– Уж эта война, чтобы ей ни дна ни покрышки! У нас вот тоже парня искалечили, – глубоко вздыхая, проговорил Мартын.
– Тоже на войне? – поднимая заплаканные глаза на Андрея, спросила Анна.
– На войне.
– В ваших местах, – вмешался в разговор Андрей. – Мы у вас долго стояли, пока не погнали в Восточную Пруссию. Потом назад мы шли тоже этими местами. Сраженья принимали.
– В эти сраженья у нас, говорят, всю землю изрыли и сады и поля погубили.
– Верно, – подтвердил Андрей, – ничего не миловали, не один народ изуродовали, а и землю. А какие ваши места хорошие, земля какая, порядок, аккуратность! Мы еще глядели да думали: вот молодец народ, живет не по-нашему.
III
Татьяна подогрела самовар, Наташка накрыла на стол. Подали хлеба, свежего картофеля, гостей усадили за стол и принялись угощать. Беженки все вспоминали про свою жизнь, о многом говорили. Стуловы внимательно слушали их и жалели, а Ларька с Наташкой, как ни были весело настроены с утра, но при рассказах беженок у Ларьки стали серьезные глаза и как будто старше лицо, а Наташка поминутно вздыхала.
– Д-да, – вздохнув, выговорил Мартын, – у вас от такого житья было больше ко всему привязки. От этого вам везде будет скушно. И у нас вам трудно покажется… Нешто во что, баба, – обратился он к Татьяне, – чтобы им поспокойнее у нас помещаться, отвести им ту избу?
Та изба у Стуловых была поменьше. Ее оставили от старой стройки на всякий случай, втайне подумывая, что вот, может, женится Андрей, и тогда в той избе поселятся молодые. А когда война отдалила эту надежду, избу пустили под всякую всячину, в ней лежало кое-какое добро, лишняя сбруя.
– Что ж, – согласилась Татьяна, – ее разобрать недолго, разобрать да вытопить – и пусть живут на здоровье.
– Желаете, что мы вам отведем отдельную избу? – спросил Мартын у латышек. – Будете вы жить, как захотите, никто вам не помешает.
– Спасибо, это было бы очень хорошо. И мы вам тогда не помешаем.
– Вот-вот, будем друг к другу в гости ходить, – уже весело воскликнул Мартын и, обратившись к Татьяне, добавил: – Разбери им, хозяйка, избу, принеси дров, а мы на свое дело пойдем. Ларька, Наташка, идемте овин освобождать…
Татьяна показала беженкам избу. Они вынесли из нее, что там лежало, и попросили Татьяну больше не беспокоиться. Они сами взялись и вытопить избу и вымыть ее. Татьяна не перечила.
День прошел, и надвигался вечер. Когда смерклось и Мартын с ребятами вернулся домой, то ни беженок, ни их узлов, ни ящика с их добром, оставленного давеча в сенях, не было. Татьяна сказала, что они совсем устроились в старой избе и, кажется, очень довольны.
– Ну и слава богу, а у избы авось углов не обгрызут.
– Что ей доспеется. Только и расчет, что лишние дрова.
– В дровах как-нибудь обойдемся. Для такого случая можно будет потерпеть.
– Случай случаем, да и народ, кажись, хороший.
– Там все больше хороший народ, – вспоминая латышский край, сказал Андрей. – Надежный, хозяйственный. Когда мы у них стояли, нам даже дивно было: живут люди на той же земле, а все у них отменно. И сами серьезные, зря слов не кидают, и земля в уходе, и скотина в аккурате, сытая, чистая. Куры и то не то, что у нас. Бывало кто-нибудь из наших согрешит: поймает украдкой какую птицу, так и в птице другой скус…
– Видать, что на других дрожжах замешены. Каков-то другим кому народ попал?
Про других пока не знали. Всех беженцев в деревню пригнали двенадцать семей. Всех их распределили по домам, но как у кого кто устроился, – было еще неизвестно.
– Узнаем еще, – проговорила Татьяна и зажгла лампу.
В это время в сенях послышались нетвердые шаги малознакомого с ходом человека. Татьяна подошла к двери и отворила ее. В избу вошла Луиза. На щеках ее горел румянец и глядела девушка много веселее, чем утром. Улыбаясь, она проговорила своим неправильным выговором:
– Пожалуйте к нам на новоселье. Мы с мамой хотим угощать вас, только захватите с собой чашки, у нас не хватит.
– Да что вы, бог с вами, нешто мы хотим от вас какого угощенья? – стала отговариваться Татьяна.
– Нет, пожалуйста, мы будет соседями. Вы нас хороши приняли, спасибо вам. А теперь пойдемте к нам, получше познакомимся.
– Что же мы всей семьей к вам привалим?
– Ничего, так лучше. Что есть, тем и угостим.
– Ни к чему бы, – попробовал упереться Мартын.
Но Луиза опять стала упрашивать и не отставала. Делать было нечего, пришлось согласиться.
– Хорошо, пойдем, вот только маленько оправимся.
– Так дайте мне пока ваши чашки.
Татьяна собрала Луизе посуду. Наташка вызвалась помочь Луизе донести ее. Когда она ушла, Ларька проговорил:
– Вот так дела, в своем дворе в гости пойдем.
– Ты-то, пожалуй, не ходи, ступай к товарищам на улицу, полушутя сказала Татьяна.
– Да как же, что же я, не из этого дома? Вы пойдете, а я в стороне?
– Пойдем, пойдем, – заступился за братишку Андрей, – всем-то охотнее будет.
Татьяна оправилась, принарядилась, Мартын надел поверх рубашки пиджак, и все гурьбой двинулись к своим жильцам.
IV
Когда Стуловы вошли в свою старую избу, то были поражены происшедшей в ней переменой. Изба эта считалась старой. У ней были маленькие старинные окна, потемневшие стены и потолок, закопченная печка. Сейчас же изба имела совершенно другой вид. Все в ней стало белей – и потолок, и стены, и лавки. Печка выбелена мелом, на окнах появились занавески. В среднем простенке из ящика с добром латышек вышел шкаф. Стол оказался покрытым чистой скатертью с бахромой, на судинке горела керосинка, на которой стоял большой эмалированный чайник с водой. На столе лежали, видимо привезенные с собой латышками, булки, яблоки и сыр. Луиза же успела расставить принесенную от хозяев посуду.
– Батюшки, как у вас хорошо-то! – воскликнула восхищенная Татьяна и даже руками всплеснула. – Та же изба, да стала не та.
– Как же, мы в ней жить будем, мы о себе и позаботились.
– И у нас сами живут, да мало о себе понимают, – вздохнув, выговорила Татьяна.
– Это совсем неправильно, – наставительно проговорила старая латышка. – В доме нужно все хорошо держать, чтобы в нем всегда было и тепло, и светло, и чисто. Когда хозяин придет с работы, ему бы было приятно сесть отдохнуть. А когда в доме не убрано, грязь и плохой обед, и кто работает, им не хочется дома отдыхать. Они идут в трактир, а в трактире часто видишь худые дела и слышишь худые речи. И для трактира деньги нужны…
– Верно, верно, – охотно согласилась Татьяна. – Все правда твоя, только не доросли мы до того. Смолода нас к этому не приучали, а под старость ломать себя трудно…
Вскипел чайник. Луиза усадила всех за стол и стала наливать чай, а Анна разрезала и раздала всем по куску булки, по яблоку и потчевала сыром. Вся семья сидела за столом, восхищенная обстановкой и обхождением своих нечаянных жилиц. Даже на бледном лице Андрея появились краски и засверкал новый огонь в глазах.
Татьяна расспрашивала о каждой вещи, попадавшейся ей на глаза. И почти все у беженок было домашней работы – и скатерть, и полотенца, и материи на юбках.
– Какие же вы рукодельные! – удивлялась восхищенная Татьяна.
– У нас девочка ко всему приучается. И это ей много помогает. Покупать все – нужно деньги, и много денег, а лучше, чем покупать, самим сработать. Время свободного всегда много есть.
– Сработать надо уметь, а у нас, что и умели-то, – забыли. Бывало, наша сестра и пряла и ткала, а теперь пошли эти ситцы, и прясть разучились.
– Прясть нет выгоды, можно еще что делать. У нас в школах многому обучают – и шить и вышивать. И кройки учат и как чулки штопать, опять – грамотные все, грамотная девушка все легче поймет.
– А у нас, как грамотный станет, от черной работы бегут, – сказал Мартын. – Я, говорит, не затем в училище обучался, чтобы топор в руках держать, давай мне что полегче…
– Совсем неправильно. Работа всякая хороша, а кто поучится, тот лучше ее сделает. У вас земля плохо родит. Потому у вас земля плохо родит, – не умеют ее обработать. Земля – как корова. Корми ее хорошо, чисти ее – и она больше молока даст. Вот Андрей видел землю у нас. Разве у нас в таком она виде?
– Где же, совсем отменно, – подтвердил слова латышки Андрей. – Я уже говорил своим…
– Стало быть, по-вашему, и нам нужно учиться? – спросил Мартын.
– Очень много учиться. И всем учиться – и старым и молодым.
– Старых-то прежде в котле выварить нужно, чем их учить, – вздохнув, сказал Мартын.
– Старых учить, что мертвых лечить, – поддержала мужа Татьяна.
– Тогда старым не надо мешать молодым, – вмешалась в разговор Луиза. – Пусть они больше в школу ходят, в экскурсии ездят… Чем больше молодой увидит, больше будет знать.
– Несподручно все это. Училище у нас в другой деревне, иной раз погода, – отвезти, лошадь занята. Да и к чему нашей сестре учиться, говорят, теленка-то и без записи не растеряешь.
Луиза стала оспаривать такое понятие. Она не понимала того, как это у русских деревенских детей такое равнодушие к тому, что делает человека выше и благороднее. Пусть на это нужны будут деньги, пусть люди потратятся на детей, да обученным детям легче придется в жизни. Они будут стоять на высшей ступени.