– Не пробовали искать малыша?
– Лёва особого интереса не проявил, думаю, так мне и не поверил, что ребёнок есть. Тогда уже почти семь лет прошло – смирилась.
– Что же было, как вы жили?
– А никак! Потом стало не интересно! Ничего уже не интересовало! Были просто будни – серые и унылые! Вышла замуж, потом его выгнала, через пару лет. Работала. Лёва помогал, когда нужна была помощь, а потом помощь и ему понадобилась – перестройка, распад Советского Союза. Пришла новая власть, новые люди, Лёва ушел из политики. Начал заниматься бизнесом, тут ему, конечно, пригодился весь его жизненный опыт, связи. Продуктами занимался, возил к нам из Европы, потом иномарками стал торговать, мебелью, ещё что-то. Денег у него стало ещё больше! Лидия Андреевна в 1993 году подала на развод и уехала в Израиль, оттуда, вроде, в Канаду, и всё, больше мы про неё ничего не слышали. Всё, что от неё осталось – эта дача!
– Какая дача? – не поняла Марина Ивановна.
– Эта самая! Пансионат то – это бывшая дача Горонкова, да! После его смерти, дачу оставили Лидии Андреевне. Помогли, да и Лёва уже был при власти, так что… А когда разводились – делились, Лёва дачу выкупил у неё. Достроил её, вот какая красота получилась. Когда у него в бизнесе начались проблемы, он из дачи сделал гостиницу, а потом – вот, пансионат. Как оказалось, дело прибыльнее, чем гостиница! Стариков, потихоньку, богатые детки сдают в утиль, и денег не жалеют. Вот и вы тут уже месяц, а никого нет, хотя ваши глаза так и светятся от счастья, видимо, за всю жизнь зарядились то этим самым счастьем. Опять завидую, – улыбнулась Элеонора Арсентьевна. – Мы с Лёвой, стали относиться друг к другу, как старые знакомые. Уже не было тех чувств. Он ко мне хорошо относился, а я к нему. Наверное, годы унесли ту страсть. Теперь мы были свободные, но друг другу не нужные. Если бы вы только знали, сколько лет я мечтала, когда наступит это время, когда мы будем принадлежать только друг другу. Ему тогда было за семьдесят, он предложил вместе встретить новый год, сказал, что это семейный праздник. А мы ведь ни разу вместе не встречали новый год. Тогда он мне сказал, что ближе меня, у него никого в жизни не было. Разумеется, я уже давным-давно простила ту измену. Интересно, но у меня было то же самое чувство – Лёва был единственным человеком в моей жизни, единственным и самым главным. Любовь сменилась заботой, привязанностью, привычкой, и памятью о той любви, что когда-то была между нами. Говорят, есть мышечная память, так вот у нас осталась любовная память. Это был спокойный период в нашей жизни. Лет десять мы с ним так прожили. К тому времени часть бизнеса он потерял, что смог продать – продал. И вот, мой Лёва, однажды утром сделал мне предложение! – Элеонора Арсентьевна заплакала, – представляете, Марина Ивановна! А какая с меня была невеста, мне уж самой тогда было чуть за семьдесят. Он настоял. Мы подали с Лёвой заявление, а за неделю до свадьбы Лёва скончался. Не суждено мне было стать женой этого человека, – горькая улыбка сковала лицо Элеоноры Арсентьевны, – но в молодости – это была удивительная любовь! Вот так я, Марина Ивановна, уже как одиннадцатый год одна живу, без своего Лёвы.
Глава десятая
– Опять что-то хорошее снилось, не помню. Сбылось бы, что ли, хоть раз, – сказала Элеонора Арсентьевна сразу, как только проснулась. Она смотрела в потолок, как бы мечтая о том, чего не помнит из своего сна. Она настолько привыкла к Марине Ивановне, к постоянным беседам с ней, что, даже не зная, спит Марина Ивановна или нет в этот момент, поторопилась рассказать про свой сон.
–Вы что-то сказали? – Марина Ивановна ничего не разобрала спросонок.
– А, вы спите ещё? Доброе утро! Говорю, сон хороший снился, только позабыла его.
– Ничего, так бывает. Не помнишь, не помнишь, а потом, в течение дня – вдруг вспомнится.
– Если вспомню, расскажу, – улыбнулась Элеонора Арсентьевна, – подозревая, что точно ничего не вспомнит, – а сколько, интересно, время? Что-то Даша не идёт, уже укол пора ставить.
– Восьмой час идёт.
– Рано проснулась. Вы мне должны сегодня помочь, Марина Ивановна!
– Конечно, а в чём?
– Уговорить Лёшу разрешить на завтрак яичницу-глазунью!
– Аля, ну вам же нельзя жареное!
– Да, – Элеонора Арсентьевна махнула рукой, – думаете, если я не съем яичницу сегодня, то сто лет проживу?! Условности – это всё!
– Думаю, вы правы! Пара жареных яиц не испортит вашу фигуру, – пошутила Марина Ивановна, понимая, что, к сожалению, речь идёт о серьёзном заболевании.
– Ну, вот теперь он точно не отвертится, – оценив шутку, улыбнулась Элеонора Арсентьевна.
– Я у вас всё хочу спросить – вы отзываетесь об Алексее Сергеевиче, как о…
– Как о близком человеке? – перебила Элеонора Арсентьевна.
–Да. Вы уже тут сблизились?
– Лёшу я знаю давно, с его студенческих лет. Он был лечащим врачом Лидии Андреевны, до того, как она уехала. “Партия” его направила стажироваться заграницу в конце восьмидесятых, для себя. Партийная элита так делала, выбирали на курсе лучших, стажировали их заграницей, и за собой потом закрепляли. Лёва его нашёл. Лидии Андреевне уход нужен был, ну, и нас лечил. Так и стал своим. Это Алексей, кстати, и предложил Лёве открыть пансионат, когда с гостиницей дела не пошли. Лёва согласился, и не прогадал. Лёшу в компаньоны взял, а дальше вы всё знаете. Когда, я уже не могла сама справляться, Лёша меня позвал сюда, тут и уход нужный, и лечение. Не знаю, как бы я без Лёши обходилась. Он мне как родной, правда, чуть старше…, – не досказала Элеонора Арсентьевна, имея ввиду своего сына.
Весь день Элеонора Арсентьевна была в хорошем расположении духа, и весь день повторяла, что её весёлость ни к добру, сплёвывала, боясь сглазить. Её уставшее от жизненного темпа тело, так наполнилось энергией, что Элеонора Арсентьевна решила проигнорировать сон час и провести это время на свежем воздухе, увлекая за собой Марину Ивановну, которая к этому времени была не прочь подремать.
– Точно! Всё дело в яичнице, это она дала мне заряд на сегодня! – вернувшись с прогулки, шутили подружки. – Марина Ивановна, если вам не нужна ванная комната, то я бы приняла ванну, так хочется понежиться, и я буду самой счастливой старухой сегодня.
– Давайте, я позову Дашу, поможет вам?
– Нет, не стоит! Я же не совсем беспомощная. Стульчик поставлю, – отмахнулась Элеонора Арсентьевна и зашла в ванную.
Когда ванна наполнилась, и Элеонора Арсентьевна выключила воду, она услышала голоса, доносившиеся из комнаты. Как ни старалась расслышать и узнать голоса, у Элеоноры Арсентьевны никак не получалось. Ей казался то голос медсестры Даши, то голос неизвестного мужчины перемешивался с голосом Алексея Сергеевича, то радостный смех Марины Ивановны будоражил её воображение. Не справившись с любопытством, Элеонора Арсентьевна ускоренно закончила свои водные процедуры и поспешила выйти в комнату, забеспокоившись о своем самочувствии – уж не кажутся ли ей эти голоса.
Первым, что почувствовала Элеонора Арсентьевна, выйдя из ванной комнаты, был запах мужского одеколона, наполнявший комнату. На обеденном столе лежала огромная коробка конфет, фруктовница с финиками и фруктами, и ваза с огромным букетом цветов, за которым скрывался силуэт незнакомца. Элеонора Арсентьевна только успела бросить взгляд на сияющую от счастья Марину Ивановну, как мужчина тут же встал и подошёл к ней.
– Здравствуйте, меня зовут…, – мужчина не успел представиться.
– Лёва, – протянула Элеонора Арсентьевна, подкашивая ноги.
Гость успел подхватить осевшую старушку и уложил её на кровать.
– Алексея Сергеевича, скорее! – попросила Марина Ивановна.
Через минуту в комнату вбежал Алексей Сергеевич, готовя укол на ходу.
– Ничего, ничего – всё будет хорошо! – осмотрев Элеонору Арсентьевну, Алексей Сергеевич ввёл лекарство.
– Давление, наверное, подскочило, – словно, рассуждая вслух, сказала Марина Ивановна.
– Да, нет! Старая «знакомая» даёт о себе знать, – Алексей Сергеевич намекнул на прогрессирующую болезнь.
Элеонора Арсентьевна открыла глаза и остановила взгляд на незнакомце, внимательно его рассматривая.
– Должно быть ваш сын? – тихо спросила Элеонора Арсентьевна.
– Мой Василёк, – Марина Ивановна обрадовалась, что Элеонора Арсентьевна пришла в себя.
– Вы простите меня, напугала вас. Всё в порядке, сейчас отпустит, – Леша ступай, спасибо тебе!
– Хорошо, чуть попозже зайду, – согласился Алексей Сергеевич.
– Я тоже выйду! – предложил Василий, – вам нужен покой.
– Нет, нет! – словно отдавая приказ, сказала Элеонора Арсентьевна, – вашей маме радостно, и мне приятно послушать. К нам ведь гостей не дождаться.
– Хороший гость, вон как вас напугал! – пошутил, оправдываясь Василий.
– Ну, что вы! Я не из робкого десятка! Меня так просто не напугать, – улыбнулась Элеонора Арсентьевна, – переутомилась. А ведь ваша мама меня предупреждала. Да, я и сама знала, что не к добру такое веселье на меня сегодня свалилось. Ну, теперь я в полном порядке. Будем чай пить с вашими конфетами? – сменив тему, Элеонора Арсентьевна захотела встать, чтобы включить чайник.
– Нет, прошу вас, мама и тебя, не беспокойтесь, я сам заварю чай! Только выйду на минуту,– включив чайник, Василий вышел из палаты.
– Вредная старуха! В такой радостный день всё внимание на себя отвлекла.
– Аля, ну о чём вы говорите! Даже не шутите так! Вы так побледнели, словно, приведение увидели! Благо, всё позади!
– За вами приехал?
– Да, – как будто смущаясь, ответила Марина Ивановна, – только вот, Алексей Сергеевич рекомендует ещё побыть дней десять, последний курс терапии нужно закончить.
– Вот и хорошо, мне веселее будет.
– А вот и я! Прошу прощения, дамы! Кажется, вскипел. Пора чай пить. Не вставайте, я вам подам, – предложил Василий, – заметив, что Элеонора Арсентьевна собралась встать.
– Ничего, не переживайте, я в состоянии подойти к столу. Ваша мама сказала, что вы были в теплых странах, как там? – спросила Элеонора Арсентьевна, пододвигая чашку чая к себе.
– Очень тепло, даже жарко. Жалко, что мама не смогла приехать, но, думаю, перенести такую жару взрослым людям не просто.
– Нет, нет! Какой с меня путешественник, – отмахнулась Марина Ивановна.
– Мама сказала, что вы любезно согласились её принять к себе, – улыбнулся Василий, заметив, что Элеонора Арсентьевна пристально рассматривает его.
– Общение с вашей мамой мне в радость была, – Элеонора Арсентьевна отвела взгляд, словно, пойманный воришка.
– Я бы хотела к вам приезжать, Элеонора Арсентьевна? – спросила разрешения Марина Ивановна.
– Не нужно меня жалеть, – сказала Элеонора Арсентьевна, снова рассматривая гостя.
– Разве это из жалости? Мне очень приятно наше знакомство! Думаю, если вы к нам соберетесь, когда-нибудь, мы будем только рады!
– Ну, разумеется! – поддержал Василий.
– Не будем загадывать! – покорно произнесла Элеонора Арсентьевна, сделав глоток ароматного зелёного чаю.
В следующие дни Элеонора Арсентьевна сильно переменилась в настроении. Порой пребывала в таком расположении духа, словно это была не престарелая женщина, а молодая гимназистка. Её остроумные шутки и весёлые истории никого не оставляли равнодушными в такие моменты. И, буквально, через час, такое настроение могло смениться на состояние полной невыносимости. Шутки сменялись едкими подколками и несдержанными замечаниями, от которых добродушному персоналу хотелось толи взвыть, толи заплакать. И только Марина Ивановна не попадала под удар этого несносного настроения.
Марина Ивановна чувствовала себя неловко и в тоже время виноватой. Ей казалось, что за это время Элеонора Арсентьевна успела к ней привыкнуть и ощущает себя брошенной. Отчасти это было правдой. Элеонора Арсентьевна отрицала эти предположения, и пыталась успокоить волнения Марины Ивановны на этот счёт. Тем не менее, по персоналу поползли предположения иного характера.
В день отъезда Марины Ивановны, Элеонора Арсентьевна проснулась рано, если вообще можно сказать, что она спала. Из приоткрытой форточки доносились лесные звуки – песенка сверчка, успокаивающая воспалённые нервы, трель сонной птички, пытавшейся снова погрузить в сон и скрип сухого дерева, перечеркивающий старания сверчка. Воробьинная свора, затеяв драку из-за черствого сухарика, окончательно пробудили старушку.
– Уже не спите? – не выдержала Элеонора Арсентьевна, намеренно будя Марину Ивановну.
– Да, уже пора вставать, – отходя ото сна, Марина Ивановна улыбнулась уловке приятельницы, – который час?
– О! – удивилась Элеонора Арсентьевна, – так время то – восьмой час, только шесть было. Видать, задремала-таки.
– Тук – тук, – Дарья приоткрыла двери, – пора лекарство принимать.
– Заходи Даша! Не сплю, и Марине Ивановне не даю. Дома выспится, правда!?
– Сегодня можно и пораньше! – улыбнулась Даша, – но и у вас хорошие новости! 99 % процентов совместимости – просто удивительно, спасибо Василию Петровичу – согласился! – протараторила Дарья, не дав успеть опомниться старушкам.
– Дашка! – чуть не закричала Элеонора Арсентьевна, – придержи язык! Ну, девка–дура! Кто же тебя просит!? – негодовала Элеонора Арсентьевна.
– Что такое? – спросила Марина Ивановна, не понимая, что происходит.
– Да, анализы Василия Петровича полностью подошли!
– Да ты замолчишь или нет! – Крикнула Элеонора Арсентьевна, – иди прочь!
– Разве это секрет? – попыталась оправдаться Даша.
– Уйди! Тебе говорят! – разозлилась Элеонора Арсентьевна.
Поняв, что снова болтнула лишнего, Даша выскочила из палаты за Алексеем Сергеевичем.
–Доброго утра! – спокойным голосом пожелал Алексей Сергеевич, войдя в палату, словно стоял за дверью.
– Доброе утро! – ответила Марина Ивановна.
– Не стоит так реагировать, Элеонора Арсентьевна! Просто все очень рады этому событию! Мы долго ждали этого, – убедительно спокойным тоном продолжал Алексей Сергеевич.
– Алексей Сергеевич, что происходит? Это как-то связано с Васей? – спросила взволнованным голосом Марина Ивановна.
– Кому-то язык надо укоротить! – буркнула в сердцах Элеонора Арсентьевна, всё еще пытаясь скрыть происходящее.
– Ничего не происходит, всё в порядке! Ну, раз эта информация стала известной вам, я, думаю, Василий Петрович не будет против разглашения этой, в кавычках, тайны. Дело в том, что, когда Элеоноре Арсентьевне стало плохо, в присутствии Василя Петровича, ваш сын, Марина Ивановна, не остался равнодушным в этой ситуации, и…,
– Марина Ивановна, – стоит ли говорит об этом!? – вмешалась Элеонора Арсентьевна, – Алексей, не нужно!
– Элеонора Арсентьевна, я вас прошу! – тон Марины Ивановны был таким убедительным, что Элеонора Арсентьевна решила отступить, пожалуй, первый раз в жизни.
– Так вот, – продолжил Алексей Сергеевич, – когда у Элеоноры Арсентьевны случился приступ, Василий Петрович не остался равнодушным, он ко мне заходил, интересовался состоянием здоровья. Беседуя, выяснилось, что у Василия Петровича та же группа крови, что и Элеоноры Арсентьевны, и он тут же, не думая, предложил себя в качестве донора. Результаты показали очень высокую совместимость. Но, теперь в другом стала проблема!
– В чём же? – спросила Марина Ивановна.
– Теперь Элеонора Арсентьевна не хочет!
– Ну? Я ничего не понимаю, – Марина Ивановна встала от волнения, – вы хотите сказать, что Вася может помочь вылечиться Элеоноре Арсентьевне.
– Это, конечно, процесс длительный, но шанс вылечить нашу дорогую Элеонору Арсентьевну очень высокий.
– Ой! – Марина Ивановна плюхнулась на кровать так, будто скинула с плеч пудовый мешок, – и стоило скрывать? Радоваться нужно, Элеонора Арсентьевна, а вы хотели скрыть! Да разве я буду против? Вы Васю моего плохо знаете! Он никогда не останется в стороне, если кому-то нужна помощь! Вы просто его плохо знаете. Он с детства такой, никогда не останется в стороне. Он и донором был долгие годы, кровь сдавал! – с неким облегчением спешила рассказать Марина Ивановна, – Алексей Сергеевич, вы уверены, что Вася подходит?
– Да! – уверенно заявил Алексей Сергеевич, – мы проверили несколько раз. Ради такого случая, Элеонора Арсентьевна, разрешаю Вам сегодня яичницу с беконом, это дело надо отметить хорошим вкусным завтраком! А Вас, Марина Ивановна, попрошу поговорить с вашей соседкой, почему она так отказывается от помощи вашего сына. Убедите её согласиться!
Алексей Сергеевич вышел из палаты, оставив старушек смотреть друг на друга.
– Преступление века случилось! – немного сипя от переживания вдруг сказала Элеонора Арсентьевна.
– Какое? – Марина Ивановна, не понимая о чём идёт речь, приняла тему, как повод снять напряжение.
– Спешила всё. Всё старалась неделю протолкнуть, ждала выходные, осень, зиму протолкнуть, рвала листочки у календаря, не понимая, что я в урну не листочек от календаря выбрасываю, а свою жизнь. Молодость моя, в той урне осталась – вот эта кража века! Молодость мою украли, да так ловко, что я даже не заметила! Из-под носа увели! – Элеонора Арсентьевна полезла в тумбочку за альбомом, – вот только и остались фотокарточки, которым даже я не верю уже.
– Что поделать! Так устроена жизнь.
– Вот, поглядите, как устроена моя жизнь! – Элеонора Арсентьевна протянула открытый альбом Марине Ивановне.
– Никак не разберу, – Марина Ивановна пыталась вглядеться в фотографию, – не пойму с кем это Василёк, кто эта девушка? От куда эта фото у вас? Да где же мои очки? – Марина Ивановна рукой пыталась найти очки на ощупь, не отрывая глаз от карточки. –Что же это? – молящим голосом спросила Марина Ивановна, наконец рассмотрев фото через очки.
– Красивая девушка, правда!? Эта девушка – я! А рядом со мной мой Лёва, отец Василия. Как две капельки воды. Когда я вышла из ванны и увидела Василия, меня удар чуть и не хватил. Я подумала, что Лёва передо мной стоит. Потом то я поняла, что это …