ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
Для безопасности города Ленинграда, после 30-х годов правительство решило укрепить границы. Чтобы перестроить оборонные сооружения, необходимо было переселить все ближайшие деревни с пограничных районов. Таким образом, в нашу деревню переселилось несколько десятков финских семей и все эти люди были трудолюбивые, честные и быстро влились полноправными членами нашего колхоза. Молодые парни также хорошо подружились с нами, и мы нисколько не стали их отделять от наших односельчан. Они знали на финском языке множество частушек всевозможных, порой довольно шершавых. Теперь ночами, гуляя по деревне, хором их исполняли. Женщины нас проклинали за это. Многие семьи из нашей деревни жили на хуторах на берегу реки Назия. Это было вызвано тем, что в летнее время колодцы высыхали до дна и воду приходилось возить за целый километр. На хуторе жизнь была вольная, рядом с домом пахали себе землю сколько душа желает. Здесь все было под руками: посевы, сады росли, и занимались пчеловодством. Скотина паслась на воле, кроме наших сельчан – жили эстонцы. После того, как в нашу деревню приехали переселенцы с финской границы, прошли слухи, что хутора будут переселять в деревню. Это было связано с тем, что переходить границу до 30х годов не составляло большого труда, она проходила местами по лесистой местности и слабо охранялась. Те, кто приходил к нам из-за кордона, конечно в первую очередь искали себе убежище где-нибудь на одиноком хуторе, чтобы отдохнуть и следовать и дальше. Зайти в деревню было куда сложнее, там всё на виду. Вскоре эти слухи подтвердились.
Хутора государство за свой счет перевозила в деревню, построило за свой счет их на новом месте. Кроме вышеперечисленных. мероприятий в те годы переселения пограничных деревень и хуторов появились наблюдательные вышки, где круглосуточно дежурили военные, они следили за воздухом – какой самолет пролетал, с какими опознавательными знаками и какое направление полета. Далее сообщали по инстанциям, согласно инструкции. Для этих военных был выделен специальный крайний дом в деревне.
Однажды осенью один из солдат, свободный от дежурства, отправился за грибами. Лес у нас подходил вплотную к деревне. Мы мальчишки каждое утро бегали за грибами, так как знали где следует их искать. В это утро был сильный туман, видимость не более 10м. Солдат, ничего не подозревая, мурлыкал какую-то любимую песню и тщательно смотрел себе под ноги, чтобы не наступить на гриб. Вдруг, по направлении его раздался выстрел, он поднял голову и от неожиданности, вздрогнул. На земле догорал костер и трое неизвестных вскочили на ноги и побежали дальше по лесу. Солдат прибежал в казарму и доложил командиру. Через некоторое время из районного центра станции Мга приехали целый взвод солдат с собакой. У костра нашли записку "Мы держим путь туда, куда договорились». Целый день прочесывали лес, стога с сеном штыками прокалывали, в сараях искали – как сквозь землю провалились. Даже собака след не брала, очевидно был применен какой-нибудь препарат против этого.
ФИНСКАЯ СВАДЬБА
У нас свадьбы обычно справляли зимой, реже в другие времена года, так-как к этому времени все полевые работы были закончены и теперь наступила пора сватовства. Если сваты договорились во всем, тогда вся деревня знала на какой день назначены эти торжества. Кони к тому времени уже отдохнули, теперь их не надо было подгонять кнутом, смотри лишь бы сам усидел в легких санях, когда они вихрем помчатся. Кучер упирался ногами в передок саней и со всей силы старался удерживать коней. «Поберегитесь, иначе задавлю», – кричал он. На таких лошадях, слегка под градусом, огромное удовольствие помчаться, наблюдая как снег по обе стороны саней вьется вихрем, словно какая-то центробежная сила вращала его.
Встречать жениха готовились заранее. По традиции он обязан был платить выкуп за невесту, то есть поставить угощение ребятам, при условии, если те сумеют остановить его коней. Минимальная плата была четверть водки, т.е. 3 литра. Для этого ребята строили оградительный заслон на дороге, под вид баррикады – готовились к этой схватке. Жениха родня старалась на своих отменных конях проскочить через этот заслон. Это была гордость жениха, тем самым показывал – вот мы какие, не лыком сшиты, куда вам до нас. С обеих сторон дороги возле заслона вставали самые смелые ребята. На полном скаку хватали коней за узды и останавливали их. Это были единичные случаи, когда удавалось проскочить без выкупа. Обычно расплачивался жених, согласно установленного предела. Затем всей компанией заходили к кому-нибудь в дом и оприходовали заработанное. Жениху не жалко было этой водки, но, однако, национальные традиции нарушать не положено было. После того, как люди сели за столами, родители молодых благословляли их и желали жили в мире и дружбе, чтобы в ихней жизни не было конца, как у обручального кольца. Это был случай, когда вся родня могла собраться вместе. Среди домашней суеты при том жили в разных деревнях, встречаться приходилось довольно редко, только по праздникам. У каждого был полный двор скота – забот хватало, хоть отбавляй. Теперь можно было наговориться обо всем, узнать все новости и ждать другого подходящего случая. Водку к столам подносили на специальных подносах. Мужчины, только где появлялась пустая стопка, тут же наполняли ее. Немного разогревшись, гости стали требовать свое – по традициям кричали "Горько-горько", заставляли целоваться молодых. Так продолжалось в течении некоторого времени, пока люди не оказались во хмелю. А мы ребятишки сидели на русской печи, чтобы не мешать взрослым, и оттуда выглядывали и на ус наматывали.
Затем объявили блины – здесь следует особенно остановиться, так как подобного мне не приходилось видеть больше нигде, хотя добрую половину страны объехал. У нас никто не ходил вокруг столов и не подносил блины, и не ждал, чтобы ты обязательно чего-нибудь подарил молодым, а это мероприятие проходило так. Люди вышли из-за столов и разделились на две партии: с одной стороны, встали родственники жениха, а с другой стороны родственники невесты. Здесь образовался свободный проход – коридор между этими двумя противоборствующими сторонами. Жених с невестой стояли за столом, напротив этого свободного прохода, у них был запас выпивки и закуски, за этим следили специальные люди. Перед молодыми, на отдельном столе было установлено пустое решето, чем обычно просеивают муку, сюда кидали деньги, на блины. Это мероприятие начиналось так. Один из самых близких родственников жениха подходил первым к этому решету и бросал туда довольно крупную купюру денег и во весь голос объявил: Жениха родня держит первенство, с другой стороны подходил тоже один из самых близких родственников невесты и бросал не менее крупную купюру и объявлял: Невесты родня держит верх! И тогда началось: жених и невеста, все время предлагали каждому выпить, кто подходил к решету. Но до выпивки тянулись только изредка, здесь страсти разгорались довольно горячие, мигом решето было заполнено деньгами. Взамен тут же подавали пустое решето, а с деньгами убирали подальше. Многие гости с той и с другой стороны без конца вытаскивали свои бумажники и доставали деньги, по несколько десятков раз иные подходили к решету, а страсти все больше и больше накалялись. То невестина родня оказалась впереди этого соревнования, то жениха. Ну вот настал такой период, когда бумажные деньги, как с одной, так и с другой стороны кончились – в ход пошла мелочь. Мелочь бросали в решето с такой силой, что один звон стоял в ушах и до тех пор, пока у всех оказались карманы пустые, то мероприятие кончалось. Теперь опять свадьба продолжалась. Мужчины разволнованные, после таких горячих схваток, теперь смеялись, сидя за столом и делали анализ, как все это происходило, и кто сегодня особенно отличился.
На второй день подсчитывали, сколько денег накидали. Когда бумажные деньги были подсчитаны, приступали к мелочи. К великому удивлению, среди серебра и меди, было не мало железных пуговиц. Очевидно деньги кончились и под шум великих страстей и пуговицы пошли в ход, лишь бы брякнуло в решете. Вокруг решета подогревали свои страсти только мужчины, а женщины дарили свои подарки специально для невесты. Это было: отрез на платье или пальто, одеяло, подушки, полотенце с вышивкой, платки, рубашки и т.д. Невесте дарили одежды столько, что этого хватало на несколько десятков лет. После свадьбы молодые могли сразу завести свое хозяйство, кроме денег и одежды, дарили лошадь и корову.
ЦЕРКОВНЫЕ ПРАЗДНИКИ
Хорошо помнятся те детские годы, когда настал какой-нибудь божественный праздник – Рождество, Пасха и т.д. Отец запрягает коня, наденет на него самую лучшую сбрую и нас ребятишек посадит в сани и повезет в церковь, где по всему залу были установлены скамейки, на которых во время службы все верующие сидели. Поп прочитает очередную молитву, предназначенную в честь этого праздника. Затем пели церковные песни, а дьячок ходил между рядами и собирал деньги. У него в руках была длинная палка, в конце которой был прикреплен матерчатый мешочек, куда верующие клали деньги. После окончания церковной службы, по приезду домой, у нас собиралась вся родня отцовская. Было у него пять сестер и три брата, когда они все вместе съедутся со своими ребятишками, так весь дом ходуном ходил. Отцовские сестры были замужем в разных деревнях: Марково, новая деревня «Дальняя поляна», старая мельница и Гайталово. Их тянуло в родные стены, где они родились и откуда в люди вышли, проще сказать домой. Порядок был такой – взрослые сидели в одной комнате, а ребятишки в другой, так как взрослые в честь праздника рюмки по две выпивали водки, а ребятишкам это не положено было видеть, а после этого пили чай с пирогами, начиненными различными ягодами.
После 30-х годов у нас закрыли все церкви, в нашей деревне была деревянная церковь, Католическая, а в деревне Марково – Лютеранская. Большинство народа всех окружающих Финских деревень ходили в Лютеранскую церковь. После закрытия церквей, в нашей деревне из церкви сделали клуб. Теперь каждое воскресенье возили на лошади киноаппаратуру и киноленты. Билеты были недорогие, но денег особых в деревнях не водилось. Если кто хотел посмотреть кино бесплатно, то он обязан был одну часть крутить вручную динамо-машину. Кинокартины были немыми и состояли из шести частей, каждый раз набирали шесть человек, добровольцев крутить динамик, а остальные пять частей тогда ты мог смотреть как обыкновенный зритель. Охотников всегда было достаточно, хотя это не совсем легко было в наши годы. После окончания кинокартины, начинались танцы, порой до первых петухов. Многие верующие ругались на нас, называли нас антихристами: «Вот увидите, когда-нибудь, в один прекрасных моментов, пол в церкви провалится, и вы все окажитесь в аду».
Через некоторое время киномеханик пришел к нашей соседке, на квартиру. Здесь жила Маша Пирхонен со своими детьми, муж её помер от чахотки. После смерти мужа она пристрастилась к спиртному – начала по маленькой, дошла до большого. У нее была взрослая дочь Эльвира, неплохая из себя, но по деревенским меркам. Дети страдали из-за родителей. Все говорили: «Она из неблагополучной семьи», – поэтому на неё смотрели, как на человека второго сорта. А на самом деле – при чем здесь она, если у неё мать была не путная. Вот теперь, пройдя огромный жизненный путь, мы смотрим на это другими глазами. Сама она была симпатичная, фигура стройная, походка плавная, высоко поднятой головой, груди упругие, как у годовалой телки, только что проросшие рога подпирали платье, придавая ей женственность. В праздничные дни она выглядела, как полевой цветок. Когда я строгал стружку, она ходила к нам её складывать. Мы с ней целыми днями находились вдвоем. А какими глазами она смотрела всегда на меня – они были ясные, прозрачные, кристально-чистые, свет из них излучался из самой глубины души. Они просто говорили или задавали немой вопрос мне ежедневно: «Что же ты молчишь?» Я безусловно разговаривал с ней, но далеко не тех слов, которые она ожидала услышать от меня. Я это прекрасно понимал, в моих словах не было душевной теплоты, которой ей так не хватало. Всему причиной были вышеуказанные старые предрассудки, но былого не вернешь. «Имеем – не ценим, потеряем – плачем».
Киномеханик сразу же нашел общий язык с нашей соседкой, так как стал её постоянно угощать спиртным. Деньги у него всегда были, продаст какие-нибудь старые входные билеты, а выручку клал себе в карман. Покойный муж её был намного старше, и последние годы он с трудом передвигался, лицо было желтого цвета. Однажды она своих детей оставила ему, а сама вышла замуж за одного старого холостяка, но в семье нового супруга такую невестку не приняли и скоро ей пришлось вернуться назад. После его смерти для нее настала вольготная жизнь, никто не мешал. Она заглядывала со стороны на многих мужчин и завидовала, что какая-то незавидная замухрышка имеет порядочной мужа, а она – полнокровная женщина, должна жить одна.
После очередного киносеанса, киномеханик и хозяйка дома опять сели за стол и начали прикладываться по маленькой, а дочь Эльвира осталась на танцах в клубе. Пока дочери не было дома, мать с квартирантом договорились, что она отдаст свою дочь замуж на него. Вдруг кто-то в дверь постучался – она вышла открывать, а тут – как тут стоял за порогом один из её любовников, который изредка делал визиты. Заходи, дорогой, чего стоишь на улице, мы как раз сидим за столом с нашим квартирантом и скучаем оба. Теперь разговоры потекли веселее. Она полезла в подпол и из своей заначки достала ещё одну бутылочку. Скоро вернулась и дочь с танцев, её тоже посадили за стол. Налили и ей, но она категорически отказалась, ей по горло надоело, что мать так часто прикладывается. Так незаметно просидели до 12 часов ночи. Хозяйка дома постелила себе с любовником и дочери с квартирантом, потушила керосиновую лампу и залезла под одеяло. Она со своим уже устроилась нормально, а дочь с квартирантом все чего-то доказывали друг другу. Мать внимательно слушала и в конце концов поняла, что дочь отказывается ложиться с ним в постель. Она немного поднялась и своим властным голосом сказала: «Немедленно ложись, и чтобы мне больше не приходилось предупреждать тебя». Так одним махом мать погубила жизнь дочери. Сама она теперь каждый день была пьяная. Покойный муж её поставил вплотную к старому дому новый сруб. Хотел пожить ещё в новом доме, но ему не пришлось – Бог прибрал его.
В один из прекрасных дней, к дому нашей соседки пришли незнакомые люди и начали разбирать этот новый сруб, оказалось, что она его продала. Люди качали головами и охали, что только делается на белом свете, что она думает, ведь у неё кроме дочери еще двое сыновей малолетних. Теперь у. неё деньги были, и она их ежедневно оприходовала. Однажды напилась до потери сознания и развалилась спать посреди деревенской улицы, юбка была задрана доверху и голые ляжки были на виду. Люди, проходя мимо, отворачивались и плевались. Один из мужчин в нетрезвом состоянии подошел к ней, предварительно взял на дороге длинную и толстую соломинку и сказал: «Сейчас смеряем у неё температуру». Воткнул соломинку между ног и удалился. Так она и лежала до самого вечера. Малолетние сыновья её систематически ходили голодные, так как заботиться них некому было.
Однажды один из сыновей, это было осенью, сорвал с грядки огурец, раз куснул и тут же уснул с огурцом во рту. Вот такая участь досталась её детям. В ту пору, когда она. насильно заставляла свою дочь ложиться с квартирантом в постель, той ещё не было и 17 лет. Но это никого из посторонних не волновало.
Предыдущие годы, когда тетя Маша ещё немного держала себя в руках – в рамках приличия, иногда у них вечерами собиралась молодежь на посиделки. Девчата вязали, а ребята занимались чем попало. Иногда даже кадриль танцевали – это был старинный танец 12 колен (фигур), который был в моде ещё при наших предках. При каждом удобном случае соседка множество раз предлагала мне жениться на её дочери Эльвире, но ответа так и не дождалась. Несмотря на то, что я с ней не дружил, но мне её жалко до настоящего времени, что так жестоко с ней судьба распорядилась. Жизни у них никакой не вышло, квартирант уехал и на этом разошлись у них пути. А могло быть всё иначе.
В нашей деревне было развито одно ремесло, которое приносило доход – строгали стружку для искусственных цветов. Исходным материалом служила осина, она легче всех других сортов деревьев подвергалась обработке, особенно в мерзлом виде. Каждая стружка представляла из себя: Ширина 8-9см и длина 75-80см, а толщина её была как папиросная бумага. Эта работа была многоступенчатая – с ней было занята вся семья. Сперва её складывали по 100 штук вместе, затем красили в разные цвета и сушили, в конечном итоге пересортировывали по 1000 вместе. Получалась пачка, чуть больше размером, чем одна булка хлеба 1кг. Когда было готово нужное количество, то наполняли этими пачками мешки и возили в Ленинград.
В городе из этих стружек делали цветы – этим делом занимались евреи. Они уже знали на каком вокзале надо встречать нас. По приезду в Ленинград, мы шли мы шли в общей толпе и некоторых евреев знали, где они принимают её. Так что не обращали никакого внимания ни на кого, а следовали намеченным курсом. Среди евреев была тоже конкуренция, кто больше сумеет сделать себе запас товара. Поэтому они встречали нас по прибытии поезда в город. У них глаза были зоркие, как у кошек ночью, они сразу замечали нас, когда мы шли со стружкой. Тут же останавливали и спрашивали: «Узи, стружка» – да, стружка – «Узи, стой здесь, никуда не уходи». Они каждого человека рассматривали и, собрав всех нас вместе, сколько человек приехало, еврей шел впереди, а мы следовали за ним. Он обычно приводил нас в какое-нибудь подвальное помещение, где у него находилась мастерская. Каждый из нас выкладывал свой товар на показ перед ним, он внимательно осматривал и давал свою цену. Конечно всегда старался, как можно по дешевле купить, если это у него не удавалось, то соглашался с нами. Никогда, ни одного человека со стружкой от себя не отпускал. Тут же, не отходя, платил деньги. Потом они делали из этих стружек цветы и продавали втридорога. На базаре в каждом павильоне торговали евреи, не один из них не выполнял тяжелой физической работы.
Это занятие – строгать стружку, получило развитие только по финским деревням, да с таким размахом, что чуть не в каждом доме стружку строгали или делали рубанки, которыми строгали. Эти рубанки изготовляли из швеллерного железа, подошва делалась строго по линейке, тогда ей только можно было работать, в противном случае она рвала стружку. Через несколько лет вокруг наших деревень почти полностью были выведены на нет осиновые леса. Для этой цели были испробованы другие сорта деревьев: Липа, Береза, Ольха и т.д. Но ни один из вышеназванных сортов деревьев не мог заменить осину. Люди из наших мест начали разъезжаться в другие районы и области, где осиновых лесов было достаточно. Открывали мастерские уже Государственного значения и продолжали это производство, соответственно обучая новому ремеслу перспективную молодежь.
ИВАН ПАВЛОВИЧ
Грамотных людей в деревне в те годы было мало. Одним из немногих был Иван Павлович. Он работал сменным мастером на Волховской электростанции. Работа у него была высокооплачиваемая, по понятиям односельчан, так как у него всегда водились деньги, которых у многих не было. Жил он на самом краю деревни на одной из улиц. С работой своей он справлялся нормально, хотя частенько в свободное время от работы, был навеселе. Вёл он со своей женой небольшое домашнее хозяйство, так как в деревнях это всюду было принято, чтобы обеспечить свою семью всем необходимым. Материально они жили намного лучше других. Характер у него был прямой и откровенный, порой даже вспыльчивый. В это время вся страна готовилась к выборам Верховный Совет СССР. По нашему избирательному округу баллотировался кандидатом в депутаты один из рабочих Ленинградских заводов. Настал день выборов, Иван Павлович голосовать не пошел. Накрыл стол и справлял свой выходной день по своему усмотрению. Когда стали проверять списки избирателей, то комиссия обнаружила, что не все еще прошли голосование. Пошли по домам – выяснять причины и обстоятельства. Дошла очередь и до Ивана Павловича. В это время хозяин дома был уже навеселе и продолжал застолье. В дверь постучали. «Кого там еще несет в такое время?» На улице уже было темно. «Заходите, кому я понадобился?» – спросил хозяин. Услышав причину визита к нему членов комиссии, он на мгновение замолк, а потом промолвил: «Знаете что? Я на работе занимаю должность выше вашего депутата, так что извините меня, я не нахожу нужным идти на ваши выборы». Комиссия вышла по воле хозяина, а на другой день Иван Павлович был арестован. Срок ему определили довольно солидный, судила тройка. Жена его Соня многие годы ни имела никаких вестей от мужа, вела себя честно и достойно, работала день и ночь, не покладая рук и воспитывала детей. На вопросы односельчан: «Что с Иваном?», – ничего не могла ответить, так как сама ничего не знала.
Однажды летом, когда у нас бывают белые ночи, Соня заметила, что вокруг дома кто-то ходит. Не зажигая света, она стала наблюдать – оказалось, несколько сотрудников НКВД тайно ночами следят за их домом, чего раньше она не замечала. Ничего об этом никому не сказала, даже детям. Теперь каждую ночь она их видала, осада дома продолжалась. Они обычно дежурили в темное время суток от 12 часов ночи до 2 часов утра, а как только станет рассветать – удалялись. Такая странная картина морально действовала на её нервную систему, она потеряла сон, еда на ум не шла, день и ночь думала – что-то с Иваном не ладно.