Гераклея

390. Геракл за немалую мзду щадит Авгия

(Рассказ Иолая)

Опустошив Элиду, дядя мой собрал войско из аргивян, фиванцев и аркадян и хотел двинуться на Пису, но от похода на писейцев его удержало краткое вещание из Дельф, которое гласило:

– Пису отец возлюбил, а я – пещеры Пифона.

Это пророчество было спасением для писейцев. В Элиде же красавец Филей все устроил, как ему было надо и вновь вернулся на остров Дулихий, где он правил после отцовского изгнания. Авгий снова принял власть над элейцами, ведь Геракл убил только его сыновей, а сам он долго скрывался.

И вот, когда царь вероломный появился в своем великолепном дворце, красотой и размерами похожим на чертоги богов, мы с Гераклом к нему беспрепятственно заявились. В неописуемый ужас Авгий пришел, увидев меня и Геракла, и, как беспомощный путник, вдруг цепенеет подойдя к быстро несущей свои воды неизвестной реке, видя бурлящую пену, и робко назад отступает, – так же и Авгий отшатнулся от нас и крикнул охране:

– Можно ль тому удивляться, что богоподобный Геракл так доблестен во всех сраженьях и поединках? Вечно при нем кто-нибудь из богов пребывает и его от всего защищает. Вот и теперь с ним Apec иль Афина под обличием смертного юноши Иолая! Поэтому с ними в бой вступать никто не дерзайте!

Когда же дядя занес над головой Авгия свою знаменитую палицу, царь схватил его за колена, зажмурил свои маленькие хитрые глаза и, как мне показалось, притворно заплакал.

– Что это ты так заплакал, вероломный Авгий, подобно девочке виноватой, что за матерью следует с горестным плачем и за платье хватается цепко, смотрит в глаза, заливаясь слезами, чтоб простили ее и на руки взяли. Так совсем, как эта девочка, проливаешь и ты сейчас горькие слезы, а помнишь, как нагло ты меня обманул и изгнал прочь из Элиды, как нищего бродягу бездомного? Сейчас ты сполна за это своей жизнью заплатишь!

– Богоподобный Алкид! Я только и мечтаю о том, чтобы тебе заплатить, но только не жизнью. Умоляю выслушай меня благосклонно! Тебе за жизнь свою я предлагаю прямо сейчас такое богатство, какого у тебя в жизни не будет, если ты мне не внемлешь. Мзду далеко не ничтожную я тебе за свою жизнь предлагаю. В качестве выкупа возьмешь коней и быков, сколько захочешь, а также много меди и золота от меня ты получишь. Поверь, превыше блага для людей, чем деньги, нет ничего и не будет, ведь на них можно все на свете купить… Деньги в почете всеобщем. Злато для смертных – дар поистине наипрекраснейший! Говорят, бог любит бедных, но помогает-то он богатым!

Много об этом Авгие я до этого слышал. Он был не только самым большим скотовладельцем, но и одним из самых богатых людей во всей Элладе, ведь стада коров и табуны лошадей – это самое большое богатство, животных, всем нужных, можно всегда продать за золото и серебро. Дядя дубину сразу отставил и долго-долго тер то одним, то другим кулаком свою кудрявую бороду. Я видел, что он очень заинтересовался предложением Авгия, но колеблется, не зная, как поступить.

– Нет, не буду я чтить божество, что отдается с легкостью любому мерзавцу. Люди от богатства теряют разум и становятся сами слепыми, как Плутос. Деньги для нас, людей, – это потеря ума и стыда, которая всегда ведет к несправедливости и потому я презираю богатство… Кроме того, давний обычай я имею такой: не брать дары неприятеля, а у него захватывать силой добычу.

Ответил мой дядя, не глядя на Авгия. Должно быть, Авгий почувствовал неуверенность своего давнего врага и сказал с жаром, сверля моего дядю своими маленькими лукавыми глазками:

– Да, видно не зря говорят, что кратчайший путь к богатству – через презрение к богатству… Однако, я хочу еще сказать, что признаю ту давешнюю свою вину, когда в помутнении разума я тебя обманул, нарушив наш с тобой договор. И потому позволь мне, наконец, с тобою рассчитаться за ту огромную работу, ведь 30 лет навоз тот не убирался, а только копился. Уж лучше поздно, чем никогда пусть справедливость святая восторжествует!

Дальше я расскажу всю правду, которую никто не знает. Дядя Авгию внял и, нисколько не колеблясь, решил ему жизнь оставить, чтоб он исполнил все как возвестил и справедливость, наконец, восторжествовала. Царь откупился, выплатив дяде, за свою жизнь и жизнь Агасфена мзду очень немалую. Дядя предусмотрительно потребовал, чтоб это сделка была тайная – чтобы не пострадали его лавры бескорыстного защитника святой справедливости. Я сейчас вам об этом говорю потому, что слава бога Геракла на земле столь велика, что никакая правда ее не может ни уменьшить, ни испортить.

Дядя мой триумфально вернулся в Тиринф, где купил большое стадо коров и табун лошадей и занялся ремонтом запущенного дворца, ведь впервые в жизни вечно голодной у него появились немалые деньги. Людям же он говорил:

– И великим героям постыдно заниматься много чужими делами и забрасывать свои собственные. А все покупки я делаю на деньги, полученные от продажи богатой добычи, захваченной на войне.

Царь Микен Эврисфей из непримиримой мести за убийство сыновей обвинил дядю в бешеном стремлении силой завладеть его троном верховного царя, на котором его утвердил сам Зевс, и изгнал из Арголиды. Эврисфей люто ненавидел Геракла за убийство его сыновей, мечтал ему отомстить, но боялся, ведь был он ничтожеством и трусом.

391. Геракл убивает неприкосновенных Молионидов из засады

(Рассказ Иолая)

Об убийстве Молионидов Гераклом Иолай рассказывал так:

– Несмотря на оглушительную победу над Авгием и его сыновьями, дядечка мой – великий герой и всеми честными людьми в Элладе любимый, особенно мной, совсем не был доволен потому, что его заклятые враги Молиониды, не принявшие участия в последней битве, все еще были живы. Уж я-то знаю, как его наболевшее сердце страдало и ныло – не понимал он, как поскорее выполнить свою клятву и убить бесчестных сыновей Актора и Молионы. У него осталось совсем мало людей, а у Молионидов по-прежнему имелось войско большое, и надо отдать им должное – сами они были смелы и могучи и потому дяде не приходилось рассчитывать их одолеть в открытом сражении.

И тут дядя узнал, что элейцы отправляют людей в священное посольство для воздания почестей Посейдону на третьих Истмиадах и среди них будут ненавистные ему Молиониды, которые должны были принести совместную жертву. Мне это не доставляет удовольствия говорить, но, справедливости ради, я должен сказать, что Геракл преднамеренно решил пренебречь священными законами почитающей Правду Эллады, гарантирующими и неприкосновенность феоров, и перемирие во время всегреческих игр. Да, он устроил Молионидам засаду в придорожных зарослях под Клеонами, и с ним был я. Да, из засады в Клеонах он застрелил из лука близнецов Эврита и Ктеата и их двоюродного брата, тоже по имени Эврит, который был сыном царя Авгия. Без сомнения сделал это он по требованию неизбежной необходимости, не зная, как иначе выполнить свою клятву и отомстить Молионидам.

Некоторые сейчас говорят, что Геракл убил Посейдонова сына Ктеата и его брата-близнеца Еврита, чтобы взять от Авгия давно заслуженную мзду. Но, как я уже рассказал, мзду с Авгия Геракл уже получил за то, что оставил ему жизнь. Сам дядя считал расправу с Молионидами достойной похвал военной хитростью и не только мне, но и другим своим верным ему спутникам не раз говорил:

– Нечестно, конечно, нарушать договоры, но деятельная жизнь сложнее всяких слов и любых соглашений и потому бывает, что обмануть и погубить заклятых врагов не только справедливо и достойно настоящего воина, но вдобавок еще и приятно. Я знаю, что так говорил один прославленный спартанский царь, и он не только так говорил, но и делал и потому получил имя Агесилай Великий.

После убийства Молионидов, дядя принес в жертву разрушителю земных городов кровавому Аресу огромного черного быка и, совершив возлияние, всем возвестил:

– Я не согласен с тем, что честно проиграть сражение прекраснее, чем победить бесчестно, со мною согласится каждый, кто бился честно, проиграл и стал рабом. Я следую древней лаконской традиции: если спартанцам удается победить противника хитростью, они жертвуют богу Арею тучного быка криворогого, а если победа одержана в открытом честном бою, – то всего лишь петуха. Таким образом, они приучают своих военачальников быть не просто воинственными, но и осваивать полководческое искусство, включающее непременно и коварную хитрость. Средства все хороши для достижения желанной победы!

Некоторые говорят, что Геракл даже гордился тем, что убил сынов Молионы из тайной засады. Это так, ведь когда мы с ним были в засаде под единственным развесистым кустом на ровном поле перед Клеонами он мне говорил:

– Истинная доблесть мужей проявляется всего больше в засаде, в ней труслив или смел человек легко познается. Даже цвет лица меняется у боязливого мужа: белеет оно и становится, словно снег или, наоборот, краснеет, как багровое вечернее солнце. Он положение тела беспрерывно меняет, то уляжется на живот, то поднимется на бок, то встанет на колени и вдруг на корточки вскочит. Сильно трепещет в груди его сердце, глаза бегают то влево, то вправо, и громко стучат во рту его зубы. Храброго ж воина цвет лица не меняется, вот как у тебя, славный мой Иолай, племянник любимый. Вижу, что ты ничего не боишься, хотя впервые уселся в засаду. Ты жаждешь лишь поскорее вмешаться в жестокую битву, бросившись вперед для сраженья с противником. Но я сам их из лука убью, как только увижу, и они на расстояние верного выстрела подойдут.

Долгое время никто не знал, что скрытным убийцей Молионидов был Геракл. Когда же тайное стало явным, он, полагаясь на свою неимоверную силу, не посчитал нужным даже оправдываться по поводу нарушения им священного перемирия и неприкосновенности феоров. Он, грозно насупив свои дивно выдававшиеся вперед брови, упрямо повторял:

– Я имел полное право убить Молионидов любым способом за то, что они, бесчестно воспользовавшись моей болезнью во время похода против Авгия, перебили почти все мое войско. И пусть все знают, что Геракл не щадит смертельных врагов, даже, если они, чтоб только от неминуемой смерти спастись, наденут наряды феоров.

392. Насилие над Эпикастой

Некоторые говорят, что от Эпикасты, дочери Авгия у Геракла был сын Фестал. Рассказывают так же, что он изнасиловал юную Эпикасту в ту же ночь, когда из засады убил из лука Эврита и Ктеата. Возлюбленный Геракла Иолай, племянник, возничий, щитоносец, а после земной смерти еще и его биограф, об этом почитателям дяди рассказывает так:

– Я никогда не говорил, как это случилось, но сейчас расскажу, хоть это мне не очень приятно. Никакому смертному в каждом деянии невозможно быть лучшим. Все знают, что мой любимый дядя был самым великим героем Эллады, но он живой человек и потому ничто человеческое ему было не чуждо. И в бурной жизни он совершал не только героические подвиги, и судить его слишком строго за то, что сплела ему бесстрастная Мойра, не надо, ведь не стыдно смертному делать то, что предначертано Роком.

Тогда на поле перед Клеонами с Молионидами находились еще их двоюродный брат по имени тоже Эврит и сестра Эпикаста, которые были младшими детьми Авгия. Когда дядя всадил стрелы в надменные сердца сыновей Молионы, он бросил лук и с дубиной кинулся к ним, чтобы добить, я – за ним. Когда мы подбежали, открытые глаза Ктеата и его брата Эврита уже заволокла пелена багрового облака смерти, тела были неподвижны, души их летели к Аиду, чтоб навсегда там остаться. Эврит, младший Авгия сын, еще совсем юный, с мечом оголенным дерзко бросился на Геракла, и тут же сам пал под ударом дубины его из оливы. Там было еще трое воинов неизвестных, одно я убил, двух – Геракл.

Живой осталась одна Эпикаста, она, ничего не видя вокруг, горько рыдала по убитому на ее глазах милому брату. Наверное, она была очень красива, не знаю. Мне было не до этого, кроме того, как я сказал, она убивалась по брату: начала громко стонать и бить ладонями себя в грудь и лицо все оцарапала. Гераклу все это не помешало, и он насильно сделал Эпикасту женщиной тут же на поле. Но сначала он ей так говорил, с треском срывая с нее одежды:

– Когда-то я поклялся, что за обман бесчестного Авгия рано или поздно сполна заплатят мне все элидцы, – женами, сестрами, жизнью детей, все, не только мужи, головами своими заплатят! А тебе, юница, я милую жизнь сохраню, и за это ты должна очень быть мне благодарна. Но зато другое в качестве мзды у тебя заберу, ведь несправедливо, что за подвиги тяжкие редко когда я достойную имею награду.

Дева, по-моему, не понимала, что происходит, она перестала безумно рыдать и лишь тихо всхлипывала под навалившимся на нее Гераклом, как малый ребенок. Она нисколько не сопротивлялась, да это было бы бесполезно – кто же может противиться такому могучему мужу? Дядя сорвал с древа невинности Эпикасты безвременный плод, для него уж давно самый желанный и сладкий. Девственниц он любил больше всего и говорил, что великий герой велик должен быть во всем и не довольствоваться объедками от пира других. Пока он свое вожделенье на тихо плачущей Эпикасте несколько раз утолил, я успел с вражеских тел снять доспехи, ну и вообще все осмотрел…

Через несколько лет я случайно встретился с Филеем, и он мне рассказал, что после того, что с ней случилось, не только поле в Клеонах, но вся Элида опостылела Эпикасте. Когда же его несчастная сестра почувствовала себя беременной, то от неизбывного горя она пыталась повеситься, при этом она обвиняла только себя, а не Геракла в том, что с ней случилось, и горестно так причитала:

– Я сама виновата в том, что случилось – я не нашла в себе сил, чтобы сопротивляться ему. Кто все себе прощает, в своих беспутных несчастьях Рок обвиняя, тот сам и есть главный преступник! Для мук безнадежных моих единственное осталось пристанище – смерть. Самой себе я объявляю приговор смертельный, и светлый мир покину вместе с нерожденным его сыном!

Однако лишить себя молодой жизни Эпикасте не позволил брат Филей, которого Геракл не только пощадил без всякой мзды, но и передал ему всю полноту царской власти. Здравомыслящий Филей, отобрав у сестры веревочную петлю, благоразумно промолвил:

– Лишив себя жизни, сестра, ты поступишь чрезмерно и, значит, несправедливо по отношению и к ни в чем не повинному ребенку, которого ты в утробе убьешь, не дав ему даже родиться, и к любимой родине, которой сейчас очень не хватает граждан и, особенно, мужчин и детей. Ты должна жить ради великой Дике, богини миролюбивой, всем милой, обожающей стыдливое веселье и склонной к устойчивой жизни, все чрезмерное ненавидящей, а равенство почитающей превыше всего.

И все равно Эпикаста жить не хотела, и тогда Филей, намеренно пойдя на обман, ей сказал голосом, как будто, правдивым:

– Если ты не одумаешься, то я воспользуюсь древним законом, согласно которому повесившихся девушек или женщин выносить на похороны через городскую площадь нагими.

И это подействовало. Эпикаста, не колеблясь, готова была к самому страшному – смерти и страданию, но, страшась бесславия, отступила перед мыслью о стыде и позоре, который ожидал ее после смерти.

Как я уже говорил, стране очень не хватало мужчин и детей, и потому не только вдовы, но все молодые элейские женщины молились Афине, чтобы забеременеть им тотчас же, как только они сойдутся с мужчинами, и они сходились при всяком удобном случае. Эпикаста, пока груз, насильственно оставленный в ней Гераклом, был не заметным, так же часто сходилась с мужчинами, надеясь так забыться и не помнить о том, что случилось на поле широком в Клеонах. Почти одновременно с многими женщинами она родила сына названного Фесталом.

393. Отказ элейцев от участия в Истмиадах

Так как сначала было неизвестно, кто совершил убийство Эврита и Ктеата, то жена Актора Молиона прилагала огромные усилия к тому, чтобы найти убийц ее детей. Она была небольшого роста, светловолосая, и все удивлялись, как у нее могли родиться такие могучие сыновья, да еще и с черными волосами. С самого начала материнским сердцем она подозревала в подлом убийстве своих детей Геракла, но молчала о своих подозреньях, боясь не заслуженно опорочить все еще любимого многими в Элладе героя. Однако ни сил, ни времени, ни средств Молиона не жалела для установления истины и, подкупив одного из спутников Геракла, перед которыми тот однажды разоткровенничался, всю правду узнала.

Когда же несчастная мать, наконец, убедилась, что отнял жизнь у ее сыновей Геракл, и сделал это во время всеобщего перемирия, из засады, то она чуть не задохнулась от гнева:

– Не из Элиды нечестивца, облаченного в львиную шкуру, надо изгнать – из Эллады! Путь прочь со светлой земли навсегда убирается он в гиблую тьму Эреба. Ненавистен он всему свету. В честном бою он не мог победить моих сыновей и убил их из подлой засады. Не достоин он больше зваться героем!

Молиона с горящими от гнева глазами страстно призвала элейцев потребовать справедливого удовлетворения за вдвойне нечестивое убийство от аргивян, так как в то время Геракл жил в Тиринфе:

– Главный участник многих нечестивых насилий Геракл новое совершил злодеяние. Он убил из коварной засады моих сыновей Эврита и Ктеата, которых элейцы отправили в священное посольство для воздания почестей Посейдону на Истмиаде. Все знают нерушимый закон, что послы – неприкосновенны всегда. Всем так же известно, что на время Истмиад объявляется священное перемирие. Уповая на свою нечеловеческую силу, Геракл нагло нарушил два главных закона Эллады, ничуть наказанья богов не страшась, зная, как с воздаянием они всегда медлят. А как же справедливость, дорогие сограждане?! Ведь выше, святей, чем она, нет ничего ни на небе, ни на земле! Только те любезны богам, которым всякая ложь ненавистна. И потому мы должны потребовать от аргивян справедливого суда над нечестивым Гераклом и его самого сурового наказания, невзирая на все его прежние заслуги.

Элейцы во всем согласились с Молионой и потребовали от аргивян справедливого суда над Гераклом. Однако Аргивяне не согласились на это, объяснив свое несогласие так:

– Великий Геракл был с Молионидами в состоянии кровавой войны, а на войне, как известно, все средства хороши, и засада – это обычная военная хитрость. О том же, что Эврит и Ктеат были эфорами, Геракл мог и не знать. Ведь невозможно знать кого какой город посылает эфорами на Истмиаду, не мало у нас городов.

Тогда возмущенные элейцы вторично обратились к коринфянам с просьбой наложить на весь аргосский народ отлучение от участия в Истмийских играх. И снова последовал отказ. Узнав о вторичном отказе, Молиона призвала сограждан самих отказаться от участия в Истмиадах. Не удовлетворившись этим призывом, мать Эврита и Ктеата наложила проклятие на всех своих сограждан, которые не захотят отказаться от участия в Истмийских играх. Элейцы и доныне свято помнят и чтут это проклятие Молионы, и тем из элейцев, которые являются атлетами, не дозволено участвовать в Истмийских состязаниях.

Павсаний же по поводу участия элейцев в Истмиадах приводит другой рассказ: говорят, когда Кипсел, коринфский тиран, посвятил Зевсу в Олимпии золотую статую, но умер раньше, чем успел сделать надпись со своим именем на посвящении, то коринфяне просили элейцев позволить им надписать имя их родного города, как будто бы приношение было сделано от имени государства. Элейцы им в этом отказали, и тогда коринфяне в гневе на элейцев запретили им участие в Истмийских играх. Но если элейцы отстранены от Истмийских игр против своего желания, то, как же коринфяне в свою очередь могут участвовать в Олимпийских состязаниях, повторно учрежденных Гераклом?

394. Повторное основание Гераклом Олимпиад

Гермократ говорит, что Геракл учредил олимпийское состязание с обязательным прекращением военных действий на время общеэллинского празднества. Так он проявил свой справедливый характер и доказал, что никому из людей по доброй воле он не причинял никакой беды, если же с кем воевал и обижал кого, то не иначе, как по неизбежной необходимости и по велению свыше.

Согласно воспоминаниям Иолая, Геракл после завоевания Элиды собрал свое небольшое войско у Писы, а зачем никому не сказал. Лишь ему, своему любимому племяннику, когда после пышного пира они остались одни, о своем намерении использовать большой военный трофей он подробно так объявил:

– Скажу тебе откровенно, юноша мой любимый! Знаю, что ты лучше всех желание мое поймешь и оценишь. Хочу я в ознаменование моей славной победы над Авгием и Молионидами повторно после Пелопа основать Олимпийские игры. Ведь всего после Пелопа было только 7 игр, а потом по воле старой Ткачихи их полному предали забвению. Завтра же я объявлю, что повторно учреждаю Олимпийские празднества и игры в честь Зевса Отчего, и это будет надолго. Нет, навсегда! Основанные мной игры будут проводиться вечно, пока люди будут жить на земле, и даже время не будет властно над ними. Все всегда будут помнить и знать, что Олимпийские Игры вновь учредил я, величайший герой всех времен, и даже невозвратимо текущее время будут отсчитывать по основанным мной Олимпиадам! Да, навсегда останется в памяти людей не меркнущая слава того, кто был основателем и первым участником этих великих празднеств и Игр! Люди во все времена будут говорить, что деянья Геракла превзошли, даже то, что превзойти невозможно, всем человечеством он по заслугам ценим.

Первое, что я сделаю завтра, это отмечу место, где будет обитель Зевеса, затем обнесу высоким забором священную рощу. Я собственными шагами измерю стадион и назову его олимпийским и впервые введу в соревнования бег на 1 стадий, который будет равен 600 моим ступням. Будут, конечно, конные и гимнические состязания, и я установлю порядок их проведения. Специальные люди будут рассылать по городам и крупным селам послов, которые будут призывать людей прибыть в Олимпию, чтобы посмотреть на эти величайшие в Элладе и во всей Ойкумене состязания. Я, конечно, сам воздвигну пышных шесть алтарей олимпийским богам: по одному на каждую пару. Совершая жертвоприношения в честь моего великого родителя Зевса, я собираюсь поджарить бедра жертвенного белого быка на костре, сложенном из дров белого тополя, выращенного из ветки, принесенной мной из Аида с берега реки Ахеронт. Я прикажу, чтобы и впредь для сожжения жертвенных частей животных употреблялись дрова только из белого тополя потому, что употребил их для сожжения первой жертвы в Олимпии я!.. Кстати, Иолай, как ты думаешь: стоит ли мне основать еще один жертвенный очаг в честь моего прадеда Пелопа, как первого основателя Олимпийских игр и выделить ему небольшое святилище или хватит с него увековечивания в названии полуострова?

Говорят, Гераклу в это время очень надоедали мухи, поэтому вторую жертву он принес не Пелопу, а в честь Зевса – Отвратителя мух, и довольный Громовержец отправил их жужжать за реку Алфей. Элейцы до сих пор приносят жертвы этому Зевсу, когда изгоняют мух из Олимпии.

Говорят, так же, что на нескольких играх подряд Геракл бесспорно был признан победителем во всех состязаниях. Никто не решался соперничать с ним в виду значительного превосходства его сил, хотя отдельные виды состязаний были весьма различны между собой: панкратисту или кулачному бойцу трудно состязаться с бегуном, а тем, кто первенствует в легких видах состязаний, трудно соперничать с теми, кто преуспевает в тяжелых.

Геракл пошел на землю гипербореев, где в ветреной молодости срезал дубину из дикой оливы и уговорил жрецов Аполлона дать ему одну оливу, чтобы посадить ее в обители Зевса. Вернувшись в Олимпию, он возвестил громогласно:

– Отныне гелладоник не будет возлагать на победителя шерстяного плаща от овцы, а будет венчать победителя только ветвью дикой оливы, ведь из этого дерева я делал себе дубины. Венок должен стать единственной и очень почетной наградой, поскольку сам я, оказывая огромные благодеяния всему человеческому роду, не получал за это совсем никакой мзды или иного воздаяния. Победитель в венке будет особо любезен бессмертным богам, ибо сердцу их любо обилье цветов, от тех же, кто без венка, прочь взоры они отвращают.

Из этого дерева, оплетенного паутиной, называемого «оливой справедливого увенчания», было установлено делать венки для победителей на Олимпийских играх. Ветви для таких венков должен срезать с оливы золотым серпом отрок благородного происхождения, оба родителя которого должны быть живы и отменно здоровы.

Победитель Олимпийских игр получал вместе с оливковым венком и пурпурными лентами всеобщее признание. Он становился одним из самых уважаемых людей в своем городе, его часто освобождали от государственных повинностей, давали прочие привилегии. Олимпионику воздавались на родине и посмертные почести. Имена победителей Олимпиад ставились в Афинах рядом с именами архонтов, в Спарте – с именами царствующих эфоров, в Аргосе – с именами жриц Геры, в Дельфах – с именами Пифий. Самым знаменитым – и единственным за всю историю эллинских Олимпийских игр атлетом, побеждавшим на 6 Олимпиадах, – был «сильнейший среди сильных», борец Милон из Кротона, где Геракл случайно убил на навязанном ему поединке Кротона – знаменитого борца и основателя города.

Основанные Гераклом Олимпийские Игры в честь Зевса уже точно можно датировать – они устраивались с 776 до н. э. каждый четвертый год, в первое или второе полнолуние после летнего солнцестояния.

С этого времени четвертый день месяца посвящался Гераклу потому, что ему, как основателю Олимпиад, принадлежал каждый четвертый год.

Благодаря огромной важности, какую имели Олимпийские игры в замечательной жизни эллинов, счет времени по Олимпиадам был господствующим в Греции, хотя хронологии по Олимпиадам стали вестись историками значительно позже их учреждения Гераклом.