Я здесь. Я рядом

Глава 9

Погода сегодня испортились в конец, на смену февральском лютым морозам пришла мартовская оттепель. С одной стороны всё вроде бы и в порядке, на календаре, как и положено четвёртое марта, а значит и погода должна быть весенняя. Однако весна ещё никогда не приходила в назначенный ей календарный день и час, а посему март можно смело считать зимним месяцем. С самого утра зарядил мелкий, холодный и до боли неприятный дождь. Снег, что ещё вчера стоял высокий и пышный, моментально присел и к тому же напитался водой, и теперь выглядел серой серо-тёмной бесформенной массой. Пронизывающий ветер дополнял картину промёрзлого мартовского дня. Низкие тучи ползти очень скучно и медленно, казалось, что почерневшие в преддверии весны голые ветки деревьев вот-вот разорвут их своими острыми краями. На утоптанном да утрамбованном снегу тут же появились лужи, совсем не глубокие, но от того очень опасные, ведь под водой был лёд, и стоило любому прохожему ненароком оступиться, как он преспокойно мог распластаться во весь свой рост в этой же самой луже. Подобная участь постигла Петра, вчера вечером, когда они с отцом Владимиром впотьмах искали себе пристанище.

«Уважаемый читатель, дабы вам было понятно относительно того места, где очутились наши главные герои, то дело обстоит следующим образом!»

Храм в Дубках несмотря на ремонт и огромные кучи строительного мусора и материала, был практически перевёрнут с помощью Петра в течении шести часов. Отчаявшись найти искомый предмет, отец Владимир упал духом. Как ни крути, а человеку свойственно и ошибаться и заблуждаться, а по сему, он стал понемногу сомневаться в успехе начатого дела. Пётр же полная противоположность отца Владимира, был переполнен не сколько рвением, а взвинченным до предела человеческого организма – энтузиазмом, и сейчас можно смело сказать, что именно благодаря его усердию, старанию и душевному подъёму – они нашли то что искали.

– Что дальше Господи?– Отец Владимир попросту не знал, что ему делать, и поэтому решил узнать сам. А зря!

– Владимир я наблюдаю за тобой и за тем кто пойдёт вслед за тобой. Я здесь, я рядом, и буду всегда подле тебя. Любой твой путь предопределён. Сделав шаг, ты услышишь меня, и я укажу тебе, куда стоит далее идти и что делать. Твои сомнения и разочарования оставь здесь же в моём доме, сейчас это самое подходящее время и место.-

– Прости меня Господи, что усомнился в твоих словах.-

– Торжество веры укрепит твою душу Владимир, а единство истины дарует благодатное состояние да поселит добродетели в твоём сердце. Спрячь то, что отыскал, теперь оно для тебя и есть крест истины. Ступайте вместе с Петром в село Светлое. Доверься сердцу своему, оно поведёт тебя. Заходи в каждый дом, будешь накормлен, укрыт от непогоды, да от злобного взгляда сокрыт. Истину тебе глаголю!-

– Спасибо Господи за то, что благословил, да наставил на путь верный!– Светлое находилось в сорока километрах от села Дубки, и конечно же добраться до него в мартовскую непогоду, да ещё с ранами на ногах, что имелись у отца Владимира оказалось очень тяжело, и трудно. «Никто и не говорил, что будет легко» – подбадривал сам себя Владимир. Шедший всё время рядом с ним Пётр, помогал ему и словом тёплым и делом верным, скорее всего сам Господь дал ему такое наставление.

Отец Владимир покидая поздней ночью Дубки, считал, что эта дорога окажется трудной для него в том плане, что негде переночевать, негде поесть, негде переждать непогоду, да и многое другое, в чём обычно испытывают нужду путники, решившиеся на подобный шаг. А впустят ли в дом двоих неизвестных, да ещё в такое время суток, двоих грязных, мокрых, голодных и чужих? Он, конечно же верил Господу, но для человека всегда остаётся тень сомнений. Он верил, и в то же время сомневался.

Первый день пути, оказался испытанием веры. С каждым шагом отец Владимир всё боле и более сомневался, что сказанное Господом сбудется. Он и Пётр, шли вдоль дороги, по которой он никогда прежде не ходил, да и что говорить, он вообще не знал о существовании этих небольших сельских дорожек, что есть везде и всюду, и знают их исключительно лишь местные аборигены. Повстречайся им сейчас на пути кто-нибудь, они бы не смогли внятно и толково объяснить – кто они такие, откуда, а главное, куда и зачем идут. Уж сколько они прошагали, отец Владимир не знал, ни часов, ни карты, ни телефона с навигатором у него не было, а вокруг разве что бескрайние белые поля, пересекаемые узкими лесопосадками, бледная и грустная луна в звёздном небе, да спустившийся мороз. А тут ещё раны разболелись и начали кровоточить, ноги моментально стали тяжёлыми и ватными, да и к тому же застывали с каждым пройденным метром. Кровь засочилась из-под шапки прямиком на ворот дублёнки. Кожаные перчатки, и те пропитались кровью, и она замёрзнув, свисала страшными багряными сосульками. Чуть погодя начал завывать желудок, он требовал, что бы утолили голод, но хозяин почему-то его упорно не слышал. Он готов был уже остановиться и повернуть вспять, когда впереди из-за поворота показался одинокий фонарный столб с тусклой лампочкой.

– Что это Пётр? Где мы?-

– Скорее всего Пелагеевка…хутор Пелагеевка. Раньше было большое село, а теперь вот только хутор и остался. Я если честно сказать думал, что здесь уже давно никто не живёт, а оказалось, ошибался.-

– Идём Петр, до первой хаты, да побыстрее.– Единственная улица полузаброшенного да забытого хутора, насчитывала аж четыре дома, и на счастье Владимира все они оказались по одной стороне извилистой не-то стёжки не-то гравийки.

– Я сейчас отец Владимир!– Пётр вбежал в ветхую калитку и устремился к избе. Окна, а их было три, три маленьких и сиротливых окна смотрели на ночных путников темнотой заброшенного дома. Пётр постучал во все три и не спеша отошёл к калитке. Он старался не оставлять одного отца Владимира.

– Пойдём Пётр к следующей избе, эта похоже пустая.– Грустно сказал Владимир наблюдая как ужасно долго на них смотрит темнота без признаков жизни.

– Терпение отец Владимир. На дворе ночь и нужно время чтобы хозяева проснулись.-

– Я смотрю, ты уверен, что они вообще есть.– В этот момент в одном окне вспыхнул долгожданный свет, а через мгновение лязгнул засов входной двери. «Главное чтобы не так как в песни у Владимира Высоцкого, где в избе стояла плаха с топорами» – подумал отец Владимир, и тут же отогнал от себя мрачные мысли.

– Кто там на ночь глядя спать не даёт?– В дверях низкого тамбурочка стояла старушка, маленькая да худая, закутанная в пуховый платок.

– Нам бы переночевать? Впустите нас?– Отец Владимир всё же решил спросить разрешение, прежде чем, что-либо думать.

– А! Так это вы, заходите, заходите путники. Я вас почитай с самого утра ожидаю. Ну, слава Богу дождалась, ну заходите же скорее, не выхолаживайте избу, морозы этой ночью опять обещали.-

Переглянувшись, путники поспешили в сени, а через минуту уже сидели в тёплой комнате за столом. Их ожидал пирог с грибами, кастрюля варёной картошки, банка маринованных огурцов, булка ещё теплого хлеба, и неизвестно откуда хозяйка достала литровую бутыль с мутно-белой жидкостью.

– Эка же вас помотало, а ну-ка раздевайтесь да побыстрее, я простирну ваши вещи, особенно твои!– Старушка принялась раздевать отца Владимира, и его окровавленные вещи тут же полетели в железное корыто.

Пётр смотрел на отца Владимира, а тот в свою очередь удивлённо уставился на него, не зная, что им делать дальше. Их приютили, как будто ждали, но как такое может быть?

– А вы именно нас ждали? Может кого то других?-

– Да вас, вас, заплутавшие и припозднившиеся, кого же ещё!– Старушка принялась застирывать вещи, а путники, понимая что на сегодня со странствиями закончено, принялись с аппетитом уплетать деликатесы, что имелись на столе.

– А вы чего же не выпиваете, аль не русские что ли? С дальней дороги, да с холоду и сырости, русскому человеку грех не выпить!-

Самогон оказался самым настоящим перваком, градусов под шестьдесят не меньше, так что после первых двух стопок, путники стали медленно погружаться в хмельное забытье, а тепло раскочегаренной печки и непроглядная ночь за двором беспощадно клонили в сон.

– Ну вот, так-то лучше будет, а теперь лягайте в соседней комнате, один на кровать а другой на лавку. Я уже постелила, поэтому давайте смелее.– Пётр долго не думая укутался в одеяло и заснул на мягкой перине раскинутой поверх лавки. Отец Владимир собравшись с мыслями, пытался понять, как такое возможно, особенно в наше время. Он ещё силился, борясь со сном, так как хотел поговорить с хозяйкой, узнать кто она такая, как её зовут, и почему она ждала именно их?

– Ты ложись, тебе силы нужно беречь. Дай свои руки сюда.– Не понимая чего от него хотят, он не сразу сообразил, как так вышло, что старушка быстро перевязала его руки чистой холщовой материей, а на ноги наложила коричневатую мазь и туго перебинтовала.

– Я хотел спросить…спросить вас хотел…-

– Я Серафима Дмитриевна, меня тут многие знают, а ждала, так как просили за вас, в особенности за тебя, поэтому не переживай!-

– А кто, кто же просил?– Не унимался отец Владимир.

Старушка молча, глазами показала куда-то в сторону. С превеликим трудом повернув полусонное, ватное тело, отец Владимир увидел старую икону, в таком же старом окладе, висевшую в углу под самым потолком, и тускло горевший перед ней огарок свечки в стеклянной стопке.

– Мы утром уйдём!-

– Пойдёте, когда нужно будет, а сейчас спать!– Кровать моментально поглотила вымотанное тело Владимира, опуская его в царство сна.

– Владимир услышь меня! Какой мерой меряешь ты, такой же мерой и тебе отмерено будет!-

– Прости меня Господи, что усомнился в твоих словах. Прости, что не поверил тебе, как ты говорил. Прости, ибо я человек, человек которого часто обманывали.-

– Прощаю тебя Владимир, во истину так! Он ещё пытается ввести тебя во грех разочарования, разубеждения и неверия. Он будет и далее принимать ещё много других попыток, чтобы сбить тебя с пути истинного. Крест истины в мире живых не значит ничего окромя слов. Для верующих он есть путь, для неверующих пустые слова. Твой путь Владимир уже начат, и начат с самого рождения, а значит нельзя бросить его, не завершив. Знать путь и пройти его – не одно и то же. Твой путь тернист, извилист, коварен и опасен, но ты пройдёшь его, ибо я верю в тебя!-

– Господи, ты сказал, что мой путь начат с моего рождения? Получается, что ты выбрал меня ещё за долго до этих событий?-

– Истина Владимир в том, что выбрал я не случайно. Ты был зачат и рождён в любви. Твои отец и мать долго не могли иметь детей, время радости стать родителями обходило их стороной. Твоя мать сильная духом и верой женщина, прочла однажды молитву, и была услышана мною. Твой жизненный путь, как и судьба, были предопределены мною, однако и падший тоже узнал о тебе, и теперь его цель это – ты! Две тысячи лет назад он упустил возможность убить моего новорождённого сына, но не успокоился на этом и всю жизнь преследовал его, как сам, так и его слуги. Люди, самые преданные слуги, запомни это Владимир. В этот раз он опередил меня, автомобиль в котором везли тебя из роддома, врезался в тяжёлый грузовик, и отнюдь не случайно, так он пытался добраться до тебя. Твоя мать, отец и водитель погибли сразу, спасти их я не успел. Я спас только тебя, и скрыл от его глаз, и его слуг. Ты был жив только в мире людей, но и в царстве мёртвых ты тоже был. С тех самых пор, я направлял тебя, давал советы, уберегал от соблазнов греховного мира и разврата. Я окружил тебя истинно верующими, добрыми, мужественными людьми. Но и он окружил тебя своими слугами, хотя и не знает до сих пор кто – ты. То, что ты отыскал в храме, скроет твоё истинное лицо и твоё предназначение от Люцифера.-

– Господи, а мои родители, они сейчас где?-

– Ты знаешь ответ Владимир, они в Царствие моём. Они и многие другие, сейчас наблюдают за тобой, ты для них смысл их прежней мирской жизни. Ты их вера и любовь в вечном Царствии!-

– А разве можно обмануть смерть Господи?-

– Нет Владимир, смерть обмануть невозможно. Она не подчиняется ни мне, ни ему. Смерть держит баланс в мире живых, и сопровождает души умерших на весы Божьего суда. Она оберегает души, начиная с последнего вздоха до врат судилища. Смерть не несёт страха своим появлением, ибо она не страшна ни сама по себе, и ни то, что за ней последует, ведь в судилище все грехи лягут на весы, и суд будет один для всех, суд Божий, беспристрастный, истинный и справедливый. Запомни всё услышанное Владимир, ваш путь вскоре продолжится, однако не пытайся его ускорить или сократить, это не в твоей власти. Твоему телу нужен отдых и покой, а душевные сомнения и переживания отнимают куда больше сил, чем мирская суета, а посему – отдыхай Владимир!-

– Благодарю тебя Господь за помощь твою и поддержку!-

Проснулись они с Петром ближе к обеду следующего дня. В хате царил покой и умиротворение. На столе ожидала аппетитная еда, и конечно же знакомая бутыль с самогоном. Старушка Серафима Дмитриевна находилась в соседней комнате, вязала на спицах.

– Проснулись? Ну, тогда садитесь обедать пока всё с пылу да с жару!-

Время неумолимо шло, а вместе с ним нарастала тревожность и беспокойство от предстоящего пути, ведь до села Светлое ещё топать и топать. За окном необычно рано спустились сумерки, погода вновь менялась, шла оттепель.

– Серафима Дмитриевна…– Начал было отец Владимир, но старушка сразу пресекла ненужный разговор.

– Али забыл о чём тебя молили? Ваш путь продолжится, когда наступит время, а сейчас ещё рано. Ты Пётр коли заняться нечем, ступай на двор да наколи дров, воды натаскай в ушат, а вечером устрою вам баньку!– Пётр недолго думая, оделся и выбежал во двор исполнять поручение. Владимир поспешил его примеру, очевидно хотел помочь Петру.

– А ты останься, у каждого свой крест, чай забыл? Его крест не такой уж и тяжёлый, так что он и без тебя управится.-

– А чем же мне тогда заняться, не могу же я просто так сидеть, пока Пётр работает?-

– А мы с тобой Владимир поговорим!-

– С вами? А о чём-то говорить Серафима Дмитриевна?-

– А расскажи мне отец Владимир о своей учёбе в духовной семинарии!-

– О чём, о чём?– Владимир не спроста переспросил, он пытался собраться с мыслями и наконец-то понять кто эта такая старушка, и почему ей так интересно его прошлое?

– Да Владимир, об учёбе! Про тот самый случай, когда митрополит отец Аркадий пригласил тебя в свой кабинет!-

Он ожидал чего угодно, но только не такого поворота событий. Ему в миг стало душно, тело покрылось липкой испариной, во рту противно пересохло, а сердце готово вот-вот вырваться из тесной груди.

– Да кто же вы такая Серафима Дмитриевна? Что здесь творится, и где мы с Петром на самом деле находимся?-

Слушай своё сердце Владимир, в нём кроется истина, а где истина, там тебе и вера! Он поди уже говорил, по вере твоей да воздастся тебе. Твоё сомнение порождает недоверие, а оно не есть добродетель, отнюдь. Здесь тебя окружают друзья и твои помощники. Сбрось с души хоть часть ноши, что несёшь уже довольно долго, и посмотришь, как сразу станет легко!– Глубоко вздохнув, он посмотрел на весёлый и тёплый огонь, что отплясывал ярко-оранжевыми языками в печке, и ему вдруг стало невыносимо тяжело от всего, что накопилось в душе. От человеческого предательства, от зависти, лжи и лицемерия, от гордыни и тщеславия, и ещё много от чего, чем окружили себя живущие ныне люди. Тот случай о котором его просили, его прежде чем вспомнить, следует ещё отыскать в памяти, в той памяти когда он был совсем еще юнцом.

– Говоров, тебя митрополит ждёт!– Он сидел один в классе и пытался разобраться в только что пройденном материале, который ну ни как не хотел усваиваться. И дело тут не в весне, что кипела за окно буйством радужных красок пробудившейся природы, а в маленьком недоразумении, что произошло у него с отцом Аркадием аккурат до начала занятий.

– Меня?-

– Тебя, тебя Говоров! Так что дуй к нему в кабинет, он ждёт тебя!-

Дежурный, а это был семинарист женатик с пятого курса, закрыл дверь и преспокойно удалился, оставив Владимира одного со своими не совсем хорошими мыслишками. Будучи духовным наставником, митрополит Аркадий непонятно почему находился в семинарии в столь ранний час, решил было проверить семинаристов подопечного ему курса. За четыре года все уже и привыкли, и притёрлись к друг другу, и к преподавателям, исключение составлял только он один. Митрополита попросту боялись, а значит не о каком доверии, не могло быть и речи. Но боялись его не все! Упакованные детишки состоятельных родителей, у которых протеже был сам отец Аркадий, дети с известными фамилиями под которых подстраивался сам митрополит, дети родителей с которыми он проворачивал свои денежные дела. Таких семинаристов, кто не боялся митрополита на курсе оказалось более чем предостаточно. Однако не боялся его и Владимир, митрополит скорее всего вызывал у него жалость, чем отвращение и неприязнь за своё скудоумие, как, то незнание основных азов нравственности, морали, духовного просвещения, христианских заповедей и добродетелей.

До начала занятий оставалось ещё двадцать минут, когда в лекционный зал заглянул митрополит. Как всегда одетый очень богато, и почему-то в ризе, в клобуке и с посохом. Во всём одеянии отца Аркадия сквозила напыщенность и бахвальство. Та же риза, расшитая золотыми нитями, окантовка и узоры церковных крестов вышиты аж, в несколько слоёв для пущей важности. На спине из серебра отделан огромный крест. В грудной прорези ризы на массивной золотой цепи висит такой же крест. На макушке клобука в самом его центре, выведен серебряный крест, а по полям два голубя летящие друг к другу. Посох изготовлен из чёрного дерева и в этом не было никакого сомнения, он украшен массивным золотым набалдашником и серебряным наконечником, два ответвления верхнее и нижнее из слоновой кости. Вот примерно в таком виде, так сказать в повседневном одеянии и заявился святоша.

– Всем доброго здравия семинаристы!– С разных мест полетели в ответ тёплые приветствия в адрес отца Аркадия, основная масса ответила практически хором, и одновременно.

– Доброго здравия, наставник!– Дальше последовал обычный разговор, который по большому счету Владимира не интересовал, и он увлёкся подготовкой к занятиям. Рядом с митрополитом образовался круг, из тех самых «приближённых» семинаристов, которым дозволялось практически всё. Постепенно разговор с «избранными» перешёл на личные темы, посыпались пошленькие анекдоты, шутки, смешки да издёвки. Это была группа привилегированных выскочек-жополизов, которые есть в каждом коллективе и в каждом обществе, им можно то, чего не дозволено остальным под угрозой сурового наказания, и их совершенно не беспокоит, что о них думаю другие, те кто сейчас находится рядом с ними. В какой-то миг времени настал момент, когда в разговоре стираются все грани морали, этики, нравственности и обычного человеческого приличия, как вдруг кто-то из семинаристов произнёс:

– Аркадий Петрович, ну признайтесь, что Сын Божий был всего на всего простым человеком при жизни, а после смерти стал сакральной жертвой, и именно с этого момента и началась его библейская история ?-

Кто конкретно из семинаристов произнёс сию реплику, Владимир не успел увидеть, он мог лишь догадаться по голосу. Ему вдруг стало интересно, что ответит митрополит на гнусную ложь, и как себя поведет. Вот тут-то отец Аркадий проявил себя как истинный дипломат:

– Типун тебе на язык, думай что говоришь! Мы сейчас не в кабинете твоего отца, а в семинарии, где обучают православным и церковным канонам. Поэтому сделаем вид, что я ничего не слышал, а ты мне ничего не говорил.– Заулыбавшись, митрополит быстро перевёл диалог в русло учебного процесса, где важным вопросом стояла успеваемость и посещаемость. Однако Владимиру от услышанного стало не по себе, от того, что высший сан Епархии, такой как митрополит попросту закрывает глаза на гнусную клевету, и старается не слышать слов, попирающих веру. Великую христианскую веру ложными высказываниями, и от кого? От будущих служителей церкви, тот, кто сам в скором времени будет нести слово Божье людям, и вселять в них веру, да дарить любовь? За подобные речи полагалось очень строгое наказание, об этом Владимир знал не понаслышке, и об этом сказано в уставе семинарии, вплоть до отчисления как из учебного заведения, так и отлучения от церкви.

Митрополит да обступившие его семинаристы ,как ни в чём не бывало, продолжали шутить и смеяться. В связи с гнусным и лицемерным поведения отца Аркадия, у Владимира от гнева и переживания всё буквально кипело внутри и клокотало в груди. Он не ожидал ничего подобного от такого человека как Аркадий Петрович. Вот прозвенел звонок, и митрополит в полном удовлетворении словно ничего и не случилось, собрался покинуть лекционный зал, но по сложившейся учебной традиции произнёс:

– Коль больше вопросов ко мне нет, то желаю всем, светлого да чистого дня!– Он уже было собрался уходить, повернулся спиной к входной двери, как вдруг услышал вопрос. Это спросил Владимир, он хотел во что бы то ни стало, заставить митрополита ответить на тот вопрос, что прозвучал совсем недавно.

– Аркадий Петрович, прошу вас!– Святоша вальяжно да нехотя повернулся и внимательно взглянул на аудиторию. Он ещё не совсем знал семинариста Владимира, ведь тот не входил в число приближённых и привилегированных особ.

– Так вы действительно полагаете, что Сын Божий всего лишь сакральная жертва, давшая толчок для развития христианства как религии?– Что испытал митрополит, услышав повторно данный вопрос, да и от кого – увы не известно, но ропот восхищения смелостью Владимира прокатился волной по лекционному залу.

– Вы сегодня вечером зайдите ко мне, я поговорю отдельно с вами по этому поводу, семинарист…?-

– Говоров Владимир Александрович!-

– Вот-вот семинарист… Говоров. После занятий я вас буду ждать.-

На самом же деле, оказалось наоборот, этой встречи больше боялся Владимир, так как считал, что утреннее недоразумение разрешилось само собой, но не тут-то было. Он уже стоял перед дверью кабинета митрополита и прикидывал в уме как поведёт беседу. Отца Аркадия он как уже известно не боялся, а после утреннего инцидента и вовсе перестал уважать, не только как человека, а как духовного наставника, и всё же митрополит высший сан в Епархии, а он как ни крути всего на всего семинарист.

– Аркадий Петрович, вы меня вызывали?– Спросил для приличия Владимир, открывая тяжёлую дверь.

– Да, да! Заходите, семинарист Говоров, я вас жду.– Кабинет митрополита в семинарии по своему убранству не уступал кабинету в кафедральном соборе, только был чуть-чуть поменьше. Отец Аркадий сидел в огромном деревянном кресле, чем-то напоминающем трон, за длинным полированным столом, и внимательно рассматривал вошедшего семинариста. Его колючие глаза, буквально сверлили Владимира насквозь, а выражение недовольно-сердитого лица, не предвещало ничего хорошего.

– Так значит Владимир Александрович, вы хотите знать моё мнение относительно сакральной жертвы, каковой был Сын Божий?-

– Да!-Дерзко и громко ответил Говоров. Он видел, как сжались в маленькие кулачки ухоженные ручки митрополита. Злоба и гнев переполняли его, а как иначе, какой-то нищеброд, без рода и племени, посмел бросить ему вызов. Ему, отцу Аркадию, и к тому же при всей аудитории.

– Я считаю, что Сын Божий всего лишь вымысел больного воображения людей. Его никогда не было, и быть не могло. Возможно, что некогда жил человек, очень похожий на него, и со схожей судьбой, но не более. Людям всегда нужно во что-то верить, и почему бы не придумать хорошую и красивую сказку, о неком миссии, что принёс себя в жертву во имя всего человечества, а после смерти ещё и воскрес! Полная чушь, ну согласитесь!-

Владимир не верил своим ушам, возможно что здесь какая-то ошибка, ведь такой человек как митрополит в априори не может произносить подобную ересь.

– Я с вами не согласен, и не соглашусь никогда!-

– Да? А почему Владимир Александрович, поделитесь своим мнением.-

– Я верю в Священное Писание, во все факты и события, во всех людей, что жили в то время. Я верю в добродетели и грехи, я верю в то, что всех нас ждёт Божий суд за прожитую земную жизнь. Я верю в человеколюбие, в сострадание, в отзывчивость, в благодать, в благословение Божье и в его помощь. Я верю в силу молитвы и православного креста. Я верю, и без веры мне не прожить и дня, и часа, и мгновенья.-

Митрополит захлопал в ладоши, а на лице появилась улыбка злобы и лютой ненависти.

– Молодец Владимир Александрович, из тебя выйдет толковый священнослужитель! Значит, не зря учат в духовной семинарии, совсем не зря. Только сдаётся мне, что у тебя ничего и нет окромя веры? Не так ли?-

– А разве это имеет отношение к разговору?-

– Конечно имеет! Одной верой сыт не будешь, и детей своих ею не накормить, и жену не приоденешь, и ещё много чего не сделаешь, того, что попросту обязан сделать в жизни как мужчина. Во что верю я? Так вот во – что!– На стол небрежно упала толстенная пачка долларов. Таких денег и в таком количестве, Владимир в жизни не видел никогда, разве что на экране телевизора.

– Вот это сила, это власть, это вера в безбедное сегодня и счастливое завтра. А что твоя вера тебе дала, семинарист? Да ничего, и поверь, никогда не даст, а знаешь почему? Потому что Бога нет. Слышишь, его нет! Не было и никогда не будет. Всё это цирк для того, что бы управлять людьми. Церковь из покон веков всегда была, есть и будет той самой «Пятой колонной», что правит миром. Ни какое правительство, ни президенты с их командами, ни миллиардеры и их капиталы, ни что не имеет такой силы как – церковь! А сила нужна для абсолютной власти. Власть над всеми! Вспомни крестовые походы тамплиеров или госпитальеров, или тех же тевтонов на Иерусалимскую землю в поисках святого Грааля, вспомни святую инквизицию в странах Европы, и что она натворила. Вспомни наконец, любой конфликт, любую войну и увидишь, что это дело рук всё той же церкви, неважно какой католической, православной, баптисткой, лютеранской. Всегда и везде церковь стремилась к абсолютной власти над всем, что есть в мире, но главное над человеком! А как её получить? Только обманом, для чего и были написаны различные евангелие, библии, заветы, заповеди. Было нарисовано тысячи, миллионы икон, картин на православную тему. Подбирались никому неизвестные люди, и возводились в лик святых – для чего? Да всё для того же, чтобы человек верил церкви и её религии, как единственному защитнику, ценил, оберегал и боялся церкви, чтобы он отдавал свои последние гроши за какую-то святую веру, и беспрекословно выполнял любые прихоти церкви и её представителей. Любые!!!-

Владимир был раздавлен и унижен, услышанным. Коль так говорит высшее духовное лицо Епархии, то о чём тогда может говорить и мыслить любой священнослужитель?

– Вы говорите такие богохульные вещи, разве вам не страшно?-

Улыбка, эта коварная и злобная улыбка не сходила с лица митрополита. Он упивался своей властью, своим могуществом и положением. Он уничтожал и унижал того, кто позволил себе слишком многое, того, кто посчитал себя мудрее и умнее чем он сам. Власть решает в нашей жизни все, абсолютно все проблемы, она открывает любые двери, она не почитает ни друзей, ни законов, ни правил, с властью невозможно договориться или попросить об уступке. У власти есть только враги, а значит, врагов нужно истреблять и уничтожать. Семинарист Говоров сам того не понимая в один миг, стал врагом митрополита, маленьким, беззащитным и никчёмным врагом – самой церкви.

– Я могу всё, абсолютно всё Владимир Александрович, потому что я есть власть. Представьте себе на минутку, что будет, если вы соизволите хоть кому-то, что-то рассказать? Вам не поверят, над вами посмеются как над юродивым или ущербным, а поверят только мне, даже если с моего языка будет слетать гнусная ложь. Кто вы, а кто я, разницу чувствуете?-

– Аркадий Петрович, вы совершаете страшный грех. В писании сказано «По вере вашей и будет вам»!-

– Ха, ха, ха! В писании сказано «Не вознесись выше Бога». А я вознёсся, я и есть Бог, Бог для всей Епархии, для семинарии, да даже для тебя! Стоит мне захотеть, и тебя в два счёта не будет в семинарии, и вход в Епархию для тебя будет навсегда закрыт, а если я захочу, то сживу тебя вообще из города и области – потому что я власть! Запомни это семинарист Говоров, когда в следующий раз вдруг вздумаешь задавать ненужные вопросы.-

– Вашими помыслами, словами, поступками и намерениями Аркадий Петрович, дорога в ад выстлана да выложена, и я считаю, что таким как вы, не место в Православной Церкви!-

– Что? Да как ты смеешь мне подобное говорить? Кто ты, а кто…

– Извините меня, но я спешу.-

Владимир, более не слушая митрополита, развернулся и вышел из кабинета, теперь ему было всё равно, что с ним сделают и что с ним будет, но он сказал то, что считал нужным, правильным и необходимым. Он, таким образом защищал веру, чистую, непорочную, великую веру. Он сделал то, что должен был сделать и поступил как истинный христианин, как будущий священнослужитель. Теперь уж на всё воля Божья, всё в его руках, и коль суждено будет чему-то сбыться, то оно обязательно случится, независимо от того хотим мы этого или нет…

Серафима Дмитриевна улыбаясь смотрела на отца Владимира.

– Ну как, полегчало тебе на душе? Вон какой груз скинул, не каждому под силу нести такую ношу.– И в правду, на душе стало как-то легко и светло, а главное не было того самого тяготения и тревожности. Он почувствовал себя так, словно оставил где-то несколько лет своей прежней жизни, и теперь может свернуть горы.

В это время в избу вошел Пётр весь мокрый, то ли от пота, то ли от дождя, но довольный выполненной работой. Вечером у них была баня, с паром и горячей водой, после которой они заснули как младенцы. Утром следующего дня, их разбудила Серафима Дмитриевна.

– Ну что, пора вам в путь! Позавтракайте, и с собой в дорогу я вам приготовила. Отправляйтесь потихоньку с Божьей помощью!– Как Серафима Дмитриевна могла определить, когда им идти, а когда нет, так и осталось для отца Владимира загадкой. Стоя в дверях и прощаясь с гостеприимной и заботливой старушкой, отец Владимир не заметил как она протянула сложенные вместе руки.

– Это тебе Владимир, часть моей силы, любви и веры. Бери смелее, он тебе пригодится!– На ладонях святого отца оказался огарок восковой свечи.

– Да хранит вас Господь!-