Обсидиан и чёрный диорит. Книга четвертая. Алмазная мельница

– Что у вас стряслось? Соседи звонят, жалуются.

Остаётся только пробормотать извинения, и что сейчас всё будет в порядке. В коридоре за спиной сотрудницы отеля виднеется ещё одно лицо.

– Их вообще проверить надо, – мстительно говорит лицо. – Они тут кучей живут, два парня и две девки. Что они, регистрированные? Ещё мужик с ними подозрительный, по ночам всё время шляется…

– Мы все братья и сёстры, – торопливо отвечает Алина, пытаясь закрыть дверь.

Лицо ещё бормочет про какое-то несходство физиономий, но к ним выкатывается взбодрённый и краснолицый Костя, и конфликт сразу гаснет. Дверь удаётся закрыть. Сверчок подбирает упавшие картины и вешает их на место.

Тут и Таня следом. Стоит, подбоченившись, смотрит уничтожающе. Ещё не всё выплеснула.

– Княгиня, значит? А я всё прикидывала порой: откуда в детдоме такая чистоплюйка выросла? Ручки на парте аккуратно сложены, спинка прямая, жесты плавные, ножка как у принцессы из сказки. Мы танцуем, поскольку какая дворянка обойдётся без балов? Порода, вот оно что! Это тебе не какая-то грязная цыганка! Ты от неё когда-нибудь мат слышал, Костя? Бранное слово вообще? Помнишь, что ты пролепетала, когда грохнулась во время ремонта? А?

– Помню, – ответила Алина.

Тогда она сказала:

«Где были мои глаза?»

– Вот! – торжествующе проговорила Таня, повторяя фразу вслух. – Нормальные люди так не говорят. Исключительно княгини! Потом неделю шкандыбала с повязкой, хорошо, без гипса обошлось. И ни разу не выругалась! Это же порода! А к ней ещё и привилегии полагаются. Например, крутить кем-нибудь, если захочется.

– Прекрати, – сказал Костя. – Не собирается она меня окручивать.

– Откуда ты знаешь? Ты к ней в душу, что ли, заглядывал?

– Заглядывал.

Тут он переборщил, подумала Алина. Ну, у него такое иносказание вырвалось, видимо. Или просто последнее слово машинально повторил, такое бывает. Хотя смутные воспоминания из дворцового подземелья шевелятся. Что там произошло, после того, как пал Аль-Фазир? Она не помнит совершенно. Очнулась через какое-то время – и всё.

– Ну, пожалуйста, не надо меня больше мучить, – взмолилась она. – Ничего такого я делать не буду. Ни крутить, ни бежать. Мне поклясться, что ли? Чем?

Костя стоит между ними в нерешительности. К кому подойти, кого утешать? Любой вариант выглядит проигрышным. Потом Сверчок вдруг спохватывается:

– А где Володя? Что-то его не видно.

Действительно, в номере Капитана нет. Спрятаться негде, да и не будет он пытаться влезть в шкаф или узкую щель со своими габаритами. Остаётся предположить, что «вышел проветриться». Но пора бы уже вернуться.

Алина почувствовала, как что-то тренькнуло в голове и затикало затем, будто пошли часы. Или включился счётчик. Ощущение было необыкновенно тягостным, предвещавшим беду и долгие душевные муки. Сон! Тот сон. Сигнал о смертельной опасности? Да, похоже. И грозит она Володе. Потому что…

– Он совсем ушёл, – догадалась Джоки. – Чтобы не возвращаться. Он ведь может в таком состоянии что-нибудь над собой сделать.

– Да ну, – неуверенно возразил Костя. – Придёт.

Счётчик тикал. Медленно, негромко, но достаточно отчётливо. Навязчивый метроном, иногда замирающий на несколько секунд, а затем снова капающий на мозги. Бес говорил о желаниях. О плохих желаниях, ужаснейших и отвратительных. Лучше о них не вспоминать никогда, затолкать проклятый сон в такие дальние уголки сознания, откуда он никогда не выплывет!

Таня, в свойственной ей манере, тут же переключилась с ревнивых обвинений на другое активное действие:

– Что мы расселись тогда? Надо идти, искать его срочно, пока далеко не ушёл!

– Если ушёл, то уже далеко, – ответил Сверчок, глянув на часы. – Мы с тобой минут двадцать отношения выясняли. Но я пойду, гляну вокруг. Вдруг не ушёл, а сидит где, страдает. Поговорим по душам и придём. Вы сидите, а то лучше ложитесь спать. Алина, тебе давно бы уже переодеть платье…

Вернулся он минут через сорок, отрицательно помотал головой. Значит, Капитана нигде нет. Возможно, он даже сел уже на ночной автобус или электричку, чтобы уехать в дальнюю-дальнюю глухомань, где жесточайшая борьба за выживание поможет обрести душевный покой. Если что-нибудь не хуже.

Но счётчик всё тикает, и Алине кажется, что он отсчитывает оставшиеся часы жизни Володи. Бежать куда-то среди ночи Костя никому не разрешит, а телефон свой Капитан оставил на тумбочке. Дёргаться, кажется, бессмысленно, но ожидание мучительно. С ним же ничего не случится? Только бы ничего не случилось. Только бы ничего не случилось!

Вдруг счётчик замолчал, исчез совсем. Но он не должен был закончиться, нет, просто остановился, прекратил существование. Ощущение, что непосредственная опасность перестала грозить Капитану, переросло в радостную уверенность.

– С ним пока всё хорошо, – сказала Алина. – Пока всё будет хорошо. Я чувствую.

– У тебя с ним астральная связь, что ли? – Костя спросил устало, но без всякой иронии.

– Может быть. Мы же родились в один день.

– Тогда ложитесь спать, в конце концов. Телефоны давайте, вдруг он откуда-нибудь позвонит. Кого угодно может вздумать набрать.

Селенден явился в шесть утра, бесшумный, как собирающийся стащить кусок мяса на кухне кот. Костя, периодически впадавший в дрёму, не сразу его засёк. От лже-Бандераса пахнуло ночной свежестью, и выглядел он довольным, словно только что отыграл свою лучшую роль.

– Порядок, повелитель. Сегодня к вечеру московский разгром можно будет считать завершённым. Жаль, что голова сейчас отсутствует, но империя уже рухнула.

– Прекрасные новости. Но лучше подробности потом.

Пришлось рассказать о печально закончившемся вечере и своих ночных бдениях. Селенден внимательно выслушал, похлопывая себя рукой по колену.

– Про астральную связь – глупость, конечно, перенапряжённая психика. А сам ты ничего не чувствуешь?

– А должен?

– В норме – нет. Но ведь твоё тело принадлежало Дестану, и ты рассказывал, как он распорядился тогда резервными копиями. Твои друзья, так ведь? Теперь вспомни, чему я тебя учил, передавая магию посланников.

– След бывших копий, помню. Но они ведь как бы и не мои…

– Тело одно и то же, – возразил Селенден. – Ты и Дестан – одно и то же тело в недалёком прошлом. Шанс есть. И представить в воображении проще простого – ты же их каждый день видишь перед глазами. Думаю, стоит попробовать. Если он жив, ты его найдёшь. Тем более что ещё две точки обнаружатся рядом, поскольку сейчас сладко сопят в соседней комнате. Но помни, что я тебе ещё говорил.

– Откат?

– Самый что ни на есть ужасный. Несколько часов будешь тем, что у вас называют овощем. Потом оклемаешься, конечно. Зато избежишь кучи потерянного зря времени и лишней суеты.

– Спасибо за совет. А ты, что ли, опять собираешься?

– Ковать железо, пока горячо. Так у вас говорят? К вечеру всё будет кончено. Тогда и отосплюсь.

Коварная порой эта магия, слагаемая из союза специальных движений и чёрного с переливами порошка. После действия, независимо от его успеха, можно получить вред здоровью и выбыть из строя, будто подхватил серьёзную простуду. Хотя симптомы гриппа можно смягчить, а то и устранить на время. А откат снимает только само время.

Алина проснулась через час и растолкала Таню. Они больше не ругались, но помалкивали. Вышли вместе в ночных рубашках и посмотрели на Сверчка, задумчиво озирающего потолок.

– Там что-то есть? – спросила Эсмеральда, кивая в том же направлении и снова включая сварливую ревнивицу. – Ответы на твои архиважные вопросы?

– На потолке – нет, – спокойно ответил Костя. – А если брать много выше – честное слово, не знаю. Но мне тоже хочется узнать: как там астральная связь? Ничего не показывает?

Лицо Алины выразило одновременно и отрицание, и лёгкое осуждение.

– Информации – ноль, – констатировал Сверчок. – Не приходил, не звонил. Раз так, пойду теперь я налажу свою астральную связь. Вы что-нибудь делайте, только ко мне не приставайте. И не вздумайте заходить, пока сам не выйду. Астральная связь – материя тонкая, если грубо прервать, человек исчезнуть может навсегда. Я не шучу.

И ушёл в комнату, которую обычно занимал Селенден. Девушки услышали, как щёлкнул на двери замок.

– Выделывается, да? – растерянно спросила Таня. – Я скоро чокнусь. Вообще не шуруплю, когда и что он говорит всерьёз.

Второй раз засов щёлкнул через полчаса, только совсем не так уверенно. Костя вывалился из открывшейся двери и… сел прямо на пол. Под испуганные возгласы обтёр взмокший лоб тыльной стороной ладони и не очень уверенно произнёс:

– К счастью, помогло. Живой Володя, живой. Звёзды показали, что он на ипподроме, где Беговая, и никуда оттуда не двигается. Сейчас… капельку отдохну, и поедем туда вместе.

– С тобой что? Тебе опять плохо?

– Астрал чуть не засосал, – через силу пошутил Сверчок. – Уж отбивался от него и руками, и ногами, аж употел. Не слышали мою ругань разве?

Девушки вдвоём помогли ему переместиться на диван, хотя больше это походило на перетаскивание пострадавшего. Подложили под голову подушки. Глаза Кости сразу стали закрываться.

– Спит, – констатировала чуть позже Алина. – Ночь ведь бодрствовал. А так вроде ничего. Пульс хороший, дыхание ровное. Отдохнуть ему нужно.

– Да, но как с Володей-то быть? Селенден, как назло, вообще куда-то запропастился. А больше позвать некого. Подполковника трогать запрещено. Что делать будем?

И тут снова включился счётчик. Монотонное тиканье сменилось яркой вспышкой, и теперь Джоки была абсолютно уверена, что опять, опять он пошёл, проклятый обратный отсчёт остатка времени Володькиной жизни. Два часа. Осталось два часа.

– Ему грозит опасность.

Переглянулись. Они снова подруги – не разлей вода. Нет времени на покраски, причёски и вообще долгие сборы.

– Я возьму шокер, – решила Таня.

* * *

Дестан актёрствовал. Чем ещё развлекаться гигантскому призраку, прикованному к одному месту и лишённому общения днями напролёт?

Пару раз помогли посетители. Человек двенадцать под руководством экскурсовода ходили по залу и восхищались выставленными моделями. Гигант послушал сначала, о чём они беседовали, но ахи и вздохи, а также вопросы о ценах и мастерах интереса не подогревали. Тогда он начал громко обсуждать внешность, манеры и одежду ценителей искусства, всячески их высмеивая и стараясь оскорбить как можно изощрённее. Что с того, что они не слышат? Дестан поносил их на разных языках, с удовольствием вслушиваясь в звуки собственного голоса. К сожалению, концерт длился недолго, на выставке вновь воцарилась угнетающая тишина. Ей вторила пронизывающая пустота. За что он так наказан? Он даже не может уснуть, провалиться хоть на какое-то время в блаженное не-бодрствование. Нельзя напиться. Нельзя даже покончить с собой!

Тогда, чтобы хоть как-то заполнить вагоны свободного времени, он начал разыгрывать придуманные сценки. Он пищал или басил, пытаясь изображать голоса подвластных ему призраков:

– Не курил уже полчаса, – жаловался как букмекер. – Мишель, доставай снова кубики, будь другом, и зажги мне сигару.

– Отстань, закуришь вечером. Не видишь, у меня сеанс одновременной игры со всеми безымянными разом. Клянусь, ни один из этих болванов не сможет выкинуть больше десяти очков. Видишь, я дал им фору, чтобы был хоть какой-то интерес. Ведь я всегда выбрасываю две шестёрки.

Дальше шла пикантная сценка – естественно, с воображаемым участием пани.

– Мальчики, – с придыханием говорила изображаемая Агнетта своим воздыхателям, – сегодня в награду за преданность я наконец покажу вам свою задницу. Вам придётся кинуть жребий, или придумать что-то ещё, чтобы установить очередь. Я не буду показывать всем сразу, строго по порядку. Первый получит вдвое больше времени, чем остальные. Ну, признавайтесь, как вы будете меня разыгрывать?

– Милая, – отвечал виртуальный банкир с проникновенной грустью, – я готов три дня кряду простоять на коленях, чтобы избегнуть жребия и быть единственным.

– Но, Отто, – возражала Агнетта, – так будет нечестно. Что же прикажешь мне делать, если вы все втроём станете на колени?

Наконец, антреприза принадлежала Шарлю, шутливо раскланивающемуся с воображаемой публикой.

– Свободные граждане! – вещал он со зловещей полуулыбкой. – Сегодняшний вечер целиком посвящён нашему обожаемому Тетереву. Давайте же дружно устроим ему «тёмную»! Ах, да, ничего не получится, он даже не поймёт, куда бежать. Тем более что убежать ему ни за что не удастся. Нет! Давайте поиграем. Будем тыкать ему в спину и кричать «Угадай, кто?» Тоже мимо – он не услышит. Ах, какая досада! Вот ещё: кто с наибольшего расстояния плюнет и попадёт ему в горшок, а? Ах, ни у кого не найдётся слюны? Вот незадача! Тогда пишите мне, предлагайте, как ещё можно поиздеваться над Тетеревом! Принимаю любые предложения двадцать четыре часа в сутки!

И пират снова раскланивался.

Когда фантазии, связанные с зеленомордыми, временно иссякали, наступало время вспомнить образы живых, когда-либо встречавшихся на длинном пути прародителя. Их было много, он тщательно перебирал их, вспоминал особенности, а затем играл в пересмешника. Так убивалось огромное количество времени, и Дестан даже забывал иногда, кто он и где на самом деле находится.

Каждый раз он неизменно доходил до московских детдомовцев.

– Галеон или фрегат? – строго вопрошала светловолосая девчонка по имени Алина. – Не угадаешь – ни за что не поедем в твою Англию.

– Потрещим, Костян? – весело басил тот, кого называли Капитаном. – Что, руку больно? Да я только чуть-чуть пожал, факт! Всё равно больно? Ну, а то!

– А её случайно нет на борту? – кокетничала красавица Татьяна. – Салита, Вы сказали? Какое красивое имя для девушки!

Очередной бенефис на этом, как правило, заканчивался, и титан погружался в долгие молчаливые раздумья. В них перемежались, как часто бывает, любовь и ненависть. Он ненавидел коварных подростков и продолжал любить девушку, давно исчезнувшую с лица Земли, и которую вдобавок едва знал.

– Проклятые детдомовцы! – скрежетал он зубами. – Их телячьи нежности по поводу вечной и нерушимой дружбы погубили меня. Пока ещё не совсем, я им ещё покажу!

К нежданной радости, призраки явились к его скорбному трону. Первыми, естественно, примчалась троица в лице Шарля, Мишеля и кашляющего букмекера. Дестан сразу же их приветствовал:

– Явились, олухи, снова без добычи. Но кстати, для вас есть новости.

Он быстро рассказал, что теперь можно менять друг друга, пока течёт активное время вахты, то есть первые полчаса. Ещё о странном заявлении Голоса, что уменьшение количества привидений не станет препятствием для обращений. А вот о необязательности самих воплощений в живое состояние решил промолчать. А то обрадованные призраки разбредутся сами по себе и вовек не сыщут друг друга.

– Что за уменьшение? – спросил Шарль. – Убьют кого из нас, что ли? У тебя, видать, галлюцинации, прародитель.

Начали подтягиваться и остальные. Только Тетерева всё не было.

– Вот его я сам убью в первую очередь, – пообещал озлобленный пират. – Как только смогу, и в любой жизни. Половину времени мы всегда тратим впустую из-за этого недоноска!

– Откуда вы узнали, что нужны мне, поскольку есть новости? – спросил между тем гигант.

– В отличие от тебя, нам голоса не являются, – ответил Шарль. – Мне просто что-то в голову стукнуло, и всё. Думаю, пора навестить нашего великана. Подопечный наш в тёплых краях греется со своими дружками-подружками на солнышке.

– Да, там только что история произошла, – вмешался Сэм. – Узнал у нашего теплокровного союзника Мажорного, что его ребята двух девчонок захватили для дела, а те тут же сбежали. Он думает, что вся детдомовская компания вот-вот в Москву вернётся, и там уже снова попробуют их поймать.

– Долго он думает, – проворчал Дестан. – Сам бы поработал, а то подручные у него, видать, ротозеи.

– Но он пока в Израиль уехал лечиться.

– Что ещё за Израиль? – поинтересовался пират. – Богатая земля? Есть что пограбить?

– Новая страна, про неё только я да Том знаем, – пояснил Олдбрук. – А пограбить, Шарль, сейчас почти кругом есть что.

– Не в то время я родился, – заключил флибустьер. – Сейчас бы потрепать судёнышки разных богатеев. Я видел, что болваны ни одной пушки не ставят! На что только надеются? Ходкие, конечно, сейчас, почище моей бригантины будут, но ведь можно какой-нибудь крейсер захватить – и пошёл куролесить по побережьям! Красота!

Тем временем на лестнице показалась рука с горшком. Следом, соответственно, и лицо Тетерева. Как всегда, безмятежное и отрешённое.

– Все в сборе, значит, – подвёл итог прародитель. – Слушайте теперь! Высшие силы нами недовольны. Наши усилия недостаточны, и противник нас чуть ли не одолевает. Нельзя этого допустить. Нужны крайние и эффективные меры. Нужен перелом. Да, мы все обязаны переломить ситуацию.

– Тебе-то как раз делать ничего не приходится, – пробурчал Шарль. – Стой себе да стой, как медведь в низкой клетке.

Дестан не обратил внимания на выпад.

– Нам всё время мешают. У нужного нам тела есть защитники разного рода, в том числе его друзья. Пришло время честно сказать, что попытки захвата без учёта этого обстоятельства были обречены на провал. Больше не следует допускать ошибок. Друзей нужно уничтожить. Каким угодно способом.

– Да ясно каким, – усмехнулся пират. – Шарль, убей того, заколи другого. Хоть бы раз любезный граф поработал шпажонкой. Глядишь, и дела пошли бы веселее.

– Я не убийца, – снижая интенсивность зелени на лице, выразил отказ де Леранж.

– Лжёшь! – вдруг воскликнул итальянский бард Серджио. – Ты тоже убийца! Мы все здесь – убийцы!

Среди призраков внезапно вспыхнула безобразная ссора, в которой, казалось, все приняли одновременное участие. Говорили разом, создавая многоголосную полифоническую дисгармонию. Дестан даже заткнул уши огромными ладонями. Привидения кричали, пытались наскакивать друг на друга и обвиняли во всех смертных и бессмертных грехах. Даже безымянные поднялись со своих мест, суетились, выпячивали шеи, выискивая в толпе воображаемых врагов, и что-то гомонили. Шарль почему-то дважды обошёл вокруг Говоруна, пристально разглядывая его чётки. Потом все звуки перекрыл бешеный крик Мишеля Авилье, набросившегося на самого Фоше:

– Ненавижу! Я вспомнил! Это же ты был главарём той толпы, что сошла с корабля! Это же ты убил моего отца, негодяй! Ненавижу!

Шарль спокойно стоял под градом сыплющихся оскорблений и упрёков и презрительно усмехался.

– Я думал, мы друзья, – наконец произнёс он примирительным тоном.

Мишель в ответ снова осыпал его проклятиями.

– Ну, угомонись уже, – посоветовал другой его друг, букмекер Ơ Фаррелл.

Тут Авилье проявил ещё более странную и неожиданную неприязнь.

– И ты уйди от меня! – завопил он. – Ты, смердящий кусок жирного дерьма! Пойди прочь со своими сигарами! Зажги ему эту дрянь, видите ли! Конечно, я поджигал их с надеждой, что пузан ещё раз сдохнет от своего бесконечного курева! Я ненавижу табак! Будь прокляты все, кто потребляет эту гадость!

Коннор отшатнулся, косясь на плётку.

– Сошёл с ума, не иначе, – бормотал он. – Где это видано, чтоб плантатор, всю жизнь выращивающий табак, люто ненавидел свою продукцию и тех, кому она больше всего нужна…

– Замолчите все! – заорал Дестан. – Прекратите глупые распри! Всё давно прошло, и зарубите ещё раз на носах, что вы – это я! Какая разница, кто там кого убил? Сейчас вы должны быть командой, а не сборищем психопатов! Идите отсюда, я вас не задерживаю! Исполняйте приказания, и приведите мне мальчишку!

На этот раз пират и букмекер не поскакали впереди всех, а задержались с выходом, медленно спускаясь по лестнице, когда даже Тетерев покинул выставочный зал.

– Ну, ты видел? – спросил букмекер. – Каково? Без развлечений мы точно скоро станем психопатами.

– Верно, – задумчиво ответил флибустьер. – Пример Мишеля заразителен. А как с ним порой бывало весело! Ты заметил, что я ничего не сказал остальным про намёк, что нас может стать меньше? Ни к чему, думаю, сеять лишнюю панику.

– Разумно. Если только Авилье не проболтается.

– Вряд ли. Скорее, он забыл уже в порыве гнева про эти слова. Как прибудем в Москву, первым делом всё же пойдём развлечься. Прародитель может ждать сколько угодно. В Москве моря нет, это я уже выяснил.

– Зато есть ипподром, я тоже узнавал.

– Значит, сходим на ипподром. Может, и мне понравится.

* * *

Счётчик упорно тикал. Только время не показывал – то ли из коварства, то ли из сострадания.

Рванули стометровку до входа, причём на этот раз Алина отстала чуть-чуть. Путь преградил охранник.

– Сегодня скачек нет, – пояснил он лениво, для убедительности тыкая в вывешенное расписание.

– Нам бы парня увидеть, – зачастила Таня, потому что Джоконда только переводила дух и не могла ещё говорить. – Он должен быть где-то тут. Большой такой, крепкий, Володей зовут.

– Был такой с утра, пропуск ему оформляли. Ну, так у вас пропуска нет, как я понимаю? Пусть выходит на проходную, вот и увидитесь.

– А кто же его позовёт? Он телефон дома забыл.

– А мне чего?

– Ну, пожалуйста, пропустите! Вопрос жизни и смерти!

– Чьей – его или вашей? – усмехнулся охранник, переводя взгляд на Алину и почему-то зафиксировав его. Наверное, вид её куда убедительнее свидетельствовал, что вопрос именно таков, потому что мужчина в камуфляже слегка нахмурился. – Хорошо, впущу, только не знаю, где его искать там. Спросите по пути кого-нибудь.

Едва поблагодарив, подруги рысью побежали дальше. Алину подгоняла сильная тревога. Она даже нисколько не удивилась, что Костя опять оказался провидцем, что Вовка действительно где-то здесь. Нет сил размышлять, что он вообще здесь делает, поскольку любовью к лошадям, а тем более к тотализатору, Платонов никогда не отличался. Занесло его случайно – вот и всё. Может, он вообще пьян? Бывает так с мужчинами, что в самый критический момент они, даже совсем непьющие, вдруг хватаются за бутылку.

Девушки долго блуждали бы там, где трибуны, сектора с грязными пластиковыми сиденьями и закрытые пока кассы второго этажа, но, к счастью, встретили знающую женщину.

– Володя, говорите? Молодой совсем и здоровый? А, новый помощник Лёхи. Этот непутёвый замордует его сегодня работой. Там они, глядите, куда показываю, старую конюшню в порядок приводят.

Старую конюшню ещё следовало поискать. В отличие от новой, из неё не торчали две конские половины – одна передняя, другая задняя. Обе половины не давали пройти в саму конюшню. Задняя нервно перебирала копытами, а передняя что-то хрумкала, показывая страшные длинные зубы. Разумеется, это была не мистика, а две разные лошади, легко различимые по масти.

Потом подруги увидели жилистого небритого мужика в неказистой одежде, перевозящего тачку с каким-то мусором. На вопрос о Володе рабочий сильно удивился, вылупился, буркнул непонятные слова о том, что что-то произошло слишком быстро, и кивнул на соседний, страшноватый на вид корпус.

– Там где-то.

Здание доверия не внушало и вообще производило впечатление давно заброшенного и аварийного. Потолок высокий, метров пять, и окна на большой высоте. По обеим сторонам от прохода тянутся разделённые кирпичом клетушки без загородок, грязные и замусоренные. Немного дальше, посредине здания, клетушек уже нет, там площадка, где валяется пара сломанных досок и стоит тюк сена, очень старого, наверное. Цвет потому что не приятный желтоватый, как в кино, а больше серый, местами даже коричневый. Только Капитана нигде не видно.

Зато ходит вдалеке человек, скорее всего, нездешний, потому что с любопытством озирается. Может, журналист, раз держит в руках блокнот и огрызок карандаша. Но ничего не записывает, только посвистывает себе. Толстый, в неопрятном пиджаке, рукава подстреленные, а шляпа на голове старомодная, из тех, что Алина в каком-то чёрно-белом фильме видела.

Из-за присутствия «журналиста» девушки не стали выкрикивать Володино имя. Постеснялись, что ли. Зато человек на них уставился, как только заметил. Алина начала беспокоиться, что это начальник какой-то, который сейчас погонит их отсюда в три шеи, хотя счётчик всё тикает и тикает. С чего она взяла вообще, что это счётчик? Просто пульсирующие нервные болевые ощущения. Зубы порой так же дёргает – не сильно, но долго и нудно.

Ясно, что Володи на ближайших десяти метрах нет, нужно к площадке идти дальше, к человеку этому. Спросить и его, что ли, где найти нового работника?

Джоконда так и собиралась сделать, но отвлёк чей-то истошный крик снаружи, сопровождаемый другими разнообразными звуками – топотом ног, скрежетом и глухими ударами:

– Мать твою! Да куда же они смотрят, заразы! Берегись! Командор опять вырвался!

Человек в котелке (теперь Алина зачем-то вспомнила название такой шляпы) повернул голову, оценивая источники звуков, а потом внезапно… исчез. Невозможно было понять, куда он делся. Только что стоял – и не стало.

Сразу сделалось не по себе, и даже тиканье перестало так напрягать. Алина оглянулась, потому что захотелось покинуть неприятное помещение в направлении, обратном тому, как зашли. Рядом издала резкий нечленораздельный звук Таня. Она судорожно рванула свою сумку трясущимися руками, там электрошокер лежал.

Алина повернула голову. За секунды обстановка резко изменилась. На том же месте, где исчез котелок, теперь стоял куда более высокий человек. Синий камзол с золотом, кружевные рукава и длинная сверкающая шпага в руке. Один в один, как в телерепортаже, где отважный Селенден скрестил клинок с тем же бойцом, которого иначе, как «пират», никто не называл.

Не успела Джоки осознать, почувствовать степень опасности, как за спиной пирата из-за подгнившего сена поднялась большая фигура Володи в непривычно смотрящемся на нём тёмно-синем комбинезоне и начала бесшумно подкрадываться к противнику. Конечно, замысел Капитана был понятен. С голыми руками опытного фехтовальщика можно одолеть, только застав врасплох.

Снаружи снова понеслись крики, что-то тяжёлое стремительно протопало вдоль стены, сотрясая старые, еле держащиеся на местах кирпичи. Флибустьер не спеша сделал два шага по направлению к съёжившимся девушкам. Алина попятилась, зато Таня осталась на месте, вытянув вперёд руку со своим разрядным оружием.

Трудно понять, отчего всё так пошло дальше. Злодей сказал несколько непонятных слов. Он казался уверенным в себе и даже чуть расслабленным, но внезапно насторожился и резко развернулся, продемонстрировав звериное чутьё. Вряд ли флибустьер что-то уловил боковым зрением. Скорее, Володю демаскировал отчаянный взгляд, мельком брошенный кем-то из девушек. Так или иначе, но Кэп оказался лицом к лицу с вооружённым противником.

Пират был быстрее и резче. Шпага мелькнула, свистнула через ложный замах и тут же воткнулась Капитану в левое плечо. Володя машинально схватился за рану другой рукой и пропустил укол в живот.

Джоконда не закрывала глаза и видела, как это было. Намного страшнее, чем в любом кино. Жадное лезвие вошло жутко, шокирующе глубоко, не сразу вышло назад. Из-под него брызнула жидкость тонкой струйкой. Словно канапе с сочным томатом нанизали на шпажку, будь она неладна! Никогда, никогда больше в жизни, если сегодня останется жива, Алина не украсит свой стол подобным гастрономическим изыском!

Убийца даже не удосужился взглянуть на результат своей работы – выпад получился удачным. Сразу развернулся к Тане, потому что она храбро сократила расстояние, угрожая шокером, собираясь тыкнуть им, как недавно Перу, прямо в зад негодяю.

Здесь этот номер имел не больше успеха, чем атака дикаря с копьём на современный танк. Пират прикрылся гардой, крутанул окровавленную шпагу, чуть не вывернув руку Эсмеральде, из-за чего та выронила орудие самозащиты. Большой сапог тут же отшвырнул выпавший шокер в сторону.

Володя уже лежал пугающе неподвижной грудой, и в одном месте под спецовкой с леденящей сознание Алины скоростью растекалась по грязному бетону тёмно-красная лужица.

Следом должна была настать очередь Татьяны, как ближайшей жертвы. Пират чуть промедлил. Возможно, ему даже хотелось быть понятым, потому что он вдруг брякнул на английском:

– Храбрая чертовка!

Острием шпаги он указал на Таню, которая бурно дышала и отчаянно стреляла глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно обрушить на голову омерзительному головорезу. Обломки досок категорически не годились, а больше ничего не было.

– В этой стране, куда ни пойдёшь – везде найдётся работа! – отчётливо произнёс пират. – Хотел развлечься мирно – а вышло наоборот!

Он хотел добавить что-то ещё, но в здание с грохочущим топотом ворвалась страшная зверюга с развевающейся гривой и оскаленными зубами, шибанула фехтовальщика вскользь, но он всё равно не удержался на ногах от удара. Тварь, вращающая безумными сливами глаз, на секунду остановилась, выбирая другой объект для атаки, и выбрала Татьяну. Сама атака заняла доли секунды, но Циркачка увернулась. Конь проскочил пару метров по инерции, повернулся, разбрызгивая с губ хлопья пены, и повторил манёвр. В этот раз девушке пришлось нелегко; она избежала столкновения с бесящимся животным, сделав немыслимое сальто с перекатом в сторону. Дальше соревнующаяся в стремительности движений пара заметалась по площадке невероятными зигзагами.

Пират уже поднялся и с одобрением смотрел на увороты, достойные эффектного повтора в замедленном виде.

– Ловкая чертовка! Даже жалко убивать.

Потом повернулся к Алине. Легчайший перестук внутри не прекращался, и она подумала, что теперь метроном отсчитывает остаток не Володиной, а её собственной жизни. Она вжалась в стену. Бежать было некуда, а уворачиваться от ударов Джоки не умела. По стальному немигающему взгляду флибустьера было понятно, что убивать её ему как раз не жалко.

Карусель из другого человека и животного стремительно приблизилась, и пират шарахнулся в сторону, чтобы не быть затоптанным. Ловкости ему тоже было не занимать, и Алина закрыла глаза. Сейчас ему уже ничто не помешает ударить. Будет, наверно, больнее, чем шприцем с любым лекарством, но это ненадолго. Она умрёт, как Володя, и больше никогда не будет страдать от проблемных зубов и трястись от холода при минус десяти, когда другие дети весело носятся и играют в снежки.

Её оживил разъярённый рык совсем неподалёку. Она каким-то образом воскресла, но почему-то в том же месте, и в то же время. Оказывается, Володя тоже воскрес, иначе почему он теперь лежит почти в обнимку с пиратом, сжимая тому руки в запястьях? Враг рычит, пытается пнуть Капитана сапогом в лицо. Сильный, сволочь, и как только Володька его ухватил?

Таня знала ответ. Флибустьер немного не рассчитал движение, споткнулся об убитого раньше юношу, и тем самым привёл его в чувство. Циркачке же вообще невероятно повезло. Она увидела валяющийся шокер, умудрилась его ухватить и сунуть сбоку в лошадиный оскал.