II
Питер не находился наедине с Кристиной уже несколько месяцев, их разговоры сопровождались обычным приветствием и прощанием, но взгляд говорил многое. Девушка за это время, казалось, постарела на несколько лет, на её молодом лице стали появляться морщины, а цвет кожи с каждым днём становился тусклее и тусклее. Внутренние переживания, пусть и поверхностные, которые испытывала Кристина, послужили катализатором преждевременного старения. До этого момента она проживала в иллюзии, не была способна прочувствовать внутреннее состояние человека по взгляду, движениям, интонации, если тот не говорил о своих переживаниях в открытую. Ей казалось, что всё так гладко и хорошо идёт в её жизни, она была уверена, что завтрашний день обязательно будет лучше предыдущего, а через неделю она и вовсе будет укутана счастьем, которого она желала всем сердцем. Лёгкого и простого счастья, достигнутого без борьбы с судьбой и самим собой, того счастья, о котором говорили все те, кто ничего о нём не знал. Кристина до сих пор не могла себе объяснить, что произошло, и почему Питер так себя ведёт. Она искала с ним встречи, писала и названивала ему, когда никого рядом не было, но казалось, что до адресата ничего не доходит. И Питер ничего не пытался ей рассказать, сначала откладывая эту затею на потом, а после и вовсе забыл о ней. Только когда он видел девушку, то в его голове возникала мысль, что нужно всё-таки ей объяснить происходящее, но как только он упускал её из виду, это желание испарялось вместе с ней.
И сколько безразличия порой мы видим в нашей жизни. Ещё вчера близкий нам человек завтра может стать безэмоциональным манекеном. В действительности, безразличие – самое опасное оружие, которое изобрели люди, ведь вред от него направлен не на физическую оболочку, а в самый центр человеческой души. Мы можем любить, ненавидеть, обожать, презирать, боготворить, недолюбливать, но в конечном счёте мы всё-таки проявляем внимание, и независимо от окраски чувств говорим человеку между строк: «Ты есть, ты жив, ты здесь». Но ощутить безразличие со стороны другого человека – это означает то, что ты для него мёртв, часть тебя была заживо похоронена. И если равнодушие – это безучастное состояние и отсутствие интереса, то безразличие – это точка. Ты можешь стучаться к другому человеку в двери до беспамятства, орать во всеуслышание: «Откройте!». Но эти двери без замка, без ручки, без проёмов, эти двери – пустота, эти двери – безразличие.
Кристина не знала, куда себя деть, видя в глазах Питера абсолютное неучастие. Отныне Генри в её глазах стал камнем преткновения, всему помешавшим. И чем больше она его начинала ненавидеть, тем больше он проявлял к ней внимания. Каждое прикосновение своего мужа для неё было в тягость, она не могла терпеть его в своей компании, даже воздух рядом с ним для девушки становился тяжёлым и спёртым, и она насильно запихивала его в лёгкие.
И как любой человек, чьё самолюбие задевают, она думала о мести, не так часто, но такие мысли имели место быть. «Самовлюблённая и уверенная в себе сволочь, – ругала Питера Кристина, когда в горькие часы размышлений отрицание сменялось гневом. – Но и тебя можно приземлить, спустить с небес к обыкновенным людям, которые умеют чувствовать. – И в её голове начинали роиться мысли о расплате». Она подумывала о том, что может обо всём случившемся рассказать Генри, приукрасив свой рассказ так, чтобы выступить в роли жертвы. Но она и не могла подумать о том, что не всё так просто устроено. Хоть Генри и любил Кристину настолько, насколько позволяло ему его маленькое сердце, где место для чувств и эмоций было забито властью и богатством, ещё неизвестно, как бы повёл сон ебя, узнав всё, но Генри бы явно задумался над тем, чьё лишение перенёс бы проще: жены или Питера. Да и последний, грубо говоря, ничего бы и не потерял. Многие компании нашли бы для него самое престижное и теплое место. А слухи в мире шоу-бизнеса, какими бы они ни были, – это, в первую очередь, пиар, главное – уметь им пользоваться.
Генри не замечал, что его жена находится в неважном расположении духа, он осыпал её всевозможными подарками, до которых ей не было и дела, а когда оповестил её, что через две недели они едут отдыхать в Вест-Индию на остров Мюстик, то Кристина чуть ли окончательно не сошла с ума, подумав только том, что полмесяца она должна будет находится в компании своего супруга. Но она ничего не могла ему противопоставить. Теперь девушка поняла, что в поисках лучшей жизни она невольно стала заложницей ситуации. И мысли о прошлом сейчас казались ей не такими уж и ужасными, как виделись ей в самом начале. И пускай Кристина ни за что бы не возвратилась обратно, сейчас же съёмная квартира, общение с былыми знакомыми, посещение посредственных кафе и кинотеатров отдавали ароматом настольгии и романтики.
Человек склонен преувеличивать значимость прошедшего времени, и дело тут не в том, что вчера было лучше, чем сегодня. Часто можно услышать, как кто-то рассуждает о каком-либо событии или явлениии и заключает: «Раньше было лучше, чем сейчас». А вся правда заключается в том, что раньше человек был более молод, у него имелось больше сил, меньше ответственности и забот. И настольгируем мы, как выясняется, не по самой какой-то ситуации, а по тому, какими в тот момент мы были сами. Студент с улыбкой вспоминает школьное время, работающий человек с радостью отзывается об учёбе, человек в возрасте не против и снова вернуться в то время, когда он трудился и приносил пользу окружающим, и неважно, изнурительной была работа или нет. Если она была ему по плечу, то он обладал необходимой силой и энергией, которые сейчас находятся в дифиците. И чем старше человек становится, тем больше он обращается к своему прошлому. В детстве и отрочестве мы опережаем время, не замечая его, в юности и молодости осознаём, что оно идёт где-то рядом, но ошибочная мысль о том, что вся жизнь ещё впереди, отбрасывает время назад, в взрослости мы идём со временем нога в ногу, понимая, что ошибок оно уже не простит, а спустя время глядим вперёд и понимаем: оно уже несётся далеко впереди нас, отбрасывая горькие следы памяти за собой.
В первый вторник марта Кристина, выбирая, какой наряд ей сегодня надеть, наткнулась на бирюзовую шёлковую тунику, которую ей подарил Питер, и девушку охватил гнев, она попыталась разорвать платье, но на это у неё не хватило сил, и она со всей силы швырнула его в первом попавшемся направлении. Туника задела вазу, и та разбилась, издав оглушительный звон, разнёсшийся по дому. Этот звук, впитавшись в себя обиду, гнев и бессилие Кристины, привлёк внимание Генри, который поспешил подняться в комнату своей жены, желая узнать, что произошло.
Увидев плачущую жену, обессиленно стоявшую на коленях, и разлетевшиеся по полу осколки итальянской антикварной возы, а также разодранное платье, висевшее на подоконнике, Генри пришёл в замешательство.
– Милая, что случилось? – спохватившись, Генри подбежал к супруге, отчего осколки запрыгали по полу.
– Отстань, я сейчас не в настроении, этот чёртов п… – т тут девушка чуть не произнесла имя Питера, но смогла вовремя себя остановить.
– Кристина, кто, что? – Генри попытался присесть на корточки, но понял, что ему тяжело это сделать, и лишь слегка пригнулся, погладив по голове жену, но та в ответ лишь сильней зарыдала, заставив его своими слезами пересилить себя и присесть. – Кристина, что происходит, ты можешь мне объяснить? – Девушка поняла, что пути обратно нет, и сквозь слёзы процедила:
– Этот чёртов понедельник… Мне нечего надеть, всё кажется неподходящим, всё раздражает и сводит меня с ума! – и в порыве эмоций отстранила от себя руку мужа, но он не обратил на это внимание, почувствовав внутреннее облегчение после услышанного. «Всё так просто, ох уже эти женщины», – пронеслось в голове у Генри.
Не найти более стереотипного человека, нежели Генри. Его внешний вид, повадки, привычки и образ мышления говорили о нём не как о личности, а скорее, как о персонаже из очередного фильма или сериала, снятого посредственным режиссёром. Он никогда не задумывался о серьёзных вещах, которые окружают человека. Да, он часто находился в обществе, где поднимались серьёзные темы, но всё, что он делал, так это утвердительно кивал или махал своей огромной головой. Для Генри история человечества начиналась со дня его рождения, мир в его глазах выглядел до невозможности простым и понятным. И тем не менее он был весомой фигурой в мире шоу-бизнеса, от его решений частично зависело направление его развития. Как ни странно, но такие люди нередко находятся у власти. Почему так происходит? Тому есть множество причин: это и комплекс неполноценности, когда психика человека, избавляясь от травмирующего опыта, например, постоянных унижений в школе, запускает механизм сверхкомпенсации, который выражается в навязчивой потребности иметь превосходство над другими; это и своеобразные естественный отбор, когда в условиях современной жёсткой конкуренции человек стремится лишь выжить, в данном случае, любой ценой, поэтому и моральные аспекты отходят на второй план, иногда и вовсе безвозвратно исчезая. Но факт остаётся фактом, и остальным приходится либо с этим мириться, либо пытаясь не замечать, и в редких случаях – бороться.
– О, милая, не стоит переживать, мы прямо сейчас отправимся в торговый центр, и ты выберешь всё, что пожелаешь. – С чрезмерной важностью произнёс Генри. В данный момент он ощущал себя королём жизни, способным изменять её так, как ему вздумается. Кристина же, напротив, пожалела о том, что заикнулась про одежду, ведь ей прямо сейчас придётся отправиться с мужем в бутики, который будет расплываться в кресле, специально ему поставленном напротив примерочной, чтобы он оценивал наряды, в которых он ничего не смыслил, главное, чтобы они подчёркивали не черты тела и характер девушки, а её доступность и незамысловатость.
Постепенно отрицание случившегося сменялось гневом, и девушку начали постоянно навещать мысли о том, как отомстить Питеру. Лишь сейчас она узнала цену своему самолюбию. Самоуважение, до этого момента не выступавшее наружу, с новой силой вырвалось вместе с чувством собственного достоинства и собственной ценности, распространившись далеко за пределы взаимоотношений с Питером. Девушка начала проявлять интерес к окружающим людям, выйдя из тени затворничества. В один из весенних дней, посмотрев в зеркало, Кристина поняла, что нужно взяться за свой внешний вид, и с этого дня начала с усердием посещать салоны красоты. До этого весь блеск и шик этого мира для неё был сосредоточен лишь в Питере, но сейчас она начала получать удовольствие и от бессмысленных бесед, и от посредственных знаков внимания от окружающих, и от времяпрепровождения в высших кругах, поднимающих её самооценку. Понадобилось всего пару месяцев, чтобы она кардинально изменилась и пересмотрела свои взгляды на жизнь, что доказывало несостоятельность её личности. Прошлое девушки перенеслось на настоящее, изменилась лишь бумажная упаковка на золотую. Кристина снова не смотрела в завтрашний день, потому что он обещал быть таким же, как вчерашний и сегодняшний. Двигаться дальше в сложившихся условиях для неё было бесмысленно, она уже не могла противиться течению жизни, и даже муж со временем стал ей менее противен. Она не имела работы, потому что Генри был против этого, ведь неработающая жена – ещё один повод самоутвердиться. Возникла новая проблема: Генри уже хотел детей, Кристина же, напротив, говорила, что ещё рано об этом думать.
– Ты ведь понимаешь, что моя фигура станет менее привлекательной, – искала глупые оправдания девушка в споре с мужем.
– Но ведь мы живём в двадцать первом веке, привести себя в форму после родов – не составит труда, ты будешь пребывать под наблюдением профессионалов, – повысил голос Генри. – К тому же я уже не первой молодости, Кристина, мне нужны дети, мне нужен наследник.
– Генри, – закатывая глаза, обращалась Кристина к своему мужу, – если ты так сильно желаешь детей, а мы, как ты сказал, живём в двадцать первом веке, то существует и суррогатное материнство.
Генри, услышав совсем не то, что бы ему хотелось, суровым взглядом впился в глаза своей жены:
– Нет, этот вариант я даже не буду рассматривать. У меня есть здоровая молодая жена, которая и будет матерью моих детей, на остальное я не соглашусь. У тебя есть время решиться.
– Но… – Жалобно протянула Кристина, понимая, что мужа не переубедить.
– Спор окончен, – Генри подошёл и обнял свою жену, но выглядело это так, как будто жертву заключает в объятия палач перед исполнением смертного приговора.
Через пару недель это произошло. И пусть за окном в закат уходил март, передавая свои полномочия апрелю, чтобы тот раскрепостил землю и всех её обитателей, в доме же, напротив, удушливый воздух пропитал тоской и угрюмостью каждую комнату. Создавалось впечатление, что прислуга до этого поливала растительность не водой, а отравой: стебли сгорбились, листья потускнели, бутоны потеряли свой аромат и цвет. В этом доме не находилось покойника, но веяло смертью… Смертью былых надежд, иллюзий, желаний. И гробом служила двуспальная кровать, а его крышкой – балдахин, обитый бардовым шёлком. Два тела насильно соединялись, солёный пот под тусклыми лучами ламп, проходившим сквозь обвисшую ткань, превращался в кровь – свидетельницу убийства неразделённой любви. Несчастные обрывки звуков пугали стены, никогда не видевших ничего подобного. Одышка… Стон… Скрип сердца… Солёной крови становилось всё больше и больше, её уровень в комнате поднимался и поднимался, пока в ней не захлебнулась новая жизнь, обречённая не познать истинной любви и заботы. Наступила мнимая тишина, а сердце Кристины разрывалось на части, которые пережёвывала жизнь и выхаркивала их в пустоту. Точка невозврата. «Питер!» – сквозь слёзы немым криком проорала девушка.
III
– Хорошо, Питер, мне твоё предложение понятно и интересно, Генри, как ты и просил, об этой встрече не узнает, в этом я тебя уверяю, – выслушав Питера, ответил Ричард Мирасов, генеральный директор компании «First Media Group», главного конкурента холдинга «Product 360», который находился под контролем Генри Канрона и его близкого окружения.
Ричард был серьёзным, предприимчивым и в нужных моментах хитрым человеком, не забывающим о честности. Он был противоположностью Генри и как все талантливые люди достиг успеха не сразу. Его родители в поисках лучшей жизни эмигрировали из Средней Азии в Европу. Мать Ричарда скончалась при родах, и вся ответственность за воспитание и обеспечение сына легла на плечи отца, который всю свою жизнь проработал продавцом в книжном магазине, где Ричарду приходилось ежедневно бывать, что и сказалось на его любви к науке. Всё своё свободное время отец посвящал сыну, обучал всему, что знал сам. Заработанные деньги, что оставались после удовлетворения первостепенных нужд, уходили на образования сына, который впоследствии стал студентом Коммерческого университета имени Луиджи Боккони. Будучи преуспевающим учеником, Ричард совместно с однокурсником, выходцем их достаточно богатой семьи, основывает музыкальный лейбл «The first sound», который впоследствии станет одной из дочерних компаний «First Media Group». Мирасов, благодаря полученным знаниям в книжном магазине, хорошо ориентировался в искусстве и культуре, а приобретённые навыки в университете помогли ему стать хорошим менеджером.
Совсем недавно Ричард перешагнул пятый десяток, но выглядел как минимум на пять лет моложе. Взрослея, он постепенно отказывался от вредных привычек, переходил на здоровое питание и начал заниматься своим телом. Сейчас перед Питером сидел солидный, ухаживающий за своим внешним видом, мужчина. Аккуратно зачёсанные назад прямые пряди ещё не посидевших волос, тёмно-карие волчьи глаза, грозный нос и надменные губы, говорящие мало, но точно и утвердительно, подчёркивали целеустремлённость и расчётливый разум Ричарда. Его указания в большинстве случаев носили административный характер, но тем не менее люди от его не отстранялись, а наоборот, были не против находится в подчинении. С Питером он работал неоднократно, знал его повадки, характер, слабые и сильные стороны, и несмотря на то, что Питер отлично достигал поставленных целей, Ричард редко делал для него исключения, предпочитая дисциплину творческой свободе, и всегда поговаривал, что исключения для одного вносят разлад в коллектив, чей коэффициент полезного действия значительно снижается. Сегодняшней встрече с былым коллегой он был крайне удивлён – это читалось по выражению лица, которого он не смог скрыть в нужный момент. Но удивление постепенно сменилось интересом к предложению Питера.
– Получается, договорились? – Протянув руку, уточнил Питер.
– Договорились, – Ричард подтвердил рукопожатием сделку, и Питер с облегчением выдохнул. Встреча прошла так, как он и планировал. С этого момента все члены команды: Ассоль, Марк, сам Питер, Морин и Фрэнк обзавелись дополнительной работой, а последний из них и вовсе получил постоянное место работы. Достигнуто это было из-за необходимости переходить от теории к реализации идеи на практике. Теперь не было нужды всем встречаться в заведениях общественного питания или чьей-то квартире, – в их распоряжении находился офис в центре города. Требования со стороны Ричарда были достаточно просты: они должны были полноценно выполнять его поручения, связанные с продвижением артистов, писателей, художников, а взамен им частично предоставлялись, помимо денежного вознаграждения, возможности и ресурсы компании для достижения собственных целей, которые они обговаривали не единожды. Да, местами они были сформулированы туманно и неточно, но каждый понимал, к чему они хотят прийти: попытаться изменить современное положение массовой культуры, внести в неё разнообразие, сделать её средством не только материального обогащения артистов и стоящих за ним лиц, но и средством духовного обогащения целевой аудитории. Грандиозные цели, проникнутые духом идеализма и романтики. И отчётливее всего это понимал Питер, его ум говорил ему, что этого достичь невозможно и что устремления всех изначально обречены на провал, но тем не менее сердце твердило обратное, и под давлением мечтательных, возвышенных мыслей и близкого окружения он взвесил все «за» и «против» и принял решение, что стоит попробовать. Также в принятии этого решения отразилась его склонность к риску и свободе. Питер подошёл к этой проблеме решительно настроенным и не собирающимся отступать при первой же неудаче, отдавая себе отчёт в том, что с неё и начнётся их путь.
Да и в целом, настроение в команде, теперь уже официально сформированной, было надзвёздным, каким оно всегда и есть у тех коллективов, которые ещё не столкнулись с первыми проблемами и суровой действительностью. Каждый её член, не считая Питера и Ассоль, уже имевших достаточный опыт в подобного рода делах, смотрел на реальность с высока, до конца не осознавая всех опасностей, таящихся внутри. И тем необыкновенней они выглядели, как герои полотен романтизма: оптимистично настроенный Марк, думающий, что достичь цели в данном случае будет также легко, как и на другом месте работы; малоопытный Фрэнк, ни разу не сталкивающийся с шоу-бизнесом и максималистски настроенная Морин, движимая порывами альтруизма. Все объединились вокруг Питера, видя в нём необъяснимую силу, способную, как им казалось, изменить привычный ход событий.
– Ричард, Фрэнк подойдёт к тебе на следующей неделе, только, пожалуйста, немного поаккуратнее с ним. Я тебе говорил, что опыта работы в данной сфере он не имеет, но малый не глупый, быстро войдёт в эту колею.
– Хорошо, Питер, мне всё понятно. Как говорится, рад сотрудничеству, –любезно отметил Ричард, показывая, что его нужно оставить одного.
– Взаимно, до скорой встречи, – Питер вышел из кабинета и направился на автостоянку, где его ожидало такси. Сев в машину, он, не сдерживая эмоций, торжественно произнёс:
– Ситуация повернулась в нашу пользу, Фрэнк! У нас будет офис и необходимые ресурсы, а у тебя – новая работа. В понедельник ты должен быть уже там. Насчёт зарплаты не волнуйся, тебе её хватит, чтобы обеспечить семью, – эти слова настолько обрадовали Фрэнка, что тот невольно пару раз нажал на клаксон, отчего проходившие рядом люди вздрагивали в испуге. – Едем в бар «Диагональ», там и отметим наш первый шаг. Сейчас позвоню всем, пускай собираются, их ждёт отличная новость.
Весенний день сменялся вечером, солнце готовилось ко сну, стремительно приближаясь к горизонту. Последний снег уже растаял, отдав свою жизнь почве, чтобы та наполнила ею растительность. Возобновлялся ускоренный темп жизни и у самого города: снова где-то что-то строили, возводили, открывали. Люди пробуждались после январско-февральской спячки, скидывали с себя тяжёлую одежду и радовались телесной свободе, пусть и недолго, но уверенно.
Человек быстро привыкает и адаптируется ко всему, если не способен или не желает изменить окружающую его обстановку, и дело тут далеко не в гардеробе, который приходится менять в зависимости от поры года. Были, будут и есть более страшные и ужасные явления, при которых люди оставались на плаву: голод, война, природные катаклизмы, вспышки заболеваний, всего не перечесть. И в конце концов большинство приспосабливалось, единицы – искали выход и находили. И даже изменения нашей жизни в лучшую сторону – это также стресс, мы с ним справляемся и переходим на новый уровень. В человеке заложена врождённая адаптация, только каждый адаптируется по-разному, в зависимости от того, кого из себя он представляет.
Питер, глядя в окно автомобиля, дерзко перескакивающего с одной полосы на другую, задумался о цикличности бытия. «Цикл замыкается каждую ночь, каждую неделю, месяц и год, – рассуждал он. – И сколько этих людей, существующих в собственно созданном мире отлаженных алгоритмов и утеряннрых последних кусков собственного «Я»? Совсем недавно, получается, я был одним из них, не выходил за границы мною разработанной программы с заманчивым названием «зона комфорта» и оправдывал своё бездействие огромным и тяжёлым миром, который стоит у меня на пути… Получается, я дал бой ситуации и отрёкся от оправданий? Разве я был способен на это?». Резкий поворот машины вправо вернул Питера к действительности:
– Хорошо, что мне больше не придётся сидеть целый день в водительском кресле, – с облегчением сказал Фрэнк, избежав столкновения, и добавил: – Представь, Питер, работая таксистом, ты часами находишься за рулём и каждую секунду проверяешь сколько времени тебе осталось до конца рабочего дня.
– Фрэнк, послушай, а ты часто пишешь? – невольно перевёл тему Питер, но водитель даже и не подумал о том, что его проигнорировали.
– В последнее время да, и продолжается это где-то года два. До этого было ощущение, что исписался и утратил ту внутреннюю искру, что побуждала творить, пока в один из летних вечеров не пошёл дождь. Как сейчас помню: сидишь, ждёшь, пока поступит заказ, и тут на лобовое стекло падает капля, потом вторая, через мгновение ими уже усеяна вся машина, – взгляд Фрэнка был направлен в воспоминания. – Звук дождя и дал толчок к написанию книгу. До этого случая я не писал уже больше года. А как у тебя дела обстоят с творчеством, помнится мне, у тебя были превосходные стихи и своеобразная проза.
– Знаешь, я даже и не помню, когда в последний раз писал что-то после университета. Работа отняла всё свободное время, – оправдываясь, отвечал Питер, хотя в глубине души понимал, что перестал писать по одной простой причине: это не вязалось с тем, что он делал, а попытки что-либо сотворить рассматривались им как предательство самого же себя. Поэтому в его кабинете и лежали в куче смятые работы, и не выбрасывал он их лишь потому, что до конца так и не смог отречься от былых убеждений. И вот сейчас эта куча воскресла, ожил тот интерес к миру, которым он раньше дышал, снова пробудилась возбуждённая впечатлительность и чувствительность, свойственные незаурядным натурам.
– Возможно, ты насильно убегал от творчества. Так случается, когда не остаётся выбора и приходится чем-то жертвовать, – как нельзя точно подметил Фрэнк. – Ну, вот мы и приехали. Ты иди во внутрь, я подойду чуть позже, позвоню коллеге, попрошу, чтобы подменил меня.
– Брось, Фрэнк, я оплачу простой. Только не противься, это не так дорого, и к тому же тебе не придётся лишний раз напрягать человека, – Фрэнк сначала сопротивлялся, но Питер уговорил своего приятеля, и они вышли из автомобиля и вместе направились в бар.
Через час вся компания была в сборе, не хватало только Ассоль, которая задерживалась на работе. На лице каждого присутствующего читалась радость и мечтательность. Произносились высокопарные тосты про искусство, дальнейший успех общей идеи, а позже, когда каждый высказался, начали поднимать бокалы сначала за Питера, считавшегося в этом узком кругу единомышленников центром тяжести, позже за Марка, затем за Морин, Фрэнка и Ассоль. Воздух пропитался полётом мыслей, свободой и ароматом шампанского. Если поочерёдно у каждого, кто сидел за столом, едва выдерживающим вес напитков и всевозможной закуски, спросили, считает ли он себя в данный момент счастливым, то без промедления из уст каждого последовал бы утвердительный ответ. Особенно отчётливо читалась радость в глазах Фрэнка и Марка. Они были похожи на альпинистов, находившихся ещё только у подножия горы, но уже празднующих покорение вершины.
Не успела открыться входная дверь бара, как взгляд Питера уже был туда устремлён. И действительно, через пару секунд в заведение вошла Ассоль. Причёска девушки не смогла устоять против непогоды, а учащённое дыхание и вздымающаяся грудь говорили о том, что она действительно спешила. Сняв верхнюю одежду, она запорхала к столику.
– Всем привет, ребята. Прощу прощения, что опоздала на празднование такого важного события, – поправляя волосы, извинилась Ассоль. К тому, что она задержалась, был причастен Питер, это он попросил её поговорить с директором издательства, в котором девушка была главным редактором, по поводу сотрудничества. И малозаметный, но утвердительный кивок головы означал, что поставленная цель была достигнута.
К этому времени шампанского было выпито немало. Начались диалоги о недостижимом и непознаваемом, о прекрасном и безобразном, о вечном и мгновенном. Эти дискуссии вызывали ностальгию об университетских годах у Питера и Ассоль. Сейчас же они переглядывались, пытались что-то сказать друг другу глазами, робко соприкасались под столом обувью. Заурядный подростковый приём, но даже сейчас он вызывал у обоих мурашки по всему телу. Необъяснимая нить соединяла этих двух людей настолько сильно и прочно, что окружающие их обстоятельства и трудности отходили на пятый, шестой, десятый планы. Ассоль и Питер не находились наедине достаточно долго, последний раз они встречались без участия третьих лиц, когда Ассоль вернулась из Скандинавии.
– Ничего подобного, она проявила знак внимания, а не усмехалась над тобой, как ты говоришь, – объясняла Морин поведение девушки, которая посчитала забавной причёску Марка. – Не воспринимай её действия так однозначно, иногда юмор – это единственная возможность начать диалог.
– Возможно, ты и права… Но… – излишние паузы и неспособность связывать слова в полноценные предложения говорили о том, что Марк перебрал с алкоголем, но останавливаться на достигнутом он не собирался. – Фрэнк… – Без лишних объяснений он протянул пустой стакан в сторону товарища, и тот его понял.
Тема сменялась темой, быстрота сменяемости пропорционально зависела от количества пустых бутылок из-под шампанского. Если изначально обсуждались проблемы, касаемые всех присутствующих, то сейчас начали обсуждать личное: Фрэнк боялся потерять жену, обосновывая это тем, что его подолгу не бывает дома и связь между ним и супругой давно уже не такая, какой была прежде; Марк без умолку говорил о девушке, которая ему симпатизирует, но он всё никак не может найти с ней общий язык; Морин жаловалась на родителей, которые позабыли о ней, стоило ей только съехать от них; и даже Ассоль, никогда не выносившая личные проблемы на обозрение, под действием алкоголя проговорилась о чрезмерной ревности со стороны своего мужчины. Эта ситуация говорила о том, что какой бы ни был человек: странный, романтичный, летающий в облаках, у него так же есть проблемы и переживания, свойственные каждому из нас.
– Подай, пожалуйста, салат, который стоит справа от тебя, – попросила Ассоль, обращаясь к Питеру. И тот, протягивая салатницу девушке, нежно прикоснулся к руке Ассоль, отчего та, подумав, что их сегодняшнее общение заходит слишком далеко, вздрогнула и уронила блюдо на пол.
– Ничего страшного, сейчас всё уберут, – доброжелательно произнёс официант. В глазах Ассоль был заметен испуг, она понимала, что не может насильно противиться проявлению внимания со стороны Питера, она также прекрасно осознавала, что ей не положено отвечать взаимностью, но ничего не могла с собой поделать. Ей стало стыдно за сегодняшнее поведение, её опасения перед встречей подтвердились, но в глубине души она скорее желала этого, нежели опасалась. Не зная, как дальше разовьётся исход событий, Ассоль решила первой покинуть компанию.
– Ты чего так рано покидаешь нас? – пошатываясь, поинтересовался Фрэнк, пытаясь рассмотреть, сколько сейчас времени.
– Извини, но меня дома ждёт Родион, я уже говорила, что он до жути ревнивый, так что не обижайтесь.
– Ты же явно его предупреждала, пускай подъедет за тобой позже, – предложила Морин, догадываясь, в чём заключается истинная причина. И пускай она всё время была включена в общий диалог, от внимания девушки не ускользнуло то, как Ассоль и Питер с самого начала встречи друг на друга смотрят и незаметно для окружающих контактируют. Ей стало любопытно, кто на самом деле такая Ассоль, и что происходит между ней и Питером.
– Поеду на такси, не хочу его напрягать. Спасибо за компанию и всем хорошего вечера. Увидимся в следующий раз, – попрощалась девушка, накинула на себя пальто и направилась к выходу.
– Я провожу её, – сказал Питер, раздосадованный сложившейся ситуацией.
– И зачем ты так поступаешь? Неужели ты не понимаешь, что лжёшь себе, и лжёшь неумело. Я же ощущаю, что ты чувствуешь… – как только они вышли на улицу, начал Питер, попытавшись обнять Ассоль, но в ответ получил сопротивление.