Говорю от имени живых

– Слушайте, валите на кухню, дайте уже поспать человеку, – взмолился я, чувствуя, что их оживлённая болтовня начинает меня раздражать.

Почему Катя его увидела? Она же обычный человек безо всяких способностей. Не экстрасенс, иначе я бы это почувствовал, но она видит Матвея! Мир действительно изменился после вчерашних странных взрывов или это влияние близкой смерти? Нет сил и желания думать, хочется просто спать. Мысли текут, как мёд через игольное ушко – прозрачные, тягучие.

Странно, но сейчас я, обычный, в общем-то, человек, уничтоживший несколько сотен вполне разумных личностей, не испытываю по этому поводу ни малейших мук совести. Пусть они не живые в обычном понимании этого слова, но они точно также, как и мы существуют, мыслят, мечтают о будущем. А я их всех в топку, как дрова. Что это, Миша, душевная чёрствость? Или на войне, как на войне – нет человека, есть враг, которого нужно уничтожить? С такими понятиями ты далеко пойдёшь! Но сейчас мне даже об этом думать не хочется.

Главное продержаться до вечера без потерь, а там можно плавно сменить позицию на более безопасную. Что будет с садиком завтра, мне сейчас абсолютно не интересно. Я выжат, как лимон и никакие энергетические «батончики» тут не помогут, не хватает чистой физической силы. Расслабленное тело занимает каждую ямку, легко поднимается на камушках и щепках, отказываясь искать более удобное положение. Уставший человек заснёт где угодно, что я и доказал, совершенно отключившись через пару минут. Слава богу, на этот раз мне совершенно ничего не снилось.

А зря!

– 7 —

Полиция, пожарные и Скорая помощь прибыли практически одновременно. Так сказала Светка, потому что сам я узнал о светопреставлении, когда меня достаточно неделикатно разбудили и попросили предъявить документы. Петрович подсуетился, гад, проявил бдительность, верхним чутьём угадав в Светкиной суете и нервозности родителей какую-то беду. Последней подъехала служба разминирования.

– Жду жену, – мой ответ чем-то не понравился разбудившему меня лейтенанту, и он попросил дыхнуть. – Пил, но вчера, – предупредил я, так как выхлоп после бутылки водки жвачкой не скроешь.

– С какой целью заминировали садик? – продолжал допытываться полицейский, предусмотрительно расстегнув кобуру, хотя за моей спиной стояли двое гавриков с короткоствольными автоматами.

– Я? Заминировал? Шутите?

Это даже не смешно, увижу Петровича, вкачу ему по полной, чтобы в другой раз сто раз подумал, прежде чем куда-то звонить, хрен лысый.

– А я говорю, у меня есть право на съёмку, вот моё журналистское удостоверение, пропустите немедленно!

Телевидение? Вот этого нам точно не нужно, не хватало ещё засветиться на всю страну – сюжет о ложном, надеюсь, минировании детского садика непременно попадёт на первые каналы. Долой свободу прессы, цензуру в зал, журналистов гнать взашей!

– Свидетель утверждает, суета в садике началась сразу после вашего появления, – упорствует лейтенант, надеясь расколоть «минёра» по горячим следам, не особо церемонясь в выборе средств.

Тут новая проблема нарисовалась, а он её в упор не видит. Уже мысленно звёздочку себе рисует на погонах за громкое дело, а я тут зеваю и отказываюсь добровольно признать себя преступником. Нет уж, парень, работа – дело тяжёлое и ответственное, тут попотеть придётся, а вот калечить себя я не дам при всём твоём желании. Но для начала разберёмся с этими наглыми журналистами.

Ой, что случилось? Оператор, несущий на плече включённую камеру, неожиданно спотыкается, роняя дорогостоящее оборудование прямо на бетонную дорожку. Ай, какая жалость! Вдребезги? Аж клочки во все стороны полетели? Чем же будете снимать сюжет?

– Петя, что случилось? – слава богу, журналистка оказалась человечной. – Ты понимаешь, идиот, что за камеру я с тебя вычту, урод безногий? – поторопился я с оценками. – Бегом в машину, ищи что угодно, хоть на мобильник снимай, но у меня должен быть этот сюжет!

М-да, куда катится мир? Ради красного словца не пожалею и отца! Что говорить о совершенно постороннем человеке, когда речь идёт о громком скандале, эксклюзивном репортаже, возможности стать звездой телеэкрана пусть и на несколько дней? Этих сломанной камерой не остановишь, придётся действовать жёстко и бесчеловечно, детка, но ты сама напросилась!

– Эй, мусор, бегом сюда, – орёт она истерично моему экзекутору, крутясь, как уж на сковородке, пытаясь закрывать рот руками. – Метнулся мигом, козёл безрогий!

Да что же это вас так корчит, милочка? Не хотите ругаться, оно само говорится? Сущая правда, да кто же вам поверит после того, что сказано? Любой нормальный мужик после упоминания «козла» закипит, как чайник, а что говорить о человеке при исполнении, которого обозвали мусором?

– Никуда не уходи!

Никаких проблем, лейтенант! Смотри не лопни от возмущения, тебе ещё паковать эту телевизионную штучку, могу только представить, что ты сейчас ещё услышишь.

– Бегом, я сказала! Быстро убрал своих горилл, мне нужно интервью с террористом! Оглох что ли?

Полицейский замер в нерешительности, не зная, как реагировать – то ли дамочка сошла с ума, то ли связи большие. Засунешь такую в клетку, потом проблем не оберёшься. С другой стороны, при всех обозвать его…

– Рот закрыла! Руки на капот, чтобы я видел!

Я бы реально покраснел за весь тот поток низкопробной брани, излившейся на лейтенанта из уст миловидной журналистки. Откуда только такой богатый словарный запас, Миша? Где ты успел этого нахвататься? Не в кабинетах ли мэра родного города? Вполне возможно, Лопухов послужил источником и наставником, плюс ему в карму, что пусть косвенно, но помог в благом деле.

Это нужно видеть, прямо как в кино – резко одну руку в наручники, затем вывернуть и поставить в позу испуганного страуса, чтобы замкнуть браслеты за спиной арестованного.

– Имеете право хранить молчание… если у вас нет возможности… нанять адвоката… вам будет предоставлен… – прямо как в американском кино.

Я и не знал, что наша полиция дошла до таких высот, обычно просто закидывают в УАЗик, предварительно накостыляв особо строптивым по почкам. А тут, как на камеру работает, права зачитывает.

Мне бы такую выдержку, я же нутром чую, что в паузах потоки отборного мата, но наружу ни-ни, не положено. Браво, лейтенант!

– Пакуйте её в машину, – приказ отправляет двух моих охранников к журналистке.

Всё классно, но её напарник действительно снимает происходящее на мобильник, не забывая делать крупные планы. Это даже хуже, чем сюжет о минировании, это действительно будет иметь успех. Если он успеет смыться, наши дела станут кислыми. Жалко железяку, парень, но ты сам выбрал свою судьбу.

Захватываю контроль над оператором, приказываю плавно положить мобильник на бетон, а затем вдумчиво колотим по нему железякой, валявшейся неподалёку. Основательно, не пропуская мелких деталей, чтобы никто не смог восстановить данные с карты.

Всё хорошо, при одном условии – если он не качал это напрямую в ютуб или ещё на какую-нибудь помойку. Тёртый калач, знает, чем заканчиваются подобные острые моменты. Так что задача становится сложнее, нужно его как-то убедить, что стереть материал – самый выгодный компромисс между известностью и жизнью. Я не собираюсь рисковать своими близкими из-за какого-то болвана, решившего прославиться во что бы то ни стало.

– Так, теперь ты, мухой встал, пошёл в машину! Только дёрнись, падла, миндальничать не буду!

Лейтенант явно собирается отыграться на мне за неуместную сдержанность с журналисткой. Действительно, чем может ему угрожать какой-то неизвестный мужик, хорошо бухнувший накануне и уснувший в детском саду? Тут есть, где разгуляться, размяться, душу отвести, используя богатый русский язык и резиновую дубинку.

– Мне кажется, у тебя проблемы, командир, – лучше начать издалека, а то ещё хватит Кондратий во цвете лет, я же буду виноват. – Этот перец только что выложил в интернет всю сцену крупным планом. Как думаешь, что будет уже сегодня? Погоны не жмут?

Попытку врезать мне по почкам купируем лишением энергии, пусть думает, что ему поплохело от услышанного. Ишь ты, как побледнел, аж, коленки подгибаются, если не поддержать, грохнется оземь при всём честном собрании, замарав не только честь, но и сам мундир. Но нет, сдюжил, правда, сам не понимает, что его так подкосило.

– Ты же понимаешь, товарищу нужно доходчиво объяснить положение, рассказать о возможных последствиях, вежливо попросить стереть то, что он успел слить в интернет, пока не стало хуже всем? Да, лейтенант?

Жаль, ситуация не располагает к смеху, а так прикольно смотреть, как мысли мечутся в голове полицейского, заставляя его меняться в лице, потеть, бледнеть, дёргаться из стороны в сторону, подчиняясь мыслям о возможных карах начальства.

Кстати, не помешает усугубить проблему для повышения сговорчивости оператора Пети. Не хотелось бы сейчас долгих переговоров, время играет против нас. Не думаю, что он уже выложил это в публичный доступ, ведь для начала нужно найти самого жирного покупателя. Но, если есть хотя бы вероятность обратного, нужно ковать железо, пока горячо.

Парень, не понимая, что с ним происходит, и зачем он расколотил свой новенький смартфон, поднимается на ноги. Неуверенно, деревянной походкой идёт к полицейской машине и той же железякой начинает дубасить по стёклам, словно пытаясь освободить журналистку. Ты же понимаешь, что это плохо, очень плохо? За это светит реальный срок, как за нападение на сотрудников полиции при исполнении!

– Лейтенант, обещай ему, что отпустишь их обоих, если он прямо сейчас при тебе сотрёт материал, а они оба уберутся к чёрту!

Взгляд полицейского перебегает с меня на парня, как будто он улавливает связь между моими советами и действиями парня. Сообразительный, блин! Нужно аккуратнее работать, Миша! Молодец, не стал спорить, твёрдо пошагал к оператору, глядящему на него с ужасом.

А тут ещё его начальница взбесилась, решив помочь напарнику в своём освобождении. Прямо узники совести, мать их! Честное слово, я тут совершенно ни при чём, мне и одного борца с режимом достаточно. Дамочка делает всё, от неё зависящее, чтобы накрутить реальный срок им обоим.

– Я не хотел… это не я… меня заставили… – оправдывается Петя, понимая, что слова на фоне разбитого стекла и помятой дверцы машины звучат неубедительно.

– Так, слушайте оба, два раза повторять не буду, – лейтенант говорит негромко, но таким тоном, что противоречить ему не хочется, по крайней мере, мне.

– Сейчас ты, – он смотрит в глаза бледнеющему на глазах Пете, – берёшь смартфон и стираешь то, что успел слить в интернет. Тогда я отпускаю вас на все четыре стороны прямо сейчас. Иначе ты сядешь у меня за оскорбление должностного лица при исполнении.

– А ты, – он убедительно смотрит на дамочку, – пойдёшь срок мотать за нападение на сотрудников полиции. Времени на размышление не даю и до трёх считать не буду!

– Да… Ни в коем случае… – крики оператора и журналистки раздаются одновременно, но лейтенанту интересно мнение лишь одной стороны.

– Делай, – он протягивает Пете свой телефон. – И без фокусов, фактов для суда на регистраторе достаточно. Не стоит оно того, чтобы потом десять лет баланду хлебать, парень.

Приятно посмотреть на работу профессионала – стоит уверенно, выразительно постукивая дубинкой по ладони. Дело явно идёт на лад, а что по этому поводу думает журналистка, сейчас никому не интересно – без конкретных фактов любые её заявления будут отвергнуты судом. Но не это меня сейчас беспокоит.

Машина «Разминирование», прибывшая последней, стоит на том же месте. Никто не спешит на поиски потенциальных зарядов, просто наблюдают за нами через глухо тонированные стёкла микроавтобуса. Допускаю, ждут команды, но от кого? Если в садике действительно есть мина, они должны идти первыми.

Но пока суетится полиция, бегают с озабоченными лицами врачи, словно уже есть пострадавшие, пожарные замерли возле машин, раздумывая, стоит ли раскатывать шланги? А эти просто сидят без дела! Заглянуть бы туда одним глазком, кто на самом деле прячется за громкой вывеской?

Напрягаться не пришлось, из микроавтобуса вышел сухощавый мужчина, явно не имеющий никакого отношения к минам, взрывам и прочей пакости, судя по идеальному костюму и дорогому галстуку. Подошёл, показал красную книжечку лейтенанту.

– Полковник Демидов, ФСБ, – это, скорее, мне, чем лейтенанту, и так уже стоящему по стойке смирно.

Молчу, потому что в этой мизансцене у меня слов нет, что-то в пространстве творится без моего участия, но по мою душу. Слишком много внимания к моей персоне в столь неподходящий момент. А я так надеялся распрощаться со всеми участниками цирка сразу после отправки телевизионщиков подальше. Видать, не судьба, целый полковник и аж из ФСБ.

– Это вас обвиняют в минировании садика? – никаких эмоций, голос прохожего, спрашивающего время.

– Да! – почему-то не хочется умничать и ёрничать, есть в этом человеке нечто такое, отчего начинаешь чувствовать себя маленьким и беззащитным.

– Вы проедете с нами! – даже не приказ, констатация факта.

– А если откажусь? – что-то здесь не так, есть какой-то подвох, хотя внешне выглядит вполне достоверно. – Силой заберёте?

– Будете сопротивляться? – слабая, едва заметная ухмылка тронула бесстрастное лицо собеседника.

– Буду, – с улыбкой превосходства пообещал я.

Его стык горел многочисленными разрывами, не успевшими зарасти за столь краткое время. Если он и был совсем недавно важной шишкой в ФСБ, то сейчас передо мной другой человек, которому нужен именно я.

– Не стоит, Михаил, вы и ваши близкие как на ладони у моих снайперов.

Обернувшись, я вынужден был проморгаться, казалось ожил один из кошмаров прошлого – неподалёку стояли Светка с Танюшкой, на них плясали весёлые красные точки. Ударь я по этому гаду, они успеют выстрелить и в меня, и в них.

– Я не знаю, где располагаются снайперы, если ты хочешь залезть мне в голову, экстрасенс, – он явно знал больше, чем мог, увидев меня в первый раз в жизни.

Экстрасенс?

– Ты сделал это?

– Да! Тебя что-то удивляет?

– Ты хреновый командир, Морпех! Оставить ребят в такое время может только полный подонок!

– Я знал, ты не подведёшь, экстрасенс, – он смотрел на меня с улыбкой, совершенно не реагируя на оскорбления, понимая, что я в проигрышной ситуации. – Поехали?

– А…?

– Их повезут в другой машине, Миша, так безопаснее для всех нас.

Ну, ты и сволочь, Морпех! Понял, что можешь использовать оружие к собственной пользе и тотчас сделал то, что запретил своим парням. Полиция Плацдарма, честь и совесть, облико морале! Тупо выжидал момент, чтобы свинтить и решить свои личные проблемы!

– Не пыхти, лопнешь, – хмыкнул он, словно подслушав мои мысли. – Оперативная необходимость, Миша, тебе этого не понять. Вы же, экстрасенсы, выше людей, вам бы всё нам мозги пудрить, да бабло стричь. А тут война, Миша! И самое время определиться, на чьей ты стороне?

– А ты?

– Я на стороне тех, кто долго ждал своего часа, Миша. Тех, кто оказался на Плацдарме по чьей-то глупости, жадности, подлости. Всё это время эти люди напрасно занимали место в жизни, зато хорошо продвинулись по карьерной лестнице, в бизнесе, в семейных отношениях. Понимаешь, Миша, они отправили нас на тот свет, чтобы иметь всё это. Разве это справедливо?

– Зачем тебе я? Ты же всё можешь сделать сам, в этом нет ничего сложного!

– Ошибаешься, Миша! Ты просто не видел, что дальше происходит с теми, кто попытался войти в жизнь таким способом.

Его стык не хотел схватываться, многочисленные разрывы горели алым пламенем, стремительно отторгая душу, вломившуюся в чужой дом. Ещё немного и он просто сдохнет. Это хорошая новость, плохая в том, что при этом могут пострадать Светка и Танюшка. Машины, в которую они сели, с нами рядом нет, я прощупал на сколько смог далеко. Их обязательно спрячут, чтобы я сделал всю грязную работу для них.

Морпех поморщился от боли, тщательно скрываемой всё это время.

– Я приказал их убить, если со мной, хоть что-то случится, – с трудом выталкивая слова, сообщил он, словно прочитав мои мысли. – Ты должен мне помочь, у тебя нет вариантов!

Самое страшное, я не могу отказаться, он всё разыграл, как по нотам, поставив меня в безвыходное положение. Они живы, пока жив Морпех. Очень хотелось ударить широким замахом по всем, сидящим в машине, но что это даст Светке и Танюшке?

– Вы дикари! Нет, вы хуже дикарей! Потому что у тех есть хоть что-то человеческое, понимаешь? Вы убиваете человека, пожирая его тело, но не умея им воспользоваться. На что вы рассчитывали? С чего вы решили, что это, вообще, возможно?

Мы сидели, отделённые от салона звуконепроницаемой перегородкой, поэтому Морпех мог не стесняться слов.

– Я не просто так был в полиции Плацдарма. Меня туда забросили для внедрения, – разговор давался ему с трудом, стык всё активнее отторгал чужеродный субстрат. – Шварцу нужен был свой человек в полиции, чтобы заранее знать планы по облавам. Мне обещали жизнь, новую жизнь, понимаешь?

– Кто такой Шварц?

– Это неважно, – он вспылил, боль мешала контролировать чувства, – сделай хоть что-то, экстрасенс хренов, иначе их убьют!

Он прав, нужно спешить, если хочу продлить жизнь своим девчонкам.

– Останови машину, не могу работать на ходу! – зло приказал я.

Слушается, чёрт бы его побрал, хочет жить, сволочь! Так, цепляем барьер, приближаемся к стыку. Тонкими лучиками прикасаемся к островкам раздражения, кормим их с ложечки мягкой, доброй энергией, баюкаем, успокаиваем. Помаленьку сближаем с чуждой структурой, склеиваем, заливаем потоком энергии. И дальше, ещё кусочек, следующий островок, быстрее, пока он в сознании. Есть контакт! Теперь добавляем тонус организму в целом, пусть почувствует себя человеком.

Здоровым человеком, но с прилипалой внутри, о которой ему знать необязательно. Хочешь поиграть со мной в кошки-мышки, Морпех, давай! Думаешь, ты знаешь всё об экстрасенсах? Так дальше и думай, но с этого момента ты у меня под колпаком и только мне решать, сколько ты проживёшь на этом свете.

Но главное сейчас не это, важно спасти девчонок, пока их не «спрятали» туда, откуда мне их не вытащить. С моим моральным кодексом не вытащить, потому что я не Морпех – не смогу переступить через необходимость лишить кого-то жизни, чтобы использовать его тело.

– Не подвёл, экстрасенс, – потягивается, как сытый кот, смотрит на меня по-доброму, как хозяин на преданную собаку. – С тобой можно работать, Миша! Но уговор, сперва дело, потом я отдаю тебе жену и дочку! По рукам?

Он и в самом деле протягивает мне руку. Молчание затягивается, предложение мне не нравится, да и обниматься с ним я не намерен. Это грубый шантаж и я не собираюсь ручкаться с его главным исполнителем.

– Я согласен, – но руки так и не протягиваю.

Чувствую, в конце пути он мне это припомнят, но не сейчас, потому что я доказал принципиальную возможность нормальной стыковки чужой души с живым телом. Они так и будут грубо рвать, стыковать, как получится, а потом тащить ко мне результат на реанимацию. Потому что иначе им не войти во власть, не получить деньги, не вернуться в жизнь королями, а не нищими. И как только я закончу процесс, со мной можно расстаться. Это и дураку понятно, но выбора всё равно нет, пока не решена главная задача – вытащить девчонок.

– Брезгуешь? – ухмыльнулся Морпех. – Понимаю, но работать всё равно придётся, так что как-то нам с тобой нужно налаживать сотрудничество.

Он был в прекрасном расположении духа, «костюм» сидел идеально, не мешая наслаждаться жизнью во всех её проявлениях. Чувствовалось, у Морпеха большие планы на этот счёт.

– И как же ты на тёмную сторону переметнулся?

– Тёмную? Почему тёмную? Правильную, Миша! Понимаешь, пока сидишь в тёплой уютной квартирке, люди кажутся милыми и добрыми, а ты проведи то же самое время в холодном колодце без еды. Нас в Чечне отправили на зачистку, разведка выявила бандформирование в одном из посёлков. Один взвод, Миша! И нас положили всех, как только мы вошли в посёлок, словно кто-то ждал. Остался только я! И месяц ждал, подыхая от голода и холода, пока меня спасут.

– Спасли?

– Нет, сдох там, – его кривая ухмылка выглядела дико на чисто выбритом лице успешного человека. – Ночью зарезал охранника и ушёл в горы, через неделю вышел к своим, а меня, оказывается, уже списали в покойники. Даже цинковый гроб домой отправили, прикинь! А тут я заявляюсь в часть живой! Думаешь, медаль на грудь повесили? Нет, Миша, отправили под трибунал, признали, что специально завёл свой взвод в засаду. Ребята подсказали, конечно, кто гнидой оказался, но его в части уже не было – успел убраться домой. А я на зону, там с правильными людьми познакомился. Они жизнь настоящую знают, а не бумажную.

– И что, сейчас будешь своих парней пристраивать?

– Кого? Этих пионеров? Забудь! Если не будут мешаться, пусть живут дальше. Может, когда-то на службу к себе возьму, если проявят преданность. Они же реально правильные, Миша, как квадраты! С такими каши не сваришь. Люди есть, будем работать. Правильные люди, у которых есть цель в жизни, кроме как спасти человечество. Давай лучше о тебе – пожелания, просьбы? Всё, что хочешь, кроме одного, сам знаешь, чего.

– Позвонить?

– Ради бога, но не сейчас, пока нужно немного поработать на будущее, дела не могут ждать, Миша! Да не смотри так угрюмо, тебе нужно пересмотреть взгляды на жизнь, а я тебе помогу. Мне в своё время Шварц здорово мозги прочистил, крутой мужик, конкретный. Познакомлю, обязательно. Но чуть позже, Миша!

Машина снова тронулась в путь, совершенно не собираясь оставаться в городе. Мне казалось, что мы должны были отправиться в местное УФСБ, раз уж Морпех теперь родом из этой конторы, но машина уверенно выходила на трассу, направляясь куда-то за город. В принципе, объяснимо – тёмные дела на свету не делаются, им нужно надёжное укрытие.

– Эти уже твои? – я кивнул в сторону сидящих за перегородкой бойцов.

– Пока нет, – уклончиво ответил Морпех. – Не гони лошадей, Миша, просто расслабься и отдыхай.

За высоким забором спрятался уютный особняк с обширными надворными постройками. Если так живут полковники ФСБ, как обстоят дела у олигархов? Хотя признаю, вопрос дурацкий – просто одни могут светить своё богатство, другим приходится скрывать его до поры до времени. Вопрос из разряда риторических – как полковник ФСБ на свою зарплату может выстроить такой дом? Или они там по миллиону в день получают? Почему те, кто обязан защищать народную собственность от расхищения, а государство от коррупции, сами воруют и требуют взяток? Ответа нет, остаётся только вздыхать и радоваться за тех, кому удалось поймать удачу за хвост. А так, красивый домик, я лично не отказался бы от такого.

Знакомая картина, так и кажется, сейчас из дверей выйдет Иван Иванович, радушно распахнёт руки и приятным голосом скажет: «Михаил, комнаты для вас готовы, в лаборатории ждут врачи и техники!» Нет, никто не выходит, но мне действительно выделили комнату – уютная, просторная, окна надёжно закрыты решётками, удобства под рукой. Не хватает только окошка в двери, чтобы заключённому еду передавать. Очень милая камера для ведущего экстрасенса.

– Располагайся, отдыхай, через полчаса начнём работу, – как-то неожиданно сухо уведомил Морпех. – Твой кабинет немного дальше, если что-то необходимо, скажи, доставят. Первая партия – шесть человек.

Теперь понятно, он не может доверять охранникам, пока они не «перекованы» в своих. Сучья работа, чувствую себя палачом, понимая, что передо мной люди, лишённые жизни ради чьих-то планов. И судьба душ, безжалостно вытолкнутых из этих крепких молодых тел теперь однозначна – сгорят медленно на этом свете или попадут в пасть гиенам.

«Работа» прошла на удивление быстро, хотя «пациентов» доставляли в состоянии близком к обмороку. Не удивлюсь, если Морпех обрабатывал каждого излучателем, снижая порог защиты. Даже в этом случае молодые крепкие организмы активно сопротивлялись агрессорам, яростно выжигая заразу. И мне приходилось смотреть им в глаза, чувствуя, как из них уходит одна жизнь, заменяясь другой. Их непонимание, обида переполняли меня до тошноты.

Хотелось напиться и забыться, но тревога за близких остановила. Ты не должен это забыть, Миша! Каждому воздастся по заслугам, – убеждал я себя, принимая следующего «пациента». Вытолкнутые души, толпящиеся около меня, не давали покоя, требуя вернуть их к жизни, считая именно меня причиной их бед. Но что я могу им сказать, чем помочь, кроме как отправить в иной мир по зелёному коридору? Это всяко лучше, чем ждать неведомо чего на этом свете! Прощайте!

Я сидел в кресле у окна, глядя на медленно угасающий закат. Было нечто мистическое в том, как огромное красное солнце медленно опускалось в багровые тучи, словно знаменуя заход одной эры и наступление новой. Зайчики в слезящихся глазах, мешали смотреть, но я не отводил взгляд.

Ситуация тупиковая, потому что заложники – решающий фактор, лишающий меня инициативы при всех способностях. Будь я один, ни мгновения не ждал бы – погасил всех, пусть не до конца, но отвадил бы от себя, чтобы смыться куда подальше, залечь в другую берлогу.

До Алиски достучаться не получилось, оно и понятно – четыре года спокойной жизни, не требуется использовать способности, дети, семейные заботы, любовь-морковь, сад-огород. Абонент временно недоступен или счастлив! Да и зачем её втягивать в это дерьмо? Там тоже дети, не стоит лишать их новой мамы ради какого-то малознакомого экстрасенса.

Ни весточки наружу не передать, ни со Светкой связаться, так и буду помогать Морпеху и его Шварцу захватывать наш мир, шаг за шагом воплощая в жизнь их далеко идущие планы. Дело дрянь и идей ноль!

– Миша, не спишь?

Мне показалось? Скорее всего, да, померещилось.

– Можешь говорить?

А вот уже и галлюцинации – прямо передо мной, выйдя из стены, появился Матвей. Моргнул – не пропал, незаметно ущипнул себя за ногу – результат тот же.

– Ты живой?

– Да, а ты здесь откуда взялся? – слава богу, хватило ума говорить мысленно, чтобы не потревожить охрану.

К бабке не ходи, комната напичкана следящей аппаратурой – слишком ценный жилец, нельзя его потерять, присматривать нужно. А тут он заговариваться начинает, нужно срочно лечить чудесную курицу, чтобы не прервался поток «золотых яиц».

– Катя приказала проследить, куда тебя повезут, – нехотя признался он.

Ещё бы, какая-то пигалица командует реальному следаку бежать за мужиком, в которого по уши втюрилась. Я же не слепой, видел, как ты на неё смотрел. Был бы живым, давно бы начал клинья подбивать и в женихи напрашиваться. Но какая ценность от мёртвого, пусть и симпатичного парня?

– Это вы молодцы! Вовремя сообразили!

Пока есть время, нужно срочно устроить военный совет. Вкратце, опустив информацию про прилипалу, изложил обстановку, подчеркнул, что саботировать не могу, так как не хочу рисковать заложниками.

– Пока он может через них давить на тебя, мы ничего не сделаем, – классный вывод, главное – полезный и многообещающий. – Куда их увезли, ты не знаешь? – скорее констатация факта, чем вопрос. – Чем я могу помочь?

– Попробуй узнать, где их держат, – попросил я, мысленно перебирая варианты их спасения.

Даже обнаружив место, в котором они находятся, я не смогу помочь, потому что в нынешней ситуации любой представитель власти, к которому обращусь, может оказаться их человеком. Не факт, что все обратятся ко мне для закрепления результата, кому-то повезёт пристыковаться без последствий, самостоятельно справиться с проблемой адаптации. Одно неверное слово и к ним могут применить более жёсткие меры.

– Докладывай только мне!

– А Катя? Она же с ума сойдёт!

Началось, блин! Теперь я понимаю, почему женщина на корабле – дурная примета. Как к этому отнесётся Катенька, что она подумает, Катенька переживает! Зачем ей всё это знать?

– В общих чертах, без подробностей. Девушка она чувствительная, незачем грузить нашими ужасами.

– Я видел, как ты что-то сделал с душами тех охранников?

– Так ты тут давно? – странно, что я сразу это не сообразил.

Он же ехал с нами в одной машине, просто я не обратил внимания, занятый разговорами с Морпехом.

– Что именно ты видел? – не знаю почему, но мне стало стыдно, словно он застал меня за каким-то постыдным занятием.

– Они подлетали к тебе, а потом исчезали, что это было?

То есть внешне это выглядит совершенно безобидно? Никаких барьеров, зелёных щупалец, взрывов с салютами – была душа и пропала.

– Отправил в иной мире, где и положено быть душам, – признался я.

– Почему ты? Разве это не должно происходить как-то иначе? – в голосе следователя звучал не только профессиональный интерес, но и опасение. – Зачем тебе это, есть же специальные… – он затруднился с определением, – ну-у-у, кто-то, решающий такие вопросы.

– Знаешь, Матвей, я не эксперт в этом вопросе. С тобой что-то происходит? Нет, потому что это какой-то ненормальный выход души, твоё тело осталось жить в тот момент, когда тебя из него выбросили. Может быть, эти, которые рулят, ориентируются на связку тело-душа. Так что ты стал бесхозным, будто у тебя никогда тела не было. И эти точно такие же, их тело живо, кто за ними придёт, кому они нужны? Ты этого не чувствуешь, но на самом деле каждая минута существования души на этом свете стоит энергии, они просто сгорят в самое ближайшее время.

Получалось, я будто оправдывался перед ним за то, что сделал, словно нужно было оставить бедные души мучиться до конца в этом мире, предоставив всё судьбе, богу или чёрту, то есть тем, кто, по его мнению, занимаются душами с рождения времён. Знать бы ещё, есть ли там кто-то или это простая физика, перетоки энергии между отдельными душами и общим хранилищем? Хотя, кто-то же расширил мои способности в той битве? Чей-то голос я слышал! Но как это объяснить обычному человеку, до нынешнего дня даже не подозревавшему, что душа существует.

– А что со мной не так?

– У тебя есть я, ты получаешь подпитку от меня, поэтому тебе кажется, что у души в этом мире нет проблем. А там они могут находиться вечно без всяких проблем.

– Но ты же мог…

– Я не могу спасти весь мир, Матвей! Представь, что здесь будет твориться, когда они притащат всех, кого решили перезагрузить! Я ведь не вечная батарейка!

– А если я не успею вовремя оказаться рядом с тобой? Получается, я тоже просто исчезну?

– Будем надеяться на лучшее, Матвей. Ты мне нужен сейчас, без тебя я как без рук. Если будет возможность, подберём тебе приличное тело, вернём в жизнь, – пообещал я, чувствуя, как в едва образовавшемся напарнике нарастает желание спрятаться за безопасным барьером.