Брюнет. (встаёт, подходит к Шатену, медленно закрывает дверь) Вам может показаться это странным, но вы попали в самое яблочко, описывая сейчас меня. Да и себя тоже…

Шатен. Что вы имеете в виду?

Брюнет. Только не сочтите за пьяный бред, друг мой! Я знаю вас гораздо лучше, чем вы думаете.

Шатен. Это не даёт вам право…

Брюнет. Не даёт… Я и так имею это право.

Шатен. Значит, это ещё не всё?

Брюнет. Я, как бы это выразиться поточнее, курирую вашу персону на самом высоком уровне.

Шатен. Вы один из совладельцев совместного предприятия, в котором я работаю?…

Брюнет. Я не имею никакого отношения к фирме, в которой вы трудитесь.

Шатен. Ничего не понимаю.

Брюнет. Я всё равно вас не оставлю.

Шатен. Это почему?

Брюнет. (вдруг) Ладно! Хорошо! Хотите начистоту?!! Давайте!

Шатен. Я от вас ничего не хочу!

Брюнет. (смотрит в глаза Шатену) Первое, что вы помните – тоненький молодой росток на чёрном фоне. Росток переливается оранжево-красными огоньками. Он как волосок рыжеволосой девушки на лацкане чёрного бархатного пиджака. Хрупкий, пылающий изнутри…

Шатен. (просто) Что за фантазии?!

Брюнет. (вскипел) Хотите совсем в лоб?! Получайте!!! Первое ваше воспоминание о детстве?!… (внимательно смотрит в глаза Шатену)

Шатен. Мы жили в маленьком домике в центре Гомеля в частном секторе на улице Калинина…

Брюнет. Дальше… Самое раннее воспоминание!

Шатен. Первое, что я помню…

Брюнет. Самое, самое первое!

Шатен. Я стою за печкой в спальне родителей между спинкой кровати и стенкой…

Брюнет. Спальня?!… Это громко сказано – закуток два на три метра всего-то.

Шатен. Я стою в полной темноте и смотрю на вертикальную трещину вдоль угла печки.

Брюнет. Я же говорил… молодой росток, две тоненькие веточки!

Шатен поражён.

Брюнет. Огонь в печи трепещет и урчит… Он яркий, светлый, играет переливами… А трещинки тоненькие-тоненькие. Если бы не беспросветная темнота… их и не увидеть вовсе!

Шатен. Тонкие нити мерцают и горят… Я спрятался, мне тепло и я счастлив, совершенно счастлив… Мне тогда года три или четыре было.

Брюнет. И заметьте, эту историю вы никогда никому не рассказывали. Мало того, вы её забыли, а вспомнили только сейчас.

Шатен. Это гипноз, внушение.

Брюнет. Ничего подобного… (достаёт из внутреннего кармана пиджака записную книжку) Хотите, я расскажу о крушении ваших детских иллюзий? Что стало причиной столь знаменательного события…

Шатен. Попробуйте.

Брюнет. (листает блокнот, нашёл нужную страницу) 10 июня 1979 года, воскресенье. Вы с братом играли у водозаборной колонки на перекрёстке улиц Калинина и Воровского. Там ещё несколько ребят было с вами – Саня Рыжий, Вовчик КУба, Белобрысый Руслик, Димка Фиглин… Вы поливали друг друга водой…

Шатен. ПЫрскались…

Брюнет. (выделил) Из пЫрскалок.

Шатен. В пустую пластмассовую бутылку из-под шампуня наливалась вода…

Брюнет. В то время такие бутылки среди ребятни были в цене.

Шатен. В пробке раскалённым гвоздём делалось отверстие… При резком нажатии на бока бутылки…

Брюнет. Создавалось давление…

Шатен. И вода струёй вылетала наружу.

Брюнет. Это элементарно, Ватсон.

Шатен. В наших водомётных баталиях колонка служила базой снабжения боеприпасами.

Брюнет. Так вот это случилось у колонки на пересечении ранее указанных улиц… Надо сказать, что в третьем доме от угла улицы Калинина на чётной стороне улицы Воровского жила тётя Лиля. Она без мужа растила своего сынулю Вадика. Это очень важный момент, прошу его запомнить. Тётя Лиля была двоюродной сестрой дяди Валеры, дом которого стоял напротив дома, в котором жили вы, друг мой. Жили вместе с мамой, отцом и братом. Так?

Шатен. Я хорошо помню дядю Валеру и его жену тётю Марию. Они дружили с моими родителями…

Брюнет. Ваши родители, дядя Валера и тётя Мария частенько собирались в выходные дни весёлой компанией в общем дворе за столом под деревянным навесом. Нередкой гостьей на этих ваших пирушках была всегда согбенная и инфантильная тётя Лиля. Она приходила с сынишкой Вадиком, и всё внимание её было приковано к этому ребёнку.

Шатен. Мать любила своё дитя – как всякая мать.

Брюнет. Мальчик был некрасив и, как бы это сказать повежливее, недалёкого ума. В свои шесть лет он дотягивал по умственному развитию до годовалого, говорил бессвязно и стоял на учёте в специализированной больнице.

Шатен. Мы с братом жалели его… Угощали конфетами и печенушками.

Брюнет. Опустим предисловие и приступим к повествованию… В тот знаменательный день 10 июня 1979 года вы, мой друг, сражались у колонки, как Аттила на Каталаунских полях.