Хочу остаться живым
Смотришь беспечно, словно пустота перед тобою,
Не замечаешь, будто я отгорожен стеною,
Для тебя моё тело прозрачное, точно стекло.
Неприятие злое до самых костей проняло,
Прозябаю, отвергнутый грубо, подобно изгою.
Ты не слышишь, хотя говорю я внятно и громко,
До тебя достучаться – сложная головоломка.
Притворяешься, что беззвучно раскрывается рот.
Дело принимает катастрофический оборот —
Пониманья былого ломается хрупкая кромка.
Не задев, не тронув меня, пролетаешь снарядом,
Протыкаешь острою шпагой – рассеянным взглядом.
Я колю и щипаю себя, может, это не плоть?
Зная способ животный испуг навсегда побороть,
К куртизанкам спешу, оживят они пылким обрядом!
Предназначение
Разумно событья задуманы Богом —
Тебе предназначен в супруги был я.
Но ангелу в крылья попала шлея.
Роман завершился прискорбным итогом.
Наверно, зажиточный змей-искуситель
Тебя спровоцировал бросить меня,
Хитро соблазнял, изобильем маня,
Ехидно глумился, любви разрушитель.
Возможно, в беде виновата гадалка,
Она вероломно судьбу предрекла.
Её ворожба приговором была:
«Не быть ей твоей», – просипела нахалка.
Потом нас запутал заумный астролог,
Кряхтя, он над картами долго корпел,
Изрёк: «Ваши знаки сейчас не у дел».
Пошёл он в то место, что лечит проктолог.
Прекрасно планида измышлена Богом.
Без тени сомненья – с тобой буду я.
У ангела пусть оборвётся шлея,
Любовь расцветёт благодатным итогом!
Поэтический невроз
Из меня постоянно струятся слова,
Открывается рот, они падают тут же,
Собираются в пёстрые мелкие лужи,
Ждут, когда подготовлена будет глава.
Есть у творчества необъяснимый аспект —
В полнолуние мучают новые тексты.
Я заполнил научные длинные тесты,
Получил результат – неплохой интеллект.
По утрам регулярно рождаю стихи.
Ослабев, я потом не иду на работу.
Проявил бы хоть кто о поэте заботу,
Замолил за меня перед Богом грехи.
Обнажённые рифмы тревожат порой,
Возбуждают поэм веселящие газы.
Словно бусы, из букв составляются фразы,
Разлетаются мощной ударной волной.
Килограммами шуток, колючих острот
Наполняюсь опасно в момент вдохновенья.
Выручает инстинкт мой самосохраненья,
Затыкает он кляпом молчания рот.
В одиночестве часто клонирую смех,
Сочиняю врагам эпитафии смело…
Не раскрылись глубины таланта всецело,
Но грядёт феерический, звёздный успех!
Заложник
Вот и кончился редкостной пылкости срок,
Прочь с тобой укатил внедорожник.
Помнить терпкую страсть губы дали зарок,
Вкус остался, отменный заложник.
О духовности, благе я мало молил,
Жил без праведной веры, безбожник.
Образ трепетный в сердце тепло сохранил,
Он со мной, бесподобный заложник.
Я бретёр был всегда, наглый и озорной,
Делал ставки, заядлый картёжник.
Голос твой мой азарт охлаждал чистотой,
Он в ушах звучит, звонкий заложник.
Я тебя рисовал, возносил каждый день,
Вдохновенный поэт и художник.
Над портретом работал, прогнав сон и лень.
Абрис в мыслях, изящный заложник.
Не пройти вновь янтарного счастья дорог,
Прозябая, заклятый острожник,
Предвкушаю опять пересечь твой порог,
Фееричной любви я – заложник.
Засоленная любовь
По весне отношенья милы и занятны.
Набухает, цветёт не один поцелуй.
Осенённые бархатом солнечных струй,
Легкокрылые ласки свежи и приятны.
Летом страсти пылают цветными огнями.
В позе «ложки» лежим под простынкой одной.
Возбуждаешь меня озорной наготой,
Мы скользим по квартире худыми тенями.
Осень дарит обилием зрелых романов.
Формы пышного тела отрадны для глаз.
Мы – гурманы, вкушаем изыски подчас,
Погружаясь в туманность слащавых обманов.
Засолить бы объятья в кадушке любовной,
Доставать каждый день хладнокровной зимой…
Пряный запах и вкус – ты, мой ангел, со мной,
Жизнь промчится в иллюзии счастья альковной.
Дрессировщик опытной львицы
Солнце на тёрке
Когда я тру солнце на тёрке,
На небе цветёт звездопад.
Крошу хлеба чёрного корки —
Песчаные бури шумят.
Курю, выдувая колечки, —
Дороги съедает туман.
От боли копаюсь в аптечке —
Свирепствует злой ураган.
На чай дую в хрупком стакане —
Волнуются реки, рябя.
Дожди держат землю в капкане —
Я плачу вдали без тебя.
Моё войско
Слова мои – острые шпаги,
Рефрены – опасные пушки,
Названия – гордые стяги,
Двустишья – большие хлопушки.
Абзацы – громоздкие танки,
Разделы – полки, батальоны,
Бывают беседы – атаки,
Случаются дни – бастионы.
Глава – диспозиция в целом,
Поэма – крутая армада,
Солдаты – листы в чёрно-белом —
Ждут выхода книги – парада.
Я силы в кулак собираю,
Курю с наслаждением трубку…
Потом на тебя нападаю
И лезу с глаголом под юбку.
До метро
Я тебя провожаю до входа в метро,
Но дорога срывается в вечность.
Позабыв про покой и беспечность,
Пионерским костром полыхает нутро.
Перед взором играет цветное пятно,
Означающее бесконечность.
Обсуждаем потоки пустых новостей
И жонглируем зря пустяками.
Телефон твой изводит звонками.
Знаю, врёшь, что сбежала от нудных гостей.
Мои боли доходят до самых костей,
Продохнуть не дают временами.
Невозможно прервать сладострастный кошмар:
Я – податливый, чуткий, безвольный —
Пред тобой – фееричной, фривольной —
Норовлю пропищать комплименты, комар,
Робко горсть протянувший влюблённый клошар,
Умоляющий быть сердобольной.
Рыбка с крюком
Хочу предстать рыбкой с торчащим крюком:
Когда нагишом будешь в море,
Тайком подберусь, оглядевшись кругом,
К бедру прицеплюсь, подгребу плавником
И внутрь пролезу я вскоре.
В тебе поселюсь, стану жить-поживать,
Легко возбуждая, приятно,
Ложась ежедневно с тобою в кровать,
Интимно в ночи изнутри щекотать,
Дарить наслажденье бесплатно.
Распустятся нежности, день ото дня
Минуты плодя вдохновенья.
Чтоб гад никакой не залез на тебя,
Орудовать буду крюком не шутя,
Порыв охлаждать вожделенья.
Никто не проникнет в святая святых,
Поскольку я – грозная стража.
Не надо нахальных матросов худых,
Развратник крюком моим схватит под дых,
Не сможет ходить без бандажа.
Ты в счастье растаешь, родная, поверь,
Наполнит часы восхищенье.
В мир дерзостных грёз отворю тебе дверь,
Хвостом, пузырём выдавать стану трель,
Стараясь до изнеможенья.
Ты будешь аквариум мой дорогой,
А я – первоклассная рыбка.
Привыкнешь балдеть по дороге домой,
В конторе у шефа за злобной спиной.
Лови больше кайфа, жизнь зыбка!
Бесовские сомнения
Одно лишь желанье – ничком улечься,
Сверху – подушку, от мыслей отречься,
Заткнуть берушами плотными уши,
Ревностных бесов зловредных не слушать.
Они занудно твердят ежечасно:
«Взаимность ушла, надежда напрасна».
Рвёт, выворачивает наизнанку,
Угрюмый встаю в поту спозаранку.
Выжимать пижаму мокрую можно.
Продолжать ночные муки – безбожно.
Меня трясёт, словно в злой лихорадке.
Вязью стихов расцветают тетрадки.
В ссоре поэзия не помогает,
В ритме плаксиво печаль проступает,
А сердце болит последнее время,
Радужных дней стало призрачно племя.
Тоска – за потерю любви расплата,
Завтра фраз горестных новая жатва.
Пожухнут улыбки листвой осенней,
Я стану метаться в круге сомнений,
Скитаться между потолком и полом,
Четырьмя стенами, дверным засовом,
Смотреть на звёзды, просить о забвенье,
Не принимая простого решенья:
Прийти, приползти, упасть к милой в ноги,
Пусть грянет гром и завидуют боги…
Спасенья иного нет для мужчины —
В женщине счастье до самой кончины.
Море метаний
Надо сдержаться, собраться и вытереть слюни,
Не распускать больше жалкие детские нюни.
Справиться с тем, что нутро режет нож непрестанно,
А телефон злым экраном мигает обманно.
Время смириться с потерей трагической. Столько
Душных бессонных ноче