Цусимские хроники. Перелом

Тем временем японцы уже могли прицельно стрелять со всех своих кораблей, хотя пока и не полными залпами. Ограниченные углы обстрела казематных пушек все еще не позволяли использовать средние и кормовые плутонги, а заливаемые встречной волной нижние орудийные порты действительно оказались задраены наглухо, по-походному. Это теперь было хорошо видно в бинокль, так как японцы все больше поворачивались к нам своим правым бортом, а расстояние продолжало уменьшаться.

Огонь броненосных крейсеров был точным и быстро усиливался, в то время как наша стрельба вообще сошла на нет из-за предпринятого маневра. Броненосцы, грузно кренящиеся от резкой перекладки руля, шли, окруженные частыми всплесками. Двенадцатидюймовые башни, натужно гудя приводами, разворачивались на противоположный борт, готовясь возобновить стрельбу при первой возможности. Но с этим пришлось повременить. В 15:56, как раз к моменту окончания нашего разворота, главные силы противника начали снова менять курс, уходя теперь вправо и ложась почти на чистый зюйд, правя практически поперек курса нашей броненосной колонны. При этом они продолжали вести частый огонь башенными орудиями по «Орлу», ставшему головным. Однако, по причине своего очередного поворота, сбили прицел и себе и пока толком пристреляться еще не успели.

В то же время их бронепалубники продолжали нестись к берегу, уже выйдя на левую скулу «Орла». До них было чуть менее трех миль, и они тоже часто били, скорее всего, по среднему «Бородино». Но пальба их скорострелок, возможно, из-за хлесткой встречной волны, оказалась бестолковой. Снаряды ложились на большой площади много левее нашей колонны, словно их слали горстью, не глядя, в размах. Попаданий не было.

Встав на восточный курс, броненосцы сразу дали максимальные обороты на винты, начав медленно набирать потерянные узлы и без того невысокой скорости. Еще оставалась надежда успеть отсечь отряд Уриу от Цусимы. Пристрелку начали сразу, но теперь дым от двух головных, растаскиваемый ветром влево, мешал уже «Бородино», а еще больше – «Александру», безусловно, являвшемуся лучшим стрелком в эскадре. Хорошо видел все цели только «Орел». Но их было сразу семь на него одного.

Из-за всего этого первые минуты на новом курсе пристреливался только он один, ведя весь броненосный отряд снова поперек курса отрядов противника. Кормовые башни били по «Якумо», а все остальное – по «Цусиме». По всем статьям выходило, что пристрелка много времени не займет, и тогда мощь всей броненосной колонны обрушится на самураев.

Они не могли этого не понимать, но уклониться даже не пытались. Опять японцы, против всякой логики и здравого смысла, умышленно подставлялись под полный «охват головы», причем теперь сразу обеими своими колоннами. Они явно осознанно рисковали в самое ближайшее время упереться своими крейсерами в бок русской броненосной колонны, ритмично озарявшейся вспышками залпов.

Найти объяснение таким странным маневрам никак не удавалось. Казалось, что они бездумно прут напролом, надеясь, может быть, выйти на дальность прицельного минного выстрела, чтобы использовать даже большие броненосные крейсера как миноносцы, а потом бить наверняка, в упор своими скорострелками, в том числе и тяжелыми.

Но едва удалось добиться накрытия и возобновить прицельную стрельбу всем отрядом, головной «Якумо» резко положил право руля, ложась на курс 280 градусов. То есть на контркурс броненосцам. Следом за ним, традиционно «последовательно», ворочали «Адзума», «Токива» и «Касаги». При этом возглавлявшие колонну корабли на время перекрывали остальным сектора стрельбы. Только начавший набирать силу их ответный огонь снова стал беспорядочным и не точным.

Зато русские броненосцы получили возможность дать несколько залпов из всех шестидюймовых башен по створившимся целям, чем немедленно и воспользовались, выдав максимальный темп стрельбы. Были отмечены попадания во все броненосные крейсера, впрочем, снова не ставшие фатальными. Совсем рядом с «Касаги» тоже упало несколько снарядов, но это было чистой случайностью. Отвлекаться на него пока никто не собирался, так что он просто едва не стал жертвой шальных перелетов.

Двенадцатидюймовки воспользоваться моментом уже не успели. Все так же шедшая большим ходом японская колонна слишком быстро завершила маневр, так что ей удалось избежать тяжелых повреждений. Судя по всему, все корабли в ней до сих пор сохранили полную боеспособность, и после короткой индивидуальной пристрелки противник снова навалился всей мощью своей более производительной артиллерии.

Шимозные снаряды градом обрушились на броненосцы. А наши башни, уже выдавшие все свои резервы еще на первых минутах, теперь отвечали заметно реже. Всплесков вокруг «Бородинцев» вставало едва ли не вдвое больше, чем вокруг их противников. Так же соотносились и яркие вспышки разрывов в случае попаданий. Кстати говоря, в таких случаях русские тротиловые снаряды теперь не исчезали бесследно для своих авторов в чужих потрохах, а давали хорошо заметные выбросы черного дыма, вперемешку с обломками, что неплохо стимулировало комендоров.

Общим результатом столь сложных маневров в завязке боя стало резкое сокращение дистанции между быстро сходящимися отрядами главных сил, сейчас с завидным энтузиазмом лупивших друг друга в полную силу уже всего с 18 кабельтовых. Причем обе колонны уверенно перли навстречу друг другу, но поскольку уже почти вышли на траверзы, расстояние практически не менялось.

Хотя броненосную колонну противника, все же так и не рискнувшую сойтись с нашей на пистолетный выстрел, удалось не пустить под берег, «Цусима» и прочие из его отряда продолжали двигаться полным ходом на юг немного восточнее района схватки главных сил. Они вели огонь полными залпами правым бортом.

Их уже не раскачивало на волне, поскольку достигли тихой воды, что сразу сказалось на точности стрельбы. Так же как несколько минут назад это сделали наши броненосцы, японские крейсера реализовали классический охват головы отряда Рожественского и нагло стегали частым продольным огнем гораздо более сильного противника, на первых порах почти ничего не получая в ответ.

Но, несмотря на все преимущества позиции отряда контр-адмирала Уриу, свежая погода не позволила японцам воспользоваться этим в полной мере. Ветер оставался встречным и продолжал забрызгивать оптику, не давая достоверно определять дальность. Ее приходилось все время уточнять пристрелкой. О большом числе попаданий в таких условиях нечего было и мечтать. Из троих броненосцев страдал только «Орел», словивший несколько снарядов с «Цусимы». Но ему быстро удалось за это поквитаться.

Закончив разворот, он пристреливался шестидюймовками по «Якумо». Но сразу был вынужден уделять гораздо больше внимания назойливому бронепалубнику, обстреливая его из носовой и средней башен левого борта. Заставить отвернуть этого шустрого и упорного японца всего четырьмя пушками среднего калибра не удалось, а отсечь его от конвоя своими корпусами броненосцы уже явно не успевали, поскольку были гораздо медлительнее. Оставалось только постараться достать артиллерией.

Двухорудийные залпы патронных пушек быстро нащупали дистанцию до нового противника, и тут же изрыгнула огромные языки порохового дыма носовая двенадцатидюймовая башня. Однако не удачно. Дульными газами сбило один из якорей с полки, уже покореженной от разрыва японского фугаса на обшивке борта прямо под ней, а попаданий не последовало.

Дистанция между головным русским броненосцем и самым наглым японским бронепалубником быстро сокращалась, и обе стороны сейчас посылали друг в друга снаряды с предельной частотой. Широкая туша «Орла» полностью закрыла «Цусиму» от остальных, а тянувшиеся за своим флагманом «Акаси» и «Такачихо» считались второстепенными целями и продолжали оставаться в тепличных условиях необстреливаемых кораблей, пользуясь чем, дружно били по «Бородино», давая накрытия. Броненосные крейсера целиком сосредоточились на концевом «Александре», шедшем под адмиральским флагом.

Благодаря такому стечению обстоятельств в самом восточном секторе сражения на несколько минут сложился бой один на один. Как бы все ровно, если не учитывать разницу в весовых категориях противников. Но, как это ни странно, страдал пока только гораздо более сильный из оппонентов. Он поглощал своим утюгообразным профилем снаряд за снарядом, разбрасывая в стороны и вверх всполохи пламени и дыма от разрывов, кувыркавшиеся и дымящие куски разодранной стали или снопы искр рикошетов, отбиваемых толстой броней.

К 16:01 «Цусима» оказался от него всего в 8 кабельтовых прямо по курсу. К этому времени носовая и средняя шестидюймовые башни правого нестрелявшего борта уже были развернуты по носу и готовы принять эстафету сопровождения цели. Но тут японца, наконец, достал очередной залп 305-миллиметровой башни с высокого полубака броненосца.

Было прекрасно видно, как, получив одно или два попадания тяжелых снарядов, он выбросил пар из-под палубы и из вентиляционных раструбов впереди грот-мачты и, резко сбавляя ход, покатился влево. Сначала казалось, что крейсер потерял управление и вот-вот выскочит на камни, широкой грядой отходившие к западу от Митсусимы. Их было хорошо видно по пенным гребням перекатывавшихся через них волн. Но он благополучно обошел отмель, все дальше уходя влево, постепенно разворачиваясь на обратный курс и заметно замедляясь.

Тем временем отряды тяжелых кораблей продолжали обмениваться залпами на контркурсах. Они уже проскочили траверз друг друга, и дистанция начала увеличиваться. Броненосные крейсера приняли немного влево, направляясь теперь строго на запад. Опасаясь, что таким образом, имея превосходство в скорости, они могут проскочить за кормой броненосцев к конвою, Рожественский снова приказал ворочать «всем вдруг» на обратный курс. На этот раз через правый борт.

Предстояло снова минут пять молча терпеть быстро учащавшиеся попадания, особенно во флагман. А потом отбиваться в кормовых секторах от легких крейсеров, а в носовых – от броненосных, при этом находясь под продольным огнем с тех и других. Избежать охвата все же не удалось. Оставалось надеяться, что хотя бы получится не пустить никого дальше к югу.

На циркуляции с броненосцев отвечали, и то невпопад, только противоминные батареи. А Като все так же усердно бил всеми своими главными силами по «Александру», которого прекрасно видел всего в 19 кабельтовых на юго-востоке. На такой дистанции даже начатый нами разворот не слишком затруднял стрельбу. Бронепалубники тоже не терялись и подходили все ближе. Упиваясь безнаказанностью, они регулярно попадали по обеим своим целям.

Хотя весь маневр был выполнен безупречно и максимально быстро, после завершения своего второго разворота русские оказались позади японской колонны, уже начавшей охват головы нашего строя и резко усилившей нажим на флагмана. Всплески близких разрывов окружали его со всех сторон.

Чтобы уйти от этого, Рожественский почти сразу принял на два румба влево, ложась на параллельный с противником курс и приказав снова дать самый полный ход.

Дистанция по дальномеру определялась в 29 кабельтовых. Японцы явно не спешили ни увеличивать ее, ни сокращать и собирались максимально использовать преимущества своей позиции. Они усердно пристреливались и все больше забирали влево, вынуждая броненосцы еще сильнее склоняться к югу.

В итоге довольно скоро обе колонны оказались на чуть сходящихся юго-западных курсах и прекратили резкое маневрирование. Причем теперь уже наши броненосцы немного опережали японцев. Като, похоже, это вполне устраивало. Словно устав от постоянных метаний, теперь он вел свой отряд большим ходом как по нитке, ведя частый, но не очень точный огонь. Судя по всему, брызги все еще мешали ему взять верный прицел, что вынуждало нащупывать дальность ритмичными залпами, ложившимися все с меньшими перелетами.

Пароходы конвоя сейчас едва видели с мостика «Александра III» более чем в восьми милях южнее. Они уже обогнули покрытый густой зеленью мыс Саозаки и продолжали удаляться на юг-юго-запад вдоль заросших лесом гористых склонов. С тыла их прикрывали все три крейсера, чьи серые силуэты выделялись на фоне берега, а в голове держались эсминцы. Их место указывал лишь дым, поднимавшийся из-за горизонта, да едва торчавшие над ним самые верхушки мачт.

Еще дальше к югу, уже у входа в бухту Ната, поднимались дымы «Олега» и ведомых им пароходов и миноносцев трального каравана, коптивших небо трофейным углем за целый флот. Все эти шлейфы почти створились для наших наблюдателей, сливаясь в сплошной широкий хвост, сносимый ветром к северу-северо-западу. Причем, по мере удаления от берега, образовавшееся серое облако садилось к воде. И хотя его изрядно раздергивало ветром, мутная хмарь больше расползалась в ширину, чем вверх. По этой причине видимость впереди по курсу оказалась гораздо хуже, чем на западных и северных румбах.

Японцы снова пристрелялись довольно быстро, оставив главной целью «Александра», и опять начали бить сосредоточенным огнем исключительно головного. Но из-за свежей погоды они не могли использовать почти половину своих шестидюймовок. К тому же их стрельба стала реже, хоть и оставалась такой же точной. Наши башни сейчас никаких проблем со стрельбой не ощущали, ни из-за волн, ни по техническим причинам. За время разворотов многочисленные и капризные французские контактные группы, уже изученные вдоль и поперек, успели исправить, так что частота залпов с обеих сторон сравнялась.

Русские предпочли распределить наиболее опасные цели между всеми своими кораблями линии. Флагманский «Александр» бил по «Якумо», «Бородино» – по «Адзуме», а «Орел» – по «Токиве». Суммарное число наших попаданий примерно соответствовало японским, но из-за размазанности, чисто визуально создавалось впечатление большей результативности противника.

Замыкавший японскую колонну «Касаги» не обстреливался никем, поскольку сейчас не представлял реальной опасности. Явно перегруженное артиллерией детище завода Крампа, в разы уступавшее в размерах творениям европейских корабелов, волнами трепало больше всех. Хотя обе колонны шли в «тени» островов, отголоски свежей погоды с пролива все же заметно сильнее доставали дальнюю от берега шеренгу броненосных крейсеров. Глядя на то, как «Касаги» зарывался распухшим от казематов носом даже в такие небольшие волны, с трудом можно было представить себе, что он может в этих условиях еще и прицельно стрелять с подветренного борта. В самом деле, вспышки выстрелов с него сверкали заметно реже, чем с остальных, а куда уходили выпущенные им снаряды, вообще было непонятно.

В отличие от первого получаса сражения, когда японцы удивляли раз за разом, действуя совсем не так, как от них ожидали, и вынуждая Рожественского изворачиваться на пупе, чтобы купировать угрозы, в начале пятого часа пополудни оно, по сути, перешло в более спокойную фазу усердного пропускания через стволы пушек содержимого артиллерийских погребов. Размеренная работа людей и механизмов, сопровождавшаяся вздрагиваниями корпуса от собственных залпов и чужих попаданий, сдобренная запредельным выбросом адреналина, подстегиваемого гулом появившегося кое-где пламени, запахом гари и вонью сработавшей шимозы или тротила, да воем разлетавшихся осколков с криками боли и предсмертными хрипами тех, кто оказался у них на пути.

Ведя теперь бой с главными силами японцев правым бортом, все три броненосца одновременно пытались остановить левыми шестидюймовыми башнями упрямо рвавшиеся к конвою два оставшихся бронепалубника. Но успеха не добились. Брызги, подхватываемые ветром, залепляли башенные прицелы, а высоко стоявшие дальномеры работали только на основные цели.

Несмотря на обстрел, «Акаси» и «Такачихо» продолжали рваться на юг и все сильнее жались к берегу. Было хорошо видно, что теперь они совершенно не страдали от погоды и порой довольно точно укладывали свои залпы. Однако эффективной стрельбе мешало их собственное активное маневрирование под градом шестидюймовых снарядов, сыпавшихся с носовых углов. С дистанции примерно в 35–40 кабельтовых ни мы, ни они никак не могли добиться попаданий.

Осознав, что таким манером их не отбить, даже если Като не выкинет какого-нибудь фортеля, Рожественский распорядился передать прожектором на «Богатырь» и «Светлану», уже огибавших мыс Тариозаки, приказ развернуться и встретить настырных японцев подальше от конвоя. Но после двух повторов светограммы никакого отзыва не было. Только после передачи этого приказа по радио, наконец, приняли положенный ответ.

Выполняя распоряжение, крейсера первого ранга в 16:26 круто положили право руля, развернувшись на север-северо-восток, и дали полный ход. С «Акаси», а тем более с «Такачихо» их еще не могли видеть за мысом Саозаки, так что у Добротворского имелись хорошие шансы «приятно удивить» своего противника.

Тем временем в бою с главными японскими силами явно обозначился наш успех. В 16:10 после очередного залпа главного калибра с «Орла» на «Токиве» был отмечен сильный взрыв в районе носового двухъярусного каземата левого борта. Высокий столб дыма с прожилками огня выбросило вверх, раскинув в стороны крупные обломки, после чего на темном силуэте мелькнули длинные и яркие языки пламени, а из обеих труб вырвались струи пара. Сразу прекратив огонь, крейсер выкатился вправо, быстро пропав из вида в собственном дыму и дыме из труб остальных кораблей.

На броненосцах решили, что на нем рванули погреба. Кто-то даже утверждал, что видел в дымных разводах, как он переворачивается и тонет. Но спустя всего три минуты, когда «Орел» уже бил по «Адзуме», покинувший свою колонну японец снова открыло взорам – горящий, явно замедлившийся, тем не менее на ровном киле и на ходу.

А спустя пять минут уже «Адзума» после нескольких кучных накрытий начал травить пар из второй и третьей трубы, заметно сбавляя ход. Рухнула фок-мачта, срубленная снарядом, и явно наметился крен на левый борт. Вскоре он тоже вывалился из строя, но отвернул влево. Сначала решили, что пытается подрезать нам корму, однако он продолжил левую циркуляцию и лег на обратный курс, чем временно перекрыл директрису стрельбы замыкавшему колонну «Касаги», и без того не очень преуспевшему.

Видя это, «Бородино», лишившийся оппонента, и «Орел», только-только пристрелявшийся, сразу перенесли огонь на «Якумо», чередуя залпы с флагманом. Но вскоре «Бородино» начал стрелять по «Касаги», чтобы не мешать собратьям с новыми пушками своими всплесками, упрямо не поддававшимися точным математическим прогнозам.

К этому времени русскую и японскую колонны разделяло всего 20 кабельтовых. Против трех эскадренных броненосцев, из которых видимые повреждения имел только флагман, оставалось всего два японских крейсера, причем один из них – бронепалубный, исключительно из-за своего бронепробивающего главного калибра включенный в линию баталии.

Когда ему, наконец, уделили серьезное внимание, он почти сразу оказался накрыт шестидюймовым залпом, получив снаряд в батарейную палубу у второй трубы. Чрезвычайно плотная компоновка снова вышла японцам боком, так как русский фугас, полноценно рванувший среди пушек и приготовленных к бою снарядов, существенно сократил расчеты и вызвал крупный и опасный пожар.

Но японец в долгу не остался. Сразу два его стодвадцатимиллиметровых снаряда наконец достигли цели. Но поскольку попадания обеих гранат пришлись в броню батареи и верхнего пояса «Орла», от их взрывов пострадала только краска, да появилось несколько небольших осколочных пробоин выше брони.

О них забыли сразу после получения доклада об отсутствии значимых повреждений. Но когда спустя меньше минуты в правый борт на уровне жилой палубы угодил уже 203-миллиметровый бронебойный снаряд с того же «Касаги», похоже, вошедшего во вкус, преимущества крупного калибра были продемонстрированы со всей наглядностью.

Пройдя через каюты кондукторов, он ударился в бимс и рикошетом ушел вниз, проломив 27-миллиметровую защиту крыши средней батареи. Разорвался он уже на броне палубы. Его осколки разбили ограждения вентиляционной шахты правой машины и пробили броневую палубу (два слоя судостроительной стали по 19 миллиметров), проникнув в машинное отделение. Там они пробили масляную цистерну, а дым от разрыва тут же втянуло вентиляцией в машину, выведя на время из строя всю вахту. От удушья в жарком отсеке шесть человек даже потеряли сознание и были вынесены наверх. В результате машина начала сбавлять обороты, что привело к снижению хода. В самой машине также имелись некоторые повреждения от осколков, из-за чего она больше не могла выдавать полной мощности.

Учитывая условия, в которых оказался «Касаги», даже столь результативное попадание можно целиком приписать неизбежным случайностям. Тем более что после этих трех снарядов, настигших броненосец всего за одну минуту, других результатов и не было. Оказалось, что это все, чего он смог добиться в том бою, ставшем последним и для него.

Дуэль почти не бронированного крейсера с броненосцем не могла продолжаться долго, даже учитывая расстрелянные двенадцатидюймовки «Бородино». Уже в 16:25, после еще нескольких попаданий средним калибром, не давших видимого результата, в «Касаги» прилетела и трехсоттридцатикилограммовая стальная бомба. Сразу же все ростры захлестнуло паром, быстро сползшим на корму. И в этот момент его накрыло следующим двухорудийным полузалпом главного калибра.

С броненосца хорошо видели, как один из снарядов ушел серьезным перелетом, а второй вошел в борт чуть ниже главной палубы между трубами. Но никаких новых видимых внешних результатов этого попадания так и не проявилось. Прокатившись по инерции еще пару кабельтовых вперед, «Касаги» окончательно остановился. Волнами его начало разворачивать лагом к ветру и все сильнее раскачивать. Он быстро уходил за корму, впустую частя из уцелевших пушек. По нему больше не стреляли.

Столь быстрая развязка с выходом из боя троих из четырех основных противников стала не меньшей неожиданностью для всех в боевой рубке «Александра», чем прокол с дальней стрельбой. Окончательная победа теперь казалась совсем близкой. Оставалось только додавить японского флагмана да порвать двоих бронепалубных нахалят, если, конечно, броненосный крейсер не отступит, а легкие недомерки не сбегут, что казалось самым логичным в сложившихся обстоятельствах. Долго им втроем против пятерых точно не продержаться.

Начиная с половины пятого пополудни уже все три броненосца били с 15–17 кабельтовых только по «Якумо», удивительно стойко державшемуся под таким огнем. Несмотря на попадания, он сохранял ход и продолжал отвечать из обеих башен и кормового каземата. Все остальные шестидюймовки замолчали после сильного взрыва в районе первой трубы, отмеченного еще в 16:24, после чего там начался мощный пожар, а вскоре последовало несколько ярких вспышек на палубе. Они были очень похожи на взрывы боезапаса, и после них пожар распространился дальше в корму.

Дальнейшее его распространение, судя по всему, остановили, но спустя несколько минут после очередного разрыва тяжелого снаряда в районе третьей трубы произошло новое возгорание. Почти сразу эти пожары слились в один огромный костер, охвативший почти всю середину крейсера. Но все же японец германского происхождения не останавливался, не тонул и не взрывался, хотя и начал замедляться. Да и стрелял он теперь заметно реже и много хуже.

Но к этому времени он и выбывшие напарники уже вполне достойно отметились по своему непосредственному оппоненту. В «Александра» попало не менее десятка только тяжелых снарядов, большей частью именно с «Якумо». Вторая труба оказалась сильно разрушена в задней части двумя последовательными попаданиями 203-миллиметровых снарядов, из-за чего дым из нее широким саваном заволакивал ростры. Во втором отделении кормовой кочегарки пришлось вывести из действия три котла, поврежденных осколками. Шестидюймовая башня на правом срезе была намертво заклинена клочьями разодранной обшивки после попадания крупного снаряда в задний край ее ниши. Правую якорную полку разворотило на всю длину, а якоря с нее выбросило в море. Обрывок якорной цепи теперь свисал из клюза и волочился по волнам, взбивая пену. От взрыва снаряда на мостике у первой трубы загорелись ящики с сигнальными флагами и ракетами, а также разбитые осколками трехдюймовые патроны в носовой противоминной батарее правого борта. Сами орудия, закрытые коробчатыми щитами, не пострадали, но в расчетах были тяжелые потери. Еще четыре больших снаряда ударили в поясную броню, однако защиту не пробили. Из 16 попаданий средним и противоминным калибром самое неприятное пришлось в мамеринец кормовой шестидюймовой башни, заклинив ее. Имелась сквозная пробоина в первой трубе и многочисленные повреждения фальшборта. Правую заднюю грузовую стрелу перебило и отбросило за гротмачту, и в нескольких местах разворотило небронированный надводный борт. Остальные снаряды почти безвредно разорвались на броне башен, носового и кормового казематов, средней батареи и бортового пояса. Кроме густого чада от пожара на мостике и клубов угольной гари из разорванной трубы, дым валил и из-под палубы бака, где смрадно горело масло из расколотого большим осколком редуктора шпилевой машины.

Когда «Якумо» остался один, интенсивность обстрела резко снизилась. Вполне логично, что и попадания во флагман Рожественского почти прекратились. Но, как выяснилось, самые тяжелые повреждения были еще впереди. В 16:32 снаряд из очередного залпа японца угодил в стык крыши и лобовой плиты носовой башни, чуть правее амбразуры правого орудия. Уйдя рикошетом вверх и влево от своей первоначальной траектории, он разорвался над леерами второго яруса мостика, на уровне смотровых щелей боевой рубки.

При этом часть обломков брони проникла через командирский колпак в саму башню, после серии рикошетов вызвав возгорание порохового полузаряда на лотке левого орудия. Правое было уже заряжено, и его затвор успели закрыть. Загоревшийся порох поджег и второй полузаряд, уже поданный в ствол, ударивший тугой огненной струей внутрь башни. Вспышка яркого пламени выплеснулась из ее амбразур, сразу сменившись тяжелым бурым дымом. Весь расчет погиб на месте, а сама башня оказалась выведена из строя.

Одновременно в боевой рубке проникшими туда осколками были убиты командир броненосца капитан первого ранга Бухвостов и лейтенант Церетелли из штаба адмирала. Штурман лейтенант Северцов и младший артиллерийский офицер лейтенант Демидов получили ранения. Сам Рожественский тоже был ранен в грудь и в голову. Штурвал резко перебросило влево, после чего привод руля вышел из строя. Неуправляемый броненосец покатился в циркуляцию и прекратил огонь.

К этому времени «Акаси» и «Такачихо», уже отбитые Добротворским, очень некстати начали отход от конвоя на северо-запад, именно в его сторону. Не преуспев в попытке прорыва к транспортам, являвшимся их главной целью, теперь они увидели перед собой прекрасную возможность отыграться.

До половины пятого часа дня японские легкие крейсера рвались по следам конвоя, как гончие за кабаном. Обстрел с броненосцев их так и не остановил. Медленно опережая наши главные силы, они уверенно продвигались вдоль берега на максимально возможной для них скорости. При этом старичок «Такачихо» все больше оттягивался за корму более молодого «Акаси». Поэтому когда головной японец, едва миновав мыс Саозаки, угодил под очень плотный обстрел откуда-то с юга, со второго бронепалубного крейсера все еще не видели его обидчиков и не могли помочь.

Тем временем крейсер капитана первого ранга Усико уже открыл ответный огонь всем левым бортом. Быстро поняв, что путь на юг наглухо перекрыт, так как к уже видневшимся вдалеке транспортам мимо двух больших русских бронепалубников точно никак не проскочить, в 16:32 Усико приказал круто повернуть вправо. Ситуация была еще далека от критической. Дистанция позволяла организованно отступить. А к моменту завязки полноценного боя «Такачихо» успевал подтянуться.

Но японцам не повезло. Хотя дальномер выдавал сорок кабельтовых до «Богатыря», а до шедшего ему в кильватер «Светланы» еще больше, уже в третьем русском залпе последовало попадание в корму, где сразу начался пожар. Из-за дыма этого пожара с «Такачихо» не смогли разобрать поднятый на фалах сигнал и морзянку сигнального фонаря с мостика «Акаси», сообщавшего о противнике. Но довольно скоро и с отстающего увидели открывшиеся за мысом трехтрубные силуэты.

При этом из-за своего резкого маневрирования в ходе прорыва, предшествовавшего этой стычке, оба японца лишь ненамного смогли опередить нашу главную колонну. А поскольку шли сходящимся с ней юго-западным курсом, дистанция от броненосцев до них в момент начала отворота не превышала 27 кабельтовых, и их прекрасно видели чуть впереди правого траверза головного «Александра». Из-за этого оставалось только с максимальной поспешностью отступить в северном направлении, проскочив у Рожественского под кормой, продолжая бой с крейсерами на отходе.

Однако еще до завершения их разворота русский флагман неожиданно вывалился из строя, явно потеряв управление. Тут же оба японских легких крейсера бросились к нему. «Акаси», хотя и горел в корме, резвости еще не потерял и активно отстреливался. Первое почти случайное попадание в него так и оставалось до сих пор единственным. Продолжавшие преследование «Богатырь» со «Светланой» мазали, хотя дистанция продолжала уменьшаться. А «Такачихо» вообще до сих пор не был под огнем и после разворота сразу продолжил бить по броненосцам, оказавшимся для него заметно ближе.

Получив «контузию», сам «Александр» уже не имел реальной возможности полноценно отбиваться от двух небольших крейсеров. Руль все еще не действовал, а наводить уцелевшие башни на быстроходные цели с кренящегося в крутой циркуляции броненосца было явно безнадежным делом, так что японцы расстреливали его почти безнаказанно. Часто тявкавшие трехдюймовки никак не могли считаться адекватным ответом. Тем более что и они мазали.

С флагмана не подавали никаких сигналов, поскольку роковым попаданием не только спалило башню и выбило командный состав, но еще и вымело мостик, свалив укрывавшуюся за броней рубки с неподбойного борта сигнальную вахту. Но и так было совершенно очевидно, что такой резкий бросок в сторону от почти добитого врага вовсе не маневр, а следствие повреждений. Поэтому «Бородино», шедший вторым в русской колонне, продолжил движение прежним курсом, чтобы отжать огрызавшегося и не желавшего тонуть «Якумо» от подранка. А замыкавший строй «Орел», с которого скоро углядели явно обозначившуюся японскую атаку, так же круто положил «лево руля». Теперь для него главными целями снова оказались легкие крейсера, уже встречаемые башнями левого борта с «Бородино». «Акаси» почти закрыло всплесками пристрелочных полузалпов.