– Нет-нет-нет, это всё неправильно, так не должно быть. У меня есть молодой человек, и я не хочу его подводить. Давай больше к этому не возвращаться, Питер, прошу тебя, прошу… Иди к остальным, тебя они ждут, а за мной скоро приедет такси, – Ассоль, ускорив шаг, направилась к ближайшей парковке.
Питер замер на несколько секунд, не в состоянии поверить в услышанное. В нём боролись совесть и желание, отчаяние и безумие, разум и сердце, но все эти мелкие битвы меркли на фоне настоящей войны под названием «любовь». Когда он опомнился, девушка находилась в двадцати метрах от него. Встряхнувшись, он подбежал к ней, ухватился за её плечи и развернул к себе:
– Куда ты убегаешь? Какие все и какое такси? Ты же подводишь только себя, Ассоль! Посмотри мне в глаза и ответь, что ты чувствуешь по отношению к Родиону!? Только прошу, не ври мне, скажи прямо и открыто, а не увиливай от ответа, будто я для тебя первый встречный, – эмоции захлестнули Питера, он возбудился, твёрдо решив, что назад пути нет.
– Я его… – глаза девушки стали влажными. – Я его уважаю… – Слёзы, одна за одной, начали стремительно скатываться по щекам.
– Что? Уважа… – Ассоль перебила Питера, не в силах больше избивать известную обоим правду:
– Прекрати, пожалуйста, – и девушка самовольно кинулась в его объятия.
Неожиданно пошёл дождь, подчёркивающий весь драматизм сложившейся ситуации. Люди в спешке разбежались в стороны, прячась от разбушевавшейся стихии. И только двое стояли на обочине тротуара, освещаемые фонарным светом. Два человека, которым было наплевать на то, что через полминуты они промокнут, им было наплевать и на то, что на них недоумевающе смотрят несколько десятков человек, они стояли, глядя друг другу в глаза, плакали и смеялись. Солёные слёзы смешались с тёплыми каплями дождя, превратившегося в ливень. Губы Ассоль и Питера соприкоснулись. Сначала медленно и робко, как будто спрашивая друг у друга: «Я не нарушу Ваше спокойствие?», но с каждой новой каплей, разбивающейся об плитку под их ногами, сила и полнота поцелуев возрастала. Это была не страсть, знакомая каждому, это были слова: «Я так по тебе соскучился», но передать их можно было только таким образом, полным нежности, самоотдачи и теплоты. Полностью промокнув, они не отступились друг от друга и на миллиметр. Если бы позволяли законы природы, их тела бы проникли друг в друга, чтобы сегодняшним вечером стать единым целым. Каждое их движение было пропитано лаской, каждый вдох и выдох проникнут вечностью. Они молча утопали друг в друге, под тяжестью любви у них подкашивались ноги, но они продолжали стоять, изо всех сил наслаждаясь мгновением. Мы можем часто видеть такие сцены в кинофильмах, за которые присуждают «Оскар», потому что актёры сыграли так, что в это поверил зритель. Мы можем прочесть описание поцелуя, особенно под дождём, в романе, снискавшем мировую славу. Мы можем увидеть картину известного художника, где поцелуй влюблённых так искусно передан красками, что и не возникает сомнения в его неправдоподобности. Но как часто мы являемся не наблюдателями, а действующими лицами таких сцен?
– Питер… – прервала поцелуй Ассоль. – Так нельзя… Это по крайней мере нечестно по отношению к Родиону.
– А разве всё изначально было правдой? – убирая мокрые волосы с лица девушки, спрашивал Питер. – Я не могу понять одного: зачем ты всё это затеяла? Неужели не было другого выхода?
– Мы же уже об этом говорили. Я чувствовала в этом необходимость, и, наверное, чувствую до сих пор… Ты непонятный, непостоянный, как ветер. Ты живёшь в мире мысленного хаоса, но для тебя это и есть порядок. Ты в этом живёшь и будешь жить, хотя, признаюсь честно, ты изменился. Я была приятно удивлена, когда ты мне поведал о своих планах.
– А ты не думала, что ты тот человек, который мне необходим. Ты единственная, Ассоль, которая сможет моей внутренней раздробленности придать смысл, заставить меня двигаться вперёд. Ты и так послужила рычагом к тем действиям, которые я сейчас совершаю. Былая жизнь – это сплошное течение реки, плыть против которого я не предпринимал попыток. Лишь только когда ты была рядом, я начинал слушать свой внутренний голос. И прошло почти восемь лет, прежде чем я его услышал, понимаешь? Не убегай насильно, не пытайся спрятаться от меня за людьми и вымышленными обстоятельствами.
– Я так боюсь… – Ассоль прижалась к груди Питера.
– Но чего? – спрашивал Питер, до конца не понимая страха девушки.
– Всего, Питер, всего… В тебе столько много этого всего, и с этим тяжело справиться.
– Иди ко мне… – Питер ещё крепче обнял Ассоль.
– Я и так рядом.
Дождь успокоился, и воздух наполнился необыкновенной свежестью. Возобновилось людское движение, а они как стояли вдвоём на обочине, так и остались на том же месте, – внезапно появившийся вечерний памятник романтике. И никто не посмел потревожит их. Любовь смешалась с грустью и тоской, ни Питер, ни Ассоль не знали, что ожидает их в будущем. Сейчас они были совсем рядом, вымокшие, влюблённые, по-своему счастливые. Но голос извне подсказывал им, что путь их будет усеян неопределённостью, преградами и потрясениями. Как бы им не хотелось, сегодня вместе они не уснут, как и не проснутся вместе завтрашним утром. Если бы жизнь была так однозначна, как нам её рисуют. Недостаточно хотеть, как и недостаточно стремится к осуществлению этого «хочу». Жизнь – это холм в множественном числе, оттого она так прекрасна и безобразна, оттого человеку и хочется жить.
IV
Дела шли своим чередом. Совместная деятельность Питера, Ассоль, Марка, Морин и Фрэнка начала приносить первые плоды. Ранее безызвестных авторов, которых решили они продвигать, стали замечать. Конечно, не в таких масштабах, как искусственно созданных звёзд, плативших за это небывалые суммы, но тем не менее это не могло не радовать. Появлялись новые имена на полках в книжных магазинах, на стриминговых сервисах, открывались небольшие художественные выставки, пополнялись ряды участников кинофестивалей. Постепенно к команде начали присоединяться единомышленники, и вскоре она стала достаточно известная в узких кругах. На собеседование в офис уже образовывалась очередь из десятков желающих быть услышанными.
– Три месяца назад я бы в это не поверил, – признался Марк, когда музыкант, за продвижение которого он взялся, вторую неделю подряд занимал почётное двадцать второе место в топ-чарте.
– Отличная работа. Если так и будет продолжаться, в скором времени мы сможем достигнуть точки безубыточности, – сказал Питер, радуясь успеху своего коллеги и товарища. Несмотря на то, что в их распоряжении и находились некоторые ресурсы компании – этого было недостаточно, и ему приходилось из своего личного кошелька покрывать часть расходов. Но Питер это предвидел, поэтому заранее привёл свои финансовые дела в порядок и знал, сколько может вложить в общее дело.
– Знаешь, Питер, никогда бы раньше и не подумал, что можно испытывать искреннюю радость, видя результат труда, хотя, казалось, выполнял все те же действия, что и раньше, только тогда результат проделанной работы был масштабнее и виден абсолютно всем, кто не обособлен от окружающего мира, – делился своими ощущениями Марк, в сотый раз за сегодняшний день поправляя свою новую причёску.
С начала так называемой дружбы Питера и Марка, последний успел ключевым образом измениться в лучшую сторону. Это уже был не замкнутый и стесняющийся мальчишка со смешными завитушками на голове и утопающий большом дня него в костюме. Теперь это был элегантный юноша, который смог раскрыться в полной мере. Марк обрёл ту самоуверенность, которой ему недоставало до этого. Стильные наряды, способность к импровизации и ведению диалогов удивили самого Марка, до этого не замечавшего за собой склонности к этому. Он уже не был тем застенчивым человеком, берущим близко к сердцу любое замечание. И пускай отголоски прошлого полностью не исчезли, давая знать о себе в действительно волнительных ситуациях, Марк сумел завоевать доверие со стороны единомышленников, и даже Генри, видевший в нём только средство исполнения поручений, стал по-иному, с неосознанным уважением относится к нему.
– Да это сами собой разумеющиеся вещи. Ты сейчас делаешь то, что тебе действительно нравится, ты по вечерам не утруждаешь себя работой, которая делается наперекор твоим убеждениям и взглядам. Сейчас ты – это действительно ты.
– Это прекрасное чувство. Спасибо тебе, без тебя ничего бы и не произошло, – поблагодарил товарища Марк, с особой силой веря в значимость того, что они делали.
– Не стоит преувеличивать моё значение, рано или поздно ты бы к этому пришёл, ведь ты смышлёный парень, – похвалил друга Питер, хотя понимал, что Марк относительно наивный в большинстве моментов человек, но это не обесценивало тех слов, что он сказал. Питер понимал, что находящемуся перед ним человеку в силу его возраста необходима «указка», помогающая сформировывать трезвый взгляд на действительность.
– Кстати, хотел поинтересоваться, как тебе роман Фрэнка «Запоздалый стук сердца»? – подкуривая сигарету, спросил Марк. В последнее время он пристрастился к никотину, внушая себе, что это действенный способ разобраться со своими мыслями.
Из всей команды продвигали только творчество Фрэнка, остальные решили пока воздержаться, хотя у каждого за спиной имелась не одна полноценная работа. И стоило только предстать стихотворению, заметке, очерку, рассказу или прозе Фрэнка перед общественностью, он расплывался в улыбке, становился лёгок на подъём и обожал этот мир, каждую его частицу, даже самую мрачную, грустную и пугающую. Душевные силы переполняли его, он безотказно брался за любое дело, но до конца доводил его только в здравом уме, не перенасыщенном энергией. Но стоило этой чувствительной и восприимчивой натуре, воспитанной романтикой, получить несерьёзное замечание по поводу своих литературных произведений или навыков, как Фрэнк тут же угасал, терял интерес к окружающему миру и замыкался в себе, неспособный нормально контактировать с людьми, ограничиваясь междометиями. Выходил он из этого состояния быстро, но иногда бывали случаи, когда несколько дней он ходил потерянный с опущенной головой. Жена Фрэнка, Линда, в один апрельский день, когда её супруг в очередной раз вернулся домой разбитым и малоречивым, решила узнать, что у него такого происходит за пределами их квартиры, и посетила рабочий офис мужа, где наткнулась на Питера, который ей всё деликатно объяснил. «Вы должны понимать, он – творческая натура, склонная к эмоциональным перепадам, в этом нет ничего удивительного, главное поддержать Фрэнка в трудный момент, тогда он быстрее отходит», – объяснил он негативное настроение товарища его супруге, до этого не видевшей своего мужа в похожих состояниях. И в этом не было ничего удивительного, ведь Фрэнк, показывая свои сочинения жене и близким знакомым, всегда слышал в свой адрес только похвалу и комплименты, потому что слушателями и читателями выступали люди, никаким образом не связанные с литературой. Но общественность – это далеко не тот круг общения, в котором тебя ценят, любят и уважают. Сейчас Фрэнк услышал первые слова критики, и некоторые из них были весьма аргументированы, но в то же время он испытал до этого неизвестное, приятное, ласково гладящее самооценку чувство, – он услышал вдохновляющую похвалу от ранее незнакомых ему людей, а это дорогого стоит для творца, которого услышали за пределами видимого им круга знакомых лиц.
– Как сказать, роман относительно неплохой, я бы не сказал, что он глубокий и способен открыть читателю глаза на некоторые вещи. От её прочтения нет эстетического эффекта, как бы это печально не звучало, – высказал свою точку зрения Питер, прочитав роман своего приятеля три раза. – И будем честны перед собой, это также и не литературный фаст-фуд, который может на время заменить зевакам телефон, газету или журнал. И это среднее, между небом и землёй.
Марк, взяв с полки напечатанную черновую версию романа Фрэнка, быстро пролистал его, в голове прикидывая шансы на успех произведения:
– Ты прав. Большим тиражом он не разойдётся, да и своего читателя ему будет найти очень и очень тяжело, и то, если удастся ещё. Но мне бы этого хотелось, ведь Фрэнк за такой короткий промежуток времени стал так близок всем нам, что я готов приложить все усилия, чтобы его книгу увидело как можно больше людей.
– Это ещё не самая большая проблема, мы-то сможем кое-как заполнить этой книгой полки многих книжных магазинов и сайтов, но ведь Фрэнку очень важно и мнение литературных критиков, писателей, да и вообще всех тех, кто связан с литературой, – Питер остановился и начал нервно перебирать пальцами по столу, – а тут могут возникнуть проблемы, я это чувствую, и самому Фрэнку об этом не скажешь: критика со стороны друга звучит намного больнее, особенно, если он никогда до этого от близкого человека не слышал замечаний. Тем более это не стихотворение или какой-нибудь рассказ на пару страниц, это труд, явно отнявший у него много времени и сил.
– И что ты планируешь делать? – поинтересовался Марк, которого действительно волновала судьба Фрэнка.
– Пока что ещё думаю. В любом случае мы решим эту проблему. Возможно, роман стоит дополнить или вычеркнуть некоторые его части, грубо говоря, придать более свежий вид. Это Фрэнку нужно будет осторожно донести, и не нам с тобой, а Морин или Ассоль, девушек он воспринимает всё-таки иначе. А дальше будем смотреть по ситуации, но опять же, предчувствую, что нам это очень дорого обойдётся, и не только в финансовом плане. Работы будет много, – закончил Питер, прихлопнув по столу двумя руками.
– По крайней мере в одном я уверен точно: мы справимся, – с уверенностью произнёс Марк и перевёл тему в другую сторону: – Тебя сегодня Генри искал, он был раздражённый какой-то, говорил про какие-то проценты и числа.
Питер подкурил сигарету и медленно затянулся, задумавшись над складывающейся ситуацией. Он понимал, что в дальнейшей перспективе ему придётся отказаться работать с Генри, да и не только с ним, он не отрицал, что некоторым людям придётся покинуть «First Media Group», в том числе и ему. Ричард уже неоднократно высказывался, пускай и в мягкой форме, о неудовлетворённости в работе вновь прибывших сотрудников, но пока что не предпринимал никаких действий, так как основные требования, выдвинутые с его стороны, добросовестно выполнялись.
– Завтра поговорю с ним, думаю, в скором нас ждут перемены, – серьёзно, делая акцент на последнее слово, сказал Питер.
– Каждый знал, к чему он идёт, – не менее серьёзно заключил Марк. Наступило молчание. В комнате, наполнившейся табачным дымом, воцарилась тоскливая атмосфера. Двое думали о будущности, которая их поджидает в дальнейшем. Да, сейчас дела шли рука об руку с успехом, но каждый понимал, что это временное состояние, и в скором будущем им придётся столкнуться с серьёзными проблемами, и никто не знал, как поведут себя остальные. Мысли Питера и Марка не были наполнены беспросветным негативом или отчаянием, напротив, они были позитивными, ведь начало пути уже было положено.
– Каждый… Обсудим дальнейшие действия, когда придут все, – Питер взглянул на часы. – Ещё два часа до собрания, перекусить не желаешь?
– Нет, я поел перед встречей с тобой. Пока что поработаю, нужно ещё договориться о съёмках клипа, чтобы Брент не сошёл с радаров СМИ и аудитории.
– Помощь не нужна? – поинтересовался Питер скорее для того, чтобы увидеть реакцию приятеля.
– Если будут вопросы – обращусь, спасибо, – улыбаясь, ответил Марк.
За стенами офиса моросил дождь, подгоняемый лёгкими порывами ветра, – такая погода пришлась по душе Питеру. Он не очень-то и любил тёплый климат, палящее солнце и безоблачное небо. Его умонастроение подчёркивала сырость, туман и дождь, оттого излюбленной порой года Питера была осень, вобравшая в себя наибольшее количество пасмурных дней. В данном случае категории «дождь – это грусть» и «солнце – это радость» не работали. О чём может думать человек, подняв голову и увидев над собой безоблачное небо? Другое дело, когда тысячи оттенков соединяются воедино, чтобы предстать перед нами в виде неповторимой картины, наталкивающей на тысячу мыслей. Горящее небо, где источник пожара – малиновый закат, а облака с их разветвлениями – дым, может ли этот вид оставить кого-либо равнодушным? Даже незрячий человек – и тот почувствует в воздухе гарь, но не обычную, а особенную, которую возможно вдохнуть лишь раз в жизни, ибо в другой раз будет другой запах, возможно, не в меньшей степени толкающий на мысли, но уже не такой.
Питер, выйдя на улицу, направился в ближайшее кафе, но по дороге к нему ему захотелось пообедать в ресторане отеля «Pallas», и он заказал такси. В заведении, с момента последнего визита Питера, ничего не изменилось: все те же деревья сакуры, размещённые по периметру ресторана, те же столики с разделяющими их канатами, казалось, что и те же посетители, которые находились здесь несколько месяцев назад, до сих пор ждут своего заказа. Ещё совсем недавно Питер завтракал и ужинал здесь каждый день и проводил ночи в номере с Кристиной. Но как многое успело измениться: он уже был не тем, кто ради нового впечатления готов был неоправданно пожертвовать собой. Не сказать, что Питер повзрослел за это время, стал более реалистично смотреть на мир, нет, он наконец-то понял себя, нашёл тот недостающий пазл, которого не хватало, чтобы увидеть то, к чему необходимо стремиться.
– Здравствуйте! – послышался радостный голос, прозвеневший на весь ресторан. – Как давно я Вас здесь не наблюдал.
– Привет-привет, Руди. Да, давненько я не захаживал сюда, – Питер обрадовался молодому официанту, который ни на каплю не изменился с момента их прошлой встречи: презентабельный внешний вид, строгая причёска, идеально чистые и отлаженные одежда и обувь. – Что сегодня на бизнес-ланч?
Молодой человек задумался, вспоминая предпочтения посетителя, и спустя несколько секунд предложил:
– Сливочный суп с сёмгой, люля из говядины и баранины, запечённый на гриле картофель бэби с шампиньонами, салат коу-слоу и напиток на ваше усмотрение, – продиктовал официант, готовый записать предпочитаемый посетителем напиток. – Могу также предложить гороховый суп с беконом, форель в кля..
– Нет, спасибо, не нужно, давай первый сет, – перебил без злого умысла молодого человека Питер. – И какой-нибудь сок на твой выбор. – После этих слов Руди поспешил на кухню.
Питер, осматриваясь, вспоминал себя, как он здесь проводил вечера, за большинство из которых ему было стыдно на завтрашний день. Премиальный алкоголь, девушки, лиц которых он уже и не припомнит, реализация сумасбродных поступков, – всё это казалось таким далёким и в то же время дешёвым, сейчас уже не имеющим смысла.
Человек часто смотрит на своё прошлое и задаётся вопросами: А почему именно так? Зачем я это делал? И что по итогу из этого вышло? И рефлексировать в данном случае – это нормально. Не имеет смысла говорит о том, что у человека всегда есть выбор. В тот период Питер мучился от терзающих душу мыслей о будущем. Да, у него всё имелось, чего желает рядовой человек: он хорошо зарабатывал, мог позволить удовлетворить себе любую прихоть, неплохо выглядел и говорил, благодаря этим фактам он пользовался популярностью у девушек. Но всё это не способно было закрыть образовавшуюся дыру внутри. Максимум, на что были способны случайные связи, злоупотребление алкоголем и безрассудные действия, со стороны кажущиеся чем-то невообразимо весёлым, так это кратковременно увести мысли Питера в сторону. И на следующий день, когда он открывал глаза, думы с новой силой давали на его череп изнутри, заставляя несчастного как можно скорее найти выход из положения. Он полностью отдавался работе, чтобы избавиться от кричащих мыслей, а вечером искал утешение в крепких напитках и телах с гладкой кожей, чтобы четыре стены не свели его с ума. И ночевал он в отелях не потому что это экономило время или же в них было комфортнее и уютнее, нежели в квартире, а потому что там были люди, пускай их число и составляли незнакомцы, но всё же это были люди, – и это мысль немного успокаивала Питера, давала отпор внутренней тревоге, особенно, когда засыпал он в полном одиночестве, специально не выключая светильник. Сейчас же Питер смотрел на всё ещё не так давно происходившее как на пройденное испытание. Бывало, что по вечерам его настигали отголоски прошлого, но уже не такие разрушительные и болезненные, потому что в настоящий момент он более-менее знал, кто он, чего хочет и к чему необходимо стремиться.
Питер невольно вспомнил Кристину, но её образ был тускл и неясен, он лишь с сочувствием подумал о ней, некогда так часто находившейся рядом с ним. В его голове даже не возникало мыслей о том, как она сейчас поживает, чем занимается и о чём думает, как, впрочем, не возникало и до этого, когда она засыпала рядом с ним. Он её грубо и бесчестно использовал, чтобы дать отпор своему внутреннему страху. Конечно, тогда он не вникал в подробности её переживаний, опасений и мечт, как и ничего и не обещал, лишь изредка, в охмелевшем состоянии, давал ей ложные надежды, чтобы она не раздражала его бессмысленными разговорами и расспросами. Питер сейчас понимал, что он виноват, ведь Кристина успела к нему привязаться, отдать всё то немногое, что у неё было внутри, а он этого даже и не заметил.
Мысли быстро, словно пулемётная очередь, проносились одна за одной, оставляя за собой жгучие следы. И всё же все они сводились к одному тому, о чём Питер не переставал думать даже во сне: Ассоль… В последнее время девушка пыталась держать дистанцию, но она и сама, казалось, не понимала, зачем и почему это делает. Была посредственная причина – это её молодой человек, но она и не понимала, почему вступила в эти отношения. Неужели в человеческой жизни только тяжёлый и изнурительный путь ведёт к звёздам?