Гена всматривается в «облако». Оно почти прозрачный шар с рваными лоскутами краёв. Застывший пар, внутри которого вьются хитросплетения странных узоров. Гене они кажутся похожими на щупальца. Узоры медленно перемещаются и, кажется, даже создают при этом какой-то лёгкий шум. Шёпот. Узоры могут разговаривать. Они что-то шепчут ему…
Так, стоп! Нужно успокоиться!
Фролов только сейчас осознает, что его побелевшие от усилия пальцы продолжают сжимать ручку чайника. Он неловко ставит чайник обратно на плиту. Металлический лязг о решётку плиты оглушает. Гена вздрагивает и испуганно смотрит на «облако», но оно неподвижно. Фролов пытается сглотнуть слюну, но в горле болезненно сухо.
Что ж, если он не спит, то вариантов остаётся немного. Самый очевидный из них для работника психдиспансера – это сумасшествие. Или банальный передоз. Интересно, что сказал бы по этому поводу Федяй – признанный в их компании специалист по всяким «развлекательным» коктейлям? Живо вспомнился давешний сон. Почему именно сегодня его подсознание вспомнились старые приятели, ведь мушкетёры не виделись уже очень давно?
Федяй два месяца как в могиле. Зная его склонность к употреблению разных химических препаратов, мало кто удивился произошедшему. Ждали не столько результатов самого вскрытия, сколько токсикологии. А она пришла чистая. Никаких посторонних веществ в крови. Ничего. Тогда все решили, что больничное начальство, чтобы избежать детального разбирательства, подстраховалось с результатами анализов. Поверить, что в Федяевой крови отсутствовала хотя бы дежурная доза рецептурной химии, было непросто. Правда, он вроде бы, в последнее время и правда перестал употреблять. Ходил угрюмый и молчаливый, наверное, именно из-за этого. После смерти Федяя их компашка как-то сама собой распалась, хотя до этого пережила даже Генкин уход со «скорой».
Через месяц ушёл и второй мушкетёр. Димыч шагнул с балкона шестого этажа прямо на асфальт. Вроде бы из-за несчастной любви. Ни Генка, ни Миха не знали точно – вся троица совсем мало общалась после смерти Федяя. Версию высказал Костик – какой-то там дальний родственник Димыча и, кстати, работник того же психдиспансера. Может быть и так. Записки Димыч не оставил, а предполагать насильственную смерть причин не было.
Остались они вдвоём с Михой, но старый приятель замкнулся в себе, стал угрюмым и неразговорчивым. Позже Миха звонил Фролову и предлагал встретиться, но сразу как-то не получилось, а потом, когда они случайно столкнулись на улице, разговор явно не заладился. Больше Гена своего бывшего напарника не видел, но знал, что его друган Костик, каким-то образом знакомый чуть ли не с каждой собакой в городе, вроде бы поддерживает с Михой связь. И почему-то именно сейчас Гена чувствовал необходимость поговорить с Михой, что называется «по душам». Даже несмотря на долгую паузу в общении. Даже несмотря на тот случай, после которого он уволился со «скорой», а ребята остались. Случай, о котором они все старались не вспоминать.
Был обычный ноябрьский день – не тёплый «подарок» родом из бабьего лета, но и не зимний предвестник, окончательно взявший погоду за горло. Димыч поглядел на листок с адресом через стёкла своих «профессорских» очков, немного нахмурился и передал его сидевшему за «баранкой» Михе.
– Знаешь где это?
Миха покрутил листок, почесал затылок и радостно возвестил: «Залесская, 193… А, ну так это же девятиэтажки в самом конце улицы!», – и завёл мотор. Серая «буханка» с красным крестом, бодро покряхтывая сочленениями, выкатила из больничного двора. Сидевший в задумчивости Димыч всё же уточнил у Михи, уверен ли тот, что понял, куда им нужно ехать. Миха, картинно обидевшись, заявил, что уже достаточно хорошо знает этот городишко, и хоть сам он живёт в другом районе, прекрасно понял, что им именно туда. Ну а если они ему – водителю скорой с уже трёхлетним стажем – не верят, то могут пойти… пешком или достать из бардачка карту и убедиться. Водителю со стажем верили, но карту достать им всё же пришлось. Впрочем, не сразу.