Глава восемьдесят седьмая
27 апреля
Сочи, конспиративная квартира ЦРУ
Гениальное вредительство
Ночью «заговорщики» перебрались в дом, в подвале которого американцы держали Бузмакова. Кацэ ликовал: «Да, аппаратура здесь первоклассная. О такой можно только мечтать. Так что наши планы по публикации компромата обязательно сбудутся». А вот, что дальше? Всё, что командор запланировал дальше, представлялось Целовальникову очень туманным и потому пугало. Кирилл не представлял, что генерал собирается делать на Дне. Этот «шанхай» из потрёпанных палаток, мусорных шалашей и картонных домов, где проживало порядка полумиллиона человек, не мог не пугать нормальных людей. «Дном» город нищих назвали потому, что он разместился на шельфе отступившего моря. Его территория начиналась сразу за морским вокзалом. То есть дойти до него не составляло труда – центр города рядом. А вот что дальше? Ладно, думай, не думай, а приходится действовать. Будем надеяться на опыт и ум командора.
Спали часа четыре. В девять утра попили кофейку, приготовили оружие и договорились о сигналах и действиях в чрезвычайных ситуациях.
После этого, Калачов посмотрел на часы и сказал, что у каждого есть личное время до десяти часов. В десять начало операции.
10:00. Кацэ: «Первым начал действовать я. Если честно, в этой операции от меня зависело практически всё. В назначенное время я нанёс первый удар. В сеть был вброшен мощный спам из нескольких объявлений. В первом сообщалось о раздаче гуманитарными организациями бесплатных продуктовых наборов. Второй фейк был замаскирован под информацию с ленты новостей. В нём рассказывалось о взломе мародёрами складов, забитых колбасными изделиями, шоколадом, алкоголем и другими давно забытыми деликатесами. Третье объявление было размещено на официальном сайте американского посольства. Оно информировало о решении правительства США предоставить статус, выплатить семь тысяч долларов подъёмных и вывезти из страны пять тысяч российских беженцев. Заявления с просьбой о статусе надо подать до 13 часов сегодняшнего дня. Как говорится: кто не успел, тот не успел. Естественно, во всех трёх фейках были указаны адреса посольства США, здания ФСБ, полиции и Росгвардии. Всё было сделано так, чтобы заблокировать работу пункта ручного управления нашим правительством – я имею в виду американское посольство – и, естественно, всех силовых структур, которые могли помешать исполнению наших замыслов.
Я не боялся, что ФСБ или кто-то другой быстро вычислят источник распространения фейков и нас всех сцапают. Мой любимый планшет, с которого распространялась вся эта деза, находился в убежище №3. Туда они и придут. Я предполагал, что для этого спецслужбам понадобится не менее получаса. Но, видимо, где-то в одном из помещений нашей огромной конторы сидел парень, очень похожий на меня. Нет, не лицом – уровнем гениальности. И я, скорее всего, его не знал. Объектив планшета был направлен на входную дверь. Мне прекрасно было видно, как ровно в 10:22 дверь убежища вылетела от взрыва, и в квартиру ворвался спецназ. Я сразу послал сигнал планшету на самоуничтожение. Картинка в его объективе покрылась дымом и стала плавиться. Последнее, что я видел: человек в шлеме и в бронежилете подбежал к месту установки планшета и тут же отпрянул. Красная вспышка и сигнал оборвался. Я тут же внёс поправки. Чтобы уже ни один умник не мешал воплощению наших планов, я вырубил связь и энергоснабжение у всей структуры ФСБ и СКР.
Ну что ж, ладно. Надеюсь, что основная часть населения к этому времени уже ознакомилась с адресами, где можно получить гуманитарку и разжиться водкой с колбасой. Следующим шагом моего вредительства стало повсеместное отключение электричества. Его я вырубил на пару минут. Идея состояла в том, чтобы обнулить все степени защиты для доступа к средствам массовой информации. Врубив всё обратно, кроме работы всех средств связи и систем видеонаблюдения, я активизировал работу вируса, заранее внедрённого мной во все компьютерные системы. Он блокировал источники выхода привычной для обывателя информации и направил на все экраны Сочи наш компромат и рассказ Шелихова о «Прометее».
Алиса включила головизор и стала переключать каналы. Везде показывали то, что мы приготовили. Ленты новостей в сети тоже заменились нашей информацией. Всем на почту пришли мои письма. Я выборочно активизировал несколько уличных систем видеонаблюдения. Со всех гигантских голографических экранов лился наш компромат вперемежку с призывами Калачова скинуть воровскую антироссийскую власть, незаконно установленную американцами.
Поработал я и с мухой. Хотя несколько изменил запланированный алгоритм её действий. Но об этом потом.
Затем мы взяли всё необходимое и покинули это классное место, оборудованное америкосами по последнему слову техники. Но перед выходом, я, не смотря на предупреждения командора, всё же рубанул президентскую и все другие виды спецсвязей. Да, ерунда – за короткое время со страной ничего плохого не случится».
Глава восемьдесят восьмая
27 апреля
Сочи, лагерь эвакуированных
Митинг
11.30. Алиса: «Через полчаса мы добрались до Дна. Здесь было страшно. Страшно от холода, голода и беспросветной нищеты. Страшно не столько за себя, сколько за народ, доведённый до скотского состояния. Море ушло, и освобождённую от воды твердь заполнили палатки и самодельные жилища беженцев. В них они жили морозной зимой и холодным летом. И в снег, и в дождь. Достаточных средств существования ни у кого из них не было. Накопленное сгорело в пламени разогретой до абсурда инфляции ещё по пути сюда. Дно жило попрошайничеством, воровством, грабежом и унизительной тарелкой благотворительного супа. Здесь не ступала нога ни полицейского, ни врача, ни политика. Коренные сочинцы даже близко не подходили к этому месту. Непрерывный поток людей весь день вереницей направлялся из «города нищих» дальше на запад. Туда, где когда-то гудели корабли, сопровождаемые дельфинами и чайками. Они двигались не за лучшей долей. Они несли покойников. Никто никого не закапывал. Трупами заполняли естественные углубления бывшего моря. Чуть в стороне от тропы «печали» к месту похорон была проложена грунтовая дорога. По ней такой же вереницей двигались грузовики с мусором. Сочи, перегруженный беженцами, тонул в мусоре. Поэтому правительство, исходя «из гуманитарных, санитарных и эпидемиологических соображений», разрешило засыпать горы трупов горами мусора.
Дно жило своей жизнью. Жизнью, которая регламентировалась цепами. Цепы собирали со всех дань за право проживания на Дне. Они вершили скорый суд и издавали свои законы. Например, закон, запрещающий жителям Дна собираться в группы более трёх человек. За нарушение закона могли и убить. Без разрешения цепов нельзя было ни родиться, ни жениться, ни заняться любым промыслом: будь то воровство или ремесло. Основная масса цепов выглядела, как цыгане или кавказцы. Но определить их общий вектор национальной принадлежности было невозможно. Их объединяла не столько кровь, сколько жажда лёгкой наживы и беспредельной власти. Цепами их прозвали из-за того, что все они носили на шее массивные золотые цепи. Простой цеп одну. А у главаря, которого величали королём, их было целых десять. Вот такая упорядоченная «цепная» иерархия.
Слава богу, цепы нам на пути не попались. Возможно, они все были в городе, куда основная часть жителей Дна ринулась после просмотра наших фейков.
Дно начиналось с большой площади, где беженцы торговали своим скарбом и поделками, либо совершали обмены. Продавцов было больше, чем покупателей.
Мы встали возле большого стенда с объявлениями. Над стендом был развёрнут огромный голографический экран, который транслировал наш компромат. Перед ним собралась пара сотен человек. Они внимательно слушали и смотрели на экран. Время от времени из толпы раздавались возгласы: «твари», «суки», «уроды», «гореть вам в аду» и тому подобные «добрые» пожелания.
Мы подошли и стали ждать, когда Кацэ на своём чудо-голофоне закончит приготовления и наладит прямую трансляцию с этого места на все экраны города. Наконец всё было готово. Перед билбордом находилось естественное возвышение. На нём и встал командор. Статный, мужественный, седой. Эх, если бы не его прошлое, я бы его полюбила…
В толпе всё же нашёлся один цеп. На вид он был невзрачным и плюгавеньким. Но толпу напугал. При его появлении все расступились, стараясь не попадаться ему на глаза.
Плюгавый оглядел сборище наглым взглядом, хлопнул резиновой дубинкой по ладони и крикнул гнусавым голосом:
– Что за сборище? Кто разрешил?
Многие, опустив головы, предпочли покинуть площадь. Голос Калачова был более красивым, более грудным и более басовитым:
– Стойте! – он поднял руку. – Не расходитесь! Я вам дело скажу.
Командор выглядел очень уверенно и внушительно. Его изображение, стараниями Кирилла, дублировалось на гигантском экране билборда. Всё это только увеличивало впечатление от монументальности генерала. Но плюгавенький не испугался. Он нажал кнопку и на поверхности дубинки появились металлические шипы. Этой палицей наглец попытался нанести разящий удар по голове Калачова. Но мой электрошокер, разрядившийся на его хлипкой шее, не позволил это сделать. Жалкий цеп рухнул, как подкошенный. Калачов успел мне шепнуть:
– Не дай ему уйти. Он приведёт остальных.
Пришлось плюгавого разоружить, поставить на него ногу и в такой позе слушать речь командора. Он начал издалека:
– Я генерал ФСБ Калачов Геннадий Васильевич. Вместе со своими соратниками, – командор указал рукой на меня и Кацэ, – я занимался спасением проекта «Прометей». Но новая власть преследует нас. А Ярослава Шелихова схватили и теперь хотят вывезти в США. Вывезти, чтобы этот проект реализовать там. Почему так произошло? Всё очень просто. Именно американцы привели к власти всю эту жалкую кучку марионеток. Но перед тем, как подробно обо всём рассказать, я хочу, чтобы вы поняли какое значение в настоящий момент приобрёл проект «Прометей». Вы видели и слышали всё, что мы опубликовали. Но это только политические проблемы. Кроме них есть ещё и климатические. Ты! – он указал пальцем на человека в толпе. – Не кривись, коли не знаешь, о чём я. Дослушай до конца.
Мужик успокаивающе развёл руками, мол, слушаю, слушаю. Генерал продолжил:
– Через десять-двенадцать лет, если ничего не делать, Земля превратится в снежок. Другими словами, она полностью замёрзнет. Замёрзнет вместе со всеми своими обитателями. Это не я говорю – это сказал нынешний, никем из нас неизбранный президент. Сказал по секрету руководству страны ещё месяц назад. Тогда он был главным по науке в стране. Но это вывод не только Соболевского, но и всех ведущих климатологов мира. Этот вывод тщательно скрывают от населения. Скрывают под лживым надуманным предлогом. Якобы, раскрытие этой информации приведёт к панике и гибели миллионов людей. А утаивание информации разве приведёт к их спасению?
– Брехня.
Глава восемьдесят девятая
27 апреля
Сочи, президентская резиденция «Бочаров ручей»
Кто посмел?
Соболевский поднёс к уху аппарат. Точно такой же аппарат, каким пользовался атташе по культуре. Президенту России звонил американский посол Энтони Буш. Сам звонил. Буквально орал:
– Мы в осаде! Сеня, твою мать, подними свою дряхлую задницу и дай приказ, чтобы разогнали толпу…
В этот момент «душевного» разговора связь оборвалась. Арсений Сергеевич с недоумением посмотрел на трубку, словно говоря: «Что происходит?» Он взял в руки другой аппарат, издали напоминающий американский, и попробовал позвонить Гакову. Но система связи для внутреннего пользования тоже не работала. Это ещё больше напрягло президента. Множество степеней защиты, автономное питание и абсолютная локальность сети – и не работает! Что же происходит? Очередной дворцовый переворот? Нет, не может быть. Меня бы предупредили. Гаков бы предупредил. Да что там Гаков? Буш бы предупредил. Но он мне сам только что звонил взволнованным голосом. Связь оборвалась… Что-то случилось. Неужели? Нет, это маловероятно. Кто? Кто посмеет устроить переворот? Он долго перебирал возможные варианты. Но так и не нашёл подходящего ответа. Единственное, что запало в душу смутным сомнением: «Отрубить президентскую связь способны только специалисты ФСБ. А не сам ли Гаков это устроил?» Но на что и на кого ему опираться? Американцы его не поддержат. Это фактор, который он не может не учитывать. Правда есть ещё китайцы. Нет, это вряд ли… Хотя эти косоглазые лисицы способны на всё. Неужели Глеб с ними скентовался? Нет… Стоп, а ведь он и на самом деле мог сговориться с китайцами. Для этого есть повод. В руках Гакова Шелихов. За его поимку американцы пообещали премию – двадцать миллионов баксов. Но китайцы готовы предложить в десять раз больше. На этом интересе к Шелихову Гаков вполне мог выйти на китайцев. Мог! Мог выйти и устроить торг. А там не далеко и до сговора по смене власти. Зачем Глебу трястись от вечной угрозы быть разоблачённым или смещённым мной? Он и сам может стать главой государства и отчитываться только перед китайцами. Чем больше Соболевский пускался в рассуждения, тем очевидней перед ним вырисовывалась перспектива быть смещённым начальником ФСБ. Он реально представил причину такого предательства – жадность. Жадность. Жадность подвигла Гакова к этому преступлению. Он захотел заглотить не крохи со стола, а весь пирог, поэтому обратился к китайцам. Те пообещали в десять раз больше. Естественно, Гаков разинул рот и пустил слюни. Но затем испугался. Испугался, что американцы не простят ему передачу Шелихова в руки китайцев. Естественно, не простят. Потерю Шелихова они в любом случае не простят. Он прекрасно понимает, что даже с идеальным алиби после такого провала я буду вынужден выгнать его. А пиндосы его просто пристрелят. Пристрелят для острастки. Чтобы другим неповадно было. Он всё это просчитал и решил устроить переворот. Гаков… Скотина, предатель…
Впервые в жизни Арсений Сергеевич заволновался по-настоящему. До мокрой сорочки на спине, до головокружения и мерцания в глазах.
Надо собрать всех! Всех преданных и надёжных. Собрать, вооружить и организовать оборону. Альенде не сдался Пиночету, и я не сдамся. Если я попаду в руки Гакова, он меня порвёт. Порвёт, как Тузик грелку. Я для него слишком опасен. Поэтому лучше погибнуть героем. Моим именем назовут улицы, площади и национальные библиотеки всех демократических столиц мира. Я погибну, но память обо мне останется на века. Гордая память. Да, надо составить обращение к народу. Последнее обращение законного президента к своему народу и ко всем народам мира. Посмертное обращение. Составить, записать на плёнку, а плёнку разрезать на тысячу частей. Что за глупость? Что за дебилизм? Да и о каких плёнках ты ведёшь речь? Что такое плёнка? А! Вспомнил. Когда-то люди пользовались магнитными лентами для записи звука и изображения. Да, странно, из глубины мозга всплывают сведения, запечатлённые детской памятью. Кто-то так делал. Не помню кто. Но именно так. Записал обращение, разрезал на тысячу частей и закопал на пляже в песок. Полный дебилизм. Нет, записать-то я могу. Но разрезать и закопать? Да, к чёрту! Такой ответственный момент, а в голову лезут разные глупости.
Итак, звать всех? Нет, сначала доверенных. Он нажал кнопку, и дверь в кабинет тут же открылась. На пороге появился референт. Но его тут же грубо оттолкнул Марк Филин. Марк занимал пост вице-президента страны. Эта должность была экстренным образом учреждена после того, как Соболевский пришёл к власти. Филин никогда до этого не бывал в России. Он работал в американском Госдепе. Его, и ещё 37 будущих министров, специальным бортом привезли из-за океана и спешно натурализовали. После того, как они получили российские паспорта, Соболевский тут же назначил весь этот десант на ключевые должности в правительстве. Обществу столь неожиданное решение объяснили расплывчато и туманно. Мол, это часть усилий по поиску «инноваций в организации правительства» в связи с «абсолютно чрезвычайными проблемами, стоящими перед Россией». Намекнув при этом, что иностранцы, в отличие от доморощенных деятелей, не подвержены коррупции и даже не знают, что это такое. В народе американских министров прозвали «принесённые ветром». Некоторые добавляли: «Кто сеет ветер, пожнёт бурю». Филин был потным и взволнованным. Едва переступив порог, он тут же с сильным акцентом истошно завопил:
– Сеня! Надо бежать! Надо спасать свои задницы. Прочь из этой дерьмовой страны! Прочь!
Соболевского такое поведение очень обеспокоило. Это была очередная капля в море тревожного предчувствия:
– Что случилось?
Марк беспардонно уселся в президентское кресло и начал в нём нервно раскачиваться:
– Всё! Это конец! – он зажал голову тисками ладоней и зажмурил глаза. Его голос сорвался на фальцет: – Нас разорвут! Нас повесят за ноги, как Муссолини! Нам вытащат кишки, как Каддафи.
– Господи, Марк, возьми себя в руки, – Соболевский подошёл к заместителю и участливо дотронулся до плеча.
Но Филин, не обращая внимания, продолжил истерику:
– Всему эндец! Полный эндец!!! Зачем я только согласился?!
Арсений Сергеевич не выдержал и влепил невменяемому заму звонкую пощёчину. Помогло. Марк сразу обмяк, перестал раскачиваться и жалобно уставился на Соболевского. Тот достал бутылку коньяку и плеснул в бокал изрядную дозу:
– На, выпей. Это поможет.
Филин послушно кивнул головой и опрокинул содержимое бокала в лужёную глотку. Резко выдохнув, промолвил:
– Сеня, у тебя есть самолёт. Нам надо срочно эвакуироваться.
Соболевский недовольно потряс головой и тоже выпил. Затем присел напротив заместителя и спокойным голосом предложил:
– Сначала расскажи, что произошло.
Но Марк продолжал бубнить своё:
– Надо прямо сейчас садиться в твой самолёт и сваливать отсюда…
Соболевский со всей силы шлёпнул ладонью по столу:
– Возьми себя в руки! Что случилось?
Блуждающий взгляд Филина остановился на бутылке, дрожащие руки тут же наполнили бокал. Выпив, он утёрся рукавом и рассказал:
– Я отправился на доклад к Бушу. Сразу обратил внимание, что в городе неспокойно. Слишком много людей. И все какие-то возбуждённые. А главное, несмотря на запреты, они собираются в толпы. Но это ещё цветочки. Я не встретился с шефом. Посольство окружила буйная толпа. Они на моих глазах сломали забор, смели охрану и ворвались в здание посольства. Поняв, что Энтони уже ничем не помочь, я ринулся сюда. Но по дороге, меня остановила другая толпа. Они вышвырнули меня из машины. Представляешь, мне пришлось добираться пешком!
– Это три квартала…
– К чёрту твои ремарки! Сейчас ты услышишь о главном. Вокруг нашей резиденции тоже собирается толпа весьма подозрительных людей. Их очень много, и они о чём-то ругаются с охраной. Я с трудом пробился на территорию. Сеня, надо бежать. Они скоро придут за нами. Где твой самолёт?
– В ремонте.
– Как «в ремонте»? – голос вице-президента приобрёл жалобные нотки. – Всё! Они порвут наши задницы на звёздно-полосатый флаг.
– Успокойся. Через два часа в Адлере приземлится «Гольфстрим».
Марк замер:
– Точно. Я и забыл. Он прилетит за этим учёным. А вертолёт?
– Вертолёт наготове. Вот только как бы нам с собой этого парня прихватить?
– Шелихова? Да, если мы его привезём, нам простят провал.
– Простят-то, простят. Но как заполучить Шелихова? Боюсь, это будет сделать трудно. Нас предали.
– Кто?
– Гаков.
Собеседники не знали, что их разговор записывается на камеру. Кто посмел? Посмела маленькая муха, притаившаяся за вентиляционной решёткой президентского кабинета.
Глава девяностая
27 апреля
Сочи. Дно
Сапёр ошибается только раз
– Брехня-я, – противным голосом пропел мужик из толпы.
Его лицо было сплошь покрыто некрасивыми крупными шрамами от прыщей.
– Нет, не «брехня», – спокойно возразил командор. – Наше правительство тайно строит в Долине гейзеров на Камчатке ковчег, в котором спасутся они сами, их жёны и дети. Для остальных остаётся только терпение. Терпеть, по их мнению, вам осталось недолго.
– Ты-то откуда знаешь? – всё с той же противной интонацией высказал свои сомнения рябой. Он обвёл взглядом присутствующих, словно ожидая от них аплодисментов.
– Я генерал ФСБ. Мне по статусу положено знать.
– Слышали мы и не такое. Ты обещал о деле рассказать. А болтать каждый может, – не унимался критикан.
– О «деле»? Дело простое. Надо осознать, что вы живёте хуже всех на Земле. Дохнете пачками и молитесь, чтобы вас такая участь миновала. Но ради чего всё это? Ради чего вы живёте? Ради чего терпите? Ради детей? Смешно. Хотите дождаться, когда наступят лучшие времена? Опять смешно. Я сомневаюсь впрочем, что у кого-нибудь из вас есть мечта.
– Есть! Пожрать вдоволь. У тебя хавчик есть? – крикнул «свежий» голос из толпы.
– У нас есть идея получше, чем просто набить своё брюхо. Мы предлагаем вам возможность вылезти из этой могилы, именуемой Дном.
Народ заволновался. Раздались выкрики:
– Хватит, наслушались!
– Очередные прохвосты. Мало их на нашу голову.
– Расходиться надо, сейчас цепы набегут.
– А чего вы к нам-то припёрлись? – рябой мужик перекричал всех.
Алиса не выдержала и ответила ему вместо командора:
– А вам терять нечего, как и нам. Вот его и его, – она указала на Калачова и Целовальникова, – сейчас упорно разыскивают новые власти. Разыскивают, чтобы убить. Почему? Они знают правду. Они знают, что наш президент врёт, приписывая себе изобретение «Прометея». Они точно знают, что Соболевский предатель. Он не на Россию работает. Он работает на Америку. И всему этому у нас есть неопровержимые доказательства.
Вперёд вышла худая женщина со слипшимися волосами:
– Про нынешнего президента мы и без вас всё сразу поняли. А чем докажете, что ваш генерал лучше Соболевского? Может, он за наш счёт просто хочет сам президентом стать?
Вопрос был сложным. Трудно доказать, что ты не гималайский верблюд, если в документах написано так. Не сказать, что вопрос поставил Калачова в замешательство, но паузу в его уверенной речи сделать заставил. На помощь попытался прийти Кирилл:
– В нашей команде был настоящий изобретатель «Прометея» – Ярослав Шелихов. Он планировал обогреть страну и вернуть беженцев в родные места. Но два дня назад его схватили люди нового президента. Через два часа в аэропорту Адлера приземлится самолёт, посланный специально за Ярославом. Американцы хотят завладеть «Прометеем». Но они этого желают с корыстной целью, чтобы обогревать себя и союзников, а остальных гнобить. Мы пришли к вам с одной целью. Нам нужна ваша помощь, чтобы предотвратить вывоз Шелихова. Наша страна может снова подняться на ноги только в том случае, если «Прометей» и его изобретатель останутся на родине.
«Оратор, однако», – подумала Алиса. Своим горячим выступлением компьютерный гений заложил в душе девушки немалую толику уважения. Но народ его выступление, хотя оно и вызвало волнение и гул, не убедило до конца. Самый сомневающийся обитатель Дна снова выкрикнул:
– Вот если бы вы доказали, что Шелихов с вами – тогда мы пойдём. А так… Лезть в мышеловку, да ещё и без сыра, очень глупо. Где Шелихов? Что-то сомнительно, что он был с вами. Может, вы врёте?
Генерал улыбнулся и пошутил:
– Ох и дотошный ты мужик! До столба докопаешься. Докопаешься так, что он сам переползёт на новое место подальше от тебя, – народ засмеялся. Генерал, поймав весёлую волну, продолжил поднимать настроение: – Не знаю, как твоя жена доказывает тебе, что не изменяла, пока ты мусор выносил, – все засмеялись ещё громче, но командор вдруг стал серьёзным: – Вот, смотрите, – он развернул зонтик Шелихова: – Это и есть тот самый «Прометей», который может всё изменить к лучшему. Быстро изменить. Ледники растают…
– От зонтика? – завопил мужик, хлопнув себя по коленям.
Толпа заржала.
– Да! От зонтика. Это непростой зонт. Он волшебный. Если в космосе разместить тысячи таких зонтов, то они обогреют Землю, – он развернул зонт зеркальной стороной к толпе. – Кто-нибудь в детстве выжигал через линзу?
Один голос ответил:
– Есть такие.
– Вот таким же способом можно растопить весь лёд.
Дотошный мужик не унимался:
– Никаких доказательств нет. Шелихова нет. Показали обычный зонтик, раскрашенный изнутри светоотражающей краской, и думают, что мы с ними пойдём в огонь и в воду.
Генерал не сдавался. Он протянул зонт «неверующему Фоме» и предложил:
– Этот зонт изготовлен из волшебного материала. В нём секрет. Он не только необычайно лёгок и практически на сто процентов отражает солнечные лучи. Этот материал не горюч и крепче кевлара, из которого делают бронежилеты. Если кто-то хочет, может попытаться порвать его ткань.
Желающих не нашлось, но крикунов не убавилось. Кто-то заорал:
– А я не верю. Вы всё врёте. И про Соболевского, и про этого вашего Шелихова. Соболевский академик – это всем известно. А Шелихов, если он вообще существует – в лучшем случае аспирант. Не мог он изобрести «Прометей». Для этого нужна голова академика.
– Мог! – на этот раз голос донёсся из толпы беженцев.
Все стали крутить головами, а потом расступаться. Вперёд вышла девушка. Она была красивой. Красивой, несмотря на то, что выглядела голодной, измождённой и давно немытой.
Красавица вышла вперёд и встала рядом с командором. Она уверенно сказала:
– Этот зонт я держала в руках тогда, когда его сделал Ярослав. Сегодня для меня счастливый день. Теперь я точно знаю, что Славка жив. Жив и здоров! – последнюю фразу она произнесла, эмоционально взмахнув сжатым кулаком.
Мужику видимо нравилось быть звездой «балета» – он снова вставил свою ремарку:
– Ещё одна нарисовалась. Ты кто такая?
Девушка повернулась к нему и крикнула, глядя при этом в упор:
– Я «кто такая»? – мужик не смог выдержать её взгляда и потупился. Она продолжила, обращаясь ко всем: – Я Мария Кузнецова. Я супруга Шелихова и его помощница.
Мужик не утихал:
– А почему ты тогда не с ним?
– «Почему»? – она на секунду замолчала и стала говорить чуть тише, словно снова переживая те дни: – Когда все покинули Москву, я и Ярослав остались там. Нам надо было закончить опыты с «Прометеем». Никто не прислал за нами транспорт, поэтому мы были вынуждены добираться до Большой земли на самодельных санях. Мы преодолели ледник. Почти преодолели. Но сани попали в расщелину. Прицеп, в котором находился Шелихов, улетел в пропасть. Я пыталась спуститься и помочь ему. Но у меня для этого ничего с собой не было. Не было даже обычной верёвки.
– Как же он тогда спасся? Святой дух помог?
Сказав последние слова, мужик тут же получил удар тяжёлой сумкой по голове. Его нанесла стоявшая рядом женщина:
– Да помолчи ты! Не видишь разве, что она не врёт?
Маша продолжала свой рассказ. Все эмоции отражались на её лице и в голосе:
– Я там была до самого конца. Со дна не доносилось ни криков, ни стонов. Стоял сильный мороз. Очень сильный. В какой-то момент я готова была шагнуть за Славкой в пропасть, – голос её сорвался, и она стала говорить ещё тише. Но и народ затих настолько, что было слышно, как тает под ногами снег. Мара продолжала рассказ: – Но в последний момент я вспомнила его слова. Он говорил мне: «Если с кем-то из нас что-нибудь случится, второй должен сделать всё, чтобы наше изобретение не пропало даром».
Она замолчала. Замолчала, но её уже никто не перебивал, никто не задавал никаких вопросов. Рассказ был искренним и явно тронул сердца собравшихся людей. Тётка смахнула пальчиком слезу, мужик тяжело вздохнул. Мара успокоилась, кивнула головой и продолжила:
– Мне было тяжело покидать то место, где упал в пропасть любимый человек. Но я всё же отправилась дальше. Когда бензин кончился, я пошла пешком. Очнулась в ростовской больнице. Генерал Калачов, – она указала рукой на командора, – лично прилетел, чтобы переправить меня в Сочи. Но по дороге на нас напали американцы. Меня поместили в подвал дома, где они держали Вита Бузмакова, третьего учёного, который работал над «Прометеем». Вит уехал раньше нас с последним караваном по настоятельной просьбе Шелихова. Он вёз документы и точно такой же зонт, – она указала на Кацэ, державшего в руках зонтик. – Он вёз всё это в Академию наук Соболевскому, но попал к американцам. Кругом предательство. Эти гады истязали его хуже фашистов. Теперь я не знаю, где мой товарищ. Мне удалось сбежать, обманув этих американских уродов. Они нацепили мне на шею вот этот обруч, – Мара указала на замотанную тряпкой шею, – и сказали, что в нём взрывчатка, – девушка сдёрнула тряпку. Народ выдохнул и сделал шаг назад. Мара продолжила, возвысив голос: – Они сказали, что, если я уйду, обруч разнесёт мою голову. Но я нашла в том доме гипс и облепила им обруч. После побега я пряталась здесь у одной доброй женщины, которая выслушала меня и поверила.
Мара замолчала, смело прошлась взглядом по толпе и сделала шаг вперёд:
– Женщина поверила мне! – её голос окреп до крика. – Теперь я призываю вас поверить генералу. Я точно знаю, что он честный человек. Ярослав жив! Зонт, который оставался с ним, здесь! Мы сделали всё, чтобы остановить ледник! Мы хотели спасти вас. Мы мечтали спасти мир! Это Ярослав назвал проект «Прометеем». Теперь я, беззащитная женщина, на шее которой закреплена взрывчатка, призываю вас помочь генералу и спасти самих себя! Я ничего не боюсь! – она указала пальцем на шею. – И вы ничего не бойтесь! Страшнее уже не будет!
– Нас всех убьют! – раздался из толпы чей-то истеричный возглас.
На этот раз рябой встал на сторону «заговорщиков»:
– А если не убьют, так всё равно скоро все сдохнем от голода и холода! Ты этого хочешь?
Его поддержала женщина с тяжёлой сумкой. Она развернулась лицом к народу и крикнула:
– Кто-то погибнет. Но остальные будут жить свободными!
Командор, словно заправский оратор, почувствовал перелом в настроении толпы. Он мощно крикнул:
– Поэтому выбор простой – гордо погибнуть за свободу или бесславно сдохнуть в нищете и унижении. Я выбираю первое.
И его поддержали. Народ бурно выразил одобрение призыву генерала. Время выбора настало. Осталось сверить его с временем на часах цепов. Их не надо было звать. Они были уже здесь.
Через лес толпы к центру митинга ручейками пробирались хозяева Дна. Они прокладывали себе путь резиновыми дубинками точно так же, как это делают рубщики сахарного тростника.
Их было двенадцать человек. Двенадцать против трёх. А если реально оценивать бойцовские качества Кацэ – против двух с половиной. Цеп с тремя цепочками встал впереди. Остальные полукругом за ним. Их наряд был явно скопирован из кинематографа. Так в голливудских фильмах одевались байкеры пост-апокалипсиса: много кожи, металла, ремней и шипов. За спиной большинства цепов торчали стволы крупнокалиберных карабинов. Но в руках огнестрельного оружия ни у кого из них не было. Видимо бандиты привыкли, что им никто не смеет перечить. А для поддержания страха достаточно кнута и дубинки.