Я был в твоей голове и видел, чего ты добиваешься на самом деле.

– Ты про силу? – ухмыльнулся Шезму, – Это так. Признаться честно, быть Богом чертовски сложно, однако… приятно. Нашего потенциала хватит, чтобы разорвать планету на части, а вместо этого мы должны заниматься всякой ерундой по поимке заклейменных. Это все равно, что забивать гвоздь кувалдой. Абсурд, да и только! Тебе так не кажется? Почему я, Бог, должен придерживаться каких-то правил, установленных… А кстати, кто вообще выдумал эти правила?

– Ты и сам прекрасно знаешь, – Иштаран насупился.

– Ну и что же случится, если я, к примеру сделаю это?

Шезму испарился, и оказался за спиной Иштарана, приставив к его горлу кинжал, с рукоятью обрамленной рубинами, и острым, как бритва, лезвием, переливавшимся синевой.

– Зря ты снял свои доспехи, брат. – прошептал Шезму.

– А ты зря переметнулся, предатель! – прокряхтел Иштаран и хлопнул в ладоши перед собой.

В тот же миг, все его тело покрылось золотой латной броней, а ударная волна отбросила Шезму к энергетическому барьеру. Кинжал, по инерции отброшенный в сторону, ударился о купол и воткнулся в землю. Шезму быстро оправился от удара и тихо прошептал какое-то заклинание. Окутавший густой дым, облачил его в сияющую кольчугу пепельно-коричневого цвета. Железная маска с кольчужным капюшоном скрывала нижнюю часть лица. В обеих руках у Шезму материлизивались пылающие черным пламенем короткие кинжалы.

– Ты помнишь, как закончился наш последний поединок, брат? – спросил Шезму. Подкидываемые им кинжалы, рассекали воздух, оставляя за собой размытость.

– Помню, – губы Иштаран вытянулись в одну прямую линию, – Ты сжульничал.

– Сколько времени прошло с тех пор, эх… – Шезму на секунду предался воспоминаниям, – Славные были деньки.

– Еще не поздно отступить. – Иштаран не терял надежды вразумить Шезму, – Остановись, прошу тебя.

– Извини, Ишта, – Шезму поправил шлем, – Обратной дороги нет.

Раскрутившись, как торнадо, он бросился в атаку. Материализовавшийся в руке у Иштарана, небольшой миндалевидный щит со львинным гербом, отразил серию призрачных ударов. Сделав полуоборот, Иштаран блокировал очередной удар и сразу же стукнул цестусом по лицу противника, сбив его с ног. Упав на спину, Шезму сделал кувырок назад и встал на ноги. От полученного удара, железная маска смялась. Недолго думая, Шезму избавился от нее, как и от доспехов, оставшись в одежде из дубленной кожи. Как и было задумано, честолюбивый Иштаран тоже скинул доспехи, оставшись в тонкой кольчуге, надетой поверх полукафтана. Шезму продолжил играть и сделал вид, что признателен за снисхождение. Вершители сделали поклон и встали в стойку. В этот раз первым атаковал Иштаран. Он обладал неимоверной силой, но в скорости всё же уступал Шезму. Лишенный брони, Иштаран стал для него легкой мишенью. С хитрой ухмылкой на лице, Шезму сделал фазовый сдвиг и подобрал оброненный кинжал. Иштаран этого не заметил и снова тараном побежал на противника. Ловко увернувшись от надвигавшегося «поезда», Шезму вонзил клинок в подмышку Иштарана, и приложив усилия, вогнал его поглубже и провернул лезвие. Тяжело хрипя, Иштаран упал на землю. Силовой барьер должен был скрывать происходившее внутри купола, но Жасмин видела всё от начала до конца. Оцепенев от страха, она не двинулась с места. Иштаран раскрыл зев в барьере, выкрикнул заклинание и в тот же миг, Жасмин испарилась, оставив после себя на земле выжженный след. Разгневанный Шезму заметался, пытаясь пробить купол, но у него ничего не вышло.

– Можешь даже не пытаться, – захлебываясь собственной кровью прокомментировал Иштаран, – Он исчезнет только после моей смерти, а пока ты неудачник будешь занят моим умерщвлением, Жасмин будет в безопасности. Там тебе ее уже не достать. Вместе с ней я отправил в Ордалию, послание, где сообщил о твоем предательстве, кхе-кхе.

– Во имя чего ты так стараешься? Что, кроме бесконечной рутины, нам дало служение в Ордалии? Ответь мне.

– Всё равно не поймешь, кхе-кхе, – изо рта Иштарана шла кровь, обычная кровь, как у смертного. Увидев это, его лицо расплылось в улыбке.

– Чему ты так радуешься? Тому что умираешь, как обычный смертный истекая кровью?

– Просто представил, как и ты скоро также сдохнешь, хе-хе, – Иштаран закашлял, выплевывая сгустки крови и слюны.

Шезму подошел к Иштарану и прислонил к его горлу кинжал.

– Предатель! – вспылил Иштаран.

– Покойся с миром. – Шезму замахнулся кинжалом. – Земля пухом…

Кинжал воткнулся в землю, пройдя сквозь Иштарана. Силовой барьер вокруг стал исчезать, а тело вершителя растворяться.