Глава 6
Виктор Степанович перестал смеяться и, наконец облегчённо вздохнув, вытер платочком покрасневшие глаза.
– Представляю! – сказал он сидящему напротив него Головкину. – Представляю эту тупую бандитскую рожу, искаженную ужасом! Надо же такое придумать! Молодец, Семеныч, считай, что ты в доле.
– А куда ты денешься? – спокойно ответил тот и прихлебнул горячий чай, приправленный спиртом из уже знакомой ядовитой бутыли. – Можно было, конечно, ещё больше страху нагнать.
– Как?
– Оставим на следующий раз. Ты лучше включи телевизор, новости посмотрим.
– Ты что, их еще и смотришь?
– Каждый день. Надо быть в курсе событий.
– Да брось ты! Там всю жизнь одно и то же. То поезд сошёл с рельсов, то самолет упал, то террористы бомбу взорвали. Лучше скажи, как круче можно напугать.
– Ну, пригрозить, что маски-шоу к ним едут.
– Не понял.
– Ну, как тебе объяснить? – замялся Головкин. – Раньше вот РУБОП был, то есть управление по борьбе с организованной преступностью,тогда вот его боялись, как огня. А сейчас, когда все бандиты легализовались, боятся происков конкурентов. А кто самый главный конкурент? Правильно – государство.
– Давай сейчас ему позвоним! Он, гад, мой спирт обозвал чёрт-те чем, пусть помучается! Кстати, сам ведь хотел развлечься – скучно, мол.
– Не надо сейчас, с него пока генацвалей хватит. Чуть погодя надо будет позвонить и сказать, что это шутка была. Ты телевизор включишь, наконец?
– Ладно.
Виктор Степанович поднялся с табуретки, подошел к холодильнику и включил маленький черно-белый телевизор, мирно дремлющий на цветастой кружевной салфетке.
"Надо будет новый прикупить, – самодовольно подумал он и ухмыльнулся. – Пусть Семёныч думает, что угодно, но пятьдесят на пятьдесят – это уже чересчур! Разгубастился, псих недорезанный".
– Пш-ш-тук! – сказал телевизор и явил для всеобщего обозрения какую-то мутную, расплывчатую картинку.
– Выкинь ты его, – хмуро посоветовал Головкин.
– Зачем? – удивился Виктор Степанович. – Где ж я денег на новый возьму?
– Вот твой бандюган тебе заплатит, тогда и выкидывай. Причем немедленно.
– Как скажешь.
На экране замелькали огненные сполохи пламени и женский голос что-то забубнил в микрофон.
– Прибавь звук, ничего не слышно! – раздражённо сказал психиатр.
"Псих!" – резюмировал про себя Толоконный.
– Что это, еще один акт терроризма, или разборки авторитетов? – продекламировала лохматая тележурналистка, глазами преданного патриота глядя на обоих врачей. – Это страшное событие мы попросили прокомментировать начальника отдела полиции, который вместе с пожарными, прибывшими на экстренный вызов, принимал непосредственное участие в борьбе с разбушевавшейся стихией. Пожалуйста!
Она протянула микрофон чумазому усачу с погонами майора. Тот зачем-то оглянулся на суету людей, мелькающих за его спиной, откашлялся в кулак и сиплым, прокуренным голосом возвестил:
– Э-э… случай, значит, не рядовой. Что, значит, можно сказать? Ну… вот, так сказать, потушили. Судя по вылетевшим стеклам на первом этаже больницы… э-э, был, значит, взрыв.
– Есть какие-либо версии у следствия? – подстегнула его журналистка. – И имеет ли этот взрыв какое-нибудь отношение к другим взрывам в других местах?
Майор опять оглянулся, словно искал позади себя ответ на провокационный вопрос, или спрашивал разрешения у невидимого на экране руководства на разглашение государственной тайны. И, видимо, получил его.
– Э–э, что, значит, можно сказать? Будут приняты самые крутые меры, уже идет поиск свидетелей, вот… значит, будем надеяться, что это не террористы, а вполне безобидная разборка бандформирований. Ну, знаете, что-то там не поделили между собой, с кем не бывает?
– А может быть все-таки террористы? – настаивала настырная баба, словно именно это желала услышать от закопчёного героя.
– Это пока неизвестно, свидетелей происшествия очень мало.
– Сколько, если не секрет?
– Секрет! – тут же выпалил майор и по выражению его лица нетрудно было догадаться, что свидетелей нет вовсе.
Журналистка разочарованно отвернулась от красноречивого служителя закона, так и не выдавшего тайну.
– Оставайтесь с нами. До новых встреч.
Пошла реклама про суперпрокладки, удерживающие до ведра жидкости синего цвета. Девушка, которая их рекламировала, непринуждённо крутила задницей и выставляла напоказ белоснежное нижнее бельё.
– Что в мире творится! – с пафосом произнёс Головкин. – От проклятых террористов покоя нет нормальным людям.
– Точно! – поддакнул Виктор Степанович. – Поэтому я и не смотрю новости. Без них как-то, знаешь, спокойнее живется.
– Отсидеться хочешь? – в упор спросил его психиатр.
– Как это?
– Да ты глянь, сколько всякого дерьма на свете белом развелось!
Головкин ткнул пальцем в окно. Виктор Степанович покорно глянул, куда приказали, но ничего похожего на его слова не обнаружил. Вместо дерьмового белого света – дерьмовая чёрная темнота.
– Ну и что? – спросил он. – Ну, знаешь ты, что там творится, дальше что?
– Как что?! – заорал Головкин. – Как что?! Что!
Он вдруг запнулся, не зная ответ на поставленный вопрос, но секундой позже развернул пламенную речь.
– Сидишь тут, как рак в норе, боишься нос высунуть. Что, думаешь, умнее всех, да? Это ты брось! Не важно, дурак или умный – один хрен, все из одного дерьма сделаны. На кладбище все равны, будь ты хоть банкир, хоть бомж распоследний.
Это тебе только кажется, что ты такой классный парень, а кругом одни идиоты. На самом деле, ты такое же говно, как и они, но почему-то возомнил о себе чёрт знает что.
– Ты чего до меня домотался? – обиделся Виктор Степанович и подлил себе чаю со спиртом.
Головкин протянул ему свою чашку.
– Да при чём здесь ты? Я говорю обо всех, о каждом, понимаешь? Проще некуда пройти мимо, закрыть глаза, отвернуться. Хрен он найдет свидетелей, помяни мое слово. Одни идиоты, чтоб им пусто было, взрыв устроили, другие сделали вид, что ничего не заметили. И так всегда было, во все времена. И будет.
Психиатр заметно опьянел, прихлёбывая чай, да и сам Виктор Степанович начал вдруг улавливать в его словах некий странный, но до боли правильный смысл. В самом деле, разве ж можно так жить? Сидеть сиднем, а там, за окном, какие-то недоумки взрывают, что хотят. Так можно досидеться – и самого взорвут к такой-то матери!
Головкин ещё что–то говорил, постепенно повышая голос и усиливая жестикуляцию, а он все хлебал и хлебал свой чай и думал о том, что всё равно лучше многих, что бы там ни напридумывал пьяный психиатр.
"Сам ты дерьмо!" – он исподтишка показал ему кулак.
Головкин ничего не заметил, увлечённо клеймя весь род человеческий, начиная с самой первой обезьяны, потом принялся громить эволюционную теорию Дарвина, противореча сам себе…
Дальше Виктор Степанович уже ничего не слышал, потому что уснул прямо на табуретке, уронив голову на руки.
Всю ночь громили ларьки. Следуя указаниям Александра и извечному чувству национальной гордости, братва лавиной прошлась по всему городу, лишив ни в чём ни повинных кавказцев куска хлеба на ближайшие несколько недель. Под залихватские, пьяные выкрики выбивались стекла, затаптывались в дорожной пыли заморские и отечественные товары, на металлических стенках делались неприличные надписи.
Александр сидел за огромным столом и угрюмо выслушивал радостные доклады своих бригадиров, время от времени названивающих по телефону. За последние несколько часов он так накачал себя спиртным, что вместо ответов только мычал и закатывал к потолку покрасневшие глаза.
Иван ощущал себя серым кардиналом при коронованной особе. Сидя по правую руку от бандита, он с тоской поглядывал на Александру, которая, как ни в чём ни бывало, цедила "Мартини" по левую руку от мужа.
Надежда уставилась на неё во все глаза и презрительно пихала Ивана локтем в печень, чтобы тот не слишком увлекался. Машенька же опять куда-то запропастилась, может быть решила помочь Коляну отогнать машину обратно?
Бандитский особнячок и снаружи и внутри напоминал дворец, обнесенный китайской стеной. Иван понял теперь, почему его хрущёвская квартирка не тянет даже на сарай этого разбойного гнезда.
– Санёк, – повернулся он к хозяину.
– подожди! – отмахнулся тот и вновь закатил глаза под потолок.
– Ты чё, в натуре, и поговорить со мной не можешь? – обиделся Иван.
– Да тихо ты! Сейчас! Ещё немного осталось.
Александр замычал с удвоенной силой.
– А где Машка? – не унимался Иван. – Я что-то должен ей сказать.
Александра поднялась со своего места и, многозначительно глядя на него, пошла к выходу. Надежда тут же напряглась и лягнула мужа ногой по голени. Тот никак не отреагировал на этот удар, но зато из-под стола вдруг донесся истошный визг, полный боли.
Александр подскочил на своем троне и сконфуженно улыбнулся гостям. Под столом послышалась возня, скатерть приподнялась и оттуда вылезла покрасневшая, зарёванная Машенька.
Иван от дикого удивления разинул рот, потом перевёл взгляд на дружка и кинулся обнимать жену.
– Молодец, Надюха! Здорово ты ей! Знай, сука, наших! Не одному мне страдать!
Медсестра вытерла губы прямо об скатерть.
– Кто так меня? – спросила она.
Александра молча стояла в дверях и грозно смотрела мужу в глаза, а тот только ерзал и старательно отводил взгляд в сторону.
– Ну чё ты вылупилась? – наконец не выдержал он.
– Интересно мне знать, что там делала эта шлюха?
– Откуда я знаю? – удивленно спросил Александр. – Да я понятия не имею, чё она там делала! Может, спала. И вообще, как ты можешь в такой скорбный момент закатывать семейные сцены? Не сегодня-завтра меня, может, убьют, а ты!
Иван удивленно отметил про себя, что бандитская рожа имеет некоторые навыки лицедейства. В мимике Александра было столько трагического утопизма, что он и сам невольно поверил каждому его слову. Даже в Машенькин сон под столом. Тем более, что при упоминании об этом, та тут же принялась фальшиво зевать, будто Надеждин пинок по копчику и в самом деле разбудил ее, заставив присоединиться к остальным.
– Как ты можешь подозревать меня чёрт знает в чем?! – продолжал бушевать разъярённый бандит, видимо, тоже проникшийся верой в праведность своих слов. – Тем более при гостях. Эх, ты!
Он налил в фужер водки, выпил залпом и бухнул Ивана ручищей по плечу:
– Ванька! Один ты друг остался!
Тот сделал надменное лицо, приосанился и заговорщически подмигнул Александре – не унывай, мол, я работаю! Правда, бдительная Надежда тут же отреагировала на это уже известным способом.
Александра не нашлась, что возразить на столь убедительные доводы мужа, поэтому просто задрала свой хорошенький носик и удалилась. Тот подождал, пока её шаги стихнут в другом конце дома и снова вожделенно воззрился на Машеньку.
– Так это её ты трахал? – шёпотом спросила Надежда у Ивана. – Какая же ты сволочь после этого!
– Кого?! – удивился тот. – Эту дуру, что ли? – он ткнул пальцем в медсестру.
– Нет. Ту, которая вышла.
– Нет, не трахал я ее, поняла? И вообще, нечего закатывать семейные сцены при людях! Не сегодня-завтра меня…, меня… уволят к чёртовой матери, а ты!
И он тоже налил себе полный фужер водки. Александр во многом прав! У него надо ещё поучиться жить. Только так должен вести себя настоящий русский мужик.
Иван залпом выпил водку, поднял левую руку, чтобы хлопнуть единственного друга Александра по плечу и… вот так, с протянутой рукой поехал назад, неестественно выпрямившись на своем стуле.
Надежда смотрела на его постепенно затухающий взгляд, неумолимо тяжелеющие веки, на глаза, которые уже окутывал сон и только в момент страшного удара затылком об музыкальный центр сообразила, что муж выпил лишнего.
Аппарат моментально заработал и тут же осёкся, упав со своего стола Ивану на грудь.
– Ну, ты даешь, Ванюха! – восхищённо присвистнул Александр и как бы невзначай потянул Машеньку за локоть, пытаясь продолжить неоконченный разговор.
Надежда вскочила и, с трудом сдвинув тяжеленный центр в сторону, приложила ухо к груди мужа.
– Его надо отнести в постель, – сообщила она.
– Конечно, конечно отнеси, – согласился Александр.
– Как, одна?
– Позови мою жену, вместе вы справитесь.
– Сашенька, но…
– Извини, у меня что-то ноги не ходят.
Он вновь страстно задышал, вероятно от негодования по поводу отнявшихся ног.
– Ты зачем нас в гости звал? – спросила Надежда.
– Так для вашей же безопасности! Прознают горцы, что вы мои друзья и прирежут в тихом переулке. Будут рвать вас на куски, кусочки-и!
– Ой, мамочки! – ужаснулась она. – Это правда?
– Да! Да-а!!! – заорал Александр.
– Что да? Что да? – испугалась Надежда. Что с тобой? Тебе плохо?
– Мне хорошо!
Бандит раскраснелся лицом и глупо улыбался. Вбежала Александра.
– Что случилось? – спросила она встревожено и споткнулась об вылезающую из-под стола Машеньку.
Раздался страшный грохот и сдвоенный визг жены и псевдоплемянницы. Александр счастливо рассмеялся и захлопал в ладоши.
– Сюрприз! – заявил он супруге, поднимающейся из обломков стульев, как птица Феникс. Судя по злому выражению лица, она совсем не пострадала.
– Я так и знала, что ты хочешь меня убить, мерзавец! – выпалила она.
Александр поперхнулся своим смехом и чуть не подавился языком.
– Что ты, мое солнышко! – удивлённо посмотрел он на неё. – Да я скорейе убью вот эту потаскушку, чем тебя!
Он схватил за шиворот дрожащую от ужаса медсестру и, приставив к её горлу кухонный нож, спросил:
– Ну что, хочешь прямо сейчас ей кишки выпущу?
– Не надо! – пискнула приговоренная.
– Ой, мамочки! – вырвалось у Надежды.
– Мочи ее, Санёк!!! – донеслось с пола. – Отомсти за друга!
– Ну что? – вновь выкрикнул Александр. – Говори, проткнуть её или нет?
– Зачем? – Александра равнодушно отвернулась. – А впрочем, мне всё равно, я её не знаю.
– Меня Маша зовут! – продолжала верещать та.
– Чё, хочешь сказать, типа, познакомились? – донеслось опять с пола. – Обделалась, сука?
– Да-а! – заревела бедная девушка.
Александр невольно оттолкнул её прочь, ощутив горячую влагу, заструившуюся вдруг по его ногам.
– Ты чё, дура! – крикнул он. – Потерпеть не могла? У меня шесть унитазов в доме! Ты чё ж это свинячишь, стерва?
– Я не хотела! – размазывая слёзы по щекам, плаксиво возразила Машенька.
– Ни фига себе, не хотела! – Александр отшвырнул нож. – Представляю, что бы случилось, если б ты вдруг захотела!
Он снял брюки, оставшись в семейных трусах в красный горошек и, открыв окно, выкинул их во двор.
– Что ты делаешь? – спросила Александра. – Здесь все-таки женщины. Иди и немедленно оденься.
– Какое там оденься, – проворчал он. – Мне сначала надо неделю отмываться. Давайте лучше выпьем.
– Хватит уже пить!
– Нет, не хватит!
– А я говорю, хватит!
– Ну всё! – заорал Александр. – Ты меня достала.
Он выбежал из гостиной и через минуту возник снова, но уже с автоматом Калашникова в руках.
– Дашь мне спокойно выпить или нет?
– Мочи их, Санёк! – прозвучал зловредный голос Ивана.
Все три женщины застыли истуканами, не шевелясь и не сходя с места.
– Считаю до трех. Раз! Два…
– Три!!! – крикнул Иван и весело заржал, отчего Александр нечаянно нажал на спуск.
Простучала короткая очередь. Женщины попадали на пол, посыпалась штукатурка, в щепки разнесло дорогой, красного дерева, сервант.
– Эй, вы чего? – испугался бандит, бросая автомат.
– Молодец, Санёк! – орал Иван. – Так их, баб! Без них лучше!
– Саша моя! Сашуля! – запричитал тот. – Как же это, а? Что же это, а?
Иван загремел стульями и, с натугой приподняв свое пьяное тело, горбатой кучкой возвысился над столом.
По щекам Александра потекли слёзы.
– Ванька, я убил ее! – прорыдал он.
– Что ты наделал? Она ж меня специально наняла, чтобы я помешал тебе, а я не смог! Ну кто я после этого?
– Да, кто ты после этого? – уставился на него бандит. – Она ж тебе, можно сказать, жизнь свою доверила, а ты чё, паскуда? Так-то ты хлеб свой отрабатываешь?!
Иван тоже заревел.
– Пристрели меня, я заслужил! – сказал он, глотая слезы.
Дальнейшее напоминало действие фильма "Восставшие из ада", поскольку три безжизненно лежащих фигуры неожиданно, как по команде, зашевелились и одновременно застонали.
Друзья с паническим ужасом прижались друг к другу и, выпучив от смертельного страха глаза, уставились на эту сцену.
– Все, блин! – вырвалось у Ивана. – Это белая горячка!
– Этих тварей даже автомат не берет! – прошептал Александр. – Бежим! Бежим скорей отсюда!!!
Он рванул к выходу, по пути перескакивая поднимающихся, словно зомби, женщин. Лишившись опоры. Иван упал на четвереньки и пополз следом.
– Всё, пить брошу! Всё, пить больше не буду! – причитал он, спеша выбраться из страшного места.
Надежда потеряла сознание, когда Александр начал свой отсчёт. Она не знала, сколько находилась в беспамятстве. Но когда очнулась, то с удивлением увидела своего мужа, проползающего мимо нее на четырёх точках. Она хотела было спросить его, а куда это, собственно, он собрался, но от пережитого ужаса почему-то отнялся язык. Поэтому, недолго думая, она просто взяла и ухватила Ивана за ближайшую ногу.
– Отпусти! Отпусти! – заорал вдруг тот и задёргался, как карась на раскалённой сковородке. – Прочь, нечистая сила! Санёк, на помощь! Помогите же кто-нибудь!
Надежда отпустила его ногу и поднялась с пола.
– С ума сошёл, что ли? – пожала она плечами.
Машенька с Александрой уже стояли и в немом изумлении следили за исчезающим в туманной коридорной мгле Иваном, который от страха даже умудрился встать на ноги.
Его крик долго ещё раздавался то тут, то там, сопровождаемый грохотом, треском и прочими подозрительными звуками, пока не оборвался где-то в самом дальнем углу дома. Видимо, насмерть перепуганный "Частный детектив" наконец нашёл себе место, недоступное для сатанинских отродий.
– Что это с ним? – спросила Александра.
– Мне пора, – начала прощаться Машенька. – Спасибо за угощение.
– Пожалуйста.
– До свидания.
– Чао!
– И часто это с ним? – спросила Надежда, когда медсестра стремглав выкатилась из гостиной.
– Что? – не поняла Александра.
– Ну, это… стреляет, режет.
– Да почти каждый день, я уже привыкла.
Надежда почесала гипс и присела на один из уцелевших стульев.
– Не завидую я вам, – сказала она.
– Почему?
– Вдруг когда-нибудь и в самом деле убьёт?
– Значит такова моя судьба, мой крест, – нараспев ответила Александра. – Живу и мучаюсь.
– А мой не пил раньше.
– Да-а?
– Представь себе.
– Ну и как это? Ну, когда муж не пьёт. У него ведь такая опасная профессия, он такой мужественный!
– Да, он вообще-то хороший, только…
– Что?
– Это неважно, – махнула рукой Надежда, вспомнив о маме, оставшейся в больнице.
– Сашенька, ты жива?
В дверном проёме стоял собственной персоной хозяин дома и настороженно глазел на женщин.
– У, опять нажрался! – взвилась та и брезгливо отвернулась.
– Надя, скажи хоть ты ей, что я не хотел всего этого. Я не виноват.
Он встал на колени и на коленях же пошел к жене.
– Это все она виновата.
– Кто?
– Ну, эта, племянница, чтоб ей!
– Иди, проспись!
– А ты простишь меня?
– Завтра поговорим.
– Завтра меня может быть убьют горцы. Маклауды чертовы, наехали на меня, Машину взорвали.
– А при чём здесь племянница?
– Вообще-то ни при чем, но она тоже за них, спроси Ивана.
– С удовольствием.
– Минуточку! – влезла Надежда.
– Только попробуй! – пригрозил жене Александр. – Тем более, что он, наверное, сейчас уже спит и ничего тебе не ответит.
– А я хочу его спросить! – не унималась та.
– Хорошо, давай завтра пойдем к нему и спросим. Вместе.
– Кстати! – снова влезла Надежда. – Его ещё найти надо.
– Не надо. Завтра найдём, – перебил её бандит. – До утра ведь ничего с ним не случится.
– Но как же..?
– Я кому сказал?! Марш все спать, я за себя не отвечаю!
– А говорил, что любишь меня, – с горьким упреком сказала Александра.
– Конечно люблю, моя дорогая! Поэтому и берегу тебя, как своё здоровье. Ну всё, хватит!
Он сгрёб жену в охапку и потащил прочь из гостиной. Та завизжала и начала отбиваться, потом вдруг резко утихла.
Надежда осталась одна. Сонными глазами глядя прямо перед собой, она баюкала загипсованную руку и думала о том, что какой же хороший все-таки человек, Иван, если сравнить его с некоторыми другими. По крайней мере, он никогда не пытался сделать ей больно, не то, что этот маньяк Александр.
Через полчаса она уже бродила по всему огромному особняку и искала затаившегося мужа.
– Ваня! Отзови-ись! – время от времени в пустой тишине раздавался ее заунывный, полный отчаяния и тщеты, голос, но всё было напрасно. Иван упорно молчал, то ли не слышал, а возможно просто не хотел вновь повстречаться с привидением.
Наконец сообразив, что сегодня мужа ей не найти, Надежда удручённо вздохнула и отправилась спать.