Ускорник (сказка). Часть 1

В 1978 году Вьетнам приходит на помощь братскому многострадальному народу Кампучии. Из несогласных, убежавших от зверств Пол Пота на территорию Вьетнама кхмеров формируется Фронт национального освобождения Кампучии (Ронасе самаки санкрух тиет Кампутия). 7 января 1979 года вьетнамские мотострелковые танковые части вместе с пехотными подразделениями Ронасе самаки санкрух тиет Кампутия занимают Пномпень.

Необходимо заметить, после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году между правительством Демократической Кампучии и новым китайским руководством возникают политические разногласия. Руководство Демократической Кампучии немедленно высылает всех китайских советников и специалистов. Прекращается финансовая и техническая помощь режиму Пол Пота со стороны Китая. В соответствии с некоторыми разведсведениями, разногласия между «Ангкой» и КПК возникли по вопросу переселения некоторой части китайского населения на территорию Кампучии и последующего создания на территории последней сателлитного государства, имеющего ограниченную местную автономию и руководимого из Пекина.

ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА В СТРАНЕ (на день подготовки документа). Правительство Народной Республики Кампучия (НРК) под руководством Народно-революционной партии Кампучии (НРПК), возглавляемой её первым секретарём товарищем Пен Сованом, твёрдо стоит на пути борьбы с империализмом, колониализмом и пережитками последствий кровавого режима Пол Пота и последовательно укрепляет социализм на многострадальной земле великого Ангкора. НРПК поддерживает и постоянно укрепляет дружественные связи с компартиями других социалистических государств. На сегодняшний день НРПК насчитывает порядка 600 членов. Партия имеет представительства в Пномпене и Кампонгсаоме⁴⁹.

КПСС постоянно оказывает братскую помощь и поддержку революционному народу Кампучии. При поддержке СССР и Вьетнама в стране строятся школы, больницы, создаются объекты инфраструктуры. Установлено морское и воздушное сообщение с НРК. ВС СССР активно участвуют в военном строительстве вооружённых сил независимой Кампучии.

На сегодняшний день в стране открыты представительства главного военного советника СССР и ВНР, работает советский военный госпиталь в Баттамбанге. Но несмотря на все усилия дружественных государств, НРПК, правительства НРК, Фронта национального спасения Кампучии и контингента вьетнамских войск, находящегося на территории Кампучии, невозможно полностью контролировать все регионы кампучийской территории. Полпотовские прихвостни всё ещё активно запугивают население в провинциях.

Согласно последним разведданным, на вооружение красных кхмеров поступают техника и вооружение из капиталистических государств. В провинциях Сиемреап, Баттамбанг, Кампот, Кох Конг у подразделений красных кхмеров, взятых в плен в результате боевых действий, были найдены следующие образцы американского, британского и немецкого оружия: винтовки М-16, М-18, HK G3, ручной гранатомёт М-79, пулемёты М-60, М-30, ПЗРК Stinger, ПТУР Panzerfaust. Согласно показаниям допрошенных вьетнамскими воинами-интернационалистами красных кхмеров, подготовка и снабжение полпотовской армии осуществляются через британские и американские NGO, официально работающие на территории Таиланда. Из кхмеров, попавших в лагеря беженцев на территории Королевства Таиланд, сотрудниками NGO формируются новые подразделения. Эти подразделения носят форму красных кхмеров, но выполняют указания сотрудников разведслужб, работающих под прикрытием NGO. Подготовкой таких групп в Таиланде занимаются британские инструкторы из MI6 и ЦРУ, представляющиеся в лагерях беженцев работниками независимых гуманитарных и благотворительных организаций.

Монархически настроенные кхмеры, находящиеся за границей, во Франции и США, отправляют через лагеря беженцев средства на поддержку ВС Демократической Кампучии, возглавляемых Сон Сеном. Монархисты поддерживают борьбу красных кхмеров против вьетнамцев, считая последних оккупантами.

Несмотря на все сложности и проблемы, народ Кампучии трудится не покладая рук во имя созидания, мира и социализма, во имя счастливого будущего своей страны.

Помимо аналитической справки про Кампучию, генерал успел ознакомиться с такими же справками по Афганистану, Анголе и Мозамбику. Он также поговорил с офицерами, побывавшими в указанных странах. Из чего сделал вывод, что из всех языковых групп ускоренного курса, набираемого в этом году, самой безопасной будет кхмерская группа. По сведениям, полученным генерал-полковником Сёминым, во всех указанных странах, за исключением НРК, для переводчиков основной прерогативой была работа в своих или подсоветных⁵⁰ подразделениях, ведущих боевые действия. В Кампучии задача переводчиков сводилась к обеспечению работы аппарата ГВС⁵¹, осуществлению перевода по различным направлениям военно-технического сотрудничества. Работа в учебных центрах по подготовке национальных кадров на территории СССР и других дружественных государств также требовала участия военных переводчиков, выпускников ускоренного курса.

В связи с тем, что страна устойчиво развивает социалистическое общество, перспективы военного и политического сотрудничества с Кампучией огромны. Так что во всех службах и структурах СССР всегда будет потребность в специалистах со знанием кхмерского языка. Так думал генерал-полковник Сёмин в начале восьмидесятых, забывая лишь о том, что всё относительно в этом мире. Сегодняшнее дружественное государство может легко стать врагом завтра. А обиднее всего то, что оно вообще может стать отрезанным ломтём, забывшим о бывших друзьях и соратниках.

Молодой офицер ГРУ, который в 1979 году попал в Кампучию вместе с пехотным подразделением Фронта национального спасения Кампучии, в личной беседе поведал генералу следующее:

– Нашим советникам вьетнамцы практически не дают работать в войсках на периферии. Существует проблема разделения полномочий между вьетнамскими и советскими военными советниками, выполняющими свой интернациональный долг на территории Кампучии. По сути, в Кампучии после 1979 года правят вьетнамцы. Это вызывает недовольство со стороны кхмеров. Исторически в Камбодже синонимом слова «вьетнамец» является слово «захватчик»⁵². Советских военных специалистов допускают только до объектов в Пномпене и Кампонгсаоме. Мы обеспечиваем строительство складов в Пномпене (объект «Доп пи самнанг»⁵³), строительство базы ГСМ в Почентонге⁵⁴, обустраиваем стрельбище рядом с деревушкой Тхмат Пун в провинции Кампонгспы. Планируется поставка в НРК комплекса ПВО «Печора» С-125, в связи с чем ведутся подготовительные работы по установке стационарного радара в местечке Тан Красан⁵⁵. Наши военные советники, по сути, не владеют стратегической, тактической и оперативной обстановкой на линии фронта. Вьетнамцы всячески затрудняют передвижение советских военных специалистов по стране. Кхмеров, окончивших военные учебные заведения и курсы в СССР, по устному приказу вьетнамских советников отправляют продолжать службу в далёкие провинции, куда закрыт доступ для наших советников. Функции наших военных переводчиков в стране ограничиваются переводом текстов по различным тематикам в здании аппарата ГВС, дежурствами по аппарату, краткосрочными (в течение светового дня) выездами в Генеральный штаб и на объекты недалеко от Пномпеня.

Услышав всё это от своего подчинённого, генерал пообещал разобраться с ситуацией в стране, а для себя сделал вывод, что наименьшим риском для внука, попади тот на ускор, будет кхмерский язык. Непыльная работа в аппарате ГВС в Кампучии, а возможно, в учебном центре – самое безопасное военное ремесло для отрока. Вариант отхода на запасные позиции был полностью продуман и готов к применению.

РАЗГОВОР ПО-РОДСТВЕННОМУ

Дед решил не расхолаживать внука помпезным въездом на территорию учебного центра. Машина была припаркована у КПП, а генерал, как обычный родитель, зашёл к дежурному и, не представившись, в порядке живой родительской очереди попросил вызвать Андрея Маркина из «западной» роты гражданских абитуриентов. Разговор состоялся на трибунах стадиона, где, впрочем, было немало и других родителей со своими чадами. Чада поглощали содержимое сумок, а родители задавали очень глупые вопросы относительно уклада жизни в лагере. Вообще, если убрать с футбольного поля разноформенных военнослужащих срочной службы, ожесточённо, иногда с крепким армейским словцом гоняющих мяч на футбольном поле, всё увиденное человеком со стороны могло бы сойти за обычный родительский день в обычном пионерском лагере.

Подкормившись немного содержимым сумки вместе с внуком, дед, как и полагалось родителю, начал задавать глупые вопросы.

– Как вас тут кормят, сносно хоть? – Генерал издалека начал подбираться к теме разговора.

– Конечно сносно. Всем ребятам родители продукты регулярно привозят.

– Я имею в виду вашу столовую. Как там еда?

– Не знаю, я там не питаюсь.

– Безобразие. А кто у вас командир роты? Почему он вас в столовую не водит? Я в понедельник разберусь с этим делом, всех в Забайкалье отправим служить. Докатились военные интеллигенты, с питанием личного состава вопрос решить не могут.

Дед начал выходить из себя, не понимая сарказма молодёжной коммуникативной системы. Андрея это забавляло, но он точно знал, что для достижения желаемого результата деда нельзя злить.

– Дедуль, в столовую мы, конечно, ходим строем и с песней, а вот питаемся после отбоя в палатках тем, что родители привозят, – решил исправить положение Андрей.

– Жаль, внучок, что я не ваш начальник лагеря, вы бы у меня не только в столовую с песней ходили, но и кушать бы армейскую пайку научились командно-строевым методом. И с родительскими пирожками бы враз покончил.

– Да, жаль, что не ты у нас начальник лагеря, дедуль, – хитро улыбаясь, заметил Андрей. Дед понял смысл улыбки внука и уже в более-менее добром расположении духа продолжил разговор:

– Ну так как у нас обстоят дела с выбором языка?

– Очень нужен ваш совет, товарищ генерал-полковник. Хочу быть правильным военным, боевым офицером, как ты, дед. Не хочу стать чиновником в Министерстве обороны, кабинетным воякой. Но не знаю, как получить боевой опыт и навыки, ведь мы сейчас ни с кем не воюем и вряд ли когда будем.

Андрей несколько дней продумывал, как добиться желаемого результата от деда. Идти в лобовую атаку было бесполезно – силы были неравны. Пришлось продумать вариант «Тщеславие», который предполагал мотивировать желание старика продолжать боевую офицерскую династию.

– Андрюш, война – это не шутки, там люди гибнут, а что ещё хуже – калеками возвращаются. Как мужик я тебя понимаю, но как военный хочу, чтобы ты сначала выучился, а потом уж как получится.

Деду очень импонировало желание внука стать боевым офицером. Борьбу вели между собой два чувства в душе генерала: чувство ответственности за судьбы членов семьи и тщеславие, подстрекаемое желанием внука быть похожим на деда не только по форме, но и по содержанию. В кабинетах, да и просто в войсках, настоящим бойцом не станешь, для этого специальные обстоятельства нужны. А где ещё, если не на поле брани, найти такие обстоятельства?

В 1941-м будущий генерал убежал на фронт из кавалерийской школы, за что чуть не попал в дисбат. Но после первых боёв он хорошо понял, что такое война. Он точно определил, какие знания ему нужны, чтобы выжить, как надо побеждать и что всё это ему действительно нравится, несмотря на кровь, смерть и страх. Прошедших испытания бойней можно условно поделить на три категории. Первые – это те, кто, увидев все её ужасы, решил больше никогда в жизни не очутиться на поле брани ещё раз. Этих людей нельзя назвать трусами, они не бегут от врага и не прячутся за спины товарищей, но они не способны адекватно и моментально реагировать на быстро меняющиеся обстоятельства боя, а это опасно и для них самих, и для их товарищей. Вторые – наоборот, после первых разрывов и свиста пуль получают заряд адреналина. Это люди войны. Им нужен риск, опасность, они зачастую не чувствуют боли от ранений и травм, пока не закончится бой. После первых боёв или боевых столкновений они становятся наркоманами. Их наркотик – это адреналин войны. Им нужна победа любой ценой, жизнь человека в расчёт не принимается. Они очень резки и моментально соображают на войне, но отсутствие рамок саморегуляции отнимает у них возможность калькулировать боевые риски, что, как правило, приводит к необоснованным потерям. После войны, если такие люди не получают нужную дозу своего адреналина, они могут спиться, попасть в психбольницу или очутиться в тюрьме. Третьи – наиболее устойчивая категория военных. В буддийской терминологии таких военных называют «воинами срединного пути». Третья категория сочетает в себе качества как первой, так и второй группы. Это, как правило, трудяги войны, которым нравится их работа. Они реально оценивают ситуацию и могут принимать очень нестандартные решения. Война для них – не возможность самореализации, а трудная, но очень интересная и захватывающая работа. Они могут испытывать чувство страха, как и первая категория, но страх не отнимает у них способность просчитывать ситуацию и моментально реагировать на меняющиеся обстоятельства боя. Им также не чужд азарт сражения, но они не испытывают кайфа от прилива адреналина. Адреналин для них – средство оптимизации реакций организма, но не наркотик, туманящий здравый рассудок. После войны люди этой категории становятся хорошими армейскими командирами или гражданскими начальниками. Эти люди всегда заботятся о подчинённых, хотя иногда эта забота проявляется в форме дополнительных учений и тренировок, очень похожих на реальные боевые сценарии. Эти люди умеют также быть подчинёнными. Из третьей категории после войны получаются наилучшие учителя и воспитатели для молодого поколения.

До Второй мировой войны Сёмин вообще не хотел быть военным, он попал в кавалерийскую школу по комсомольской путёвке из краснодарского села, где жили его мать и отец. Он любил лошадей и думал учиться на ветеринара или коневода, но росчерком пера секретарь комсомольской организации колхоза «Карл Маркс – наш кормчий», или сокращённо КАМНАК, определил судьбу будущего генерала. Сбежав из кавалерийской школы в июне 1941 года, Сёмин попал в разведроту, где служили ребята с Кубани, которые называли себя казаками, хотя в сталинском советском союзе это очень не приветствовалось. Рядовой Сёмин отлично управлялся с лошадьми, очень скоро перенял у казаков искусство джигитовки. Он научился неплохо стрелять и драться на кулаках. Будущему генералу повезло: у него в наставниках были профессиональные потомственные вояки.

В очередном рейде по тылам противника красноармеец Сёмин был легко ранен и попал в госпиталь. Пробыв в госпитале неделю, он выписался с намерением вернуться в свою роту. Но судьба распорядилась иначе: будущий генерал решением командования дивизии был направлен на учёбу в разведшколу.

Генерал-разведчик хорошо знал, что такое война и какова его цена на ней. Ему подумалось сейчас о том, что не попади он в 41-м году в ту кавалерийскую разведроту всего на несколько месяцев, неизвестно, каким бойцом он был бы сегодня. Те несколько месяцев боевой обкатки, крови и отступлений навсегда сформировали его бойцовские качества. Впоследствии, конечно, к ним приложились и знания, полученные в разведшколе и двух военных академиях. Но все эти знания не сделали бы из него настоящего бойца и военного трудягу, не попади он в своё время в ту кавалерийскую разведроту.

Когда он вспомнил всё это, тщеславие и мысли о военной династии захватили разум генерала, но это вовсе не означало, что он был готов отправить внука в пекло холодной войны.

– Андрюш, скажу тебе честно: я не хочу отдавать тебя на ускор. И мне, и твоей матери, и бабке будет спокойнее, если ты будешь учиться на западном факультете или, на крайний случай, на восточном. Я, если буду ещё жив к твоему выпуску, гарантирую тебе возможность служить в любом месте, которое ты сам выберешь. Готов отправить тебя хоть в Афганистан, хоть в Африку, хоть в Америку, хоть в Антарктиду. Но как мужик и боевой офицер я тебя понимаю. Так что не жди от меня совета. Как скажешь, так и будет. Но имей в виду, что я всё равно оставляю за собой право влиять на твою судьбу. Видишь, я с тобой до конца откровенен. Так что слово за вами, товарищ внук.

Дед постарался улыбнуться, но улыбка получилась грустной из-за слёз, появившихся во много повидавших глазах генерала. Андрюшке на секунду стало жалко деда. Но выбор был сделан, казалось, что обратного пути уже нет. А внутренний голос говорил: «Ты добился своего, но за это придётся заплатить».

– Я хочу учиться на ускоре, хочу поехать в Мозамбик. Пожалуйста, помоги мне попасть в группу с португальским.

Андрей Михайлович смотрел деду прямо в глаза, давая понять, что его решение окончательное и давно обдуманное. Дед понял, что внук настроен решительно и битвы не избежать. Но война – это его конёк, и здесь он был готов дать фору внуку.

– Португальский – это неплохо. Для меня это просто, но для тебя это не перспективно. В африканскую мясорубку я тебя всё равно не отправлю, так что вся романтика для тебя после года ускора закончится либо в туркменской пустыне, в учебном центре, либо в бюро переводов на курсах «Выстрел» в подмосковном Солнечногорске.

– Дед, ну ты же сказал, что как я скажу, так и будет.

По всему было видно, что внук не ожидал такого манёвра. Инициатива в бою переходила на сторону профессионала.

– Так точно, но ещё я сказал, что оставляю за собой право влиять на твою судьбу. Ты видишь, я предельно честен с тобой. Я мог бы легко отправить тебя учить португальский, а через год упрятать на два года в учебный центр поближе к матери и бабке, не сказав сегодня ни слова о своём намерении. Но теперь ты знаешь всё о моих планах.

В боевых действиях произошёл коренной перелом. Операция «Тщеславие» имела успех, но сражение, которое начал внук, было проиграно. Деду оставалось только направить отступление вражеских войск по заранее приготовленным для них путям отхода.

– Ну и что мне теперь делать? Может, вообще забрать документы? – Внук решил предпринять последнюю атаку.

– Тебе решать. Хочешь забрать – забирай. Бабка будет рада тебя в МГИМО отправить. Думаю, даже вступительные экзамены пересдавать не придётся.

Дед успешно имитировал полное безразличие к словам внука. Сейчас нужно было сделать так, чтобы внук сам принял решение, подготовленное дедом.

– Какие у меня ещё есть варианты, чтобы через год попасть туда, где идёт война?

– Андрюш, извини, но про войну у нас с тобой вообще никаких договорённостей не было. Мы сегодня ведём разговор про то, будешь ты учиться на ускоре или на обычном курсе. Если тебе интересно, то скажу, что в этом году на ускор будут набирать группы с португальским, дари, пушту и кхмерским.

– В Афган, я так понимаю, ты меня тоже не отпустишь, – абсолютно отрешённо рассуждал вслух Андрей. – Ну а в эту, как её там, страну с кхмерским языком – Кхмерляндию у меня хоть есть шанс попасть?

– В Народную Республику Кампучию? Не знаю. Там тоже сейчас неспокойно. Гражданская война идёт. – Дед опять изображал безразличие. Внутри него всё ликовало, операция удалась, оставалось лишь закрепить успех. – Но можно подумать что-нибудь насчёт аппарата ГВС в Кампучии. Или в учебный центр.

– Нет уж, если учебный центр, то лучше буду учить португальский. Ты мне слово дай, что я попаду в страну через год.

У Андрея не было обиды на деда. Сейчас он просто пытался азартно торговаться, как делал это в десятом классе для получения родительского согласия на поступление в военный институт.

– Андрюш, тебе надо было в торгаши идти, а не в военные. Ишь чего захотел – запиши его на ускор, да ещё отправь в страну изучаемого языка. Ладно, считай, что договорились – будет тебе заграница. Но только опять я оставляю за собой право поменять сегодняшнее решение и опять-таки влиять на твою судьбу и карьеру. Откуда я могу знать, что через год случится, тем более где-то в Юго-Восточной Азии.

Представители двух совершенно разных, но однозначно совковых поколений остались удовлетворёнными беседой. Некоторое время они просидели на трибуне, болтая ни о чём. Дед достал из кармана любимые внуком «Мальборо» и сам угостился сигареткой, подарив всю пачку внуку. Андрей предложил открыть шампанское, найденное на дне сумки, но дед устыдил его, сказав, что уж больно много посторонних глаз на этой трибуне.

Отнеся сумку с гостинцами в палаточный городок, внук вернулся к деду на трибуну со стопкой книжек, которые предполагалось отвезти домой за ненадобностью. Экзамены закончились, учить больше нечего, в понедельник мандатная комиссия. Говорить тоже больше было не о чем, дед направился к КПП, внук вызвался проводить его.

– Дедуль, а как насчёт моего друга младшего сержанта Чернова?

Момент, как показалось внуку, был подобран правильно, дед был в наилучшем расположении духа, его операция удалась.

– А что насчёт твоего друга?

Дед сделал вид, что удивился вопросу.

– Ну я тебе тогда по телефону рассказывал. Он все экзамены сдал, троек нет, а полковник Лесков на собеседовании сказал, что ему такие не нужны.

– Ну если твой друг не нужен Лескову, то, наверное, его уже взял какой-нибудь другой начальник курса. Сам подумай: младший сержант, армеец, сдаёт все экзамены, физо, проходит профессиональное тестирование и сидит, ждёт мандатной комиссии, ничего не делая. Если бы он действительно был здесь никому не нужен, его давно бы отправили обратно в часть. Так что не переживай, думаю, что с твоим другом всё в порядке.

– Дедуль, а может, всё-таки подстрахуешь, наведёшь справки? Я обещал парню, что помогу.

– Ты обещал, ты и помогай, я здесь ни при чём. А слово надо держать.

Генерал-полковник наслаждался своим всесилием и хотел немного подразнить подростка. Хотя перегибать палку нельзя, он ведь всё-таки единственный внук, да ещё хочет пойти по его стопам.

– Ладно, сделаем так: сейчас я этим делом заниматься не буду, и так много кому помог в этом году с поступлением в разные училища, не считая тебя. После мандатной комиссии, если твоего младшего сержанта действительно вытурят, звони моему помощнику полковнику Вязову. Он решит вопрос.

– Спасибо, дедуль. А что мне Витьке сказать?

– Скажи, чтобы не беспокоился, а после мандатки пусть сразу тебе доложит, как всё прошло. Ладно, давай, пока. Теперь уже в Москве встретимся.

– Есть, товарищ генерал-полковник!

Дед взглянул в юные, но уже не наивные глаза внука и понял, что это яблоко действительно упало очень близко от яблони. Деду очень не хотелось, чтобы оно случайно укатилось от дерева на недосягаемое расстояние, и ради этого он был готов на многое.