Наступил последний день перед казнью. Он не изменил жизни тюрьмы, которая шла по давно заведенному расписанию. Как обычно, после нехитрого завтрака заключенных вывели во внутренний двор. Выстроившись друг за другом, они неспешно отмеряли круги. По привычке Майкл прежде всего отыскал глазами Алис (женщин в тюрьме было совсем немного). Девушка шла впереди Дика. А вот Рени во дворе не было. «Что же произошло?» − волновался юноша. Обменявшись взглядами с друзьями, Майкл понял, что они встревожены не меньше. Хождение по кругу показалось юноше бесконечным. Он вообще чувствовал себя неважно. По ночам в камере было довольно прохладно, Майкл простудился и едва держался на ногах.

Наконец круг заключенных распался. В последние десять минут прогулки они могли посидеть на земле тюремного двора, прислонившись к стене и подставляя бледные лица тем скудным солнечным лучам, которым удавалось сюда пробраться. Это был короткий промежуток времени, когда арестантам разрешалось общаться между собой.

− Тебе что-нибудь известно? − с надеждой спросила Алис, подойдя вместе с Диком к Майклу. Тот отрицательно покачал головой. Молодожены присели рядом.

− Мы попытались выяснить у одного из надзирателей, не знает ли он, почему на прогулку не вывели Рени, − продолжил Дик, − но тот на нас только прикрикнул.

− Остается надеяться, что Эпшерону все-таки удалось освободить Рени, − сказал Майкл, хотя не столько верил в это, сколько желал успокоить своих друзей.

− Хорошо бы его увидеть, − тихо произнесла Алис, имея в виду начальника тюрьмы.

Ответ Майкла немного удивил молодоженов:

− Я почему-то думаю, что такая возможность лично мне сегодня, скорее всего, представится.

Алис и Дик вопросительно посмотрели на Майкла, как бы намереваясь поинтересоваться, на чем основана его уверенность. Но не сделали этого.

− Ты неважно выглядишь, − озабоченно произнесла Алис.

− Ерунда! Просто я немного простужен.

Супруги переглянулись.

− Держи! − понизил голос Дик, прислонившись к другу плечом, и сразу же что-то вложил Майклу в ладонь, наполовину прикрытую рукавом тюремной куртки, которая была явно велика юноше.

− Что это? − спросил Майкл, не раскрывая ладони и чувствуя в ней какой-то маленький предмет.

− Всего лишь змеиный зуб на суровой нитке, − ответил Дик. − Потом посмотришь, а сейчас обмотай нитку вокруг запястья, чтобы не отняли надзиратели! − Майкл повиновался, ничего и не понимая. − Помнишь тигровую змею, которая чуть не укусила тебя? − улыбнувшись, продолжил друг.

− Еще спрашиваешь!

Все трое хорошо понимали: идут последние часы их жизни. А значит, не грех вспомнить все самое яркое, что было в ней.

− Может, тогда ты помнишь и то, что сказал тебе Рени после этого происшествия?

− Подожди, − слегка задумался Майкл. − Вы все говорили о каком-то поверье, существующем на острове, согласно которому тот, кто выживет после встречи с тигровой змеей, становится неуязвимым. Неплохая шутка!

− Молодец! А я думал, что ты давно позабыл об этом.

Майкл грустно улыбнулся:

− Спасибо, дорогие! Но я бы предпочел, чтобы этот амулет остался у тебя, Алис. Ведь ты, кажется, его носила раньше.

− Вот именно: я носила, а ты нет! Я не расставалась с ним, пока не подросла. Просто не представляю: откуда тогда взялась эта змея на тропинке? Знаешь, после того случая я начала бояться змей. Поэтому и попросила у тебя амулет. Честно говоря, давно хотела передать тебе этот зуб. Ведь он тебе принадлежит по праву! И считаю необходимым сделать это сейчас. Теперь твоя очередь поносить его.

Видя, что Майкл собирается возразить, Алис добавила:

− Не спорь, мы так решили. Пусть зуб тигровой змеи останется у тебя, береги его! Это справедливо, − заключила девушка. − В конце концов, нас в камере двое, а ты один.

«Прогулка закончена!» − провозгласил надзиратель. Поднявшись с земли, трое молодых людей порывисто обнялись, а затем послушно направились к выходу со двора вместе с другими заключенными. Оказавшись в маленькой камере, похожей на клетку, Майкл повернулся спиной к двери, чтобы надзиратель ненароком не увидел, что он делает. И только после этого извлек из рукава маленький амулет. Окинув его взглядом, юноша почти тотчас надел нитку на шею, соединив ее с почти такой же, на которой носил нательный крестик.

Потом Майкл повалился на тюфяк. Арестанта знобило так, что его зубы отбивали барабанную дробь, прекратившуюся только после того, как Майкл закусил губу. Вскоре он забылся тяжелым сном. В какое-то мгновение юноше показалось, что у его изголовья застыла тигровая змея во всей своей красе, приготовившись к решительной атаке. Давно забытый ужас встречи с рептилией на лесной тропе вернулся к Майклу. Ему даже почудилось, что он чувствует прикосновение змеиных зубов.

Майкл проснулся от собственного крика. Услышав его, надзиратель распахнул окошко, устроенное в двери, и заглянул внутрь камеры. Но, не увидев там ничего подозрительного, отошел на свой пост. «Это всего лишь сон», − обрадовался Майк, после чего стал размышлять о Тиме. «Хорошо, что он спасен», − думал приемный сын Паэртона, полагая, что это, очевидно, заслуга Джейн, помощь которой сам Майкл отверг. Неприятный сон, казалось, унес все страхи юноши. Он почувствовал себя необыкновенно твердым. «Обед!» − громко оповестил приговоренного к смерти надзиратель, подавая через окошко в двери, миску с баландой и кружку воды. Майкл жадно выпил воду, даже не взглянув на еду, и снова повалился на тюфяк. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и думал об Алис и Дике, находящихся где-то по соседству, о брате Рени и сестре Джейн. Майкл мысленно попросил прощения сначала у них, а затем у приемного отца за все причиненные хлопоты и неожиданно для себя потянулся за Библией, лежавшей на столе. Еще утром, до прогулки, ее оставил тюремный капеллан, который приходил узнать, не желает ли Майкл исповедоваться. Майк от исповеди отказался и теперь сожалел об этом.

В камере уже совсем стемнело, когда заскрежетал ключ в замке. «На выход!» − строго скомандовал надзиратель. Оставаясь совершенно спокойным, юноша поднялся и вышел в коридор. Он знал, куда его поведут: в этих печальных стенах был, несомненно, один человек, в последнее время буквально сгорающий от любопытства, удовлетворить которое мог только Майкл.

Оказавшись в кабинете Эпшерона, юноша понял, что не ошибся. Начальник тюрьмы встретил приговоренного к смерти почти ласково.

− Добрый вечер! − чуть вкрадчиво произнес Эпшерон, оставшись с Майклом один на один. − Хотя, конечно, для вас и двух ваших друзей, его вряд ли назовешь добрым. Увы, вашей казни никто не отменял.

«Двух, − подумал Майкл. − Значит, Рени Бейли уже не здесь». Бросив осторожный взгляд сначала на хозяина кабинета, а потом на красивый парусник в шкафу, юноша ответил с достоинством, подобным тому, с каким один джентльмен на Пикадилли приветствует другого:

− Добрый вечер, сэр!

Отметив это, начальник тюрьмы продолжил более твердым голосом:

− Моя обязанность − привести приговор в исполнение, хочу я этого или нет. Преступники должны быть наказаны. По вашей вине пострадал военный корабль, погибли защитники ее величества. Вы не подчинились воле королевы Великобритании.

После перечисления всех «преступлений» Майкла и его друзей помедлил, достал сигару и вздохнул с некоторым сожалением:

− Хотя, видит бог, после личного знакомства с вами этот приговор меня скорее огорчает. Я был бы рад, если б наказание, которое вы, безусловно, должны понести, удалось как-то смягчить. Но это невозможно. Сожалею, так сложились обстоятельства. Обещаю вам сделать все, чтобы вы умерли без мучений.

Заметив, что Майкл все еще стоит посреди кабинета, начальник тюрьмы поспешно добавил:

− Будет лучше, если вы присядете. Видите ли, мне хотелось бы поговорить, так сказать, по душам, хотя это, может быть, и странно.

Заключенный опустился на стул, после чего Эпшерон засыпал его вопросами:

− Молодой человек, скажите честно: вы действительно знали моего сына? Вам приходилось встречаться с ним? Или ваше недавнее заявление на эту тему вызвано желанием меня разыграть? Обещаю, если это была всего лишь шутка, я не обижусь. Но хочу знать: так ли это на самом деле? Вы знали моего сына? Он действительно ваш тезка?

У Майкла застучало в висках. Не дожидаясь ответа заключенного, начальник тюрьмы многозначительно произнес:

− Предлагаю сделку: вы расскажите мне всю правду о моем сыне, а я, в свою очередь, исполню любую вашу просьбу. Разумеется, какую только смогу в пределах моей компетенции. Я, понятное дело, не всесилен, но обещаю, например, передать ваше письмо родственникам.

− Сэр, разрешите вам напомнить, что я сирота, − произнес Майкл.

− Припоминаю-припоминаю, − задумчиво промямлил Эпшерон. − Вы что-то говорили об этом. Кстати, есть не хотите? Могу предложить вам горячий ростбиф.

− Спасибо за заботу, − с легкой усмешкой отозвался Майкл. − Предпочитаю умереть на голодный желудок. Хотя, впрочем, за чашечку горячего черного чая с долькой лимона был бы вам благодарен.

− Да вы, я вижу, настоящий джентльмен! − несколько удивился Эпшерон, отдав необходимые распоряжения. И вскоре перед Майклом уже стояла тонкая фарфоровая чашка с дымящимся чаем.

− Я мог бы им стать, но не воспользовался этой возможностью. Чай, кстати, просто отличный, − заметил юноша. − Стоит выпить в последний раз за тех, кто учил меня, что чаепитие − это не только утоление жажды.

− Видимо, речь идет о действительно добрых людях, хотя подобная истина известна каждому англичанину.

− Одно дело − знать о существовании истины, другое − убедиться в этом на собственном опыте.

«Заключенному Майклу нельзя отказать в рассудительности», − подумалось начальнику тюрьмы. − Такой и обмануть может».

− Принимаю ваши условия, − между тем проговорил арестант. − Но вначале скажите: почему Рени Бейли сегодня не было на прогулке?

− Ах, вы об этом, − как бы вспомнив о чем-то давно решенном, протянул Эпшерон. Он закурил сигару, вышел на середину кабинета и произнес, заметно понизив голос и приблизившись к поднявшемуся со стула Майклу: − Молодой человек, откровенность за откровенность? − Тот согласно кивнул. − Не стоит беспокоиться о вашем друге! В настоящий момент Рени Бейли находится в объятьях своей матушки. Его отправили в дом, который арендуют Бейли, вчера ночью в закрытом экипаже. И смею вас заверить: юноша не знал, куда его везут. Таким же способом ранее был доставлен к Бейли и Тим Пренстон. С последним, конечно, особых проблем не возникало: формально он освобожден согласно королевскому указу. А вот освобождение Рени Бейли может стоить мне карьеры. Но я обещал бывшей жене, перед которой очень виноват, вызволить отсюда ее сына во что бы то ни стало. И не мог не сдержать слово. Итак, повторяю: откровенность за откровенность − вы действительно знакомы с моим сыном? И, кстати, почему скрываете свою фамилию? Нельзя ли назвать мне ее хотя бы перед казнью?

− Моя фамилия, как и фамилия вашего сына, мистер Эпшерон, − мало что значит. Можете себе представить, как дают фамилии подкидышам в приюте!

− Вы были в одном приюте с моим сыном?

История, которую поведал Майкл своему отцу, была правдивой и фантастической одновременно. Он рассказал ему о «тезке», с которым подружился в приюте и которого в десятилетнем возрасте усыновили какие-то бездетные супруги. Хотя о подобной судьбе мечтают многие сироты, их взаимоотношения с приемными родителями не всегда складываются удачно. Так произошло и в этом случае, отметил Майкл. В результате его тезка ушел из семьи, в которую попал. Бродяжничал, учился самостоятельно зарабатывать на хлеб. А несколько лет назад оба юноши неожиданно встретились в Лондонском порту. «Я служил матросом на судне, курсирующим между Великобританией и Австралией, и помог другу устроиться на него помощником кочегара, − продолжил Майкл, наблюдая за реакцией начальника тюрьмы. − Когда мы добрались до Сиднея и получили отпуск, предложил ему отправиться вместе со мной на остров ловцов жемчуга, где жили родители нескольких наших матросов. Пока плыли на остров, о многом говорили. Оказалось, что друг видел документы, которые передали его приемным родителям в приюте. Фамилии матери в них не было, сохранилось только имя − Анна. Друг не надеялся на то, что она жива. Он знал, что попал в приют из лечебницы для бедных, потому что его мать после родов была очень слаба. Зато юноша мечтал когда-нибудь встретиться со своим отцом Ричардом Эпшероном. Эту фамилию указала его мать при поступлении в лечебницу, где он появился на свет. При этом сообщила, что отца будущего ребенка давно не видела и не знает, где его искать».

Майкл рассказал также начальнику тюрьмы, что, оказавшись на острове в нелегкое для его жителей время, сын Эпшерона решил присоединиться к восставшим. И вместе с теми, кто уцелел, содержался в Пертской тюрьме, откуда бежал при пожаре. Выслушав Майкла, Эпшерон долго молчал, разминая пальцами потухшую сигару. Повернувшись к заключенному спиной, он стоял у окна, за которым казалось, не было ничего, кроме темноты. А потом спросил, все еще не поворачиваясь к Майклу:

− Думаете, он жив?

− Почему бы и нет, сэр.

− Какой он? − круто развернувшись, Эпшерон смерил Майкла пристальным взглядом. Юноша почувствовал, что ему стало трудно дышать.

Собравшись с силами, заключенный уточнил: − Вы имеете в виду, как он выглядит?

Хозяин кабинета снова раскурил сигару и чуть заметно кивнул.

− Извините, на этот вопрос я вряд ли смогу ответить. Мой друг объявлен в розыск. Я не вправе выдавать его особые приметы.

− Молодой человек, − печально провозгласил начальник тюрьмы, − разве я похож на того, кто преследует собственного сына?

Майкл немного растерялся, но, быстро взяв себя в руки, заключил:

− Сожалею, этого я вам действительно не могу сообщить даже под пыткой.

Усмирив нахлынувшие чувства, Эпшерон занял свое кресло и принял почти неприступный вид. Можно ли верить в то, что он только что услышал? Внезапно начальнику тюрьмы пришла в голову одна очевидная мысль. Он подозрительно оглядел заключенного и строго спросил:

− Почему же Анна Бейли ничего не знает об этом?

− Мы с ней почти не знакомы. Я никогда не рассказывал этой леди о своем тезке. И сам еще недавно ни о чем не догадывался. А когда на бракосочетании Алис и Дика услышал вашу историю, вдруг понял все. И, по правде сказать, очень удивился тому, что такое возможно.

Майклу посмотрел на собеседника с чувством жалости. «Прости его!» − услышал он свой внутренний голос.

− Знаете, все это очень серьезно, − счел нужным напомнить Майкл хозяину кабинета. − Имейте в виду, я не могу отвечать за свои слова на сто процентов. Установить истину можно, только проверив все детали этого дела. Без моего друга и его приемных родителей, у которых хранятся документы из приюта, боюсь, у вас ничего не получится. Поэтому советую не принимать мой рассказ слишком близко к сердцу.

«Вы только подумайте: приговоренный к смертной казни жалеет своего палача! − удивился про себя Эпшерон. − Кажется, мне пора в отставку». Отложив сигару, он налил себе воды из хрустального графина и обратился к Майклу с некоторой торжественностью:

− Хорошо. Я поразмыслю над этим. А вы можете изложить свою последнюю просьбу.

Майкл уже избавился от растерянности, появившейся в конце беседы, набрал побольше воздуха в легкие и четко произнес:

− Хочу, чтобы меня расстреляли первым.

− Невозможно, − с решительной поспешностью подвел итог разговора начальник тюрьмы. − Вас троих расстреляют одновременно. − И, бросив быстрый взгляд на часы, констатировал: − Через 4 часа 10 минут.

Распорядившись увести заключенного, мистер Эпшерон попросил секретаря принести ему все архивы, касающиеся беспорядков на острове ловцов жемчуга, и подготовить список сбежавших во время пожара узников Пертской тюрьмы.

Глава XXX. Обними старшего сына, мама!

По старинной традиции казнь всегда совершалась на рассвете. Задний дворик тюрьмы, где происходили подобные действа, был небольшим. К пяти утра здесь уже подготовили все, что нужно. Десять солдат, вооруженных карабинами, выстроились в ряд. Командовать казнью возлагалось на офицера Аллена Пирса. Ждали начальника тюрьмы, заключенных и восхода солнца. День обещал быть ясным и удачным. Правда, для не всех.

Приговоренных к расстрелу вскоре вывели из камер. Дику, Алис и Майклу надлежало занять место у стены. Алис встала посередине, взяв юношей за руки. «Рени на свободе, − сообщил друзьям Майкл. − Он, как и Тим, находится у Бейли». Дик улыбнулся. «Отличная новость!» − сказала девушка, с наслаждением подставляя лицо утреннему солнышку. Шли последние минуты ее жизни.

Появившийся во дворе Ричард Эпшерон был одет в парадную форму и выглядел очень рассерженным. Он поздоровался с офицером и заявил: «Обнаружились новые обстоятельства, не учтенные при рассмотрении этого дела, в связи с чем до начала казни я обязан кое-что выяснить». Аллен Пирс согласно кивнул, и начальник тюрьмы направился к заключенным. Взглянув на Майкла более чем строго, он сказал:

− Молодой человек, сейчас вас и ваших друзей казнят. Может быть, хоть теперь все-таки объясните, зачем вы мне солгали? Признайтесь: вы не знали моего сына. Ведь среди бунтовщиков был только один Майкл!

− Это правда, − согласился юноша, собравшись с мыслями. − Среди защитников острова был только один Майкл. И он прощает вас, отец. Прощайте и вы!

Эпшерон побледнел, его руки опустились, а губы чуть слышно произнесли:

− Ты − мой сын?

Трудно сказать, чего было больше в этой фразе: растерянности, восторга или ужаса.

− Ты Майкл Эпшерон? − спросила Алис, сжимая пальцы юноши.

− Я Майкл Лодж, − поправил он удивленную девушку.

Эшперон тем временем поспешил к Аллену Пирсу. Приведение приговора в исполнение явно задерживалось. Солдаты ждали приказа капитана, а тот был занят разговором с начальником тюрьмы. После нескольких тревожных минут Эпшерон отошел от офицера. Пирс наконец зачитал приказ, подал сигнал солдатам и достал шпагу. Внезапно два надзирателя быстро подошли к заключенным, схватили Майкла и оттащили его в сторону. Майкл сопротивлялся что было сил, но объятия тюремщиков оказались слишком крепкими. Прозвучала команда, и солдаты вскинули карабины. Казалось, лицо Эпшерона окаменело. Ричард смотрел только на сына, которого удерживали в стороне от друзей. А тот не сводил глаз с Алис и Дика. Они стояли у стены, прекрасные и спокойные. Солнце всходило все выше.

Офицер опустил шпагу. Грянул залп. Дик шагнул назад и прижался спиной к стене: две пули поразили его прямо в сердце. Юноша медленно сполз вниз, оставляя на камнях красный след. Послышался еще один залп. Майкл видел, как Алис упала на колени, потом на спину. Она дважды пыталась подняться. Майкл закричал, вырвался из рук надзирателей и бросился к Алис. Тюремщики уже спешили исправить свою оплошность.

«Оставьте его! − потребовал Эпшерон. − Я сам разберусь с этим заключенным». Затем он попросил Пирса увести солдат. Офицер подумал, что начальник тюрьмы ведет себя как-то странно, однако обсуждать с ним ход казни не стал, предпочитая не вмешиваться. У Пирса с Эпшероном давно сложились особые, приятельские отношения. А что касается надзирателей, для них не было ничего важнее приказа начальника. Надо признать, Эпшерон умел подбирать кадры: самые строгие надзиратели этого каземата в прошлом были его узниками.

Тем временем Майкл видел, как жизнь уходит из Алис, и ничего не мог поделать. «Это почти не страшно, − прошептала она, закрывая глаза. − Обними за меня мальчиков!»

− Пожалуйста, не умирай! − Майкл провел рукой по волосам Алис, вспоминая, как ему хотелось поцеловать их в день своего тайного посещения острова в компании Даниэля Фостера. Теперь, касаясь губами ее волос, он чувствовал знакомый запах. «Они до сих пор пахнут морем», − подумал юноша и прошептал:

− Не умирай, я люблю тебя!

− Знаю, − слабым кивком головы ответила Алис.

− Прости, что мы не смогли тебя защитить!

Это было последнее, что услышала девушка, и в ту же секунду почувствовала, как становится маленькой жемчужиной, которая медленно летит со знакомого обрыва вниз. Море принимает Алис в теплые воды, качает на волнах и неторопливо уносит вниз, под скалу − подальше от людских глаз и нечистых помыслов. Вот Алис оказалась в коралловой пещере, где увидела множество прекрасных, как она сама, жемчужин. Вот у Алис появился домик из двух перламутровых створок. Она хотела их затворить, но неожиданно створки распахнулись, превращаясь в большие красивые крылья, которые вынесли душу Алис высоко вверх. И она устремилась туда, где в час заката сходятся две стихии: так что смотри не смотри − все равно не поймешь, где кончается вода и начинается небо.

Майкл не сразу понял, что Алис умерла. Он все еще держал голову девушки у себя на коленях, когда подошел отец. Эпшерон тронул молодого человека за плечо. Майкл поднял на тюремщика полные слез глаза и с отвращением произнес:

− Ненавижу вас и требую, чтобы меня расстреляли!

− В свое время я совершил множество недостойных поступков. И ты вправе меня ненавидеть. Но я не могу казнить родного сына, чего бы мне это ни стояло. Ты уж прости! − Начальник тюрьмы говорил тихо, чтобы его мог слышать только Майкл, хотя несколько человек из охраны, оставшихся к этому времени на месте казни не проявляли к происходящему никакого интереса. Никакого интереса, казалось, не проявил к заявлению Эпшерона и заключенный, склонив голову над затихшей Алис.

− Нельзя бросаться жизнью, Майкл! − продолжал Эпшерон. − Ты нужен своей матери. − Он хотел добавить: «И мне ты тоже нужен очень», но не посмел, заключив: − Да благословит тебя Господь!

Начальник тюрьмы слегка поднял руку и двое громил подхватили Майкла, не взирая на его отчаянное сопротивление. Подчиненные Эпшерона получили от шефа инструкции, согласно которым им надлежало проявить деликатность в обращении с этим заключенным. Не сомневаясь в преданности своих людей, Ричард все же полагал, что ни один из них не должен знать, кто такой Майкл, избежавший смерти в то утро. Проследив, чтобы молодого человека поместили в закрытую повозку и вывезли за территорию тюрьмы, Эпшерон удалился к себе в кабинет. Встреча с сыном всколыхнула самые лучшие чувства, которые от рождения крепко спали в душе первого мужа Анны. Так пробуждаются реки весной и распускаются почки на деревьях. Он решил бороться за свободу Майкла даже ценой собственной жизни. Но поскольку был довольно зрелым человеком и опытным тюремщиком, надеялся, что огромных жертв для этого не потребуется.

Эпшерон вдруг вспомнил, что Джейн Бейли пришла к нему с письмом Паэртона. Что связывает девушку и семью Бейли с этим уважаемым господином, у которого, кстати, есть собственные суда? Смутные догадки возникли в его голове. «Было бы лучше, − подумал Эпшерон, − если бы семья Бейли, включая Рени, Майкла и Тима Пренстона, пожила какое-то время подальше от Сиднея. На этом континенте полно малонаселенных мест. Есть еще острова, где его сын и все эти люди будут чувствовать себя в безопасности. А может, отправить их в Индию?»

Начальник тюрьмы навел справки, узнал адрес конторы Джеймса Паэртона и поспешил туда, предупредив своего секретаря, что вернется позже. В жизни Эпшерона было много странных поступков, но столь безрассудным он не был никогда. И самое странное, что Эпшерон с оптимизмом верил, что ему удастся выпутаться из этой истории. Главное − отправить Майкла в безопасное место. А тем временем повозка с его сыном остановилась у дверей небольшого дома на окраине Сиднея. Громилы не привыкли пользоваться колокольчиком. Обитатели дома уже знали об этом. Но им приходилось только догадываться, что последует за страшным грохотом, сотрясающим дом: беда или радость. Убедившись, что дверь открывают, люди Эпшерона оставили Майкла и удалились. Ослабевший юноша упал на пороге, потеряв сознание. Мужчины подняли его и перенесли на кровать. «Майкл ранен?» − с тревогой спросила Джейн. Но рубашка юноши оказалась ничем не запачканной. Кровь Алис осталась на тюремной робе, которую с Майкла насильно сняли перед тем, как погрузить его в повозку. Едва коснувшись ладонью лба брата, девушка поняла, что у него лихорадка. «Дайте мокрое полотенце!» − попросила она.

Юноша лежал неподвижно, не реагируя на знакомые голоса. Он не помнил, как на следующий день оказался на шхуне, взявшей курс к далеким берегам. Сознание возвращалось к Майклу постепенно, тяжелым сном без сновидений. Казалось, этот сон не кончится никогда. Он долго падал в черный глубокий колодец, а когда, наконец, достиг дна, вздрогнул и попытался открыть глаза. Колодец куда-то исчез, темные краски медленно сменялись на светлые. В пронзительно ярком свете дня Майкл снова увидел тюремную стену и бледные лица Алис и Дика. «Мама!» − чуть слышно, одними губами произнес больной, делая усилие, чтобы подняться. «Он зовет тебя», − обратился Рени к миссис Анне. И, видя ее растерянность, решительно добавил: «Обними старшего сына, мама!»