Миссия в пыли

Я перевожу взгляд на Аньелу. Она слушает внимательно, но стоя, и я улавливаю некоторое нетерпение. Может быть, в том, как она шевелит пальцами, потирая один о другой, или поджимает губу.

Но Айзис вдруг прекращает играть, хмурится, отставляет инструмент.

– Да ну вас всех вообще, – говорит он в воздух, глядя поверх головы Аньелы, потом резко встаёт и выходит из буса.

– Так, – говорит Аньела спокойно. – Ещё и его теперь нет.

– Вы не собираетесь его догнать? – вырывается у меня.

– Нет, – говорит Аньела. – Знаю я эти закидоны. Если его пойти упрашивать, начнётся сцена на час с заламыванием рук, слезами и позами. А если проигнорировать, то через несколько минут он вернётся злой, но будет работать тихо. Вот увидите. А я пока успею вспомнить свои наброски.

Она садится на стул возле клавишных, придвигает к себе сумку, достаёт из неё бумажный блокнот, листает.

Я приближаюсь. Во-первых, из чистого любопытства, во-вторых, потому, что я пришёл с ней и чувствую себя спокойнее рядом.

– Какой интересный инструмент, – говорю я, рассматривая электропианино, за которым она сидит. Хотя я даже не уверен, что его так можно назвать. Я много разных клавишных видел, но такого – никогда. Здесь нет клавиш разных цветов, нет никаких пометок и выпуклостей на них. Все клавиши одинаковые, белые, и в них легко запутаться. Но самое главное не в этом. Клавиши расположены в три ряда, каскадом, одни над другими. Как на этом играть?

– О да, – говорит Аньела. – Между прочим, это моё изобретение. Не нравилось обычное пианино. Сначала собрала из нескольких, попробовала. И когда поняла, что идея работает, сделала на заказ. Училась долго, очень непривычно было, но зато никто на таком не играет. Видите – тут три набора клавиш со сдвигом на три тона каждый. Так что можно обеими руками брать довольно сложные и необычные аккорды. Примерно вот так.

Она складывает из пальцев странные фигуры и опускает их на клавиши, рождая мощный, вибрирующий звук, а затем, выделывая пальцами нечто немыслимое, начинает играть быструю, красивую мелодию. Я улавливаю её парадоксальную сбивчивость, какофоничность, но это красиво. А я ведь такое слышал в её песнях! Значит, именно так рождается эта необычная музыка.

– Извините, – говорю я, подчиняясь внезапно возникшему порыву. – А можно, я… попробую?

Аньела оборачивается резко, раскрывает рот, явно собираясь возразить. Потом замирает на секунду.

– Попробуйте…

Она встаёт со стула, и я занимаю её место. Я осознаю, что помню точно, что она играла, с точностью до отдельной ноты, паузы, длительности. Помню, куда ставить пальцы и как вывернуть их, чтобы попасть по нужной клавише. Это ненормально. Но я начинаю играть.

Мелодия точно такая же, как у неё, я ни разу не сбился и даже, кажется, исправил одну её заминку ближе к концу.

– Обалдеть, – говорит Аньела, когда я заканчиваю, и пару раз хлопает в ладоши. – В мире появился второй человек, который умеет играть на моём пианино. Хотя, конечно, вам бы неплохо научиться импровизации, иначе вы как робот, сможете только всё повторять.

– Мне бы начать с сольфеджио, – говорю я, поднимаясь. – Извините. Спасибо, что дали попробовать…

– Да уж, – говорит Дрант. – Много я чего видел на своём веку, но чтобы такого…

Он снимает свою кепочку, чешет плешь, крякает и удаляется за свою дверь – видимо, в водительскую каморку.

Я понимаю, что и Линьх что-то говорит, но не разбираю слов.

– Что? – переспрашиваю я.

– … не вы ли, случайно, участвовали в спасении… от Лаков…

Я немного ошарашен. Не так много людей знают об этом.

– Да, я.

Линьх улыбается, моргает часто-часто, опускает глаза в пол. Он странный…

Тут дверь распахивается, и в комнату заползает существо. Или комок существ. Мгновение я не могу понять, что это. Потом понимаю. Это цитишьенцы.

Их двое, упругих, длинных, светло-коричневых. Они извиваются, продвигая свои тела, покрытые узором из отверстий, будто шланги, плетёные из кожаных ремешков. На каждом из них – плотная кожаная жилетка-пояс с мелкими кармашками, а ближе к голове – множество тоненьких лапок. Парочка доползает до кресла за ударной установкой и, вползая на сиденье, занимает своё место. Сцепившись друг с другом, они напоминают двухголового всюду дырявого человека. Хотя головы не похожи на человеческие – с вытянутыми мордами, узкими тёмными глазами, будто бы сделанными из пластика.

Едва разместившись, оба почти синхронно хватают хвостами большие барабанные палочки, а мелкими лапками – по нескольку палочек поменьше.

– Вы опоздали, – говорит Аньела. – Почти на час.

– Извините, – коротко говорят близнецы спокойными, лишёнными эмоций голосами.

Аньела замечает мой удивлённый взгляд.

– Познакомьтесь, – говорит она. – Это Яи и Джи Аои, наши ударники.

– Сэм Дьюрек, – представляюсь я.

– Начинаем? – спрашивают Аои.

– Сейчас, – отвечает Аньела. – Айзис закончит психовать, и начнём.

Я отступаю в дальний угол, чтобы не отсвечивать. Через минуту на пороге и правда появляется мрачный Айзис, проходит к своему стулу, садится и снова берёт в руки румпешнолле.

Аньела ставит на пюпитр пианино планшет, включает, передвигает на экране многочисленные ползунки.

– Давайте пробный аккордик, – говорит она.

Близнецы выстукивают палочками ритм на большом барабане, чередуя его с ударами по каждому маленькому и закончив позвякиванием тарелок, Шмедер Линьх выдаёт сложную трель на додекайзере, Айзис лениво берёт пару аккордов, устраивая подвывания с помощью левой руки, а Аньела просто перебирает пальцами, издавая нечто вроде гаммы.

– Айзис, – говорит она. – У тебя звукосниматель барахлит. Поменяй.

– Почему всегда у меня?! – ворчит Айзис.

– Ну, наверно, потому что ты вчера долбанул инструментом об стену, – отзывается Аньела. – Сэм, а вы? Берите тоже додекайзер.

– Я?

– Будете играть со Шмедом параллельно. Вы простую партию, он с вариациями. Хотя можете тоже поэкспериментировать. Всё равно пока мы разминаемся.

– Я и партию-то не знаю, – возражаю я, но беру в руки додекайзер.

– Подключайтесь по мере готовности, – отвечает Аньела. – Дуньте пока.

Я зажимаю случайные клавиши, дую в мундштук.

– Замечательно, у вас всё пишется. Айзис, готов?

– Да, – отвечает Айзис. – Но это последний.

– Дрант! – кричит Аньела. – У нас есть ещё звукосниматели?

– Ещё штук сто, – отвечает из-за стенки басом Дрант, а потом высовывает в проём свою голову. – Но, если надо, могу купить партию отличных Ахаймеров, предлагают по дешёвке.

– Купи! – отзывается Айзис. – Они классные.

– Хорошо, – соглашается Аньела. – Если цена разумная. Ну что, поехали? «Время», в варианте, как мы играли позавчера. Сначала без вокала.

Линьх что-то говорит, я не разбираю слов.

– Нет, – отвечает Аньела. – Без сдвига на октаву. Раз, два, три…

Аои отстукивают ритм, затем начинает играть Линьх. Мелодия спокойная, медитативная. Я схватываю, потихоньку подсоединяюсь. Получается, поскольку пока всё повторяется по циклу. Потом нас перекрывают завывания румпешнолле, и последним, высоко-высоко, вступает пианино Аньелы. Красиво. Линьх начинает вариации, чуть-чуть выше, чуть-чуть длиннее, чуть-чуть ниже. Я тоже пробую.

– Стоп! Стоп! – кричит Аньела. – Сэм, что вы делаете?

– Я это… – отвечаю я. – Импровизирую.

– А в тональность кто будет попадать? – лоб Аньелы собран в резкие складки, глазищи злые, так что я невольно втягиваю голову в плечи.

– Извините, – говорю я. – Я не знаю, что такое тональность.

Тяжкий вздох.

– Вы сможете усвоить за пару минут? Учитывая, что у вас так всё быстро получается. Поскольку больше я тратить не намерена.

– Смогу.

– Значит, так, – Аньела подманивает меня к пианино. – Есть звуки, которые сочетаются, есть – которые нет. На самом деле всё сложнее, но запоминайте пока так. Вот, смотрите. Есть такая последовательность, которая составляет гамму.

Она играет подряд несколько нот.

– Гамма находится в определённой тональности в зависимости от того, с какой ноты начинается. Вот так – мажор, пободрее, вот так – минор, погрустнее. Если в аккорде используются ноты из этой гаммы, он будет звучать неплохо. Если я возьму вот такой, например – будет не вписываться. Слышите?

– Да, – я и правда понимаю.

– Есть последовательности аккордов, которые составляют фразу. Например, такая – тоника, доминанта, субдоминанта, тоника. Можно варьировать. Например, вот так. Или вот так. Или вот так. Но если вы хотите, чтобы звучало хорошо, держитесь тональности. Хотите закончить фразу – можно так, так или так. Хотите оставить намёк на продолжение – можно вот так. Усвоили?

– М-м. Вроде да.

– Попробуйте сымпровизировать в ре-мажоре, как мы только что играли.

Я беру додекайзер, лихорадочно высчитываю ноты. Понятно. Начинаю дуть. Один аккорд, другой…

– Молодец, – говорит Аньела. – Вы правда удивительно быстро соображаете.

– СБ, – достаточно чётко говорит Линьх. – Их там…

– Ладно, – говорит Аньела. – Мы теряем время. С начала, сразу с вокалом. Раз, два, три…

Мы снова начинаем играть. Я сначала осторожничаю, следую мелодии, которую задал Линьх. Потом чуть отступаю, беру ниже. Получается. И тут Аньела начинает петь. Её голос, журчащий, сильный, глубокий, выводит слова, от которых у меня начинает захватывать дыхание:

 
– Рядом серьёзный ты.
Вместе проводим час.
Время снесёт мосты,
Время разрушит нас…
 

Линьх переходит на очень высокие ноты, я остаюсь на своих, низких, Айзис завывает напряжённым аккордом, Аои стучат по тарелкам часто-часто…

 
– Надо забыть о том,
Что этот час пройдёт.
Время – это потом…
Время пусть подождёт…
 

14

Я помогаю Дранту убирать инструменты и мебель в соседнюю каморку.

– А зачем мы вообще их убираем? – спрашиваю я.

– Для порядку, – говорит он, затаскивая в захламлённое помещение стойку для пианино. – Бывали случаи, когда мы резко снимались с места и летели выступать. Так что лучше, когда всё надёжно закреплено. Нет-нет, это в чехол сначала.

Я стою с пианино в руках. Тяжёленькое. Дрант помогает надеть чехол, поставить в углу и прикрутить лямками к кронштейнам на стене.

– Вы молодец, – говорит Дрант, снова снимая кепочку и почёсывая плешь. – Первый раз вижу человека, который так быстро учится. К концу дня, мне кажется, вы не хуже Шмеда играли.

– Сам удивляюсь, – честно говорю я. – В последнее время у меня с памятью что-то нереальное творится.

– Сэм! – слышу я голос Аньелы. – Я ухожу.

– Да-да! – отвечаю я.

– Удачи, – Дрант протягивает руку.

Я пожимаю.

– До свидания.

Аньела ждёт у выхода, держа сумку двумя руками перед собой.

– Все уже разбежались? – спрашиваю я.

– Да, – подтверждает она. – Сумку возьмите. Вы меня удивили сегодня. Вы очень интересный человек.

Она смотрит пристально мне в глаза, потом отворачивается. Мне приятно от неё это слышать, и я ощущаю в груди странное тепло. Мы движемся к мотолёту.

– Спасибо за отличный день, – говорю я. – Давно мне не было так здорово.

Она останавливается, глядя вдаль, в сторону фонарей.

– Значит, вы не почувствовали…

– Что?

Она снова поворачивается ко мне, и я понимаю, что она – очень бледная. Глаза распахнуты ещё шире, чем обычно.

– Мне было жутко сегодня. Весь день. И я так рада, что завтра мы решили устроить выходной. Собственно, я решила. Потому что я больше не могу это выносить. Это иррациональный, животный страх.

– Я совсем не заметил, – признаюсь я. – Вы так хорошо пели, играли, смеялись…

– Я привыкла делать вид, что у меня всё хорошо. Ещё с детства. На публике, конечно.

– Значит, я – не публика? – я немного удивляюсь. – Мы же совсем не знакомы.

– Вы – доверенный человек, – говорит она. – Мне просто необходимо на кого-то положиться.

– А Пучик?

Мы подходим к мотолёту, она садится верхом, я за ней. Она не отвечает на мой вопрос, а просто включает поле. Мы взлетаем и несёмся по вечерним улицам, ещё быстрее и безумнее, чем утром. Мне становится страшновато.

– Аньела, не надо так гнать! – кричу я сквозь ветер и её бьющиеся волосы, но она будто бы не слышит.

Впрочем, мы прилетели. Она практически врезается мотолётом в парковочное место, издавая скрежет. К моему горлу подкатывает тошнота. Она выключает поле. Я слезаю.

– Простите, – говорит она, глядя мне в глаза. – Эта гонка меня немного встряхивает. Так что вы думаете?

– О чём?

– О том, что я рассказывала вам утром.

– Пока не знаю, – отвечаю я. – А почему вы спрашивали про время? Почему вы думаете, что эти ваши страхи связаны с путешествиями во времени?

– Мне казалось, я вам объяснила, – говорит она, отбрасывая волосы со лба. – Или нет? В общем, мне кажется, что кто-то слетал в моё прошлое и что-то там поменял. Я просто уверена в этом, хотя вы и пытались меня убедить, что это невозможно.

– Может быть, есть другое объяснение? – говорю я.

Она заглядывает мне в глаза, будто пытается увидеть в них поддержку. Или понимание?

– Может быть, – говорит она. – Приятного вечера.

Она забирает с мотолёта сумку и идёт в сторону дома.

– Спокойной ночи, – говорю я.

Другое объяснение. Да, у меня есть другое объяснение. Думаю, что оно такое же, как у доктора Ендердта. Но Аньеле бы не понравилось, если бы я сказал это вслух.

Я иду в сторону своего отеля и понимаю, что мы с ней не договорились о встрече. Что ж, я знаю, где она живёт. Может быть, послезавтра я к ней приду, и мы с её группой проведём ещё один интересный день. Приятный для меня, жуткий для неё. Люди – очень разные всё-таки…

15

Я нежусь в постели в своём номере, чувствуя, как сквозь шторы пробивается яркий свет. На Буде всегда ярко. Это неподходящая планета для того, чтобы долго спать. Зато можно валяться, вспоминать и размышлять.

Что за чудной день был вчера, если вдуматься? Я вроде как охранял эту странную женщину, которую, похоже, и не очень нужно охранять. Она просила о помощи, которую ей гораздо лучше окажет психиатр. Зачем я вообще тратил на неё время?

Может, дело в песнях? Они у неё очень… Не могу подобрать слово. Притягательные? Загадочные? Трогательные? Всё не то. В общем, ошеломительные и замечательные.

А пожалуй, я не жалею о потраченном времени. Во-первых, мне в любом случае надо его тратить. Во-вторых, наверно, есть в этом некий сокровенный смысл – плыть по течению, общаться со случайными людьми, учиться новому. И потом, в этой Аньеле что-то есть. Да, она явно ненормальная, но, собственно, и что? Я и сам не очень нормальный. Молекулы вон вижу. Хорошо, что у меня понимающие врачи.

Я вспоминаю, как вчера она играла и пела. Как сердилась, морща лоб, когда я сыграл свою какофонию. Как широко раскрывала удивлённые, бесконечно глубокие глаза, когда у меня получилось справиться с её странным пианино с первого раза. Да, пусть только ненормальный может придумать такой инструмент, но я же смог его освоить…

Я лежу и улыбаюсь некоторое время, потом встаю. Перебираю вчерашние воспоминания, пока умываюсь и принимаю душ. Надеваю штаны, футболку. Задумываюсь о том, как я проведу сегодняшний день. Ловлю себя на том, что мне хочется пойти к ней снова, но, наверно, это будет неуместно. Хотя я мог бы найти повод. Сказать, что я нашёл объяснение её наваждению, этим перемещениям предметов и странным фобиям. Нет, это глупо и не честно. Я же не нашёл. Да и нет никакого объяснения, кроме её фантазии, возможно, болезненной…

Что это? Кто-то стучит в дверь.

– Да-да! – кричу я. Ручка двери дёргается и замирает. Потому что заперто, ясное дело. Но ведь у обслуживания номеров есть ключи. Я настораживаюсь и подхожу к двери. Смотрю сквозь неё, удивляюсь и открываю.

– Вы? – говорю я.

На пороге Аньела. Как всегда огромные глаза. Улыбка до ушей. Короткое лёгкое платье на широких бретелях, всё в причудливых коричнево-бежевых спиральках. На поясе бежевая крохотная сумка.

– Доброе утро, – говорит она. – Я не помешала?

– Н-нет… – я не сразу соображаю, что нужно сказать. – Доброе утро. Проходите.

Она перешагивает через порог своей ногой в босоножке с деревянной подошвой. Осматривается.

– Неплохо вы тут устроились, – говорит она.

– Да, – я вдруг замечаю, что тоже улыбаюсь. – Но как вы меня нашли? И прошли в отель…

– Попросила девушку на входе пропустить, – просто отвечает Аньела, прогуливаясь по комнате. – Она моя поклонница. А отель вы вчера называли Линьху, он вас спрашивал. Не помните?

– Да, точно, – я вдруг вспоминаю, как в паузах между песнями Шмед расспрашивал, служу ли я всё ещё в СБ и где тут остановился. Откуда он знает про СБ, интересно…

Аньела как ни в чём не бывало садится на край моей незастеленной кровати.

– Знаете, – говорит она, – я вдруг утром проснулась и подумала, что мне вчера рядом с вами было намного спокойнее. Вы не хотите провести вместе этот день? Или у вас дела?

– Дел вообще никаких, – отвечаю я. – Честно говоря, я немного растерян. Первый раз в жизни ко мне вот так вламывается женщина. Конечно, во время одной из миссий на Одолео ко мне в номер вломились вооружённые солдаты местной хунты, и среди них была одна женщина, но это не совсем то.

– Да не волнуйтесь так, – говорит Аньела. – Может, сходим куда-нибудь позавтракать. Хотите, город вам покажу?

– Хочу, – говорю я. – Я как раз хотел посмотреть его вчера, когда случайно увидел вас с балкона.

– Тогда пошли.

Я обуваю кроссовки, всё ещё осмысливая факт, что она заявилась ко мне вот так вдруг. Что это может означать?

– А пока вы сюда шли, вас никто не охранял? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она, слегка взбивая рукой падающие на плечи волосы. – Просто сегодня я чувствую себя в безопасности.

Пока мы выходим из номера, я понимаю, что сегодня от неё пахнет чем-то новым. Туалетная вода? Вчера этого запаха не было. Если разбирать на составляющие, то есть пара резких нот, одна приятно-сладковатая, одна солёно-древесная и ещё много других, которые почти не ощущаются. А всё вместе – похоже на запах сухой травы. Не мешает, как ни странно. Видимо, я просто научился с этим справляться.

– Простите, – говорю я. – А что у вас за духи?

– Я не пользуюсь никаким парфюмом, – отвечает она. – Возможно, это запах шампуня. Я впервые за несколько дней помыла голову. Только не загордитесь от этого. Это не ради вас, а просто потому, что было свободное время.

Я улыбаюсь. Мы как раз выходим из лифта и направляемся к выходу.

– Доброе утро!

Я оборачиваюсь. К нам вразвалочку идёт Тамняа в пёстрой футболке, обтягивающей живот, и плотных песочного цвета шортах. На лице улыбка – широкая и, как я могу понять, абсолютно неискренняя. Видимо, он чего-то от меня хочет.

– Господин Дьюрек, если не ошибаюсь…

– Доброе утро, господин Тамняа. Не ошибаетесь.

– Извините, если помешал, – он косится на Аньелу, которая недоумённо переглядывается между мной и им. – Понимаете ли, мы собирались с моими друзьями сыграть в кибервойну, но нужно минимум четыре человека…

Я замечаю ту самую пару, с которой Тамняа разговаривал вчера в столовой: крепкого, высокого, но полноватого брюнета с кривоватым разрезом рта и безвольным подбородком и женщину в обтягивающем голубом комбинезоне.

– Я, в целом, не против поучаствовать, но у нас с моей спутницей были несколько другие планы, – говорю я.

– Постойте, – говорит Аньела. – Кибервойна? Что за кибервойна?

– Вы никогда не играли? – удивляется Тамняа. – Всё просто. Надеваете нейроинтерфейс и бегаете по большому залу с препятствиями. Дополненная реальность. У вас в руках вы видите оружие, вместо поролоновых столбиков – деревья. Можно монстров добавить. А цель – перестрелять противника. Я тут играю несколько лет, и, хочу сказать, что очень силён в тактике. Моя команда всё время побеждает…

– Я хотела бы попробовать, – говорит Аньела, переглянувшись со мной.

– Но нас тогда будет пятеро, – говорит Тамняа. – Поровну не делится.

– Давайте мы вдвоём против вас троих, – говорю я.

– Мы же вас вынесем за пять минут, – смеётся Тамняа.

– Ну, мы тоже почти новички, – говорит брюнет. – Пару раз играли, но давно.

– Мы же ради удовольствия, – говорю я. – Какая разница, кто проиграет.

– Ну что ж… – Тамняа пожимает плечами. – Как скажете. Значит, господин Дьюрек и… Вас как зовут?

– Аньела, – отвечает Аньела.

– Постойте, – Тамняа трёт лоб. – Вы не Аньела ли Курц?

– Да.

– Большой поклонник, – он прикладывает ладонь к животу и картинно кланяется. – Итак, господинка Курц и господин Дьюрек против меня, Чурра Тамняа, а также господина и господинки Уот… Пойдёмте!

И он, развернувшись на месте, идёт в сторону отдельно стоящего большого сооружения, похожего на гигантский каменный сарай, желтоватый, как и остальные корпуса отеля. Над входом написано по-будски: «Игровой зал».

Двери разъезжаются в стороны, и мы попадаем в длинный и широкий проход, сумрачный, подсвеченный маленькими точечками светодиодов. От прохода в стороны расходится множество ответвлений.

К нам из тёмного угла выдвигается высокий человек с закрученными вверх седыми усами, явно накладными:

– Добро пожаловать, господа и господинки! – затем он убирает улыбку и добавляет: – А вы, – он указывает головой на Аньелу, – не живёте в отеле.

– Она со мной, – говорю я.

– Для гостей платно, десять единиц в час, – безразличным тоном говорит привратник.

Сумма немалая.

– Может, договоримся? – Тамняа пытается пустить в ход свою улыбку.

– Я заплачу, – говорю я, от чего Тамняа приподнимает бровь.

– Я сама заплачу, – в голосе Аньелы слышно неудовольствие, и я не настаиваю на своём предложении.

Она достаёт из поясной сумки кардхолдер и рассчитывается.

– И обувь вам придётся сменить, – уже более доброжелательно говорит привратник, указывая на её босоножки.

– А есть на что? – спрашивает Аньела.

– Вот тут, в шкафчике, спортивные галоши. Адаптируются к ноге.

Аньела открывает шкаф, берёт серые галоши. Переобувается, и они обжимают её маленькие ступни. Примерно, как стандартный боевой скафандр.

– Проходите, – говорит привратник. – Ваш отсек – номер семнадцать, слева, в самом конце. Настроите на пульте. Если что непонятно, вызовите помощника.

– Спасибо, – говорит Тамняа и подмигивает мне. – Ну что, готовьтесь. Сейчас будем вас выносить.

Мы с Аньелой идём по мрачному коридору последними. Впереди – Тамняа, возбуждённый, размахивающий руками и шумный, затем парочка Уот: он хмурый, сосредоточенный, она – неуверенно улыбающаяся и часто оглядывающаяся по сторонам.

– Привет, – вдруг говорит она, обращаясь вроде бы ко мне. – Я – Мелка, а это мой муж, Такто. Я не очень люблю такие вещи, но…

– А мне кажется, весело, – хмуро отвечает Такто.

– А вы в такое играли? – спрашивает Аньела меня.

– В похожее, – отвечаю я. – Не совсем такое.

Мы входим в невероятных размеров помещение с высоким потолком, сложным рельефом пола и многочисленными препятствиями: торчащие вверх мягкие столбики разных цветов, свисающие с потолка верёвочные конструкции, лесенки, ямы. Любопытно. В углу помещения на стене висит отгороженный мягкой ширмой терминал.

– Здесь задаём настройки, – говорит Тамняа, подходя к терминалу. – Думаю, стандартный командный бой, правильно?

Я киваю. Тамняа тыкает пальцем в разноцветные опции на мониторе.

– Хорошо. Два на три. До скольких побед? Давайте до трёх, чтобы не затягивать. У нас иногда один бой по часу шёл. Монстров добавляем?

– Да, – мрачно говорит Такто. – Так веселее.

– Хорошо, – Тамняа подтверждает выбор. – Ну, разбирайте нейроинтерфейсы.

– А оружие тут какое? – спрашиваю я, снимая с крепления на стене серебристый ободок.

– Разное, увидите, – говорит Тамняа. – Бластер, винтовка, нож, гранаты. Гранаты слабенькие, бластер и винтовка ограниченной дальности. Это я предупреждаю просто. Да, ещё. Тут сделано так, что фигура светится, пока игрок жив. Ранен – соответствующее место на теле тухнет, когда умер – весь становится серым. Тогда надо идти на точку возрождения. Но в нашем режиме возрождение происходит, только если раунд окончен. Всё понятно?

– Вроде да, – говорит Аньела.

Я киваю.

– Тогда расходимся и поехали. Игра начнётся, как только обе команды будут в точках возрождения.

– Пойдёмте, – говорит Аньела. – Похоже, это будет интересно.

Мы движемся по прорезиненному полу в угол помещения, огибая ямки и горки. В углу – небольшое возвышение в виде трёх концентрических кругов, каждый меньший чуть выше остальных. Это и есть точка возрождения. Мы заходим во внутренний круг. Аньела надевает нейроинтерфейс.

– Ух ты! – говорит она, широко раскрывая свои и без того огромные глаза. – Как красиво!

Я тоже надеваю нейроинтерфейс и оказываюсь в сумрачном тропическом лесу. Всё заросло травой, деревьями, лианами. Кругом буйство зелени, свет едва пробивается сверху, ложась неровными пятнами на всё вокруг.

Я смотрю на Аньелу. Она преобразилась. Лицо по-прежнему её собственное, но упрощённое, сглаженное, а одета она в костюм, похожий на скафандр – твёрдый, угловатый, светящийся тусклым зелёным светом. У неё над головой прямо в воздухе висит цифра 100, это процент здоровья. Понятно.

Я вдруг обнаруживаю, что нейроинтерфейс на меня действует не до конца. Я вижу не только её скин в игре, но и платье, которое как бы просвечивает из-под картинки. Поворачиваюсь лицом в сторону противоположного угла помещения. Отлично. Я вижу всё насквозь. Несмотря на то, что в центре – гора и скопление деревьев, за ним движутся смутные фигуры противников.

– Как будем действовать? – спрашивает Аньела. У неё в руках большой неправдоподобно нарисованный бластер. Слишком игрушечный, оранжевый, с дурацкими лампочками сверху.

– Сейчас посмотрю, какое тут оружие, – отвечаю я.

Поднимаю перед собой правую руку, тоже облачённую в виртуальную броню. В руке нож. Передо мной, ниже линии взгляда, в воздухе появляются написанные оранжевыми полупрозрачными буквами характеристики ножа и две стрелочки – влево и вправо. Дотрагиваюсь до одной из них и меняю оружие на винтовку.

– Я поняла, что можно не стрелками, – говорит Аньела. – Подёргайте рукой – вот так.

Резко поворачиваю кисть правой руки, словно стряхивая с неё оружие. В руке появляется бластер. Затем – вытянутая стеклянная пушка. Судя по характеристикам, что-то мощное, но всего с парой зарядов. Дальше – граната. Одна. И всё. Не густо. Возвращаюсь к ножу.

– Ну так что? – спрашивает Аньела. – Какая тактика?

Я улыбаюсь.

– А вы что хотите – получить удовольствие от игры или победить? – спрашиваю я.

– Победить, – отвечает Аньела, не раздумывая.

– Хорошо, – говорю я, наблюдая между тем за движениями противников. – В выбранном режиме главное – не лезть на рожон, чтобы хотя бы один игрок выжил. Похоже, они оставили одного на точке возрождения, а двое двигаются на нас с разных сторон. Так что предлагаю действовать так – вы ждёте здесь в засаде, подстерегая подходящих, а я быстро снимаю того, что в засаде у них, и пытаюсь догнать двух остальных и помочь вам. Согласны?

– Хорошо, – говори Аньела. – Думаю, у вас в этом есть опыт, так что давайте так. Я найду здесь какую-нибудь нычку.

– Выбирайте так, чтобы была возможность манёвра, – говорю я. – Чтобы вас не загнали в угол, и вы могли уклоняться от атак.

– Соображу, – говорит Аньела.

– Хорошо, – говорю я. – Тогда я пошёл.

Аньела движется к ближайшим деревьям, а я беру курс прямо на самую далёкую фигуру, которая маячит сквозь вздыбленный прорезиненный пол.

Я бегу быстро, но пригибаясь, лавируя между деревьев, чтобы меня не засекли. Лианы-верёвки проносятся возле моей головы, трава хлещет по ногам. Очень реалистично. Справа и сверху вдруг раздаётся злобный рык, низкий, раскатистый. Летающий монстр, похожий на круглую лохматую голову с двумя мощными руками, летит прямо ко мне, скаля зубы. Быстро переключаюсь на стеклянную пушку, стреляю. Ух ты, и правда мощно. Шарообразный зелёный сгусток врезается в монстра и взрывается вместе с ним в мелкие брызги, а я уже несусь дальше. Перепрыгиваю одну кочку, другую. Что-то скользит в траве, но я не обращаю внимания, поскольку тороплюсь. Зубы чудовища клацают позади, не успев поймать мою ногу. Они все – просто нарисованные, нет смысла волноваться.

Я приближаюсь к высоким кустам, за которыми прячется противник. Вижу, как там сидит, припав на одно колено, Тамняа. Смотрит в мою сторону, но видеть меня пока не может, далеко для обычного взгляда. Аккуратно замедляю шаг и неслышно двигаюсь по ложбине в обход, тем временем меняя оружие на нож. Наконец, вот и противник, за кустами, в паре метров от меня. Шаг влево-вверх, на кочку, затем прыжок и удар ножом в грудь. Я рискую, поскольку не знаю, насколько сильно бьёт тут оружие. Однако Тамняа успевает только раскрыть широко глаза и вскинуть свой бластер. Его комбинезон тускнеет, становясь бледно-серым, а над головой зависает ноль процентов, означающий, что я противника поразил.

– Эх, – бормочет он. – Я не успел…

Он пытается давить спусковой крючок, но он уже не срабатывает.

– Ничего, – говорит он, – я ещё возьму реванш!

Он разворачивается в сторону точки возрождения, а я несусь вдоль границы карты, стараясь догнать медленно удаляющуюся фигуру Мелки Уот.

Она за кустами, которые на самом деле просто набор поролоновых столбиков. Идёт очень медленно, будто опасаясь на наткнуться на врагов. Может быть, на неё уже набрасывались монстры, вот она и осторожничает. Кстати, маловато монстров на этой карте. Краем глаза отмечаю, что в стороне, где я оставил Аньелу, вспыхивают выстрелы бластера.

Пригибаясь, тихими перебежками, я приближаюсь к Мелке. Переключаюсь на плазменное оружие. Энергии хватит на один-два выстрела. Мелка совсем близко. Вглядывается вперёд. Я прицеливаюсь в середину спины и спускаю крючок. Ба-бах! Она подпрыгивает от неожиданности и, резко серея всем телом, падает на спину.

– Извините, – говорю я, – но вы выбываете.

– О боже, – говорит она, хватаясь за предложенную мной руку и поднимаясь на ноги. – Нельзя же так исподтишка.

Продолжая ворчать, она встаёт и идёт в сторону своей базы, а я спешу на подмогу Аньеле.

Кусты, деревья, ямы проносятся мимо. Я тороплюсь, но стараюсь, чтобы не сбивалось дыхание. Выбегаю на прогалину возле нашей базы, и вижу, как Аньела и Такто Уот прыгают на расстоянии нескольких метров друг от друга, пуляя друг в друга из бластера и уворачиваясь от выстрелов. Да, бластеры тут не реалистичные, от настоящего не увернёшься. Однако у Аньелы на комбинезоне серая только левая рука, а у Такто светится остаток жизни только в голове. Неудивительно, с его весом и габаритами. Я прицеливаюсь в мельтешащую голову, но не успеваю – выстрел Аньелы приходится точно противнику в лоб.

– Раунд завершён, – объявляет электронный бас с потолка. – Победил синий угол. Счёт один-ноль.

Я только сейчас замечаю, что круги на нашей точке возрождения – синие, а на наших с Аньелой комбинезонах синие полоски. Такто молча и хмуро уходит сквозь кусты.

– Вы молодец, – говорю я Аньеле.

Она показывает мне счётчик попаданий на бластере:

– А вот это видели?