Крылья ангела для мамы. Рассказы

Такой подарок мне не нужен

Деревня рано просыпается. Чуть солнышко над горизонтом появилось, а глядишь, тетя Марья в огороде уже копошится, а дед Федор топориком что-то тюкает. А вон мужики на озеро подались за карасем.

Вот и я рано встаю. Время-то быстро летит, и хочется его растянуть немного. Чтобы день подлиннее казался. За длинный день и дел можно больше сделать. Совсем ничего не успеваю. Световой день уменьшается к зиме, а дел прибавляется.

Вышел я во двор умыться-освежиться, смотрю, а на бревнышке, что возле сарайки лежит, старичок сидит. Маленький такой старичок, с седой бородкой.

– Здравствуй, дедушка. Ты кто? – спрашиваю. – Откуда путь держишь? Что-то я тебя в деревне нашей раньше не видел.

– Да вот, – говорит, – шел мимо, думаю, дай зайду. Вижу я, времени тебе не хватает? Временем ты своим дорожишь. Решил я тебе подарок сделать. Коль понравится тебе подарок, можешь оставить его себе, а не понравится – заберу назад.

– Заинтриговал, дед. А где подарок-то? – спрашиваю.

– Не спеши. Всему свое время.

– Ну подарок так подарок. Лишним не будет, – говорю я.

Смотрю, а старика-то нет. Обошел я двор, нет старика.

– Вот те на, обещал подарок, а сам смылся, – пробурчал я. – Ну да и бог с ним, с подарком. Некогда мне прохлаждаться, делом пора заняться. Пойду-ка я воды принесу ведерко. В доме вода закончилась.

Подхожу к ведру, а оно полное. Обрадовался я, что за водой идти не надо.

«Ну ладно, – думаю, – надо завтрак пойти приготовить, яишенку с колбаской пожарить». Вхожу в дом, чую запах яичницы с колбасой. Вижу, на столе сковородка стоит скворчит. «Ничего себе. Кто это мне удружил так? Дед, что ли, хозяйничает? Да вроде нет никого».

Сам стою, а есть совсем не хочется, будто только что поел.

«Ладно, попозже позавтракаю, – думаю, – надо сено на сеновал идти закидывать. Вчера сено привез, а не успел в сарай закинуть, оставил его на сегодня».

Выхожу, а стожка нету. Открываю сеновал, а оно там лежит.

Что за чудо из чудес?

Ладно. Раз сено уже на месте, надо в огороде картошку окучивать, за меня никто не сделает.

Захожу в огород, а картошка готова уже, окучена. Постарался кто-то. Вот радость-то.

И тут я понял, про какой подарок старик мне говорил. Видимо, это и есть тот подарок. Видимо, чтобы больше времени на отдых уходило. Что я ни захочу, а оно уже сделано. Класс.

А пойду-ка я воды натаскаю в баньку да истоплю ее. Вечерком помоюсь.

Открываю баньку, а она уже истоплена. Хоть сейчас иди мойся.

Только чистый я уже. Помытый.

Как же так? А удовольствие? А процесс?

Время подошло к обеду. Надо обед сварить. Борщ со сметаной сегодня приготовлю.

Захожу в дом, а борщ готов уже. И я сытый. Что происходит?

Так теперь что? И мыться не надо – уже помытый, и есть не надо – уже сытый?

Нет, друзья, так дело не пойдет.

А если я завтра женюсь?..

Сижу я на крылечке, загрустил даже. Птички даже петь перестали, как грустно мне стало.

«Никакого удовольствия от такой жизни, – думаю, – для чего жить-то? Вот так на крылечке сидеть?

Поднялся я на ноги…

– Дед! – кричу. – Дед!

– Чего тебе? – отзывается.

– Забирай-ка ты взад свой подарок. Нам, деревенским, такие подарки без надобности. Я уж лучше сам буду все делать. Потихоньку да помаленьку. Не спеша удовольствие свое растягивать.

Другие

Они не виделись больше двадцати лет – Андрей и Николай, бывшие друзья детства. И вот, совершенно случайно, на ночной улице города они встретились. Андрей выходил из круглосуточной аптеки, а Николай, придерживая дверь, ждал, когда тот выйдет. Они сразу узнали друг друга.

– Колька! – вскрикнул Андрей. – Неужели это ты? Этого не может быть! Вы же уехали из нашего города.

– Андрюха? – удивился друг. – Да вот, как видишь, вернулся. А ты как тут оказался в два часа ночи?

– Мама заболела, – стали грустными глаза Андрея. – Оказывается, дома совсем ничего нет из обезболивающих. А ты чего?

– У меня дочка третий день температурит. Тоже вот сунулся, а коробка из-под лекарств пустая, – вздохнул Николай. – Днем-то не догадался проверить. Ну ты подожди, я сейчас.

В свое время в школе о них говорили – друзья не разлей вода. Практически никогда их нельзя было увидеть поодиночке. Там, где Андрей, там и Николай. Там, где Колька, там всегда можно найти Андрея. Учились, правда, они в разных классах, но на переменах и после уроков их было не разлучить. Но, к сожалению, жизнь вносит в судьбы людей свои коррективы. Семья Николая переехала в другой город, и дорожки друзей разошлись.

Николай вышел из аптеки, и друзья наконец обнялись.

– Вот это сюрприз, – хлопает Андрей по спине друга, – тебе в какую сторону?

– Мне туда, – махнул рукой Николай.

– И мне туда, – обрадовался Андрей. – Ну давай, рассказывай. Когда вернулся? Как живешь? Женился? Семья есть? Хотя чего я спрашиваю… Ты же про дочку говорил. Конечно, семья есть.

– Ну а чего рассказывать, – улыбается Николай, – вернулся в город десять лет назад. Зашел к тебе, сказали, переехали вы.

– Ну да, – соглашается Андрей, – вы уехали, и через год мы переехали. Обновили жилплощадь, так сказать. Нет, я не верю. Вот так ночью встретиться. Чего только в жизни не бывает.

Друзья шли по ночному городу, совсем не обращая внимания на начавшийся дождь.

– Так вы куда переехали-то? – спрашивает Николай. – Я поспрашивал, но в вашем доме, где вы жили, никто не знал.

– На Никитской мы теперь, – отвечает Андрей.

– Да ты что? – удивился Николай. – И я на Никитской квартиру купил. – А дом какой?

– Восемьдесят восьмой.

– Этого не может быть, – остановился Николай, – и я в восемьдесят восьмом живу.

– Да ладно! – вытаращил глаза Андрей. – Так мы что, в одном доме, что ли, столько лет живем? И ни разу не встретились? Фантастика. Кому расскажешь – не поверят.

– Действительно, чудеса, – удивился Николай, – бывает же такое. Не встреться мы сейчас у аптеки, и кто знает, когда бы встретились. А может и никогда. Так бы и прожили в одном доме, ничего не зная друг о друге. Просто обалдеть.

Друзья подошли к Никитской, 88.

– Вот мой подъезд, – остановился Андрей, глядя на окна. – Квартира двадцать два.

– А вон мой, – радуется Николай, – видишь, окна горят на пятом?

– Нет, ну так не бывает, – продолжает удивляться Андрей.

– Значит, бывает, – вздыхает Николай. – Идти мне надо. Дочка ждет. Завтра обязательно увидимся и наговоримся вдоволь.

– Обязательно увидимся, – пожимает Андрей руку друга. – До завтра…

– Пока!

Утром Андрей сварил матери куриный бульон и принес к постели горячую кружку.

– Мама, ты давай пей бульон, пока горячий, и лекарства не забудь, а я к другу сбегаю ненадолго.

– К какому другу, сынок? – морщится женщина от горькой таблетки.

– Представляешь, – застегивает сын куртку, – оказывается, в нашем доме Колька Синицын живет уже десять лет, а я и не знал об этом.

– Это школьный друг-то? – берет женщина кружку с бульоном.

– Ну да, тот самый.

– Так они же в другой город уехали.

– Вернулся он, – открывает Андрей дверь, – и уже десять лет здесь. В соседнем подъезде.

– Чудеса, – дует на кружку женщина. – Никогда я его здесь не встречала. Ну сбегай, конечно. А вы к нам приходите. Давно его не видела

– Хорошо, мам. Придем.

Андрей вышел в задумчивости из Колькиного подъезда. В той квартире, которую показал друг, никогда Синицыны не проживали. И у соседей Андрей поспрашивал. И снизу квартиры обошел. Никто ни о каком Николае здесь и не слыхивал. В этом подъезде уже лет двадцать жильцы не менялись. Андрей в растерянности присел на скамью возле подъезда.

Николай поцеловал дочку в щеку.

– Ты посмотри пока мультики, я быстро. Друга сегодня ночью у аптеки встретил, Андрея Петрова. Еще в школьные годы дружили. Двадцать лет не виделись. Оказывается, он в соседнем подъезде живет. В двадцать второй квартире. Ну и зайду в магазин, булочек твоих любимых куплю.

– Папа, – смотрит дочь на отца, – в двадцать второй квартире Светка живет, моя одноклассница. И отец у нее дядя Петя.

– Да нет, дочка. Ты чего-то перепутала, – сползает улыбка с лица Николая, – Андрюха там живет, мой школьный товарищ. Я несколько часов назад с ним разговаривал.

Николай вышел из подъезда и сразу наткнулся на Андрея, сидевшего на лавочке.

– Андрюха, – гаркнул Николай, – а ты чего здесь сидишь? Чего не заходишь?

Андрей с растерянным лицом привстал со скамьи.

– Колька? А мне сказали, что нет таких в этом подъезде. Я два этажа обошел, никто про тебя не знает.

– Да ты чего, Андрюха? Вот он я. Ты, наверно, не в ту квартиру звонил. Пятый этаж направо.

– Ну да, – смутился друг, – там и был. Хотя… может… Может, на четвертый я заходил. Может и перепутал.

– Ну конечно перепутал, – рассмеялся Николай. – Ты давай посиди пять минут. Я быстро до магазина и назад. Дочке булочки надо купить. Потом пойдем ко мне, я тебя с дочкой познакомлю.

– Коль, давай лучше ко мне. Мама болеет, не могу надолго отлучаться. Очень она хотела тебя увидеть, столько лет прошло. Я пока пойду, а ты из магазина сразу ко мне.

– Ну все, договорились, – хлопает по плечу друга Николай, – я быстро. Из магазина сразу к тебе.

– Жду, – пошел к своему подъезду Андрей.

Николай пробил на кассе три любимых дочкой булочки с изюмом и поспешил на выход. В дверях он лоб в лоб столкнулся еще с одним бывшим школьным товарищем, Вовкой Ивановым, с которым тоже не виделись лет пять. В школе тот был хулиганом и задирой и держался от всех особняком, но по мере взросления отношения между Вовкой и Колькой менялись только в лучшую сторону.

– Вовка, ты? – обрадовался Николай.

– Ну а кто же еще, – улыбается школьный товарищ. – Конечно я.

– Сколько лет, сколько зим, – протягивает Николай руку. – Какими судьбами в наших краях?

– Жена здесь работает. Вон на кассе сидит, – пожимает Колькину руку товарищ.

– Ну и утро сегодня, – смеется Николай. – Утро встречи однокашников.

– А что, кого-то еще видел?

– Да представляешь, Андрюху Петрова встретил. Оказывается, мы с ним в одном доме живем уже десять лет и не знали об этом.

– Кого встретил? Андрюху? – удивляется Вовка.

– Ну да, – слетела улыбка с лица Николая. – А ты чего так на меня смотришь, будто черта увидел?

– Коля, – полушепотом отвечает однокашник, – не мог ты здесь Андрюху встретить. Он живет в другом районе. Тем более не выходит он никуда, только до лавочки своей. Ногу у него отняли. Инвалид он. Могу отвезти к нему. Я на машине.

– Да ты чего, Вован? Я десять минут назад с ним разговаривал. В двадцать второй квартире он живет в моем доме и меня сейчас ждет. Встретиться мы с ним договорились. Пойдем вместе. Ты его когда видел-то в последний раз?

– Два дня назад, – с сочувствием смотрит Вовка на Николая.

– Да ты чего смотришь на меня как на психа, – начинает злиться Колька, – пойдем вместе к Андрюхе. Наверняка он рад тебе будет. Вот ведь придумал, инвалид. Да я десять минут назад…

Николай вышел из подъезда с растерянным лицом. Вовка не стал подниматься в двадцать вторую квартиру и ожидал однокашника на скамейке. Он почему-то был уверен, что Николай надолго не задержится. Действительно, в двадцать второй квартире проживает одноклассница его дочки.

– Ну что, убедился? – хихикнул Вовка. – Говорю же, что Андрюха в другом районе живет.

– Ничего не понимаю, – присаживается к товарищу Николай, – но я же с ним минут двадцать назад…

– Значит, просто был похожий мужик.

– Да ты чего? – начал злиться Николай. – Я что, Андрюху не отличу от похожего мужика, что ли? Мы пока ночью от аптеки шли, о чем только ни переговорили. Нет, нет. Это был Андрей. Где, ты говоришь, он живет? Поехали.

Андрей так и не дождался своего друга. Прошло уже часа четыре, а того все не было. «Может, случилось чего? Чего он так долго? Пойду схожу до него. Уж теперь-то я не перепутаю этажи».

Жильцы квартиры, которую указал друг, сильно удивились приходу Андрея. Ведь за сегодня он приходил спрашивать о каком-то Николае уже второй раз.

Автомобиль, в котором находились Володя с Николаем, въехал во двор, в котором, как утверждал товарищ, обычно в это время отдыхает Андрей на своей любимой скамье. Николай сразу его узнал. Возле подъезда сидел его лучший друг детства, без ноги, худющий и с опухшим от алкоголя лицом.

– Стой, Вован, – тихо произнес Николай. – Не надо дальше. Совсем я запутался. Потом как-нибудь зайду. Не могу поверить. Просто не могу в это поверить. Отвези меня назад, пожалуйста.

– Да без проблем, – разворачивает автомобиль Вовка.

Визг тормозов привел Николая в чувство. Это было так неожиданно, что Николай не успел даже руки выставить вперед и слегка брякнулся лбом о лобовое стекло автомобиля.

– Ты чего, Вован? – трет свой лоб Николай. – Что случилось? Ты чего так тормозишь?

Володя сидел, вцепившись в руль, с лицом белее мела.

– Ты видел, кто только что мимо проехал? – закашлялся однокашник.

– Нет, – удивился Николай, – а кто сейчас проехал?

– Ты.

В каждой деревне свой дурачок

У нас в деревне жил мужичок-дурачок лет сорока, и звали его Степан. Жил он с матерью в дырявой избе, в которой даже летом холодно было, не говоря уж о зиме. Жил и радовался, что живет. Радовался всему, что увидит, дурачок ведь. Намажешь горбушку хлеба маслом, крикнешь в окошко, а он тут как тут, под окном стоит и улыбается. Отдашь ему горбушку, и столько в нем радости увидишь, что на всю деревню хватило бы. Или рублик ему дашь, на который ничего не купишь, прыгает от радости Степан, пляшет полчаса.

А то и гармошку возьмет порадовать жителей деревни. Меха, правда, порваны, звука совсем нет, а он по клавишам пальцами перебирает и радуется, что внимание на него обращают.

– Ты, Степан, пой, чего не поешь-то, – люди ему говорят.

Поет Степан, только вместо слов мычание одно.

– Молодец, Степан, – говорят, – хорошо поешь.

А Степан и рад стараться, то у одной избы у окна встанет, то у другой. Веселит народ.

Ну а что с него возьмешь, дурачок ведь.

Собрался как-то народ деревенский у речки. Охают да ахают. Псина тонет. На речке первый лед такой тонкий, что псину не выдержал. Тонет псина, барахтается, тоже жить хочет. Не решается никто помочь псине, только ох да ах. Больно уж лед тонкий, сразу под воду уйдешь. А там течение подхватит, и не найдет никто тебя до весны самой.

Никто не хочет рисковать, у всех дети малые да родители престарелые.

А вот Степан даже и раздумывать не стал и бросился спасать псину ничейную. Ну дурачок ведь. Чего с него возьмешь.

Степан и плавать-то не умеет, а ползет по тонкому льду. Ухватил собаку за холку, а вытащить сил не хватает. Лед трещит, того гляди Степан под воду уйдет. Хорошо догадался мужик один веревку ему кинуть. Вытащили на берег и Степана, и псину безродную. Оба мокрые насквозь.

– Молодец, Степан! – кричат бабы.

– Герой, – хвалят мужики.

Убегал как-то котенок от собаки злющей да и забрался на столб, да на самый верх. Час сидит пищит. Два сидит плачет. Слезть не может. А дождь хлещет, что и в метре ничего не видать. Походил народ вокруг столба, но так никто и не решился залезть на него. Так никто и не решился помочь котенку. Столб скользкий да вдобавок под напряжением. И не заметишь, как сгоришь вместе с котенком.

Махнул рукой народ да расходиться по домам стал.

А вот Степан не махнул. Полез на столб скользкий. Да что с него возьмешь, дурачок ведь.

Лезет Степан, карабкается. Метр наверх, метр назад. Добрался до котенка, руку протянул и вниз поехал. Снова лезет, мучается. Только руку протянет к котенку – и снова вниз. Сил уже не осталось, последний раз полез и снял котенка. Сунул за пазуху и молоком поить пошел.

Сбежали как-то два зека из колонии дальней. Ищут их солдатики, по деревням ездят и жителей предупреждают, чтоб осторожней были. Да что им предупреждения, как жила деревня, так и живет. Деревня не город, сегодня не убрать картошку – голодным останешься. Чего уж там бояться зеков беглых.

И надо же такому случиться, что зеки пришли именно в нашу деревню.

Слух по деревне прошел, что зеки сидят в доме Марьи, а у Марьи двое детей малых. Жива ли Марья – неизвестно. А как проверишь?

Попрятались жители деревенские по домам своим, двери на засовы позакрывали. Ждут, когда солдатики в деревню приедут.

А вот Степан не стал прятаться. Ну что с дурачка возьмешь. Как услышал, что Марья в беде, так и побежал на помощь детям. Забежал в дом к Марье и давай зеков толкать и объяснять, что нельзя детишек обижать. Нельзя маленьких пугать. Пока зеки собирались мыслями, Марья схватила детишек в охапку и вон из избы. А зеки за ней. А Степан не дает, загораживает дверь собой. Мычит, головой мотает. Нельзя мол.

Зеки отбиваются, кто ножом, кто кулаком. Упал Степан, из последних сил обхватил ноги зеков, не дает за дверь выйти. Падают зеки, матерятся. Так и держал их Степан, пока сердце не остановилось.

Ну а что с него возьмешь…

В каждой деревне свой дурачок, а в нашей жил вот такой, герой Степан.

Четвертая жизнь дяди Вани

Вот вы, друзья, не верите в то, что мы живем много раз в нашем мире, а я сейчас расскажу вам одну историю, свидетелем которой я был и которая доказывает совсем обратное.

В конце семидесятых в нашем доме жил дядя Ваня, пожилой мужчина лет семидесяти. Добрейшей души был старикашка. И птичек кормил, и кошек подкармливал. Всегда конфетами ребятишек дворовых угощал. А еще дядя Ваня любил показывать детям фокусы. Соберет во дворе компанию детишек и давай чудеса выделывать. Не все фокусы, конечно, у него получались, но дети этого не замечали. Любил дядя Ваня и истории разные рассказывать, только уже детям постарше, к которым относился и я. Мне тогда было четырнадцать лет. Любили мы его слушать. Рассядемся вокруг него в любую погоду и слушаем. А историй он много знал. Конечно, я понимал, что дядя Ваня привирает и так в жизни не бывает, но он так увлекательно рассказывал свои байки, что не оторваться… Никто из ребят не уходил, пока дядя Ваня не расскажет свою историю до конца.

Однажды осенним вечером я прямо не узнал нашего дядю Ваню – так он был чем-то расстроен. Он ведь всегда веселый был, а тут сидит на лавочке грустный какой-то. Ни фокусов не показывает, ни историй не рассказывает. Только сидит, шепчет что-то и головой мотает.

– Дядя Ваня, – подхожу я к нему, – что-то случилось? Может, помочь чем-то?

– Мне никто не поможет, – говорит дядя Ваня, – время пришло.

– Какое время? О чем вы? – спрашиваю.

– Время помирать, а старуха так и не пришла.

– Да какая старуха, дядя Ваня? – ничего не понимая, спрашиваю его.

Дядя Ваня долго молчал, а потом его будто прорвало.

– Ладно, – говорит, – расскажу я тебе свою историю. Не ту историю, к которым ты привык, а свою, настоящую, в которой ни слова лжи, только правда одна. Кому-то ведь надо рассказать. Чего все в себе держать.

Ну, думаю, сейчас дядя Ваня выдаст свою новую байку, а сам присаживаюсь рядышком на сырую скамейку.

Триста лет назад жил я со своими родителями в деревушке одной. Жили мы богато. Богаче нас во всей округе никого не было. Все у нас было: и земля, и живность разная, и даже люди, что на нас в полях работали. Дом огромный и теплый. Мы-то богато жили, а вот все остальные еле-еле концы с концами сводили. Порой и поесть у них совсем нечего было, да и носили на себе рванье одно.

Было мне в ту пору лет шесть.

Проходит однажды мимо нашего дома старуха-нищенка. Таких много было в те времена. Я в то время возле дома своего играл, совсем один. Не хотели со мной ребята деревенские дружить. Нас ведь ненавидели многие.

Подошла ко мне старуха и говорит:

– Мальчик. Вы ведь богато живете. С вас не убудет, если старухе поможете. Не принесешь ли ты мне хлеба кусочек? Совсем сил не осталось, третий день пошел, как я ничего не ела.

– Уходи, нищенка, – начал я отталкивать старуху, как учили меня родители.

– Мальчик, а может, водички хоть дашь, губы смочить? – продолжает старуха.

– Убирайся, нищенка, – продолжаю я ее отталкивать.

– Такой маленький, и уже столько злобы в тебе, – говорит мне старуха. – Никогда тебе не узнать лучшие миры. Жить тебе на земле этой столько жизней, пока ты человеком не станешь. В обнимку с бедами путь свой пройдешь. Все узнаешь: и холод, и голод. И унижения, и страдания. Живи и помни. А как исправишься, приду я к тебе. Найду я тебя.

– Три жизни я уже прожил, а старуха все не приходит. Три жизни, в которых, кроме бед и страданий, я ничего не видел. Каждую жизнь во всех подробностях помню. Ох и устал я начинать все сначала. Завтра новый срок начинается.

– Но ведь первую жизнь вы богато прожили? – перебил я его.

– Да где уж там, богато. Той же ночью дом наш спалили, родители погибли. Спасла меня старуха-нищенка. Не та, что была, другая совсем. Вот с ней я и бродил по миру. Побирался.

– Да, – выдохнул я, – красивая история. А по вам не скажешь. Вы ведь веселый всегда, дед Иван.

– Да что ты понимаешь… – вздохнул старик.

– История, конечно, красивая, только не верю я в нее, – говорю я, поднимаясь с лавочки. – Так не бывает. Пойду я, мамка уже заждалась, ужинать пора.

На следующее утро старик помер. Весь двор горевал. А уж что с детьми было. Ревели неделю.

Прошло пять лет. Однажды вечером возвращаюсь я с учебы и вдруг…

– Сережа! – окликает меня маленький незнакомый пацаненок. Он сидел на лавочке, покачивая ногой, глядя на меня.

Я остановился и огляделся. Больше рядом никого не было, только он.

– Ты меня, мальчик? – подходя к нему, спрашиваю я.

– Тебя. Что, не узнал? – смотрят на меня совсем не детские глаза.

Я вглядываюсь в глаза мальчика. Очень знакомые глаза.

– Да, да. Это я, дядя Ваня, – подтверждая мои догадки, произнес мальчик.

– Быть такого не может, – прошептал я, бледнея.

– Как видишь, может. Еще одна длинная жизнь, а придет ли старуха – не знаю.

Я стоял, смотрел на мальчишку и не верил своим глазам. Это же чудо. Так не бывает в нашем мире.

– Ничего, привыкнешь, – улыбается пацаненок. – Я теперь вон в том подъезде живу, в четырнадцатой квартире. Мы сегодня утром приехали в ваш дом. Родители отдыхают, а я вот погулять вышел.

Так в нашем дворе появилась новая семья с пятилетним мальчиком. Все жители ближайших домов звали мальчика дядя Ваня. Уж больно не по годам он был умным и добрым.