В следующую ночь луг за окном затянул туман. Его языки растекались между деревьями, извиваясь и отсвечивая в сиянии луны.
Дверь в приемный покой растворилась неслышно. Вошли люди. Трое в белых халатах.. Остановились. Осмотрелись. Сестра дремлет. Лежит. Привалилась грудью на стол. Рука свесилась. Дышит.
Двинулись. Коридор. Ниши. Книги. Картины. Фикусы в кадках. Полумрак. Окна. Клочья тумана ползли в лунном свете. Двери. Много. Третья. Пятая. Вот она. Не заперто. Повезло. Вошли, крадучись. Схватили его. Подняли. Удар в лицо.
Он проснулся, захлопал глазами. В них только испуг. Ужас. Подняли рывком. Завернули руки. Пластырь на рот. И под дых. Искры из глаз. Еще удар. Еще. Он обмяк. Начал тянуть воздух. Напрасно. Дыхание кончилось. Только спазмы и слезы.
– Ну что, – сказал самый грузный. – Подумал?
В ответ только звук, похожий на всхрап.
– Ну, говори. Нет? – снова удар под дых. Он застонал. Кивнул. Отключился.
– Ищите.
Двое подручных принялись за вещи. Лампа вдребезги. Книги на пол. Он очнулся. Открыл глаза. Грузный увидел.
– Говори, – замахнулся, но не ударил. – Отдай амулет. Этот шанс последний. – Оторвал пластырь.
– Нет его! Вчера ушел. Это не я!
– Кто не ты? – Грузный в недоумении к своим. – Ничего? – и к лежащему:
– Когда?
– Вчера. Был разговор с парнем из шестой. И ушел. Взял только подсвечник.
– Амулет. Ладно, идем. Жить хочешь? Лежи – молчи.
Доктор привалился к подушкам. Заревел.
Трое шли дальше. Коридор. Тишина. Двери. №6. В конце коридора мелькнула тень.
Сергей не спал. Глядел в туман. Ждал. Дверь открылась. Они вошли. Двое у дверей. Грузный к кровати.
– И ты здесь.
Ответить не успел. Вошел еще один. Хриплый? Точно. Он.
Двое бросились. Схватили. Но тот верткий. Успел одного. Нож в живот. Стон. Возня. На полу двое – первый с ножом и хриплый с удавкой.
– Кто? – грузный спросил.
– Сосед. Вчера медичку грохнул.
– Какую?
– Рыжую.
– За что?
– Развлекся.
– Ты понял?
– Да…
– Где амулет?
– На месте…
– А ты здесь…
– Случайно.
– Вернусь, чтоб был! – и второму. – Бери – уходим.
Взяли обоих. Взвалили на плечи. Прикрыли дверь. Шаги. Тишина.
Сергей перевел дух. Стиснул зубы. Заставил себя остаться в кровати и дождаться утра.
Первым появился доктор. Покрутил головой, осматривая помещение. Усиленно делал вид, что ничего не знает.
– Как делишки?
– Вашими молитвами… – ответил пациент и вставил ноги в шлепанцы.
– Проблемы?
– Никаких! – выпалил Сергей, решив дождаться дядю.
– У меня есть одно предложение, – сказал дядя, войдя в палату.
– Я согласен.
– Ты даже не хочешь спросить, о чем я?
– Мне все равно…
– Ну да не киллером же тебя оформлять… Я хочу получить «Хорьх» отца твоей матери. Посодействуй мне.
– Я в этом ничего не понимаю. – Сергей действительно не понял, к чему сейчас весь этот разговор.
– Ну и что? Я тоже не понимаю. Просто делаю вид.
– А дед?
– Ты прав. Дед был против. Категорически. Но ты не дед. И прямой наследник.
– И в этом все твои родственные чувства? – у Сергея появилась злая складка в уголках губ. – Хорошо, я отдам тебе авто. После того, как узнаю, во сколько его оценят. Подозреваю, что не меньше, чем этот особняк.
– Не перегибай палку! – Пауза. Дядя усиленно себя успокаивал. – В мою бескорыстность ты не поверил с самого начала. Это уже хорошо! – усмехнулся в итоге.
– Действительно, не киллером же меня нанимать.
– На киллера ты не потянешь – кишка тока, разве что быком. Да и тут здоровья маловато. Пехота – она всегда была и будет пехотой. А нам теперь интеллектуалы нужны.
– Они всегда нужны, – согласился Сергей, стараясь не думать о событиях последней ночи. – Но их никто не ценит.
– А что такого ценного ты можешь предложить?
Сергей помолчал и решил рассказать родственнику о возможности применения соединений с транспортными средствами. Через пять минут повествования тот внимательно слушал, через десять – включил диктофон. Через неделю проект уже раскручивался в полную силу. Из лечебницы его забрали в тот же день. Перевезли на дядину жилплощадь.
– Придумать – рубль, – сказал дядя. – Сделать – десять. Продать – сто. Но второе и третье – это уже моя забота.
«Информация универсальна», – решил в свою очередь Сергей. Это обнадеживало.
– Не трепи до времен про наш проект, – посоветовал родственник. – Пока фирма не стала на ноги, лучше развиваться тихо, без шумихи. Когда конкуренты проснутся и решат занять свободную нишу, выяснится, что они навсегда опоздали. Вот так.
Из сказанного Сергей сделал вывод, что он решил пойти тем же путем, как и Аристарх Владимирович. Впрочем, «Хорьх» дяде отдал. Он все равно не знал, что делать с этим старым железом.
Дядя растрогался. Вспомнил про родственные чувства и пригласил родителей Сергея на «скромный семейный ужин», на котором и произошло воссоединение рода по случаю обострения взаимной привязанности к блудному сыну.
Дядя Миша выглядел совершенно счастливым. Семейственность – вот простой ответ на сложный вопрос: «Зачем ему все это было нужно?» Должен же человек о ком-то заботится. Разве нет?
И пока братья углублялись в сложный диалог о перипетиях прошлого, продолжатель рода решил посвятить себя даже не настоящему, а будущему.
– Очень трогательно, – сказал он себе. – Но я все равно не сумею здесь задержаться. Прав был доктор-двойник. Мы странники. И этим все сказано.
Работа двигалась. Сергей старался больше ни о чем не думать. На досуге (дядя помог) он открыл салон «Уход за волосами по индивидуальным рецептам» в духе новомодной тенденции «Старейте с удовольствием» и стал зарабатывать очень неплохие деньги.
А еще, припомнив разговор с Андреем, разработал рецептуру спрея «Антихрап», и тот, действительно, стал хитом продаж ближайших месяцев. Возникшие поначалу проблемы с сертификацией – никто из экспертов не знал, к какому типу продукции его отнести – легко растворились в дядиных связях. Фирма росла.
Он снова ощутил свою нужность, а вместе с ней желание жить во всех его составляющих. Понял, что пора уходить. Но сначала переехал к себе домой. Организовал вечеринку. Позвал друзей. Пришли все. Выпили. Закусили.
– У нас тут конфуз один вышел, – сказал Павел, пока гости гремели посудой. – Представь.
– Ну и что? – поморщился Петр.
– Этот верзила нес домой долю от одного барыги – баков тыщ шесть в целлофане. Зашел в подъезд, выложил деньги на почтовый ящик, проверил корреспонденцию и отправился себе спокойненько на лифте домой. Сечешь?
– Ну и? – подал голос Сашка.
– Ну и, открыв дверь, понял, что чего-то не хватает. – Теперь сечешь?
– И? – продолжил Юлька.
– И помчался вниз. Прилетел – пакета нет. Сзвиздили.
– Шустрый у нас народ, однако!
– Еще какой! Наш Павлуша вылетает на улицу – ни души. Только парочка стариков-пенсионеров от дома кондыбает. Он к ним. Хвать бабку за сумку и давай из нее все на газон выбрасывать. И еще бормочет: «Бабка, деньги отдай!» Типа того. Представь картинку – два сморчка и этот бугай. Но старикашка – доходяга, а бабку не бросил – молодец! Как даст ему клюкой в глаз!
– А я-то думаю: откуда у него такой фанарюга. – Петька в ответ только крякнул.
– Но нашему Пете не до того. Он старуху на предмет денег ощупывать стал. А дед видя, что башка у нашего героя непрошибаемая, между ног ему той же клюкой засветил. А нечего его бабку лапать! Тут даже Петр вник в ситуацию. Деда нейтрализовал, потому как стал теперь из него содержимое вытрясать. Слава Богу, душу не вытряс. Только тю – сплыли денежки! Так нет, чтобы извиниться по хорошему, ситуацию прояснить, он стариков бросил в полном неврозе и обратно на лестницу рванул – воров хватать, которые, как положено, растаяли в эфире.
– В кефире?
– В пространстве. Понял? Теперь двое этих болезных – и поделом – на него телегу участковому накатали. Что будет – даже подумать боюсь. «Хулиганка» в легкую выкатится. – Петька опять крякнул. – Но самое интересное не в этом.
– Тут даже я всек! – хихикнул Сергей. – Деньги нашлись.
– Откуда знаешь?
– Оттого, что он их в почтовом ящике забыл.
– Ну Серега – ты даешь!
– А разве не Павлик полдня шапку искал, которая у него на башке жила?
– Не. Это кто-то из друзей Незнайки! – Павел попытался потупить глаза, но с фонарем это не очень получилось. – Ребята побудете парламентерами. А? С меня причитается. – На том и порешили.
– Не хватает нам национальной идеи – в этом суть. – Сказал тут Юлька, чтобы сменить тему.
– Национальная идея может быть только одна. Типа: «Deutschland über alles!»
– И что в этом плохого? Мы и есть богоизбранный народ.
– А как же евреи?
– Пусть тоже будут. Я не жадный. И еще мы – средний класс – должны стать опорой государства!
– Это еще как? Чтобы о нас все время ноги вытирали?
– Достал! Должны поиметь собственную гордость и самоуважение.
– Про собственную гордость я уже где-то слышал. У среднего класса есть одна система ценностей и выражается она в иностранной валюте.
– Да.... Всех нас испортил не только квартирный вопрос, хотя и он тоже. Расцвет самосознания в России всегда оканчивается большим бунтом – бессмысленным и бесполезным.
– Ну где ж на весь народ свободы-то напастись?!
– Проблема это вечная, так же как и борьба русских с водкой.
– Религиозное самосознание…
– Наша исконная религия – Зараастризм, – вмешался Сергей, но его никто не услышал.
– Все великие религии родились под ясным южным небом, где звезды постоянно напоминают о себе.
– Я религию не люблю. В основе всех культов лежит технология. Те же сороковины, если вдуматься происходят потому, что мумию фараона изготавливали 40 дней.
– А если сроки изначально были привязаны к эзотерическим постулатам. Что?
– Я об этом не думал.
– Подумай теперь об этом. Нашему веку нужна загадочность. Босх и Дали, эльфы и кобольды. Наша реальность нас больше не интересует. И еще неизвестно, кто от кого сильнее устал – мы от нее или она от нас. А религия…
– То-то у нас в церквы все так и повалили! У моей бабки корова была. А знаешь почему? Потому что у прабабки тоже была.
– И гуси.
– При чем здесь гуси?
– Ну так – для пейзажу. Люблю я гусей. Особенно в яблоках.
На следующий день Сергей уже совсем собрался в путь. Но сначала пошел парламентерить по указанному адресу.
Идти не хотелось страшно, но раз обещал… Генеральные линии должны быть контрастными – черно-белой направленности. Дотопал.
«Надо совершить идиотский поступок, – подумал Сергей обреченно, – который непременно приведет к успеху. Так, кажется, дядя советовал». Никакой более идиотский поступок в голову не приходил.
Он потоптался на площадке первого этажа, набрал воздуха в грудь и нажал кнопку звонка. Дверь открылась мгновенно, после чего мужчины по обе стороны порога с минуту изучали друг друга.
– Какого хрена! – заорал хозяин квартиры и отступил в коридор. – Проходи!
– Прости, смотритель, я не знал!
– Знал – не знал! Переговорщиком заделался!
– Он же друг мне…
– У тебя нет друзей! Ты – странник. Ладно, излагай утешительную информацию.
– Слушай, а не пошел бы ты! – Сергей начал злиться.
– Я, между прочим, у себя дома.
– Тогда приглашай.
Смотритель прошел на кухню. Выставил на стол банку килек и бутыль «Абсолюта».
– Что вылупился? Опять не соответствую? Знал бы ты, как мне надоел этот доморощенный мистицизм с шествиями и канделябрами… Садись – поболтаем! – старик налил по рюмке. Они выпили, и в голове появилась необычайная ясность.
– А где хозяйка? – вежливо поинтересовался гость.
– А здесь – в подвале – все три. Чего на меня таращишься? Все три, говорю. Мойрами кличут. Я их по очереди выгуливаю по причине плохого зрения. Тут твой друган и подвернулся. Повезло вам, что она клубок дома забыла. У старушки после инцидента так руки тряслись, что пришлось пять кругов по району нарезать. Представляешь, что бы она с нитками могла натворить! Выпьем за это!
Хлопнули по второй. Сергей тут же осоловел. И от представителей фауны начал дрейфовать к представителям флоры.
– Я ж говорю, Бог троицу любит! – услышал он откуда-то издалека голос смотрителя, заглотил еще одну рюмку и сразу протрезвел.
– Теперь расскажи, – попытался гость поворочать мозгами. – А как это ты за мной?…
– Почему за тобой. Всегда и был. Это ты движение. Я статус. «Я здесь и не здесь, я везде и нигде…» Хорошая поэма.
– Слушай! – поразился Сергей неожиданной догадке. – А это не ты мной опять кукловодишь?
– Как можно! – обиделся дед. – Побойся Бога! Я же говорю, вы сами все куролесите. А ты в особенности! – он сделал крохотную паузу. – Почему-то считается, что высшие силы должны быть мудрыми и благодатными. Да, они мудры, потому что все оставляют на волю случая.
– Мудрость – это случай?
– Мудрость – это лень.
– Но почему я?!
– Потому что!
– Я как слепец, – пригорюнился странник, – который знает, что уголь черный, а сахар белый…
– А может и не надо ничего знать? – заговорщицки подмигнул смотритель. – Этот мир не нуждается ни в объяснении, ни в оправдании. Ты – человек. И никогда не будешь в состоянии ответить на вопрос: «Почему?», оттого всегда и бьешься только над вопросом: «Как?». И чем больше твоя мощь, тем меньше возможностей сделать что-то. Это ты уже должен понять!
– Вот и доктор из психушки что-то такое вещал, – посетовал посетитель.
– Это тот, которого ты в храм отправил? Вот уж тоже путаник! Еще похлеще тебя, братец! Он по дороге в церковь сначала в парк аттракционов подался. Там в пещере ужасов и открыл дверь в большую бессмыслицу…
И что?
– А нет оттуда выхода. Только вход.
– Аттракцион, говоришь?
– Вовсе не обязательно. Дверь может быть где угодно, даже в гальюне на родительской даче. Важно, что это ты сам ее для себя выберешь…
– Итак, выбора у меня нет, – воспроизвел Сергей собственную мысль.
– А разве существует вообще такое понятие как выбор?
– Полагаю, самому и придется убедиться.
– Как и в большинстве случаев.
– Быть сильным или слабым, быть добрым или злым… – забубнил гость детскую песенку.
– Ни добро, ни зло не могут быть абсолютными, – перебил его старик. Теперь он стал до ужаса похож на Сергеева собственного деда. – Это не понятия, а определения. Важно не зло и добро как таковые, а возможность преодоления и того и другого. Представь, что добро побеждает и ничего не меняется. А не изменится ничего! И что потом? Впрочем, ты уже видел.
– Потом очередной переворот. Кровь и грязь.
– Человечество надо иногда ставить на грань. Иначе оно превращается в тупое стадо, а люди – в свиней, которые заняты только удовлетворением – плоти, похоти, амбиций. И тогда к ним приходят голодные и злые.
– И ты этому рад!
– Не я. Мир сам обновляется, чтобы выжить. И знаешь еще что, я тут поразмышлял про «шальной фант». Система не терпит исключений, и ты давно должен быть выкинут из нее. Однако, до сих пор здесь. Значит, имеешь некий якорь. Подумай над этим.
– Амулет, – произнес Сергей первое, что пришло в голову.
– Какой? – насторожился дед.
– Да так, бабушка подарила. Давай-ка по завершающей! – чокнулись, выпили, крякнули.
– Побалуй меня еще одним ответом, – подал голос странник.
– Валяй!
– Я часто вижу во сне красивую женщину с дочерью-подростком…
– Грибов меньше есть надоть! Эта история, милой, из другой книги.
– Из какой книги? – не понял странник.
– Ясно – какой! Книги судеб. Но тебе теперь туда хода нет. Разве что до смотрителей дорастешь. Да и тогда не будет, – добавил он, подумав. – У нас что? Беспристрастность. Ты не сможешь.
– Точно – не смогу. Твоя жизнь лишена удовольствий.
– Удовольствие – это мирское слово. Мы приобщаемся к благодати. Согласно восточным культам…
Но Сергея больше не интересовали отвлеченные темы.
– Тогда расскажи про другую. Ту – с каштановой гривой волос. Знаешь?
– Знаю. Про это можно. Но я не буду.
– Как – можно?
– Твоим усердием и прилежанием.
Сергей представил, как прилежно доставляет удовольствие новообретенной подруге, и горько усмехнулся.
– Вот еще что запомни. – не заметил дед его уныния. – В этом прошедшем ты ее уже потерял. Только в том будущем у тебя еще все впереди. Стремись! Ну, все! Мне на прогулку пора. Скажешь Павлуше, чтоб водку компенсировал… Да, вот еще что, – сказал старик на прощанье. – Быть может судьба дает тебе шанс избавиться от прошлого, и надо просто идти вперед…
– А я не хочу! – ответил гость и закрыл дверь.
Бой кипел у стен семивратных Фив. Уже пали, убив друг друга дети царя Эдипа – Полиник и Этеокл. Пали Гиппемедонт и Пройд, непобедимый Тидей был ранен насмерть могучим Меланиппом. Но прежде, чем испустить дух, метнул копье Тидей, и оно пронзило сердце его убийцы.
Афина-Паллада, увидев кровь на доспехах Тидея, вернулась к отцу и умолила Зевса спасти ее любимца. Поспешила богиня к битве. В то время Амфиорай уже отрубил голову Меланиппу и бросил ее умирающему Тидею. В безумной ярости схватил ее герой, разбил череп и, как зверь, стал лакать мозг своего врага. Содрогнулась Афина и бросилась прочь, уступив Тидея мгле Аида.
Сергей забежал домой за дорожной сумкой и уже в прихожей услышал, как жужжит и ползает забытый на столе мобильник. Поднял его, включил, сказал:
– У меня зазвонил телефон…
– Кто говорит? Слон! – услышал голос своего бывшего босса. – Привет! Это Михаил. Ты как?
– Вопрос слишком общий, – повторил Сергей слова смотрителя.
– Согласен. Я тебе, собственно, вот о чем. У нас тут ЧП. В установку для производства кремов некто гвоздик уронил. Представляешь, что стало с аппаратом на пяти тысячах оборотов?
– Невосполнимые потери.
– В размере 150 000 у.е. Мы провели расследование с привлечением независимых структур. Оказался главный технолог. А ему наши доблестные конкуренты платили, чтобы он всех стравил и все испортил. Соплеменники, блин, от слова «сопли»!… Возвращайся, а?
– У меня уже совсем другие планы. Извини.
– Жаль! А знаешь еще что? Наша Евдокия как вредителя этого нашли, разобрались и на деньги поставили, тут же к нему и подалась.
– «И милость к падшим призывал…»
– Вот именно. Видно, планида у нее такая. Передумаешь – приходи.
– Безусловно! – Сергей отключился. Перезвонил Павлу, подхватил сумку с пожитками и вышел на улицу.
Он знал, что больше никогда уже сюда не вернется.
«Почему я хитрю уже с самим собой – сочиняю разные предлоги, чтобы только туда не ехать?» – подумал он и опять поймал себя на мысли, что боится и одновременно стремился в свой Город не потому, что, безусловно, хотел этого. А оттого, что в отголосках его памяти сохранилось нечто. И это нечто звало его за собой. В те самые уголки города и мира, которые все еще жили в закоулках его сознания. Кто знает, что на самом деле прячется в сердце человека?
– Приду навсегда, – шептал он, трясясь в вагоне электрички. – И буду жить в своем Городе. Начну новую главу этой злосчастной книги судеб. И по крайней мере в ее начале к моему окну будут слетаться белые голуби и чайка по имени Джонатан Левингстон. Напишу роман: «Любовь женщины как форма существования». А потом, когда настанет срок, пойду по дороге туда, где на утлом утесе кривляется странный паяц… – прошептал и удивился этому припадку романтизма. С чего бы?
Двери открылись.
Вокруг него снова жил город Бога Пта – столица Великой Империи, основать которую мог только посвященный. Он обступил его как лес. Оставалось только отыскать свою берлогу.
Сергей едва помнил, как оказался дома. Он был до того измотан своим последним вояжем, что завалился в постель, не сняв даже ботинок.
Проснувшись, странник принял душ и перебрал свой гардероб. Порывшись в одежде, он решил, что для бывшего психа экипировка его чересчур элегантна.
Помнится, Э. Лимонов, чтобы создать в себе решительный образ, нацепил матросский бушлат и поехал к родителям в плацкартном вагоне. Сергей перебрал гардероб, отыскал дедовский кожаный плащ и зашил карман суровыми нитками – для солидности.
Довольный работой, он повесил плащ в шкаф, обошел свое жилище, заглянул в зеркало и почувствовал, что уже готов сорваться в его пустоту. Однако удержался и сконцентрировался на отражении. Он увидел там куклу мужеского пола, встроенную в интерьер или натюрморт. Его изображение казалось начисто лишенным личных качеств. Сергей не понял, как это может случиться, но понял, что еще не вернулся по-настоящему. Еще не стал истинной частью этого мира. Он приложил руку к зеркалу и замер на некоторое время, словно желая убедиться, что сам уже по другую сторону зазеркалья. Наваждение прошло. Из-за стекла на него снова смотрел живой человек, который глубоко вздохнул, скинул обувь и прошел в комнату. Там он вынул из сумки и пристроил амулет к африканскому идолу.
«Теперь ребятам Антиквара будет, чем поживиться…» – устало подумал он, но перепрятывать вещицу глубже не стал. Лег спать как был – не раздеваясь.
Утро выдалось пасмурным. Встал, позевывая, залез в душ, потоптался под холодными струями, разогрелся, пошел на кухню готовить завтрак. Запах крепкого кофе щекотал ноздри. Еще дожевывая яичницу, позвонил Коляну, договорился о встрече.
Пока ждал, затеял уборку. Он вынимал из ящиков свои вещи. Выкладывал их на стол и внимательно разглядывал – как археолог, исследуя следы доисторических отложений. Обшарил карманы брюк и пиджаков. Что он искал? Может быть – письмо?
– Бэху твою мы вернули, – сообщил Колян. Он сделал мелирование и немного комплексовал по этому поводу. – Орудовала банда отморозков. Вышла милашка на обочину и ручкой помахала. Сашка – лох чилийский – остановился и получил кастетом в репу. Дальше – его в канаву, машину в угон. Поехали на ней одну контору грабить, на том их и повязали. Машина почти цела. Пара дырок в двери – не больше. Знаешь, что самое интересное, Сашку прямо на дороге мочили. Было еще светло, и ни одна сука не тормознула. Понял? Вот так! Потом, когда он очнулся и из кювета выполз, проезжий дальнобойщик сантранспорт вызвал. Сам не встал – за груз побоялся. Вот тебе и история.
– Что же, жизнь уже ничего не стоит?
– Три копейки в два ряда! Надо братана навестить. Он заждался.
Сергей полулежал на заднем сиденье Коляниного джипа и пялился на мелькание машин и домов. Последний разговор отчего-то напомнил ему про поезд – не его осточертевшую уже электричку – экспресс «Москва-Берлин» времен конца перестройки.
В купе кроме Сергея, ехавшего двигать очередной совместный проект, оказалась пара молодых ребят, имена которых он уже давно позабыл, и дама лет пятидесяти и килограмм ста пятидесяти. Звалась она Томила Никифоровна и оказалась женой генерала. Комдив Кохановский был родом с Западной Украины и, очевидно, предпочитал рельефных женщин. А еще любил борщ и галушки, но дело не в этом.
Томила Филипповна обручилась в семнадцать лет, с тех пор всегда жила за мужем и не привыкла принимать собственные решения. Она была немного ленива и слегка глуповата, но казалась доброй и безалаберной. И еще она была довольно мила и привлекательна, что для женщины такой комплекции уже немалая заслуга.
Ехала дама навестить дочку, потому как та вышла замуж за немецкого журналиста и несколько лет осваивала европейский образ жизни. Дальше шла грустная история о противозачаточных таблетках, изменении формулы крови и невозможности рожать детей. На этом месте генеральша всплакнула, потому что очень хотела внуков.
Все это Томила Никифоровна излагала с самого начала поездки в течение нескольких часов, пока не пришло время подкрепиться. Тут она порылась в своих баулах и извлекла овощи, фрукты, цыпленка табака, селедку под шубой, пирожки с грибами…
– Угощайтесь!
Тут даже ребята очнулись. Они собирались пригнать из Германии «шикарную» иномарку и весь первый день просматривали проспекты берлинских автохаусов, но, отведав пирожков, оживились и начали рассказывать про свой собственный бизнес. Парни скупали в России техническое золото и возили его в Турцию, пряча в консервных банках. Рентабельность выходила процентов под сто. Теперь их колода распалась. Решили попробовать что-то еще.
– Ой, я тоже передачу везу! – сообщила генеральша. – Девушка очень, знаете, приличная попросила меня мужу фотоаппарат передать.
Она выковыряла из сумки и выложила на стол небольшую коробку.
– Зачем везти в Германию «Polaroid»? – сразу насторожился один из парней.
– Давайте посмотрим! – тут же предложил второй.
– Вот еще! – генеральша поджала губы.
– Как хотите! – сказал парень довольно раздраженно. – А если там бомба?
Томила Никифоровна подумала минут пять, разглядывая коробку с разных сторон. Потом решилась. Открыла ее и извлекла оттуда новенький фотоаппарат.
– Видите! – объявила радостно.
– Попробуйте открыть! – предложил парень.
Генеральша несколько минут возилась с устройством, но парни даже не попытались предложить даме помощь. Сергей, кстати, тоже был в их числе. Наконец ей это удалось. Она откинула крышку и обомлела. Внутри вместо блока с фотопластинами лежал контейнер в плотной пластиковой упаковке.
– Герыч! – авторитетно заверили парни. – И на приличный срок…
Дама отреагировала бурно – засмеялась и зарыдала. Увидев этот контейнер, Сергей тоже порядком передрейфил.
– Ну надо же быть этакой дурой! Только такая ворона, как я, могла попасть в эту историю. Что же теперь делать, а? Пойду выброшу прямо сейчас! – в глазах ее горела решительность.
– А адресат? – напомнил парень.
– А что адресат?
– Эта посылка немалых денег стоит. И ребята там очень суровые.
– Оставить? – она засомневалась.
– А таможня?
– Может не найдут?
– Может и не найдут.
– Выброшу! – маневрируя как фура в узком дворе, она встала, выпласталась из купе и хлопнула дверью.
Когда через час Сергей собрался в туалет, генеральша стояла в тамбуре, истребляя сигареты.
– Клуша, какая же я клуша! Что же теперь делать? – переживала дама.
– Да ничего страшного! – попытался успокоить ее попутчик. – Положите контейнер в мусорное ведро. Проедем таможню, вернете все как было.
– Вы не понимаете, Сережа! – генеральша посмотрела на него с негодованием. – Я же советский человек, а тут наркотики. Как же мне мужа не хватает!
– Хорошо, – он попытался перебрать варианты. – Передайте адресату пустой аппарат и быстро уезжайте. Авось, пронесет.
– Да не смогу я. Не смогу. У меня же на лице все написано будет. Я и врать-то никогда не пробовала! Придется сказать, – она отвернулась к окну и заплакала.
– Сообщите в полицию, – предложил Сергей еще один вариант.
– Мне дочь обязательно увидеть надо. Ей сейчас очень тяжело. Кто меня после такой истории за границу выпустит.
– Куда не кинь…
– Вот именно! – она вытерла глаза и пошла в купе.
За всю последующую поездку не было произнесено ни одной полноценной фразы. Все слова и мысли отдавали дистрофией. Все ждали развязки. Каждый – своей.
Таможни кончились на удивление легко и быстро. Началась немецкая земля. И чем ближе они подъезжали, тем тягостней летели километры.
Сергей выбрался в коридор, некоторое время рассматривал серые прусские пейзажи, решил зайти в туалет, привести себя в порядок. А там – сам не ведая, почему – перерыл мусорный бак. Контейнер лежал в нем, засунутый на самое дно.
Теперь ключ проблемы был в его руках. Сергей мог передать контейнер адресату и перевести стрелки с бестолковой генеральши; мог заявить в полицию; мог оставить наркотик себе, наконец. Нет. Он отправил его обратно. Стер отпечатки и умыл руки.
На берлинском вокзале первыми испарились будущие автомобилисты. Потом Сергей улыбнулся, пожелал удачи и пошел по своим делам. Дама кивнула и осталась. А навстречу ему по вагону уже шли двое угрюмых парней в кожаных куртках.
Он увидел Томилу Филипповну на следующий день. В выпуске местных новостей показали ее фотопортрет, а вместе с ним изображения роскошной блондинки и мужчины немецкой наружности. В закадровом тексте пояснялось, что на одной из трасс регионального значения «Фольксваген-пассат» был снесен с полотна дороги неизвестным автомобилем, после чего врезался в дерево и загорелся. Поиски злоумышленников результатов не принесли.
– Тех, кто идет на Голгофу, удерживать бесполезно, – повторил пассажир джипа уже слышанную однажды фразу, но вышло как-то не убедительно.
У каждого в шкафу свои скелеты.
Когда друзья появились в палате, Сашка спал. Сестра-сиделка поднялась и молча вышла. Они потоптались некоторое время, прислушиваясь к сопению больного.
– Вещество, которое производилось тут с твоей «легкой руки», – сказал Колян как бы между делом, – попадает в одно иностранное оборонное ведомство, которое занимается созданием средств массового воздействия. Так что, дорогой мой, – он улыбнулся, хотя глаза стали холодными до белизны, – когда, приняв пилюлю, ты вдруг испытаешь любовный трепет или желание поделиться всем, что тебе известно, с первым встречным, знай, что в этом есть и твой кирпичик. Совесть не мучит?
– У меня нет совести, – повторил он слова дяди. – Голый интерес.
– В этом все и дело. У нас есть еще совесть нации. Называется ФСБ.
– Задача все равно была бы решена. Рано или поздно. Если существует возможность – она находится. Человек может установить для себя табу. Человечество – нет.
– Я понял. Ты про Ирину.
– Не говори ерунды! Возникают новые условия. И ты к ним приспособишься или умрешь. А еще существуют такие вещи как удобство или необходимость.
– Я не инфантильная девица, чтобы слушать от тебя этот бред! Но почему они, а не мы.
– Потому нам на нас денег жалко. Раньше мы думали, что Совок во всем виноват, теперь умиляемся, глядя на свое «безоблачное вчера».
– Мы не на митинге.
– А я тебя и не агитирую, заметь.
– Значит вопрос в принципе не разрешим? – Сергей совершенно не ожидал от Николая таких мыслей. Подумал. Ответил:
– Неразрешимых вопросов не существует. Есть ответы, которые мы не хотим принимать. И это правильно. На то мы и люди.
– Не кричи. Люди спят!
– А я и не кричу… – он даже не заметил как увлекся.
– Ребята, о-о-о чем вы? – подал голос Сашка.
– Проснулся! – обрадовался Сергей. – Ну как сам?
– Ни-и-ичего – живу, – просипел. – Только вот за-а-аикаться стал. И не вижу ни хрена…
– У тебя, похоже, нос сломан, – увидел друг.
– Нос – это пустяки, – сказал Сашка задумчиво и попробовал улыбнуться, обнажив отсутствие нескольких зубов.
– Пустяки, – повторил Колян и в его голосе появились отеческие интонации. – Скоро уже операция. А там все будет в порядке. – Поговорили еще немного. Сашка держался молодцом. Даже хохмил, впрочем, как всегда.
– А знаете, – шептал он, слегка шепелявя. – Ле-ежит тута один тип, к-которому в автока-атастрофе ру-уку оторвало. Так вот. Он велел же-ене сп-прятать ее – ага – рассказал мне по секрету – и со-охранить в заморозке. А теперь ждет выписки, чтобы поджарить свой кусок с грибами и отведать под водочку за дру-ужеским столом. Меня при-иглашал. Это ра-ачительность или э-экзальтация – как считаете?
– Это дебилизм! – отрезал Колян. И был в этом случае безусловно прав.