Цель была молодым уличным художником. За свою короткую жизнь он успел написать всего пять граффити. Фотографии его работ широко разошлись по многим человеческим мирам, где он обрел целый сонм подражателей. Оригинал одной работы удалось даже вывезти, вместе с куском жестяного забора, на котором он был написан. Теперь этот кусок жести стоил столько, сколько недавно его мир заплатил за технологию холодного термоядерного синтеза.
Чтобы добраться до створа тоннеля, у него ушел целый день. В другое время он бы спокойно переночевал, и отправился в подземелье свежим и отдохнувшим, но ресурс биологического фильтра был рассчитан только на сутки, и запас чистой воды был на исходе. Так что, стиснув зубы, он активировал прибор ночного видения, и направился по едва заметной тропинке, которая вела к перегороженной массивными бетонными блоками магистрали.
Однотонная зеленовата картинка, которую давал прибор, сыграла с ним злую шутку: он едва не пропустил живую химическую бомбу. Обычные бомбы, со взрывчаткой, нападающие старались не использовать, поскольку очень рассчитывали получить доступ к оборудованию и материалам лаборатории, укрытой в толще острова. Вместо этого они засылали детей, и специально натренированных собак, которые могли пролезть в самую мелкую щель, дождаться открытия самых секретных дверей, чтобы в непосредственной близости выпустить убийственную порцию отравы.
Боролись с этой напастью, поливая побережье всеми доступными видами заразы, с доказанной стопроцентной летальностью, и инкубационным периодом не дольше пары часов.
Сквозь прозрачный колпак защиты, и фильтр прибора ночного видения, он все же смог разглядеть глаза паренька. Обычные детские глаза, в них даже сидело мальчишеское любопытство. Он почему-то мешкал. Санек знал, что по инструкции живая бомба должна сорвать детонатор, как только поймет, что обнаружена, особенно если враг в зоне поражения.
Но паренек медлил, на что-то завороженно глядя.
«Саня, он смотрит на меня, – Марфа, его кошка, вмешалась; он чуть не подпрыгнул от неожиданности, так велико было напряжение, – если он взорвется, мне конец. Попробуй вырваться через тропы, ты знаешь повадки всех тварей…»
«Не говори глупостей, – ответил он, – если погибнем, то вместе. Но что-то он не спешит».
Живая химическая бомба тем временем изобразил смущенную улыбку, и протянул руку, чтобы погладить Марфу. Кошка не стала отстраняться.
Санек усилием воли стряхнул воспоминания. Они приближались к верхней площадке фуникулера.
– Ну что, – улыбнулась Джессика, – почти прибыли. Ужин нам доставят в дом. Документы уже на месте.
– А что на ужин? – Настороженно спросила Таня, – не консервы, надеюсь?
– Что ты! – Джессика в притворном ужасе широко распахнула глаза, – как можно это место осквернять такой пошлостью! На ужин будут жареные лапаши дневного улова, и белая сангрия. Ну, это для взрослых. Для детей будет лимонад.
Таня просияла, и вприпрыжку побежала вперед, по асфальтированной дорожке, проложенной между аккуратными палисадниками, среди одно- и двухэтажных домиков с черепичными крышами.
Они поселились в небольшом таунхаусе, с собственным небольшим садиком, и шикарным видом на море. В доме было две ванных комнаты, кухня, гостиная, и целых три спальни. Одну из них, самую дальнюю, заняла Таня, и безапелляционно заявила, никаких соседей не потерпит. Коля как-то сам собой оказался в одной комнате с Димой. А то, что солдат спит с Джессикой, все давно знали, и это никого не смущало. Ну, почти не смущало – но компенсация в виде отдельной комнаты на целую ночь показалась Тане вполне достойной.
– Ребята, вы можете пойти погулять, если хотите, – сказала Джессика после инструктажа и раздачи документов, – тут довольно безопасно. Только телефоны возьмите. Мой аварийный канал на быстром наборе, на первой кнопке.
– А если я домой захочу позвонить? – Ершисто спросил Дима, забирая со стола простой кнопочный аппарат.
– Думаю, нас вычислят и, если ты не успеешь уйти тропами – тебя заберут в лабораторию, промоют мозги, а потом заставят работать на государство, – пожала плечами Джессика, – а мы с ребятами постараемся уйти на нашей яхте, она еще не очень далеко отошла.
Дима демонстративно положил аппарат в карман джинсов, и направился к выходу из дома.
– Я говорила, и повторюсь еще раз – мы не тюремщики. Да, есть способы держать вас на поводке, и многие этим пользуются. Вот, посмотри на Санька – он до сих пор верен своему Императору. Но это не наш случай. Мы про свободу выбора, иначе не продержались бы так долго.
Дима замер на пороге; помялся чуть.
– Кажется, я начинаю вам верить, – сказал он, наконец. И отправился на прогулку.
Когда дети вышли, Джессика подошла к солдату, и тихонько поцеловала его в шею.
Он продолжал смотреть в окно, на статую Христа, широко раскинувшую руки над океаном.
– Воспоминания, да? – Спросила она.
Он кивнул.
– Такое бывает. Судьба и тропы часто ведут нас по кругу.
– Я знаю, – согласился солдат.
– Хочешь поделиться? Знаю, ты не привык, но… если там только боль, и никаких тайн, то почему нет? Так будет легче.
– Боль не моя, – сказал солдат, – но странное дело: я как будто стал гораздо чувствительнее, чем о себе думал.
– Это возраст, – кивнула Джессика, – твое тело значительно моложе твоего разума, верно? Это нормально для ходоков. Сколько тебе на самом деле? Под сорок? Самое время, чтобы начинать чувствовать жизнь.
Солдат покачал головой.
– Ты меня переоцениваешь, – сказал он, и добавил после небольшой паузы, – мы спасали одного художника. Даже спасли, я смог его вытащить. И он сотворил еще несколько шедевров. Вот только в нашем мире прожил совсем недолго. Погиб во время первой волны эпидемий, когда хаос начал наступать. Своей последней работой он, похоже, предвидел конец нашего мира. Прорыв с троп… это было так… реалистично. Он много пил. И, я почему-то уверен, он просто не захотел досматривать этот спектакль до конца.
– Мне очень жаль, – сказала Джессика, после чего подошла к одному из стенных шкафов, и достала оттуда покрытую пылью бутылку, – местное вино. Довольно крепкое. Не против?
Солдат согласно кивнул. Перед глазами у него весь вечер стояло лицо Кольки, когда он вытащил его на тропу из ада, вместе с раненым и до смерти напуганным художником. И, конечно, непослушная рука все время пыталась нащупать ласковую шерстку Марфушки.
Поэтому, когда у порога послышался легкий кошачий писк, он решил, что слишком поддался эмоциям и скорби, и пора брать себя в руки.
Однако котеночье мяуканье продолжалось. Они с Джессикой обернулись синхронно.
На пороге стоял Коля, и широко улыбался. У него на ладошке, возле груди, топорщил грязно-белую шубку крохотный котенок.
– Это – Мадейра, – сказал он, проходя в комнату, – Ей очень нужна помощь. Надо глазки промыть срочно – в нее ящерицы стрелялись какой-то химической гадостью.
Солдат и Джессика растеряно переглянулись.
Якорек
Спуск на планету оказался куда страшнее, чем Андрей мог предположить. Шаттл выглядел таким огромным и надежным, когда они перешли в него сквозь полупрозрачный гофрированный шлюз, что он думал: сейчас будет как в самолете. Они пристегнуться в креслах, стюардесса раздаст напитки и конфеты, потом – долгий и спокойный перелет.
Ничего подобного.
Кресла, действительно, были. В них упаковали, как в коконы – замотав ремнями так, что было сложно шевельнуться. Потом были маневры, «чтобы выйти на нужную траекторию снижения», – как пояснил Тима. Это было похоже на то, как будто их заперли внутри банки, и как следует потрясли.
Но самая жесть началась после входа в атмосферу. На грудь упало несколько мешков с землей, каждый вдох требовал усилий. Да еще и шаттл весь мелко вибрировал, скрипел и гудел. В широкие иллюминаторы лучше было не смотреть, но он не вытерпел: от зрелища жидких потоков огня, струящихся по прозрачной поверхности, стало совсем не хорошо. Воздух вдруг показался нестерпимо горячим, хотелось немедленно сорвать с себя летный комбинезон, который им выдали на станции. А ведь по первости эта одежка показалась верхом комфорта…
И вдруг как-то резко все закончилось.
Ну, не совсем чтобы закончилось – но небо в иллюминаторах приобрело почти нормальный вид: сине-голубое, в легких перистых облачках. А потом и земля появилась: море леса, и побережье какого-то моря.
«Интересно, на Марсе ведь можно говорить земля, в смысле суша?» – подумал Андрей, успокаиваясь, и пытаясь устроиться поудобнее – спина немного затекла.
Стало тише. Только где-то в хвосте тихонько свистели атмосферные двигатели.
– Ну что, ребзики? – Через шлемофон голос Тимы звучал преувеличенно-весело, – могу поздравить вас с прохождением первого настоящего испытания Иттов!
– А тропами точно нельзя было вернуться? – Сварливо уточнила Тоня.
– Я же говорил – можно. Но нужна ситуация смертельной опасности. А на орбите это не слишком хорошо для других людей, которые там работают. Прийти с троп на обитаемую станцию – без проблем, но уйти на тропы – только если с вражеской орбитальной цитадели, которую нужно разрушить.
– Кто такие Итты? – Поинтересовался Андрей.
– О, это наш, марсианский фольклор, – с удовольствием отозвался Тима, – есть легенды, что люди появились у нас задолго до первой волны поселенцев. Они жили тут племенами, в единении с природой. И у них были очень храбрые воины, которые должны были пройти обряд инициации через испытания.
– Ребята, не забивайте эфир – вы знаете процедуру. Посадка через полчаса, – в их разговор вмешался пилот; перед вылетом они едва успели познакомиться, но этот кареглазый приземистый весельчак показался симпатичным и Тоне, и Андрею.
– Принято, наставник! – ответил Тима.
Андрей снова уставился в иллюминатор. «Интересно, где же у них города?» – думал он, наблюдая за бесконечным ковром леса, и полоской песчаного пляжа. В таком красивом месте, и ничего не построили?
Посадочная полоса космодрома шла прямо вдоль береговой линии. Из воды на сушу там поднималось скальное плоскогорье, с высоким обрывом и полоской пенного прибоя. Лес отступил вглубь материка. Справа от полосы виднелись громады пусковых установок, а у ее створа, на дальнем конце – жилые и административные сооружения космодрома.
Приземление действительно прошло так, как оно проходит после перелета на обычном самолете: легкий толчок, стук шасси на стыках плит. Андрей даже ожидал, что сейчас шаттл подведут к телетрапу у терминала, как в обычном аэропорту, но ничего подобного. После приземления они еще двадцать минут провели в своих креслах, а потом на борт поднялись медики. Тщательно проверили показания бортовых приборов телеметрии жизнедеятельности, померили температуру и давление. Только после этого позволили отстегнуться, и подняться на ноги.
Спустились по короткой металлической лестнице. Их ждал толстолобый автобус, с узкими окнами. Они разместились в полутемном салоне.
– Ребята, я попрошу вас быть нашими гостями как минимум пару дней, – со вздохом сказал Оракул, когда встречавшие их медики и инженеры вышли из автобуса, тщательно проверив, что они надежно пристегнуты в креслах, – информация, которую мы получили про объекты «Паровоз» и «Зверь» бесценна. Но остается вторая часть загадки. У нас есть основания полагать, что вы тоже с ней связаны. Вся эта история – важнейший приоритет безопасности нашей системы. Я понимаю, что прошу очень о многом, могу себе представить, как волнуются ваши родители… со своей стороны обещаю сделать все, чтобы не затягивать процесс.
Тоня покраснела, и опустила глаза.
Мама. Она искала, и не находила себе оправданий. Так можно было не вспомнить про маму? Мысль о том, что она беспокоится, даже не приходила в голову.
– Сколько времени прошло там, у нас? – Испуганно спросил Андрей.
– Столько же, сколько здесь, – улыбнулся Оракул, – я ведь уже говорил – тропы ведут в места, где возраст Вселенной одинаков. Вы гостите у нас чуть больше суток.
– Беда… – Андрей как-то весь потух, – мама ночь не спала, с ума сходит… у отца важный проект на работе… ох, беда…
– Напомню, что Тима спас вас на тропах, – сказал Оракул после небольшой паузы, – и вы обязательно вернетесь домой. Только чуть позже. Нам еще очень пригодится ваша помощь.
– Но как? – Всплеснула руками Тоня, – я рассказала все, что знала. Чем мы еще можем помочь?
– Нужно обязательно найти Диму, – ответил Оракул, – вашего Диму.
– Послушайте, – вмешался Андрей, – вы считаете, что это он так шибанул эту тварь нафиг с троп, что два с половиной миллиарда лет назад она изменила траекторию планетоида, и спас ваш Марс, так? Ну и что в этом плохого? Зачем он вам?
– Немного сложнее, – улыбнулся Оракул, – мы считаем, что Дима хотел прийти в наш мир по тропе. Тварь заблокировала проход. Они так часто делают с новыми ходоками. Появление кота обычно легко решает вопрос. Но в вашем случае реакция Димы и его кота была беспрецедентно… – Оракул на секунду запнулся, подбирая слово, – жесткой. Скажем так. До этого дня у нас были сомнения, что кто-то вообще в состоянии целенаправленно выбросить кусок троп в столь отдаленную от нас точку пространства-времени по возрасту Вселенной. Это невероятная сила. И очень опасная. Возможно, даже для своего обладателя.
– Так, – Тоня скрестила руки на груди, – вы хотите запереть Димку в лаборатории, и ставить на нем опыты?
– Дорогая, откуда у тебя такие странные идеи? – Белые брови Оракула удивленно взлетели, – конечно же, нет. Мы хотим предоставить ему всю полноту информации о потенциале. Возможно, предложим ему работать на нас. Он ведь не просто так хотел попасть в наш мир, как ты считаешь?
– А если он откажется – отпустите?
– Если откажется – мы не сможем его удержать, – пожал плечами Оракул, – но тогда мы хотя бы дадим ему средства контроля над собственной силой.
Автобус остановился возле высокого белого здания. Двери открылись.
– Ну что ж, вот и прилетели, – сказал Оракул, отстегиваясь, – теперь самое время подумать, куда вас пристроить на эти пару дней…
– Оракул, можно я заберу их домой! – Неожиданно вмешался Тима, – пожалуйста, пожалуйста, препожалуйста, ребята так обрадуются!
– Что скажете? – Оракул обратился к Тоне и Андрею, – прогуляетесь с Андреем и Месси?
Ребята переглянулись, и одновременно согласно кивнули.
Они прошли в большой зал с прозрачным куполом. Тут стояло несколько кресел и автоматов с закусками. В дальнем углу был небольшой буфет, откуда вкусно пахло кофе. За столиком в буфете сидела девочка в ярко-желтом платье. Было ей лет восемь-девять, не больше. Ее распущенные светлые волосы в солнечном свете были похожи на легкое золотистое облачко. У ее ног притулился кот – не такой огромный как Месси, но тоже значительно больше обычных, земных котов.
Услышав звук шагов, девочка обернулась. Заметила их, тут же вскочила из-за стола, и со всех ног понеслась навстречу, протягивая руки.
– Ти-и-и-мка! – Кричала она, – вернулся! Ура-ура-ура!
Они крепко обнялись, и закружились по залу. Месси и кот девочки деликатно потерлись мордами.
– Это Юкки, моя сестра, – представил Тима, – и Джесси, ее кот.
– Приятно, я Тоня, – она протянула девочке руку.
Пожатие оказалось неожиданно сухим и крепким. Мальчишеским.
– Я Андрей.
– Супер! – Кивнул Тима, – Оракул, мы поедем тогда, хорошо?
– Конечно, Тима! Только будьте на связи. Вы можете понадобиться в любой момент.
Андрей думал, что их довезут на машине, или автобусе. Оракул с Тимой говорили так, что можно было решить, как будто он живет недалеко.
Но ничего подобного!
На космодроме была станция «Суперволков» – скоростных поездов, движущихся под землей, по специальным вакуумным тоннелям. При чем тут волки Андрей не очень понял. Кажется, дело было как-то связано с земной латынью, и пересечением классических языков тут, на местном варианте Марса. Тиму расспрашивать он не стал – и так хватало тем для разговоров.
Ехать нужно было полтора часа. Дорога могла показаться долгой и нудной – окон ведь в «Суперволках» не бывает – но сытный и вкусный обед сгладил ожидания. К тому же, его разносили две симпатичные проводницы в облегающих голубых платьях с вычурными воротниками. К их компании они отнеслись как ко взрослым. Больше того – Андрею показалось, что при виде двух котов в глазах проводниц заиграло самое настоящее, взрослое уважение.
– У нас есть неплохие рационы для кошачьих, – предложила одна из проводниц, самая симпатичная, по мнению Андрея, – вы желаете обедать вместе?
Тима и Юкки посмотрели на своих котов.
– Да, пожалуйста, – улыбнулся Тима, – если есть что-нибудь рыбное.
– Как пожелаете, койво, – улыбнулась в ответ проводница.
Котам принесли обед на специальных подносах, и установили между креслами, опустив одну из спинок. Для людей выдвинули столики из подлокотников кресел.
Оказывается, за время спуска с орбиты они успели изрядно проголодаться. К тому же, Оракул предупредил их, что за несколько часов до этого лучше не есть.
– Как она тебя назвала? – Спросила Тоня, когда расправилась с последний пирожком со сливочной начинкой, которые принесли на десерт, – точнее, вас с Юккой?
– А, это, – Тима вдруг смущенно опустил глаза, – у нас на Марсе ученики нашего лицея пользуются большой популярностью. Вроде как считается что мы приносим жертву ради общественного блага.
– Вообще-то, так раньше называли любых одаренных детей, – вмешалась Юкки, – не только ходоков. Еще до того, как был первый О Эс Эл на Земле. А уже потом это перешло на учеников.
– Да, точно, – согласно кивнул Тима, – это вроде как дети, которые умеют… ну, например, ходить на тропы. Но не только это.
Тоня многозначительно посмотрела на Андрея.
– Если ребенок умеет руками гнуть рельсы. Или вышибать бронированные двери вакуумных камер – он тоже койво?
– Да, конечно! – Согласно закивала Юкки, – таких на Земле в лицей брали.
– Но теперь в лицее готовят только ходоков, – вмешался Тима, – считается, что ни одна другая способность не стоит того, чтобы ребенок… ну, в общем, сложно это, наша культура, и все такое.
– Ничего не сложно, – возразил Андрей, – просто мне кажется, что вы чего-то темните и недоговариваете. Только запутываете незнакомыми словами. Что такое это О Эс Эл?
– Ничего мы не недоговариваем, – насупилась Юкки, – О Эс Эл вы сами скоро увидите. Особый Супер-Лицей. Это наш дом, и мы туда едем.
– Вот те раз, – Тоня сложила руки на груди, – так вы детдомовские!
– Тоня! – Андрей сделал большие глаза, и осуждающе сдвинул брови, – это невежливо.
– Зато правдиво! – Она пожала плечами, – а что-такого-то?
– О Эс Эл – это не детдом, – мягко возразил Тима, – у нас вообще не бывает детдомов.
Повисла неловкая пауза.
– А давайте поиграем! – Предложила Юкки, и нажала какие-то клавиши на подлокотнике. Перед ней прямо в воздухе образовался огромный экран, – можно попробовать успеть партию в «Звезды и кометы». Это стратегия. Там просто, я научу. Или побродить в «Таинственных подземельях». Только предупреждаю – там может быть реально страшно!
– Вот это дело! – Улыбнулся Андрей, потирая руки, – а как управлять?
– Жестами, конечно, – пожала плечами Юкки. Я научу!
Похоже, на Марсе не очень жаловали крупные города, и вообще скученность. Лицей находился в лесу. Когда они поднялись на лифте из подземки, Андрей даже решил, что они ошиблись станцией. Лифт открылся прямо на солнечной поляне. Потом он заметил, что от лифта проложена узенькая, мощеная гладким камнем тропинка, которая уходила, петляя, куда-то в чащу. Деревья тут были огроменные. Похожи на сосны, но раза в три толще и раз в пять выше. В воздухе плыл бодрящий запах смолы и хвои.
Тима остановился возле одного из деревьев, и приглашающе раскинул руки. «Ну вот мы и на месте, – сказал он, – наш корпус».
Тоня и Андрей недоуменно захлопали глазами. Юкки улыбнулась, и указала пальцем вверх. Прямо на деревьях, на разной высоте, висели аккуратные домики, соединенные между собой подвесными мостиками. Некоторые из домиков были совсем крошечные, размером со шкаф; другие – гораздо больше, как настоящие многоэтажные коттеджи.
Они поднялись в один из таких «коттеджей» на деревянной скрипучей платформе – лифте, и оказались в просторном холле. Тут было множество самых разных кресел: от простых бескаркасных мешков, до кресел-качалок – точно таких, которые Тоня до этого только в музее видела. Вдоль стен шли бесконечные стеллажи с книгами. И это не были муляжи с одинаковыми корешками; некоторые книги выглядели откровенно потрепанными, зачитанными.
В креслах сидели дети, шурша страницами. Рядом с ними, на пушистых коврах, мерно посапывали коты-пумы.
Когда они вошли в помещение, Тима и Юкки приветственно подняли руки. Кое-кто из ребят оторвался от чтения, поднял руки в ответ.
«Это библиотека, – шепотом пояснила Юкки, – тут не принято шуметь. Отсюда ближе всего идти до нашего домика».
Идти по шатким деревянным подвесным мостикам было страшновато. Тоня старалась не смотреть вниз. К счастью, дорога и правда оказалась совсем не длинной.
– Вот тут живем мы с Юкки, и наши коты, – Тима жестом пригласил гостей пройти в небольшой домик, притулившийся о основания толстой ветки, на одной из гигантских сосен. Одним из мостиков домик был соединен с Библиотекой; другой вел куда-то вглубь леса.
– Это у нас гостиная, – пояснила Юкки, когда они оказались внутри, – мы поставим ширму, и вы сможете ночевать прямо здесь. Выбирайте, кому диванчик, а кому раскладное кресло. Слева вход в мою комнату, справа – комната Тимы и Месси.
– Диванчик чур мой! – Ответила Тоня, – лады?
– Не возражаю, – улыбнулся Андрей, – но тогда ширму мы поставим вот здесь, – он указал на центр комнаты, – чтобы каждому достался кусочек окошка.
– Туалет и душевая у нас вот здесь, – Юкки указала на дверь слева от входа. Кухня – на уровень выше. Туда ведет лестница на крыльце. Знаю, планировка немного странная – но Тима не хотел перегружать внутреннее пространство холла. Он не очень любит лестницы в помещениях.
Пока Юкки говорила, Андрей подошел к окну. Рама была самая простая, деревянная, и запиралась на обыкновенную щеколду. Он распахнул одну из створок. Наклонился и посмотрел вниз. Кажется, не так уж высоко. Да и ковер из бурых опавших иголок на вид мягкий, как подушка. Андрей задумался о том, как здесь может быть построена система пожарной безопасности, и можно ли прыгнуть из окна, спасаясь от огня, и не сломать ноги. В этот момент прямо перед его лицом с треском возникло нечто, переливающееся радужными сполохами и золотистыми искорками. Он с криком отпрянул.
– Вот блин! – Сказал он, кое-как отдышавшись, – это еще что за штуковина?
Тима и Юкки переглянулись, и прыснули.
– Это стрекоза, – наконец, сказала Юкки, успокаиваясь, – просто обычная стрекоза. Если заходите проветрить комнату, лучше поставить сетку. Я покажу, как она выдвигается, вот, смотри сюда.
Юкки подошла к окну, поддела какой-то крючок в верхней части рамы, и откуда-то сверху опустился подрамник с сеткой, который полностью закрыл оконный проем.
– Слушайте, нифига себе у вас стрекозы! – Сказала Тоня, – я заметила, она размером с мою руку была!
– Гравитация чуть меньше земной. Содержание кислорода в атмосфере чуть больше. Результат – насекомые тут несколько крупнее. Кстати, стрекозы тут местные, эндемики. Генетически довольно сильно отличаются от земных, развиваются без метаморфоза. Конвергентная эволюция, в общем, – пояснил Тима.
– Ошизеть, – Тоня испуганно округлила глаза, – и что, комары у вас тут тоже такие же?
– Кто? – Растерялась Юкки.
– Это такие опасные насекомые, я встречал в других мерах, – пояснил Тима, – нет, комаров тут нет. И других опасных для человека насекомых.
– А паукообразных? – Уточнил Андрей, – клещи, например, они не насекомые.
– Никого опасного для человека в этом лесу нет. Мы хорошо контролируем биоценоз в местах, где живут люди. Конечно, на большей части планеты биосфера была возвращена в первозданное состояние, после Революции Разума, но создание местных зон безопасности – необходимый компромисс.
– То, что клещей нет, это прям очень здорово, – удовлетворенно кивнула Тоня, – у нашего Димки мама от клеща пострадала. Энцефалит.
– Энцефалит – это болезнь такая? – вежливо уточнила Юкки, – надеюсь, она не мучилась.
– Слушайте, что мы застряли на пороге? Хоть вещей нет, но надо как-то устроиться. Ширму расправить, опять же. И погулять тут было бы интересно! – Андрей попытался увести разговор с опасного направления, но Тоню было не остановить.
– Ага, конечно! Еще как мучилась! Больше месяца в больнице, а потом крыша того… ку-ку! – Она покрутила у виска, – и Димку чуть не убила. Он никому не рассказывал, конечно – но было настоящее расследование, с комиссией по несовершеннолетним. До моей мамы дошли слухи.
– У нее в результате болезни был поврежден мозг? – Уточнила Юкки.
– Угу, – кивнула Тоня, – врачи предупреждали, что за ней следить надо, и могут быть последствия. Но его папаня – вояка… ему пофиг на Димку было. У него еще сеструха несколько месяцев назад погибла, вот ее родичи любили. Она, кстати, на тебя похожа была. Может, маман еще и из-за этого кукухой поехала, а энцефалит просто добил.
– Ее с повреждением мозга пустили в семью? – Юкки шокировано округлила глаза.
– Ну, да… – кивнула Тоня, – решили, что она терапевтически здорова.
– Какой кошмар! А что же она сама, не знала, что заболела такой опасной болезнью?
– Знала, конечно.
– А почему не успела на эвтаназию? Или ее врачи ошиблись?
– Куда? Не успела?.. – Тоня растерянно захлопала глазами.
– На эвтаназию, конечно, – Юкки всплеснула руками, – если она понимала, что болезнь принесет такие мучения, и возможную потерю разума.
– Эвтаназия – это же когда человек сам себя убивает? – Уточнила Тоня.
– Убивает – это неправильное слово, – кивнула Юкки, – это же добровольный уход… стоп. Почему ты спрашиваешь? А как у вас люди уходят?
Повисло неловкое молчание. Тоня и Андрей растерянно переглядывались.
– Юкки, – наконец, сказал Тима, – не все миры достигают уровня свободы одновременно. В мире Тони и Андрея люди все еще умирают от болезней. Или несчастных случаев.
Юкки приложила ладони ко рту.
– Ребята, мне очень жаль, – сказала она, взяв себя в руки, – я… я не ожидала… не обижайтесь, в общем.
– Ладно, что мы все о ерунде какой-то! – Раздраженно сказал Андрей, – расскажите лучше – этот якорек у вас на стене – сувенир, да? Ездили куда-то? У вас же тут есть морские круизы? Расскажете! Было бы круто послушать!
Тима тяжело вздохнул.
– Как-то с порога у нас пошли серьезные темы, – вымученно улыбнулся он, – давайте уж устроимся нормально, что ли. Я вам лицей покажу, как у нас тут все устроено. А потом уже поговорим. Не простой этот якорек, ребята… – у Тимы на глазах блеснули слезы.