Багги остановилась на высоком утесе с видом на море. Где-то внизу в отчаянии бились волны, гудел прибой. Солнце раскаленным красным шаром медленно опускалось к горизонту, пролив дорожку расплавленного золота.

Дима сидел рядом с отцом, и глядел на закат. Ребята и Барс остались возле машины.

– Ты мне снился, – сказал Дима.

– Я хотел забрать тебя с собой, – пожал плечами отец.

– Куда?

– Есть ведь и другие вселенные, кроме этой.

– Скажи честно – мне было бы там лучше?

– Ты бы захотел жить.

– Почему не забрал меня сразу? Я ведь чувствовал, в моей семье что-то не так. Другие отцы носятся со своими сыновьями. Гордятся ими. Ходят, там, на соревнования всякие, учат чинить велики, берут с собой на рыбалку. У нас ничего такого не было. И велик я сам чинить научился… Я не скажу, что о… – Дима осекся, – что отчим как-то меня обижал. Нет. Но ему просто было все равно. Понимаешь, как это обидно? Я ведь очень старался быть хорошим сыном.

– Прости меня.

Дима старался не смотреть в сторону отца; его внешний вид все еще внушал ужас и отвращение. Но если слышать только голос, если просто сидеть рядом – иллюзия разговора с живым человеком была полной. От отца пахло как-то щемяще, очень по-родному, как в недавно покинутом, но любимом доме.

– Зачем ты это сделал? – Наконец, решился спросить Дима.

– Я был в отчаянии, – отец вздохнул, – я только что проиграл битву всей своей жизни. Попробуй понять. Все эти пентабайты страданий, записанные в общее сознание… погибающие дети… уничтоженные города и целые миры… это все – следствие моей слабости, неспособности найти решение, которое позволило бы победить. Ребенок – это якорь, который позволил сохранить связь с этой вселенной. Я надеялся все исправить.

– Сейчас уже не надеешься?

– Наблюдая за тобой, я изменил приоритеты, – отец вздохнул, – пусть я не смог осчастливить целую вселенную – но в моих силах сделать счастливым одного мальчишку…

– Еще несколько месяцев назад это бы сработало, – Дима тоже вздохнул, неосознанно копируя манеру поведения отца, – до того, как я попал на тропы.

– Знаю. Поэтому и предложил тебе поехать со мной. Тогда было самое время.

– А ты сам поехал бы, когда тебя зовет разлагающийся мертвец?

– Наверное, нет, – Дима каким-то образом почувствовал, что отец опустил голову.

– Ты любил маму?

– Да! – Отец встрепенулся, – Я искал несколько дней, во многих мирах – пока не нашел девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Уверен, она меня тоже любила.

– И ты считаешь, что эта вселенная – слишком жестокое место? Более жестокое, чем ты сам? – Дима не выдержал, повернул голову, и посмотрел на отца. Он старался не замечать гниющие ошметки плоти, и торчащие кости. Отец смотрел на заходящее солнце; в его хрустальных светло-серых глазах стояли слезы, – Знаешь, я пока не могу ее простить. Но начинаю понимать. После того, как сестра погибла, ей… – Дима осекся, не в силах подобрать нужных слов.

– Прости меня, – повторил отец.

– Уже простил, – ответил Дима, вздохнув, – странно, да? Ты сделал куда хуже, чем мама. Но простить тебя оказалось проще. Я, кажется, даже знаю, отчего так.

– Отчего же?

– Ты не сдавался, – пожал плечами Дима, – все это время ты был рядом, надеялся, что я пойму. Наверно, это очень важно – никогда не сдаваться. Когда ты прав, ты продолжаешь свое дело. Даже когда шансов почти нет. И в конце концов выигрываешь. А победителя сложно судить.

– Но я не смог победить, – отец всплеснул руками, – хотя и не сдался.

– Ты думаешь? – Дима посмотрел ему в глаза – теперь уже смело, не чураясь страшных ран и гниющей плоти.

– Вот теперь уже не уверен, – ответил отец, и улыбнулся, жутко растягивая остатки губ.

– Я остаюсь, пап, – сказал Дима, уверенно глядя в закат, – как думаешь, ребятам опасность угрожать будет? После того, как я верну Тень?

– Ребят уничтожат, – быстро ответил отец, – это точно. Они – отражение твоей судьбы, их необычные силы выходят за пределы принципов этого мира. Ты заметил, как Андрей на расстоянии испортил замок на ремне этой дамочки? Даже если сейчас они просто дети – из них в любой момент может получиться второй ты. Тени и Единение не станут так рисковать.

– Плохо, – вздохнул Дима, – себя я смогу защитить, пока буду выполнять задуманное. А вот насчет ребят не уверен… особенно в самом начале. Ты сможешь их забрать с собой?

– С ними все не так просто, – отец покачал головой, – путь отхода, который я подготовил для нас с тобой, совсем не подойдет для них.

– Надо что-то придумать, – пожал плечами Дима, – ты ведь сможешь?

Отец подумал с минуту, глядя на исчезающий за горизонтом край солнца, потом ответил:

– Смогу. Хотя это будет не просто для них. Но это точно лучше гарантированного уничтожения.

– Спасибо, что пришел, – сказал Дима.

– Прости, что так поздно, – ответил отец.

– Странное чувство… как будто кусок меня вернулся на место. А до этого я жил, пряча эту дырку. Было как-то тяжело и стыдно.

– Если ты решил остаться, я тоже смогу быть с тобой, – в голосе отца звучал металлический холод решимости, – не так долго, как хотелось бы. Но до конца.

– Ты что? – Дима удивленно округлил глаза, – я не для того тут все придумал! Уходи! Уходи тем путем, который подготовил для нас. Только помоги спасти ребят! А тебя я обязательно найду, даже не сомневайся!

Отец улыбался, глядя на яркие звезды.

Хаос

Оракул сидел в своем саду у лотосового пруда. Была ночь; огни близкого города мешали звездам светить. Возле скамьи, на которой он сидел, был установлен огромный телевизор. Этот предмет выглядел болезненно чужеродным в окружении старинной эстетики.

Мир рушился. Можно было бы закрыться в своем бункере, и закатить самую крутую вечеринку в истории. Напиться до беспамятства, потом быстро протрезветь, и снова напиться. Попробовать, наконец, что такое опиум, или более совершенные наркотики. Познать лучших женщин. Можно было сесть за штурвал выкупленного им «Конкорда», и гоняться с линией терминатора на экране. Сделать те вещи, которые он бы никогда не сделал в обычной жизни, хотя и мог.

Но Лин предпочел наблюдать, в здравом уме и твердой памяти. Телевизор, который стоял перед ним, вызвал бы приступы лютой зависти у любой спецслужбы мира. Новейшая инопланетная технология позволяла создавать средство наблюдения, переедающее высококачественное изображение и звук, прямо из воздуха, в любой точке мира. Ценность, стоившая ему ходока.

Он видел железнодорожную станцию в Сеуле. Видел, как люди прямо на ходу умирали, и превращались в кровавые машины для убийства, начиная разрывать всех, кто находился рядом. Видел и чувствовал ужас тех немногих выживших, которые пытались спастись от кровожадных мертвых зубов, закрывшись в поезде.

Он видел, как жители наукограда в Сибири строили баррикады, пытаясь отразить нашествие волкоподобных разумных тварей.

Он видел, как в центре Европы древнее зло пробуждалось в подвале заброшенного замка, готовясь выйти на кровавую охоту ближайшей ночью.

Он видел, как во Франции персонал АЭС отчаянно боролся сразу со всеми своими реакторами, вдруг вышедшими в режим саморазгона. Директор станции сидел, закрывшись в своем кабинете, и дегустировал редчайший пятидесятилетний коньяк. На столе перед ним лежал заряженный револьвер. Он ждал доклада о масштабах возможного радиоактивного заражения территории, чтобы взять оружие и недрогнувшей рукой нажать на спусковой крючок.

Он видел отчаяние, которое разлилось по изолированным отсекам атомного подводного крейсера, среди сполохов аварийного освещения. Корабль увлекала в гибельную пучину неведомая сила, противостоять которой не могли ни полностью продутые цистерны главного балласта, ни полный ход. Критическая отметка в триста пятьдесят метров была все ближе. Несколько секунд – и первые неудержимые кинжалы воды ударили через микротрещины прочного корпуса. Острые как бритва, и тяжелые, как молот Тора.

Он видел, как обезумевшие толпы людей громили остатки цивилизованных районов в городах по всей Западной Европе и Северной Америке.

Он видел, как затухающая пандемия «Ковид-19» наливается новой силой, рождая страшные мутации вируса.

Он видел панику в обсерваториях по всему миру, когда астрономы вдруг обнаружили сразу несколько огромных астероидов, чья траектория фатально пересекала земную орбиту.

Еще можно было сбежать по тропам в другие миры, вслед за своими ходоками. Но Оракул видел надвигающееся Ничто. Не имело никакого смысла погибать на чужбине.

Он вспоминал сестру. Пытался понять – стоило ли его смирение, его надежда на высшее Просветление, безусловного принятия правил навязанной ему игры.

Ведь когда-то он поверил в Просветление. В мифический новый путь. Тень смогла убедить его в том, что все жертвы и страдания этого мира стоят того.

И вот он сидел перед огромным телевизором, бесконечно старая, сгорбленная фигура, заживо похороненная под ворохом собственных высоких надежд.

Лин ушел в последний несокрушимый бастион собственного сознания. Первые, самые счастливые годы жизни. Мама до болезни. Сильная сестра рядом. Что бы ни происходило во всей вселенной, этот короткий промежуток времени он будет проживать вновь и вновь.

– Отличная точка наблюдения! – Звуки чужого языка заставили его вздрогнуть. Оракул настолько углубился в себя, что не заметил постороннего присутствия.

– Зачем ты здесь, девочка? – Спросил он, с трудом выговаривая русские слова.

– Одной скучно, – Таня пожала плечами, – а вам разве нет?

– Ты еще можешь спастись, – сказал Лин.

– Не думаю, – Таня пожала плечами и легкомысленно улыбнулась, – то этого не убежать, верно? Это можно было только победить, но у вас ничего не получилось, да?

– Боюсь, дела обстоят именно так, – ответил Оракул.

– Вы мне нравитесь, – сказал Таня, и не дожидаясь приглашения, уселась рядом, – в вас есть что-то такое… правильное. Ради этого я в свое время пошла на службу после гибели родителей.

– Спасибо, – кивнул Оракул, и внимательно посмотрел на девочку. «Отличный потенциал, – подумал он, – пожалуй, даже выше, чем у Сюй Мэй. В другое время она вполне могла бы стать новым Оракулом».

– Кажется, я тоже вам понравилась, – улыбнулась Таня.

Девочка нарушала все мыслимые нормы этикета. Но Лину это действительно нравилось.

– Это правда, – кивнул он.

Экран большого телевизора погас. В этот же момент Лин ощутил давно желанное, но невозможное присутствие. Опасаясь поверить, он закрыл глаза, и сосредоточился на потоках Ци. Сомнений никаких не осталось; Тень пришла.

– Тебе не избежать долгого пути, Лин, – сказала Тень, – как я и обещал, ты достоин просветления.

– Сюй Мэй все-таки справилась? – Лин с трудом пытался скрыть детский восторг в голосе.

– Отнюдь, – сказала Тень, – Сюй Мэй проиграла, и ее жизнь висит на волоске.

– Я не понимаю… – пробормотал Лин.

– Ничего, ты поймешь, – сказала Тень, – тебе пора.

– Но как же… Сюй Мэй должна была стать новым Оракулом!

– Новый Оракул сидит рядом с нами, – ответила Тень, – и это лучший выбор, который ты сделал в жизни.

Исход

После заката они вернулись на тропы. Ренегат устроил рискованные гонки с морскими волнами в звездной темноте, чем привел ребят в полнейший восторг.

Но на тропе оказалось холодно и промозгло. Хорошее настроение быстро улетучилось. Очень хотелось развести костер, но отец сказал, что это плохая идея: огонь привлекает чудовищ, и даже такой сильный кот, как Барс, может не справится с их набегом.

– Ситуация швах, врать не буду, – сказал Ренегат, остановив багги и заглушив двигатель, – Димка, ты в безопасности пока что, но ребят точно уберут. Очень уж опасное это дело – наведенные способности. Сам знаешь, когда на кону судьба их мироздания – они готовы на все.

– С Андреем все понятно, – кивнул Дима, – но какие способности у Тони? Я вроде ничего такого не замечал.

– Ясновидение, – ответил отец.

– Так это же ее прабабушка! – Воскликнул Дима, – не я, и не она сама!

– Ее прабабка, – отец явно намеренно использовал грубую форму слова, и произнес его так, как будто выплюнул, – получила разрешение только наблюдать, и помогать, когда надо. А не разговаривать с потомками! Это благодаря тебе, Димка, она получила прямой доступ к правнучке.

– Но ведь ей обещали, что с потомками все будет хорошо! – Вмешалась Тоня.

– Предательство – очень странная штука, – вздохнул отец, – никто не считает себя обязанным твердо держать слово, данное предателю.

– А Таня? – Спросил Дима, – ей тоже угрожает опасность? Блин, как же нам ее-то вернуть?

– Это девочка – двойник Тони? – Уточнил отец.

– Ага, – кивнул Дима.

– Ей ничего не угрожает. Она не получила от тебя никаких особенных способностей.

– Если ребят убьют сейчас – они ведь не будут стерты! Это же не аннигиляция! Они окажутся там, в этом Единении рано или поздно!

– Именно, – ответил отец, – их информация будет заморожена. Они не будут представлять никакой угрозы, как не представляют ее сейчас. Но если оставить их с новыми способностями – ситуация становится непредсказуемой. Они, например, могут слишком поверить в себя. Или узнать слишком много об этом мире. Вариантов много. Нет никакого смысла рисковать, оставляя их в живых.

– А как же мама… – Пробормотала Тоня.

– Ей придется пройти через ад, – сказал Ренегат, вздохнув, – как проходят его родители в этой вселенной, у которых бесследно исчезают дети. Но в одном я точно уверен. Ребята, если бы ваши родители могли выбирать – оставаться вам, и погибнуть наверняка, или исчезнуть, и получить шанс на долгую и полноценную жизнь – они бы не колебались. Ты согласен, Андрей?

– Не поспоришь… – смог выдавить из себя Андрей, еле сдерживая слезы.

– И что же? Ни увидеться напоследок, ни попрощаться? Давайте хоть на минутку заглянем домой, а? – Взмолилась Тоня.

– Мое время возможностей уходит, – ответил Ренегат, – я уже должен был быть с Димкой очень далеко, по моему плану. Еще немного, и я не смогу никуда вас вытащить.

– Куда мы уходим? Что это за мир? – Спросила Тоня.

– Есть такие варианты реальности, – сказал Ренегат, – у которых открытая архитектура. Возможен ограниченный доступ извне. Сущности, попадая в такое мироздание, должны определить векторы дальнейшего развития. У каждого из вас будет судьбоносная миссия для этих миров.

– То есть вот так просто? – Недоверчиво спросил Андрей, – залез, определил судьбу мира, и живешь себе в свое удовольствие?

– Нет, – покачал головой ренегат, – к сожалению, не так просто. Ведь претендентов будет несколько. Вы попадете в новую реальность как двойники уже существующих там людей. И вам нужно будет бороться за жизнь с такими же двойниками. Обычно таких пар бывает по шесть на мир. Не такие и плохие шансы, если вдуматься.

Тоня поморщилась.

– Бороться за жизнь – это значит убивать? – Спросил Андрей.

– Если придется, – кивнул Ренегат, – все зависит от вас, и той линии развития, которую вы будете представлять. Ты, Андрей, скорее всего, будешь на стороне знания и технологий. Вполне можно сделать так, что тебе и не придется делать грязную работу – ты достаточно умен, чтобы повести игру по своему сценарию. Желаю тебе максимально использовать свои возможности.

– А я? – Спросила Тоня, – что буду представлять я?

– Предполагаю, что эмпатию, – неохотно ответил Ренегат, – сочувствие. Религиозное и иррациональное. Думаю, тебе будет морально проще. Оказавшись в новом мире, ты сразу почувствуешь, что твое дело правое. Держись своей веры, и все будет хорошо.

– Отец, ты уверен, что другого выхода нет, – спросил Дима, – мне не нравится то, что ты рассказал. Совсем не нравится.

– Мне тоже. Это страшный путь. Но это единственный шанс вытащить их отсюда, – сказал отец, и добавил, пожав плечами: – Хотя выбор всегда есть. Ребята, я не могу решить за вас.

Дима держал скейт в руке, и наблюдал за удаляющимся багги. Его глаза оставались сухими, хотя слезы так и рвались наружу. Он боялся снова, в полной мере, почувствовать ответственность за ребят, но понимал и уважал их выбор. Каждый имеет право на собственную историю, какой бы страшной она ни была.

Где-то в одной из возможных вселенных тринадцатилетний мальчишка остался дома один в полной темноте. Почувствовав чье-то присутствие, он потянулся к выключателю. Замер. В двух метрах от него, за письменным столом (большим, солидным, взрослым) кто-то сидел.

– Ну? – сказал тот, кто когда-то был Андреем, – включай свет.

Мальчишка как загипнотизированный щелкнул клавишей. Свет больше не был другом и защитником, убийцей ночных страхов. Свет предал его, показав то, что явилось

во тьме. За столом сидел подросток, тощий и голый, улыбающийся, глядящий на него так, словно видел его и в темноте.

– Сделай удивленные глаза, – сказал подросток. – И успокойся. У нас еще есть

время, но его так мало, что лучше поторопиться.

Он слишком часто видел самого себя, чтобы ошибиться.

– Это я, – сказал он.

Подросток, бывший когда-то Андреем, кивнул.

– Ты.

Он встал – спокойно, не стесняясь наготы. Посмотрел на него – задумчиво,

оценивающе.

– Зови меня Виз.

Фуникулер

Дима научился контролировать свои желания. Теперь, рискуя жизнями – своей и Барса – он твердо знал, куда хотел попасть.

Нижняя площадка фуникулера была необычно пустынной. Он не успел побывать здесь раньше, хотя и просил организовать поездку. «Ничего интересного, – ответила в прошлый раз Джессика, – просто очень старая и крутая железная дорога. И жуткие толпы туристов. В «Оушен парке» гораздо интереснее!» Впрочем, в этот раз место мало его волновало. Он хотел попасть с определенному человеку.

Таня встречала его на посадочной платформе. Увидев Диму с Барсом, она широко улыбнулась, и помахала рукой.

– Прокатимся? – Предложила Таня, когда они подошли ближе.

– Отчего же нам не прокатиться, – кивнул Дима.

Они зашли в вагончик. Через секунду с легким скрипом поезд тронулся. За окном поплыли влажные заросли, в глубине которых громко стрекотали ночные насекомые.

– Вот оно, значит, как вышло… – Сказал Дима, вздохнув.

– Тш-ш-ш! – Зашипела на него Тоня, – сейчас будет мой любимый момент! Смотри!

И Дима посмотрел сквозь прозрачную крышу туда, куда указывала Тоня. Они поднимались все выше. Огромные сверкающие башни больше не загораживали вид на Коулун, и бухту Виктория. По темной воде искорками светлячков сновали мелкие кораблики и лодки. Город жил обычной жизнью, пройдя на волосок от гибели.

– Можешь представить себе, сколько людей сейчас смотрят на нас? – Почему-то шепотом сказала Таня.

– Могу, – тихо ответил Дима, – несколько тысяч. Удивляются, наверное, почему на всей горе отключили огни. Маленький освещенный вагончик смотрится очень приметно на темном склоне.

– Ага, – радостно закивала Таня, – здорово, правда? Мои безопасники с ума сходят, но мне все равно.

– Уже твои? – Дима поднял бровь, – а ты быстро адаптировалась.

– Кажется, я всю жизнь к этому готовилась, – ответила Таня, – просто не знала об этом. Но, наверно, как-то чувствовала.

– Ты знаешь китайский? – Спросил Дима.

– Знаю, – кивнула Таня, – кантонский и Гоюй. У меня на родине были очень близкие варианты. Да и выучить новые языки для оракула не проблема!

– Что случилось со старым Оракулом? Тебе пришлось его убить?

– Ты серьезно, что ли? – Таня неожиданно рассмеялась, – Оракула мог убить только ты. Вместе с остальной вселенной. Но если серьезно, – добавила она, успокаиваясь, – я не знаю. Он прошел последнюю дверь Посвящения, и стал Просветленным. Я могу только предполагать, но не знаю точно, что это значит. Если узнаю – мой земной путь на этом закончится. А у меня появились некоторые планы, знаешь ли.

– Хорошо, – кивнул Дима.

– Теперь моя очередь задавать вопросы, – сказала Таня; в ее голосе проснулась какая-то властная твердость, – что случилось с моим двойником?

– Теперь мы с тобой в одинаковом положении, – с горькой улыбкой ответил Дима, – нас невозможно аннигилировать.

– Как?

– Не знаю точно, – Дима пожал плечами, – отец что-то придумал.

«Мы не одни!» – Барс беззвучно вмешался в их диалог.

«Знаю», – Дима действительно почувствовал постороннее присутствие несколько секунд назад; словно бы какая-то тень мелькнула на границе поля зрения, оставив давящее ощущение взгляда.

– Мы не одни, Дима, – сказала Таня, – у нас гость.

– Да, я почувствовал, – ответил Дима, – жаль, что мы не встретились раньше.

– Это могло окончиться для тебя печально, – ответила Тень из-за спины, – да и сейчас может.

– Это вряд ли, – Дима усмехнулся.

– Ты стоишь на лезвии бритвы, – сказала Тень.

– В нашем мироздании это самое надежное место, – пожал плечами Дима.

– Мне не нравится твой третий путь, – голос Тени звучал тихо, но буквально придавливал тяжестью произнесенных слов.

– Но согласись, он ведь лучше второго пути, с которого мы только что сошли. На втором пути тебя не было, – Дима спокойно улыбнулся.

– На том пути не было ничего. Правильный выбор должен быть простым. Да или нет. Быть или не быть. Ты затеял игру, которую ни один человек не в состоянии понять.

– Я не люблю простые решения. Ты ведь знаешь.

– Я могу развеять тебя в любой момент.

– Да, но в этот самый момент я потеряю веру в третий путь. И мы все вернемся на второй.

– Не поспоришь, – Тень неожиданно рассмеялась хриплым, лающим смехом. Потом, успокоившись, добавила: – Ты для этого хотел меня видеть? Чтобы обменяться банальностями при встрече?

– Увидеть тебя не так-то просто, – ответил Дима, – но нет. Я пришел вовсе не к тебе.

– Увидимся тогда. В конце миров.

С этими словами Тень исчезла.

– Увидимся много раз, – ответил Дима в пустоту, – мы же одно целое.

– Так зачем ты тут, Димка? – Спросила Таня.

– За двумя вещами, – ответил Дима, – во-первых, сказать тебе кое-что о твоем мире. Ничто отступило, многое еще можно спасти. Надо будет только немного постараться. А еще у меня есть ощущение, что тебя обманули насчет родителей. Твоя мама вовсе не погибла на пожаре. Тебя просто забрали из семьи, потому что ты с братом подавала признаки одаренности.

– С братом? – Переспросила Таня.

– Его больше нет, к сожалению, – покачал головой Дима, – я вспомнил о нем, когда открыл для себя третий путь. Ты ничего не помнишь, потому что он встретился со своим двойником до того, как ты стала Оракулом. Но не отчаивайся. В мире все сложнее, чем кажется, и это прекрасно.

– Спасибо, – кивнула Таня после минутной паузы, – это очень ценная для меня информация.

– Да на здоровье, – улыбнулся Дима, глядя на огни стелящегося под ними города. Это и правда было очень красиво.

– А что за вторая вещь, о которой ты говорил? – Спросила Таня.

– Мне нужен какой-то двухколесный транспорт, на котором я мог бы увезти с собой взрослого.

Танины брови удивленно взлетели вверх.

Управлять скутером оказалось куда легче, чем кататься на скейте. И все же поездка по крутому горному склону требовала полной сосредоточенности. Дима даже пропустил момент, когда удалось попасть на тропу.

«Дим, мы на месте, – сказал Барс, – кажется, справа что-то происходит. Я вижу какое-то быстрое беспорядочное движение».

Джессика была великолепна в битве. Возле нее уже лежала недвижимая гора сокрушенных созданий: беспорядочное нагромождение треснувших хитиновых конечностей, склизких щупалец и внутренностей, фасетчатых глаз. Она продолжала биться, но было заметно, что неизбежная усталость все сильнее давила на нее. Барс выпрыгнул из рюкзака, и понесся впереди скутера, оглашая окрестности кошачьим боевым кличем. Чудовища дрогнули, и откатились концентрическими волнами обратно к зарослям. Джессика какое-то время твердо стояла, широко расставив ноги. Потом рухнула на колени.

– Привет, – сказал Дима, заглушив скутер, и поставив его на подножку, – раны серьезные? Я с собой аптечку захватил!

Джессика ничего не ответила, только сжалась в комок, опустив голову на колени.

– Эй! – Дима взволнованно подбежал к ней, и опустился рядом, – вот только умирать сейчас не вздумай!

– Зачем? – Прошептала Джессика надтреснутым голосом.

– Что – зачем? – Переспросил Дима, сделав вид, что ничего не понял.

– Зачем пытаешься меня спасти?

– Я не пытаюсь, а спасаю!

– Я не хочу жить! – Ответила Джессика.

– А зачем тогда отбивалась от этих тварей?

– Я не хотела умирать так!

– Я думаю, ты вообще никак умирать не хочешь, – сказал Дима, – потому что чувствуешь – сейчас не время и не место.

– Мне некуда идти…– простонала Джессика, – я никогда не стану Оракулом. Я завалила задание.

– Так, – ответил Дима, устраиваясь возле нее поудобнее, прямо на земле, – давай по порядку. Оракулом ты не станешь. Да тебе это и не надо. Не твое это. Ты всю жизнь хотела движухи и приключений, а вся эта эзотерическая ерунда… ну вот скажи пожалуйста, почему ты дала себя убедить, что это твое?

Дима заметил, как спина Джессики чуть расслабилась. Она подобрала руки, словно готовясь подняться.

– Продолжай, – сказала она.

– Задание, которое тебе дали, было ошибочным. Мы сейчас живы только потому, что ты его завалила. И вообще – я думаю, ты не из тех, кому нравится выполнять какие-то задания, кому-то подчиняться.

Джессика выпрямилась, и посмотрела Диме в глаза. Ее лицо было сильно расцарапано, на подбородке и шее виднелись потеки крови.

– А еще, – продолжал Дима, вдохновленный успехом, – я думаю, что смогу помочь тебе найти Солдата. Если я этого не сделаю – вы оба будете жутко мучиться до конца жизни. Вам нужно простить друг друга. Неужели ты не видишь, какая вы хорошая команда, когда не выполняете чужие приказы, и не лжете друг другу?