Как-то на одном вечере у подруги-курсистки, Ниточка познакомилась с присяжным поверенным Бравиным – красивым брюнетом лет сорока. У него были прекрасные черные глаза, с белками, покрытыми слегка синим налетом, – выбритое, как у актера, лицо и густая шевелюра. Одевался он с иголочки, умел увлекательно говорить и сразу произвел на Ниточку впечатление.
Через несколько дней она встретилась с ним на концерте, в консерватории. Ужасно обрадовалась, когда он к ней подошел, проболтала с ним целый вечер и позволила себя проводить.
Была холодная, осенняя ночь, когда они вышли на улицу. Морской ветер дул навстречу, срывая с Ниточки капор. Она хотела позвать извозчика, но Бравин указал на подкативший к подъезду автомобиль:
– Прошу вас!
Упругие колеса запрыгали по мостовой. Было приятию чувствовать себя в тепле, в комфортабельном автомобиле, рядом с таким красивым, слегка волнующим, мужчиной.
Бравин взял руку Ниточки в свою холенную, словно выточенную…
– Вам не холодно, Анна Сергеевна?
Он наклонился к девушке близко-близко, обдавая ее горячим дыханием. У Ниточки закружилась голова и она поспешила выдернуть руку.
– Нет, мне очень тепло! Как хорошо ехать в автомобиле! – добавила она, закрывая глаза в сладостной истоме.
– Если позволите, – мой автомобиль к вашим услугам! Только позвоните по телефону. И через полчаса он будет у вашего подъезда!
– Мерси!.. Я как-нибудь воспользуюсь вашей любезностью!
Приехали как-то неестественно быстро. Было жаль покидать автомобиль. У подъезда Бравин получил разрешение приехать как-нибудь с визитом.
Дня через три был праздник. У Ниточки сидел Уклонский и читал ей какие-то, уж чересчур декадентские, стихи… Девушка рассеянно слушала, думая совершенно о другом. Вошел коридорный и подал карточку. Ниточка взглянула на нее и вдруг вся зарделась.
– Просите! – сказала она и стала поправлять у зеркала прическу.
В номер вошел Бравин. Он был в сюртуке, с большой коробкой конфет в руке. Ниточка познакомила его с Уклонским; пригласила сесть. Завязался обычный, довольно скучный, разговор о погоде, о Петербурге и его злобе дня.
– А ведь я, Анна Сергеевна, за вами! – вдруг сказал Бравин. – Сегодня – на редкость хороший, осенний день… Посмотрите в окно: даже наши чахоточные петербургские дворы расцветились солнечной улыбкой!..
Ниточка прищурилась и кивнула на студента.
– Вы составляете конкуренцию Александру Валерьяновичу! Стилизованный разговор – его привилегия!.. Что же вы от меня хотите? – спросила она, улыбаясь.
– Хочу похитить вас и вашего гостя! Проедемся по островам, посмотрим на умирающую природу, а затем куда-нибудь заедем!
Уклонский наотрез отказался, и Ниточка с Бравиным поехали одни. По дороге Ниточка заметила:
– Даже лучше, что Уклонский не поехал! Он способен всюду внести скуку!
– Я думал, что вам будет неприятно с ним расстаться! Потому и пригласил его…
– Мне?.. Неприятно?.. Откуда вы это взяли?.. Уж не думаете ли вы, что я влюблена в него?!.
– Я же вас так мало знаю!
– В такого человека я влюбиться не могу! – сказала Ниточка задумчиво. – Особенно теперь. Раньше, правда, я была не так разборчива… Но даже и тогда Уклонский не мог быть героем моего романа!
– Ну… а, например… я?..
Ниточка сбоку на него посмотрела.
– Вы?.. Пожалуй!..
Он ответил долгим, благодарным взглядом и нежно поцеловал ее руку. И когда его сочные, красные губы прикоснулись к розоватой коже девушки. Ниточке показалось, что к плечу побежала искра неведомого огня, способного зажечь в ее душе огромный костер страсти. Ниточка побледнела и умоляюще посмотрела на Бравина.
– Ах, не надо!.. Прошу вас… не надо!
Огромное, красное солнце умирало в этот день как-то особенно красиво. Оно бросало последние, желтые лучи и на темневшую воду, и на розовевшие листья приготовившихся к зиме деревьев… Было скорбно смотреть на это прощание светила с поблекшей природой… Оно было трогательно и нежно, как поцелуй умирающей подруги, благодарившей за короткие, но жгучие минуты счастья… Иссиня-прозрачный воздух таил уже дыхание зимы и холодная роса пала на пожелтевшие травы… Но не сверкала алмазами, как летом, а блестела тяжелой, мертвой слезой…