– Я постараюсь обойти момент невозможности возвращения, – сказала Джессика, – я не буду говорит о черной дыре. Пускай это будет абстрактная «сингулярность».

– Думаешь, он достаточно глуп, чтобы не понять, о чем идет речь? – Спросил Оракул.

– Даже если он не глуп – я достаточно умна, чтобы запутать его, и создать ощущение, что речь идет о некой абстрактной «сингулярности» или «складке пространства».

– Следующий тонкий момент – мы не знаем, что на самом деле там происходит, – заметил Оракул, – математические модели это одно, практика – это все же другое.

– Значит, мне придется создать очередную иллюзию, – сказала Джессика, – чтобы он поверил в реальность мира, о котором я ему расскажу. Чтобы и тени сомнения не возникло.

– Нужно сделать так, чтобы он как можно меньше времени провел на тропе. Ты уверен, что Александр и его новая кошка справятся?

– У нас нет выбора, – пожала плечами Джессика, – он ведь двойник Единения самого Ренегата. Это значит, к нам он приблизиться не сможет. А при случае, если нам очень повезет – их можно будет аннигилировать. Если Ренегат потеряет остатки своего тела – никаких шансов повлиять на нас у него больше не останется.

– То, что он двойник – ты считаешь это доказанным?

– Внешне они идентичны, – пожала плечами Джессика, и тут же поправилась, – то есть, были идентичны. Когда тело Ренегата было живо. Да и обстоятельства его появления в нашем поле зрения доказывают эту теорию. Мальчишка тянулся к отцу. И тропы его к нему и привели. Ну, то есть, почти к нему. К его двойнику. Тропы бывают неразборчивы в этом вопросе, такова уж их природа.

– Ребенок может убежать от вас сам достаточно далеко.

– Я сделаю так, чтобы это было исключено, учитель.

– Хорошо, – кивнул Оракул, – это правильно. Самый главный вопрос. Ты уверена, что экспериментальная модель окажется для Димы достаточно привлекательна?

Услышав свое имя, Дима встрепенулся. Разговор, до этого казавшийся каким-то набором бессмысленных утверждений, вдруг начал обретать контуры смысла.

– О чем это он? – Спросил Дима, – что за двойник? И что за отец?

– Тс-с-с! – Бабушка вместо ответа приложила указательный палец к губам, и указала на телевизор: мол, смотри дальше.

– Он уничтожает нашу вселенную, – пожала плечами Джессика, – очевидно, ему не нравится существующий вариант мироздания. И не так важно, чем это вызвано: происшествием с матерью. Той неприятной ситуации с другим мальчишкой, которого он запер в вакуумной камере так, что тот чуть не погиб. Эмоциональные следы воспоминаний об аннигилированных друзьях, сам принцип информационной супер-симметрии… все это неважно. Важно то, что он вцепится мертвой хваткой в любую альтернативу. Остатки его инстинкта выживания должны молить о таком шансе, и он его не упустит.

Дима почувствовал, как кусок вкуснейшей плюшки встал комком в горле; великолепный травяной настой вдруг потерял вкус. Бабушка смотрела на него большими прозрачными глазами, которые все понимали, и качала головой.

– Хорошо, – повторил Оракул, – и последний вопрос. Мне совсем не нравятся эти ребята с наведенными супер-способностями. Они не представляют прямой угрозы – но у них есть потенциал отрицания. Мне не хочется допустить развития второго Димы, когда мы справимся с этим кризисом.

– С девочкой вопрос можно считать решенным. Таня будет ждать Тоню, как только мы сойдем с троп. Они аннигилируют штатным образом. С Андреем немного сложнее, мы все еще ищем его двойника. Не так просто найти ходока, которому он вдруг оказался бы нужен. Если будет возможность, я бы попросила тебя, Оракул, поднять этот вопрос на Совете.

– На совете я буду требовать суда Тени для этих выскочек с Марсом и Фаэтоном, – ответил Оракул, – сама по себе ситуация беспрецедентная. Неизвестно, как поведет себя сообщество при временном отсутствии Тени. Так что нет, этот вопрос я поднимать не стану, будет не до него. Подчищать хвосты придется самим.

Оракул и Джессика исчезли с экрана; снова пошел «снег».

– Ба, я так поняла, это все было для Димки? – Уточнила Тоня, оторвавшись от очередной плюшки, – Димон, ты че-нить понял?

Дима сидел, округлив глаза, и уставившись невидящим взглядом перед собой.

– Ох-ох-онюшки, – пробормотала бабушка, снова нажимая какие-то кнопки на пульте, – Димочка, для тебя еще кое-что есть. Ты уж прости старую, что все так сразу вываливаю, но времечка-то у нас маловато. Вот проснетесь, а злодейка эта Джессика уж тут как тут…

Экран снова ожил. Теперь на нем была какая-то пустыня. Яркое восходящее солнце плавило горизонт. На высоком бархане стоял знакомый Диме багги – только выглядел автомобиль сильно новее. Рядом, прямо на песке, целовалась какая-то пара. Наконец, любовники прервали поцелуй, чтобы посмотреть друг другу в глаза.

Дима забыл, что надо сделать следующий вдох.

Мама. Молодая совсем, он такой ее и не помнил: стройная красавица с точеной фигурой и шикарными волосами.

И солдат.

– Что он там делает? – Дима возмущенно прошипел-прохрипел, снова кое-как сделав вдох, – как он смеет!?

– Димочка, это твой настоящий папка, – сказала бабушка, – это не тот паренек, которого ты встретил на тропах. Сашка из погибшего мира – двойник Единения твоего батьки. А папка твой полег в брани. Но вернулся с того света, чтобы тебя забрать. Знал, что тебя изводить будут. Да совесть замучила. После финальной брани он якорь хотел сделать, чтобы как-то застрять промеж миров. Вот и сделал. Тебя…

Дима сидел, опустошенный, оглушенный и раздавленный. Пытаясь осознать новую картину мира, и свое место в нем.

– Ты уж прости меня, старую, – покачала головой бабушка, – я-то ведь с твоим папкой была, ратно сражаться за него клялась. Да предала-то его, когда поняла, к чему все идет… Польстилась на условия – мне деток-внуков разрешили, да приглядывать за ними позволили, чтоб уж точно все хорошо у них складывалось… Вот и поддалась я… А теперь его дитятко извести задумали…

Бабушка плакала – как будто потекли ее расплавленные хрустальные глаза.

Диме стало невыносимо грустно. Окружающий мир поплыл, стены избушки взметнулись причудливыми образами. А потом звонкий женский голос окончательно развеял остатки волшебного сна.

Руины

Джессика стояла, уперев ладони в бока, закрывая собой восходящее солнце.

– Пора вставать, давно рассвело! – Повторила она звонким голосом, и улыбнулась.

Дима с трудом поднялся, разминая затекшие руки и ноги. Барс что-то недовольно проворчал, потягиваясь. Тоня тихонько ругалась, бросая ненавидящие взгляды на пришелицу. Андрей продолжал спать, широко открыв рот.

– Он обычно так? – Джессика указала на Андрея, – умение крепко спать в любой ситуации – отличный навык в развитом мире, но смертельная слабость на тропах.

– Ты кто такая умная? – Спросила Тоня, сложив руки на груди.

– Уверена, Димочка рассказывал про меня, – невозмутимо ответила Джессика.

– Что тебе надо? – Продолжала напирать Тоня.

– Мне? – Удивленно округлила глаза Джессика, – разве я похожа на человека, которому что-то надо? Мне показалось, что надо как раз вам. Например, как-то выбраться из этого мира. Или я не права?

– Стоп, – вмешался Дима, – ну все, хватит. Джес, зачем ты здесь? Только правду, ладно?

– Чтобы забрать тебя, конечно, – Джессика пожала плечами, – и друзей твоих прихватить тоже могу. Если ты захочешь, конечно.

– Зачем забрать? – Спросил Дима, – чтобы попробовать еще как-то лишить меня памяти?

– Догадался, – констатировала Джессика.

– Это было не сложно, – сказал Дима вслух, и добавил мысленно, обращаясь к Барсу и ребятам: «Барс, ребята могут меня слышать? Они были на тропах, но я не уверен. Ребят, вы тут?»

«Здесь мы, – ответил Андрей, все так же продолжая притворяться спящим, – и сон тоже видели. Ты ведь видел, да? Помнишь бабушку?»

«Видел», – ответил Дима, едва не кивнув по привычке.

– Ты видела когда-нибудь пустые глаза у живого человека? – Спросил он вслух, – спорим, что видела. Где Санек, кстати? Ты ведь его сюда притащила, вместе с котенком? И оставила где-то, чтобы он этого разговора не слышал?

– Да, мы сильно тебя недооценили, – кивнула Джессика, – в определенном смысле мы зашли в тупик, но надо двигаться дальше. У нас есть предложение, которое тебе может показаться интересным. Обсудим наедине?

– У меня нет секретов от ребят, – сказал Дима.

«Нам надо выбраться отсюда, помнишь? – сказала Тоня беззвучно, – не надо сразу ее отшивать!»

«Разберусь!» – Ответил Дима.

– Речь идет о твоих секретах, Дима, – пояснила Джессика, – не о наших.

«Ребята, я пойду с ней. Поломаюсь, и соглашусь – что бы она там не предложила. Реально, надо как-то выбираться. А на тропах мы от нее сбежим».

«Странно, что она попросила разговора наедине, – сказала Тоня, – по идее, она могла бы втереть нам бред про уничтожение вселенной. Могла бы попытаться перетянуть нас на свою сторону. Она ведь не знает, что мы все знаем».

«Спровоцировать ваше предательство? – Риторически спросил Дима, – ты думаешь, это увеличило бы шансы успешных переговоров?»

«Хм…»

– Хорошо, – сказал Дима вслух, – поговорим наедине.

Джессика улыбнулась, и сделала приглашающий жест.

Они довольно долго шли вдоль берега моря. Ребята давно скрылись из вида за изгибом береговых утесов, а впереди – там, где пустыня сливалась с морем у горизонта – показались странные постройки: нечто среднее между каркасом будущего монолитного здания и сотами покинутого улья.

Долго шли молча. Наконец, безо всякого перехода или вступления, Джессика сказала:

– Когда-то давно, еще до моей работы в организации, я служила в одном из государственных НИИ. Я занималась исследованиями на стыке математики и биологии; изучала теорию хаоса. И вот как-то мы с коллегами из департамента прикладной электроники решили провести один эксперимент. Симулировать эволюционный отбор среди электронных микросхем. Ну, ты понимаешь, да? Примерно то же самое, что эволюция в биологии – только в сотни тысяч, а то и в миллионы раз быстрее.

Дима промолчал, глядя себе под ноги, никак не выказывая заинтересованность в ее рассказе.

– Результаты были поразительными, – продолжала Джессика, – фактически, мы положили начало цивилизации, которую очень скоро перестали понимать. Нашего математического аппарата не хватило для того, чтобы корректно описать происходившие в ходе эксперимента процессы. Мы успели остановить эксперимент до того, как ситуация вышла из-под контроля. Данные по нашему эксперименту быстро засекретили, конечно. Были небольшие утечки и попытки воспроизвести наше достижение – но они быстро и жестко пресекались. Меня это злило; ну, ты понимаешь – я ведь была настоящим ученым. Не так-то просто смириться с тем, что побеждает невежество. Так меня нашел Оракул. Знаешь, почему я пошла за ним? Казалось бы – где я, и где этот всемирный мафиози?

– Догадываюсь, – буркнул Дима.

– Зря ты так, – Джессика покачала головой, – богатство и власть никогда не служили для меня достаточным мотиватором. Хочешь верь – хочешь нет, но это правда. А вот информация – это совсем другое дело. С каждым новым посвящением менялась картина мира. Я узнавала такие вещи, которые недоступны простым смертным. И это было волшебно. Пока я не дошла до самой вершины.

– И что же, вид из окон Башни из Слоновой Кости перестал быть таким привлекательным? – Съязвил Дима.

– О, ты смотрел «Бесконечную Историю»? – Джессика улыбнулась открыто и непосредственно, совсем по-детски.

– Читал, – холодно ответил Дима, – фильм заканчивается на половине истории.

– Ну, на то она и бесконечная, – ответила Джессика, – как бы то ни было, зная эту книгу, ты легко поймешь нужную аналогию. Ты, Димочка – это ничто, которое съедает нашу страну – фантазию.

– Объясни, – потребовал Дима, хотя ни в каких объяснениях уже не нуждался. «Не одна ты можешь рассчитывать на «Оскара», – мстительно думал он.

Джессика зарядила долгую песню о коллективном разуме будущего; о том, как важно, чтобы мнение всех составляющих его сознаний совпадало. Конечно, она умолчала о самых неприятных моментах – вроде уничтожающихся двойников, если кто-то из них вдруг становился несогласным.

За этим долгим рассказом они подошли к огромным руинам, лежащим на берегу. Эти ржавые конструкции оказались крупнее и выше, чем это виделось со стороны. Хитросплетения ржавых балок смыкались над головой на головокружительной высоте. Дима старался их не разглядывать – было в них что-то ужасно неправильное. Нелогичное. Все линии этих сооружении словно бы кричали о своей абсолютной чуждости человеческому разуму, а то и самому мирозданию.

– Где это мы? – Спросил Дима, воспользовавшись секундной паузой в монологе Джессики.

– О! – Ответила она, словно бы спохватившись, – помнишь я рассказывала о нашем эксперименте в НИИ? Так вот – это место, это планета – то, что вполне могло бы случиться с нашей Землей, не остановись мы вовремя.

– Мертвая эволюция? – Уточнил Дима – Жизнь механизмов?

– Скорее, это альтернативный способ самоорганизации материи. Описывая его, сложно оперировать привычными нам аналогиями, – Джессика покачала головой, – но я привела тебя сюда не для этого.

– Для чего же? – Дима остановился, с отвращением разглядывая очередную изогнутую под немыслимым углом опору, – чтобы свести меня с ума? Раз уж не получилось стереть память?

– У нас была такая мысль, – усмехнулась Джессика, – слишком сложно и ненадежно.

– У вас там работают великие гуманисты, да? – Иронически заметил Дима, – как бы еще наказать мальчишку, который всего-то хотел немного приключений. – Сказав это, Дима опустил глаза; откуда-то вдруг появились непрошенные слезы.

– Помнишь про Ничто, которое уничтожает Фантазию? – Ответила Джессика, – впрочем, мы не об этом, – продолжала она, сделав вид, что не заметила слез, – эти конструкции – альтернативный путь развития здешней цивилизации. В какой-то момент одна из ветвей здешних организмов решила, что конкуренция и борьба с другими видами вовсе не нужны для воспроизводства информации.

– Судя по масштабам, они добились успеха, – заметил Дима.

– Да, – кивнула Джессика, – на какое-то время. Возможно, даже на пару миллионов лет. Но, как видишь – они все-таки вымерли.

– Почему?

– Мы можем только предполагать, – пожала плечами Джессика, – самое вероятное – их уничтожила другая ветвь псевдо-организмов, просто перекрыв доступ к энергии.

– Но зачем? – Удивился Дима.

– Ты только что задал самый главный вопрос в нашей вселенной, – улыбнулась Джессика, – и каждый самостоятельно находит на него ответ. Вот только для того, чтобы искать этот ответ, нужно как минимум существовать, верно? А мы свое существование стремительно прекращаем, Димочка. Потому что когда-то далеко в будущем твоя информационная тень решает, что игра не стоит свеч.

– Некорректное сравнение, – заметил Дима, – я знаю эту идиому. Она про низкие ставки за игровым столом. А сейчас ставки высоки, как никогда, верно?

– Туше! – Ответила Джессика.

– Говори, что хотела предложить, – сказал Дима твердым голосом, разглядывая хитросплетения ржавых балок. Слезы ушли, а вместе с ними – и странное отвращение к этим порождениям чуждого разума.

– Мы не смогли разобраться, какое именно событие привело к тому… – Джессика запнулась, – к чему привело. Возможно, это поступок твоей матери. Ее безумие. Это казалось нам самым вероятным. Или тот эпизод с вакуумной камерой – когда ты понял, что в принципе способен на убийство… Любой из этих эпизодов можно было бы скорректировать с помощью хорошей психотерапии, с вероятностью до восьмидесяти процентов. Что непозволительно мало в нашей ситуации, как ты понимаешь.

«Или что парень рос с чужим отцом, – подумал про себя Дима, – ну же, Джесс. Давай чуть больше правды, чтобы я купился».

– Но что совершенно точно – ты подсознательно считаешь наш мир фундаментально несправедливым, и чересчур жестоким, – продолжала Джессика.

«Как будто бы это не так!» – подумал Дима, но вслух ответил:

– Знаешь. Если честно – думаю, так считают все мало-мальски думающие люди, – он пожал плечами.

– Верно, – кивнула Джессика, – но они убеждены, что жизнь все равно стоит страданий. А ты по каким-то причинам ни во что ни ставишь ни свою жизнь, ни жизни других людей.

«Ага, – мысленно кивнул Дима, – теперь вместо правды будем скармливать чувство вины».

– И знаешь, – продолжала она, – в этом ты, пожалуй, приближаешься к посвященным. Понимаешь, мы ведь руководствуемся, прежде всего, разумом. Мы не бездумные маньяки. Конечно же, нам тоже хотелось бы получить все и сразу – и работающую информационную машину, способную генерировать все сущее, и поменьше страданий при этом. Но не получается это. По крайней мере, пока.

– Пока? – Переспросил Дима, принимая ее правила игры.

– Пока, – кивнула Джессика, – мы работаем над тем, чтобы все изменить. Удивлен?

– Не слишком, – Дима пожал плечами, и подумал: «Вот сейчас главное не переиграть. Она может почуять!» – иначе вам нечего было бы мне предложить, так?

– А ты умен! – Сказала Джессика, скользнув по его лицу внимательным взглядом.

«Кажется, купилась», – подумал Дима.

– Спасибо, – кивнул он, – может, расскажешь, что там и к чему?

– Мы изолировали сектор пространства, отделили его от остальной Вселенной для чистоты эксперимента, – начала Джессика.

«Ага, ага, – мысленно иронизировал Дима, – никаких черных дыр! Только складки пространства!»

– Цивилизация там развивается на принципиально иных принципах, Дима. Сотрудничество вместо поглощения. Развитая эмпатия вместо хищничества. Критерии отбора информации там принципиально другие, там нет страданий, там нет смерти в нашем понимании этого слова.

– А не в нашем? – Дима рискнул вставить реплику, чтобы не выглядеть совсем уж подозрительно покладисто, хоть его уже и начал утомлять этот бесплодный разговор – ловушка.

– У них есть что-то вроде добровольного перерождения, – пожала плечами Джессика, – многие через это проходят. Это как вариант оптимизации информационной структуры, но у них вызывает некие чувства даже такой вид трансформации.

– Звучит прямо как рай, – Дима изобразил грустную ухмылку.

– Это и есть рай, – пожала плечами Джессика, – в истинном, ветхозаветном смысле. Там лев возлежит рядом с агнцем.

– Я согласен, – Дима неожиданно для себя самого пошел ва-банк в этой игре.

– Что? – Переспросила Джессика, недоверчиво захлопав глазами.

– Я согласен на рай, – повторил Дима, – давай только вернемся побыстрее, ребята домой хотят. У них родители с ума сходят.

Радиация

Они неслись по пустыне на странной двухколесной конструкции, отдаленно напоминающей мотоцикл. «Это наш транспорт для экстренной массовой эвакуации», – пояснила Джессика, когда они увидели этот агрегат впервые. Впрочем, солдату езда за рулем этого монстра явно доставляла удовольствие. Он сидел впереди, на одиночном сиденье – седле, расположенному по центру. За его спиной попарно располагались четыре кресла, оснащенные широкими пятиточечными ремнями. Сразу за креслами был огромный решетчатый багажник, сейчас пустующий. «А не для пленников ли это клетка предназначена на самом деле?» – Думала Тоня, когда усаживалась в одно из кресел. И все это покоилось на двух широких колесах огромного диаметра, расположенных спереди и сзади, на мотоциклетный манер. Когда эта конструкция останавливалась, платформа с сиденьями продолжала сохранять равновесие, твердо удерживаясь в горизонтальном положении. «Гироскопы, – догадался Дима, – вряд ли на серьезной электронике – иначе сгорели бы на тропе. Вот бы разобрать эту штуковину!»

Двигатель грохотал где-то под ногами, оставляя за спинами блеклый шлейф сизого дымка.

– Куда мы едем? – Решился спросить Дима после получаса езды по одинаковой ровной пустыне; для того, чтобы соседи слышали его слова – приходилось кричать. Прямое мысленное общение с Джессикой он благоразумно не использовал, – мне кажется, мы уже под прямой угрозой умереть со скуки!

Ему ответил Санек. Он поднял правую руку от руля, и указал куда-то чуть левее горизонта:

– Туда! – Ответил он, – там была древняя битва. Несколько выстрелов пучками антипротонов! Радиации до сих пор столько, что она смертельно опасна!

– Вы офигели что ли!?! – Закричала Тоня, – я вообще детей планирую в будущем!

«Не переживай, дорогая, – голос Джессики приятным контральто прозвучал в головах у ребят, – если что пойдет не так – тебя обязательно вылечат».

Тоня промолчала.

«Пижонка», – прокомментировал Барс спустя полминуты.

«Не уверен, что это слово можно говорить в женском роде», – ответил Дима.

«Все равно. Пижонка», – Барс поерзал в рюкзаке, который Дима повесил на грудь, с левой стороны, чтобы не придавить кота ремнями.

Они приближались к ущелью, которое рассекало на две неравные части высокое каменистое плато. Это ущелье было чем-то похоже на то, где они оказались, когда только прибыли в этот мир. Вот только его края были странно закруглёнными, и маслянисто поблескивали в свете солнца, уже перевалившему зенит.

«Димочка, на тропу нас поведут Саша и Мадейра, – сказала Джессика, когда под колесами вместо привычного песка захрустели потрескавшиеся черные стеклянистые плиты, – постарайся не думать о своем, это поможет скорее оказаться на месте».

– Да без проблем! – Дима упрямо ответил вслух.

Откуда-то со стороны водителя послышался неприятный треск.

– Мы что разваливаемся, да?! – Прокричала Тоня, изобразив ладонями рупор.

«Нет, дорогая, – беззвучно ответила Джессика, – наш Александр перестраховался, и взял с собой счетчик Гейгера».

«Надеюсь, обойдется без этого, – вмешался солдат, – но, если доза будет близка к смертельной, а на тропы мы к тому времени так и не попадем – придется использовать старый добрый способ», – он похлопал по винтовке, закрепленной в специальном держателе возле сиденья водителя.

Они заехали в ущелье. Мотоплатформа словно парила над стеклянной рекой, среди роя маслянистых солнечных бликов. Счетчик трещал как сумасшедший. Диме показалось, что он чувствует привкус крови во рту. Стало по-настоящему страшно, когда он представил, что здесь творилось во время битвы. «Антипротоны, это ведь антиматерия, – подумал он, – наглядная демонстрация формулы Эйнштейна… Надо бы сюда школьные экскурсии водить, для ребят, которые мечтают стать военными…»

Дима отвлекся, чтобы разглядеть огромную оплавленную скалу, нависающую над ущельем, по дну которого они мчались, как вдруг треск исчез. Стало ощутимо прохладнее; встречный поток воздуха мгновенно высосал излишки тепла, руки и ноги быстро закоченели.

«А можно чуть помедленнее? – Беззвучно попросила Тоня, – а то дубак нереальный! Вырвались ведь, куда спешить?»

«Дорогая, потерпи немного, – ответила Джессика, – нам нужно спешить, на тропах всегда не безопасно. Так что гони, Саша, так быстро, как можешь!»

По небу бежали тяжелые тучи, вот-вот грозящие пролиться дождем. Стены ущелья покрылись густым темно-зеленым кустарником. Из-за порывов ветра казалось, что там, под пологом листвы, шевелится что-то огромное и зловещее. Возможно, так оно и было – они все-таки на тропах.

«Ребята, приготовьтесь, – мысленно сказал Дима, когда за спиной отчетливо расслышал знакомый треск двигателя, – мы уже не одни. Как только он где-нибудь замедлится – прыгаем».

«Может, прямо сейчас? – предложила Тоня, – если упустим момент, и вылетим с троп?»

«Я ему мешаю, – ответил Дима, – у нас есть время, пока он это почувствует, или догадается».

Ущелье пересекала довольно широкая река. Тропа, по которой они ехали, шла через брод, на мелководье. Солдат попробовал на полной скорости перебраться через водную преграду, но брод оказался глубже, чем он предполагал. Мотоплатформа резко замедлилась в туче брызг.

«Сейчас! – Скомандовал Дима, – Барс, задержи дыхание!»

«Вода… Ненавижу…» – Мысленно простонал кот.

Ребята синхронно отстегнули ремни и, оттолкнувшись посильнее, прыгнули в стороны. Вода оказалась неожиданно теплой. Дима поднял рюкзак над головой, и, убедившись, что ребятам удалось благополучно приводниться, пошел к берегу, преодолевая упругое течение.

Мотоплатформа медленно и неуклюже разворачивалась прямо посреди брода. Джессика никак не могла справиться с замком ремней безопасности. В конце концов она, потеряв несколько драгоценных секунд, извлекла откуда-то из складок своего комбинезона короткий клинок, и несколькими уверенными движениями рассекла ремни. Тут же, сложив ладони над головой лодочкой, прыгнула в воду. Но к тому времени ребята уже выбирались на берег, где стоял потрепанный багги.

Солдат остановил платформу посреди брода, завершив разворот. У него было очень острое зрение; так получилось, что он встретился взглядом с мертвецом, который сидел за рулем багги. Это длилось всего секунду – но эта секунда вывернула наизнанку все последние месяцы его жизни. Он узнал свой взгляд, смог прочитать мысли, схожие с его собственными. Среди ходоков ходили страшноватые легенды про двойников, мол, если встретиться тебе такой на тропе – пропадешь, и память о тебе исчезнет навсегда. И вот сейчас солдат понял, насколько эти легенды правдивы…

«Саша, давай уедем отсюда, – тихонько пропищала в голове Мадейра, его котенок, – мне страшно и холодно».

«Обязательно уедем, крошка», – ответил солдат, отпуская сцепление, и трогая рукоятку газа.

Она опоздала на долю секунды. Ребята почти одновременно запрыгнули в багги, мертвый водитель не мешкал ни мгновения: взревел двигатель, ударили фонтаны мелких камней, и автомобиль понесся по грунтовой тропе. Но полностью оторваться от погони им удалось не сразу. Джессика неслась вперед огромными, нечеловеческими прыжками, несколько раз от задней балки рамы багги ее скрюченную ладонь отделяли считанные сантиметры – но все же машина оказалась быстрее.

– А шустрая она, да? – Сказал водитель; его голос звучал живо и задорно, перекрывая упругий шум встречного потока воздуха.

– Не то слово… – Пробормотала Тоня, пытаясь уговорить себя разжать побелевшие пальцы, намертво вцепившиеся в раму, – очень, очень шустрая тварь…

Потеплело, небо над головой изменилось: вместо хмурых туч появилась прозрачная лазурь, насыщенная клонящимся к закату солнечным золотом.

– Димка, мы ушли с троп, – сказал водитель, – теперь нас не найдут. Но времени у нас маловато. Остатки этого тела в обычном мире долго не продержатся. А нам надо многое обсудить…

Джессика стояла посреди тропы. Мотоплатформа на полной скорости неслась ей навстречу.

«Молодец, – подбадривала она водителя мысленно, – ты успеешь! Во что бы то ни стало догони эту багги, и задержи водителя!»

Солдат ничего не ответил, когда пронесся мимо. Только бросил на нее мимолетный взгляд, в котором она прочла свой приговор. А через мгновение платформа исчезла, и шум ее двигателя стих. Нечто зашевелилось в густых кустах на склонах ущелья.