Мир драконов. Пути и судьбы

Два дракона

В пронизанных солнцем облаках кувыркался, то теряя высоту, то вновь поднимаясь к небу, юный дракон. Усталые крылья больше не желали подчиняться воле, а ветра не столько поддерживали тело в воздухе, сколько бросали из стороны в сторону, грозя то и дело вовсе обрушить вниз.

На пригорке посреди моря трав удобно расположился, наблюдая за неуклюжим полётом дракона, его взрослый сородич. Сердито ворчал на костре маленький чайник, пахло шиповником и мятой. Завидев, что юноша снижается, совсем отчаявшись покорить воздух, звероящер неодобрительно щёлкнул клювом и начал заваривать чай.

– Плохо. Тебе не удаётся поймать воздушный поток, – сказал он чуть позже, грея пальцы о пиалу. – Трудись усерднее, иначе так и не научишься летать.

– Я и сам знаю, что плохо! – воскликнул дракончик, сердито взглянув на собеседника, но тут же стушевался. Непокорство в ярко-фиолетовых глазах сменилось раскаянием. – Простите, учитель… Я… я буду стараться…

Он лежал, обессиленно раскинув лапы, и тяжело дышал. Уже не подросток, ещё не взрослый дракон, давно превзошедший, однако, своего наставника размерами.

– Отдохни, – велел строгий учитель. – Ты слишком измотан, чтобы продолжать занятия сейчас. Перекуси, если голоден. Я взял с собой немного припасов.

– Спасибо, – пробормотал ученик, но интереса к пище не проявил, а лишь крепче прижался к земле, будто желая уловить последние отзвуки ушедшего лета.

Природа готовилась ко сну, и крошечная жизнь кипела повсюду. Без устали трудились муравьи, пчёлы деловито осматривали цветы, спеша пополнить запасы мёда, травинка у самого носа дракона прогнулась под каплей росы, повисшей на паутине. Порхала над землёй легкокрылая бабочка.

– Я бездарь… – еле слышно прошептал юноша, закрыв глаза.

– Ну и что? – отозвался от костра его наставник. Пиала почти опустела, в лапе дракона был зажат ломоть печёной тыквы. – Какое это имеет значение?

– Мне же никогда не стать таким, как вы… Таким ловким и быстрым…

– Не спеши, – старший дракон издал звук, похожий на смех. – Ты пока в самом начале пути. Если бы каждый ребенок, едва научившись понимать написанное и не одолев сходу длинное слово, тут же бросал труды, мы давно бы забыли радость чтения! То же и с речью. Представь, как глупо бы выглядел в старости малыш, не пожелавший когда-то давно овладеть словами потруднее "мама" и "папа".

Дракончик нервно стукнул хвостом.

– Я ведь больше не малыш!

– Да, ты не ребёнок, – промолвил наставник. – Но и задача перед тобой стоит не детская. Не поверишь, но когда-то ведь и я болтался в воздухе, будто лист на ветру.

– Но теперь вы вон какой, – вздохнул его ученик. – Мне никогда за вами не угнаться.

– Очень даже может быть, – сказал дракон спокойно. – Так и что же с того? Предпочитаешь даже не пытаться?

– Так если это бесполезно?..

– Кажется, мне стоило бы взять большую палку и отходить тебя по бокам.

– Не надо…

– Стоило бы. Но не стану. Это уж точно напрасный труд. Лучше послушай меня. Вполне возможно, что у тебя нет и никогда не будет таланта к полёту. Может статься, ты всегда будешь последним в любой гонке. Да только это не причина жалеть себя и бросать дело, толком не взявшись. Тебе нравится летать?

– Да, конечно! Но…

– Ты хочешь научиться?

– Да…

– Этого достаточно. Если ты хочешь летать, если тебе нравится летать, то какая разница, есть у тебя способности, или нет? Просто летай. Опыт обязательно придёт, а с ним и уверенность в собственных силах.

– Спасибо, учитель. То, что вы сказали… Я никогда об этом не думал. Знаете, а ведь когда я собирался просить вас стать моим наставником, меня многие отговаривали…

– Да? И почему же?

Дракон с подозрением поглядел на своего подопечного.

– Они говорили, что вы не сможете меня ничему научить. Что вы слишком нетерпеливы и… извините… что вы слишком заносчивы.

– Как видишь, они оказались неправы. Будь я так нетерпелив – давно уже побил бы тебя палкой.

Дракончик рассмеялся. Он был ещё так молод, а мир вокруг так огромен. Он не умел долго грустить.

– Отдохни ещё немного, а потом продолжим урок. Покажу тебе, как правильно подставлять крыло ветру. Надо же подтвердить своё учительское мастерство!

– Разве не важнее, чтобы занятие нравилось? – улыбнулся юный дракон, приоткрыв один глаз.

– А кто сказал, что мне не нравится? – буркнул его наставник и принялся заново наполнять свою пиалу.

На поле из паучьих лилий

Земля от воды и до гор была красной, словно кровь. Заполонившие речную долину цветы будто только и ждали, когда закончится ночной дождь, чтобы распустить к утру свои яркие бутоны.

Рюдзин спускался с гор и напевал весёлую песню. Солнце било ему в спину, ветер шевелил длинные волосы, за пояс был заткнут верный меч, во фляге оставалось ещё на несколько глотков. Жизнь была прекрасна.

Крутые горные дороги могли бы утомить любого, но только не Рюдзина. Вчера ему пришлось здорово побегать вверх и вниз, но крепкий сон быстро вернул мужчине силы. Он шагал с самого рассвета, и был готов прошагать ещё столько же, если понадобится.

До деревни оставалось три дня пути. Рюдзин успел соскучиться по знакомым лицам и теперь спешил. Конечно, путешествовать по воздуху было бы куда сподручнее, но в небе его могли заметить недруги. К вечеру, решил Рюдзин, границы враждебного клана останутся позади, тогда можно будет уже не таиться. А пока можно и пешком пройтись.

Спустившись вниз, он зашагал по цветочному полю к едва различимой вдалеке ниточке реки. На том берегу начинались нейтральные земли.

Паучьи лилии были со всех сторон, и в какой-то момент Рюдзину начало казаться, что он – лодка посреди небывалого красного моря. Мужчина улыбнулся своим мыслям и запел громче. В здешних местах испокон веков никто не жил, а свои границы враги стерегли на редкость плохо. Бояться было нечего.

Успокоенный такими рассуждениями, Рюдзин не сразу заметил фигуру в белом кимоно, шедшую ему навстречу. Поначалу он опешил и даже сбился с шага, но потом, рассмотрев незнакомца как следует, успокоился. К нему приближался не грозный воин из чужого клана, не скрытный убийца, а согбенный годами старик, к тому же хромой на обе ноги. Должно быть отшельник, решил мужчина. Или травник. Ничего особенного.

Когда они поравнялись, Рюдзин небрежно поклонился старцу и хотел было идти дальше, но тот внезапно заговорил.

– Нет ли у тебя воды, добрый юноша? – голосок у старика был слабый. – Я так давно не пил!

– Идёшь от реки и не мог напиться? – буркнул Рюдзин невежливо. Даже будь у него вода, делиться ей с незнакомцем он бы не стал. Но воды не было.

– Берега такие крутые, я побоялся упасть и утонуть, – смиренно отвечал старик. – Неужели у тебя не найдется хотя бы нескольких капель для уставшего путника?

– Ну хорошо, хлебни, – Рюдзину вдруг показалось забавным угостить отшельника саке. Такому сморчку много не надо. Наверняка упадет после первого же глотка!

– О, как ты добр! – начал кланяться старик, а потом ловко ухватил своей морщинистой лапкой тыквенную флягу и надолго к ней присосался.

– Эй, а ну хватит! Оставь и мне! – нахмурился Рюдзин, отбирая тыкву назад. А дед-то оказался не прочь выпить! Как накинулся!

– Благодарю тебя, славный Рюдзин, – произнёс старик, вытирая губы. – Да хранят тебя боги.

Рюдзин отпрыгнул назад и выхватил меч.

– Кто ты и откуда меня знаешь? – зашипел он в ярости. Если дед здесь не один, плохи его дела…

– А разве ты сам не догадался? – удивился старец. – Я предсказатель. Гадаю по костям птиц и по камням, но по костям выходит лучше. Я знал, что тебя встречу. А может, юноша, тебе погадать? За твою доброту – бесплатно.

Рюдзин опустил меч. Предсказатель? Похоже на правду. Предсказатели все горькие пьяницы, об этом каждый знает. Зря он так всполошился. А впрочем, осторожность никогда не повредит.

И только потом он опомнился и кинулся поднимать флягу, но было уже слишком поздно. Всё саке вылилось в траву.

– Из-за тебя, – заворчал Рюдзин и начал подумывать, не поколотить ли старика. Но узнать будущее было, пожалуй, всё-таки интереснее. – Ладно, давай начинай гадать. Да поскорее, я спешу.

Старец согласно кивнул, опустился на колени, распустил завязки своего мешка и достал гадательные кости – жёлтые, белые, синие. Подбрасывая их то так, то сяк, он начал мерно раскачиваться из стороны в сторону и читать заклинания. Рюдзин ждал, сидя на пятках, и вровень с их головами колыхалось цветочное море.

– Вижу! – сказал вдруг старик. – Всё вижу! Знаю, что с тобой будет!

– Ну и что же? – осведомился Рюдзин нетерпеливо.

– Не быть тебе больше наёмным убийцей, – покачал седой головой гадатель. Глаза его были закрыты, пальцы гладили большую синюю кость. – Вчерашняя жертва была последней. И главой деревни уже никогда не стать.

– Это ещё почему? – рассердился мужчина. – Кто меня остановит?

– Сама судьба против тебя, Гинмура Рюдзин, – ответил старик и открыл глаза. В них плескался страх. – Не хочу говорить дальше. Ты меня убьёшь.

– Говори! Не будешь врать, и, клянусь, ничего тебе не сделаю! Отвечай, ну! Быстро! Что должно случиться?

– Нападение. Весь твой клан… Многие погибнут, другие уйдут в леса…

– Когда?!

– Прошлой ночью. Прямо когда ты отбирал чужую жизнь.

– Твои кости врут! – Рюдзин вскочил на ноги. – Скажи, что они врут! Разложи камни! Этого… да этого быть не может!

– Мои кости никогда не лгут. Клан Киримура напал на ваш прошлой ночью, как раз перед дождем. Их было больше, они победили. Твоей деревни больше нет. Твой отец и братья… И твои друзья… Я видел тебя над их могилами.

– Ты лжёшь, старик! – закричал Рюдзин, дрожа всем телом. Он почти поверил. – Обманщик! Никуда не уходи, слышишь? Я только проверю, во всём ты солгал, или нет, и сразу вернусь за твоей головой!

Он бросился к реке, но упал, запнувшись, и почти тут же в небо взвилось длинное зелёное тело.

– Берегись, старик! – прокричал дракон грозно и вихрем умчался на запад. А гадатель, тяжело вздохнув, спрятал кости в мешок, подобрал свою клюку и медленно побрел на восток.

– Эх, молодость, молодость, – ворчал он вполголоса, собирая оставленные Рюдзином оружие, вещи и одежду. – Улетел, а ведь самого главного про себя так и не услышал. Хотя, может, это и к лучшему? Судьбу всё равно не обманешь, так лучше уж не знать во всех деталях, что тебя ожидает. Но ведь с другой стороны, рассуждай так каждый, и я потеряю заработок… А всё-таки ну и странная же линия судьбы… Ох и странная… Никогда ещё такой не видел. Чтобы убийца так изменился…

Старик шёл и шёл, разговаривая по привычке сам с собой, пока на мир не опустились сумерки и не пришло время ложиться спать.

Рюдзин за его головой так и не прилетел.

Узоры в облаках

Над Закатными горами догорало солнце, от мокрых камней веяло вечерней прохладой. Ещё совсем недавно по небосводу ходили громады чёрных туч, а за пеленой дождя нельзя было разглядеть собственной руки. Но теперь вниз по склонам бежали потоки воды, а с прояснившихся небес к вершинам гор пролегла яркая радуга.

Старый Гинмура Рюдзин сидел на ступенях своего храма и смотрел, как вверх по тропинке поднимается высокий человек в белом.

– Здравствуйте, господин, – сказал тот, одолев, наконец, последний поворот тропы и выбравшись на плато.

– Здравствуй, – вернул ему поклон Рюдзин. – Твой путь наверняка был долог, ты устал. Присядь и отдохни. Выпей воды. Гостеприимство моего скромного жилища к твоим услугам.

– Я здесь с важным поручением, – сказал незнакомец, присев рядом с отшельником и вежливо отхлебнув из тыквы. – Я не могу долго наслаждаться отдыхом, пока не выполню наказ отца.

– Понимаю, и всё же прошу тебя немного подождать. Давай просто помолчим и посмотрим на небо. Сегодня оно прекрасно, как никогда.

– Как скажете, господин.

И они сидели и смотрели, как по небу ходят узорчатые, пронизанные солнцем облака, пока светило окончательно не скрылось за горами.

– Что ж?.. – сказал Рюдзин, складывая руки на коленях. Время созерцания подошло к концу. Настала пора беседы.

– Извините, господин, я должен удостовериться, что не ошибся. Правда ли, что вы – тот самый Гинмура Рюдзин?

– Да.

– Тот, что в одиночку убил главу клана Чибимура и всех его старших наследников?

– Да…

– Тот, что не пожалел даже их женщин и детей.

– Это был я, – вздохнул Рюдзин, глядя на темнеющее небо. – Женщины могли поднять тревогу. Дети выросли бы и отправились мстить. Теперь я сожалею о содеянном.

– И всё-таки вам нет прощения, – покачал головой незнакомец.

– Я знаю это.

– Позвольте же и мне представиться. Меня зовут Чибимура Рюмэй, мой отец приходился двоюродным братом погибшему от ваших рук главе клана Чибимура. Моя душа жаждет мести, господин. Я долгие годы хотел вырезать ваше сердце и бросить его на съедение свиньям.

– Вот как, – только и сказал Рюдзин и начал набивать трубку. – У тебя есть для этого все основания.

– Поверьте, убить вас было бы величайшей честью для меня.

– А я со всем уважением принял бы смерть от твоих рук. Но, кажется, сегодня ты здесь не за этим.

– Верно. Меня послали преподнести вам подарок. Теперь вы больше не убийца, вы – жрец Солнца, а потому я принес вам не смерть, но дар для вашего храма.

Над крышей святилища одна за другой зажигались первые звёзды, табачный дым уползал куда-то вверх, смешиваясь с ночным небом. Рюдзин молчал и слушал звон ручья.

– Прости, но моя вера не позволяет мне, служителю храма, принимать дары от приверженцев иных богов, – сказал он наконец и выпустил из ноздрей длинные струи дыма. – Это противоречит всем установлениям.

– Знаю, господин. Но я – ваш единоверец, – учтиво склонил голову Рюмэй. – Отец считал, что это необходимо, и я прошёл все требуемые обряды. Кроме того, я такой же жрец, как и вы, и именно как служитель храма Солнца смиренно прошу вас принять мой дар.

– Отказать сыну Солнца – тяжкий грех, – сказал Рюдзин, чуть помедлив, и внимательно взглянул на своего странного гостя. – Я приму твое подношение, брат мой…

– Благодарю вас. Теперь мой долг исполнен.

К тому времени, как отшельник размотал тугие тряпки, Рюмэя рядом уже не было. Положив свой дар к ступеням храма, он немедленно встал и скрылся в сумерках, церемонно поклонившись на прощание. И не мог видеть, как изменилось лицо старика, когда он понял, что было в свёртке.

– Ты всё-таки жесток, брат мой по вере, – сказал Рюдзин, с трудом поднимаясь на ноги. Плечи его были опущены, голос дрожал. – Ты знал, выбирая дар, как больнее всего меня уязвить…

Медленно, безо всякого желания войдя в храм, жрец одну за другой зажёг свечи у алтаря, и их огонь отразился в полированной стали трёхзубого оружия. Того самого, которое так долго служило ему верой и правдой, которое он похоронил на развалинах родного дома, навсегда прощаясь с ремеслом убийцы, много-много лет назад и никогда больше не чаял найти. Того самого, которое он будет теперь вынужден видеть каждый день, совершая положенные обряды.

Драгоценный дар единоверца нельзя упрятать в дальний сундук, нельзя выбросить или продать. Его можно разве что подарить другому жрецу Солнца, забредшему случайно в горные края. А до тех самых пор подношение положено держать на видном месте, вблизи алтаря и символов веры. А значит – каждый день вспоминать заново о страшных грехах молодости.

– Это была хорошая месть, – сказал Рюдзин позже, снова выбравшись на свежий воздух. – Ты сумел сделать мне больно, а я не могу и не хочу ответить тебе тем же. Знай, брат мой, что я принимаю свою участь со скорбью и смирением. Сама судьба поднесла мне эту горькую чашу, и я буду пить её до дна.

Рядом не было ни души, и говорил отшельник, ни к кому конкретно не обращаясь. Но одно из белых, хорошо заметных в полуночном небе облаков поплыло вдруг отчего-то против ветра, чтобы быстро скрыться из глаз. А потом в холодном ночном воздухе отчётливо разнеслись неизвестно кем сказанные слова.

"Да будет так."

Из записок Юлиуса Корнелиуса Шнуффиуса, священника истинной веры и проч.

Глава 50. Год 12585 от сотворения Мира

…и с тем злополучным отроком мы расстались только поутру.

Вино затуманило мой разум и перепутало левую ногу с правой. Я брел по снежной равнине (в 12 главе я уже сообщал, что в Ордене зимой бывает очень много снега), ветер бросал мне в лицо холодные свои дары. Перчатки были оставлены дома, сапоги давно требовали починки, и я жутко замёрз. А уже находясь в виду первых домов Верхнего квартала, я вдруг запнулся и упал спиной в глубокий сугроб. Как не силился я выбраться из сего злокозненного узилища, так и не преуспел, чему немало способствовала толстая медвежья шуба. К тому, замечу, члены мои совсем окоченели и слушаться не желали. Даже расстегнуть крючки неуклюжего одеяния никак не получалось. На крики мои и плач из домов так никто и не показался (в главе 6 я уже говорил, что многие драконы впадают зимой в спячку), я готов уже был распрощаться с жизнью и сам себе принялся синими губами читать отходную, когда вдруг чья-то сильная рука сгребла меня за шиворот и поставила на ноги.

– Где живёшь? – спросил меня человек весьма и весьма грубо. Впрочем, не могу его судить. По всей вероятности, он принял меня за какого-то жалкого пьянчужку. Я пытался вымолвить хоть слово, но язык отказывался подчиняться. Хотел я указать направление хотя бы рукою, но не преуспел и в этом, и только лишь горько зарыдал от холода и обиды. Мой спаситель с явной неохотой повёл тогда меня к себе. Нет, не стану приукрашивать, как бы ни хотелось выставить себя в выгодном свете. Не повёл он меня, но поволок на себе, ибо был я в тот момент беспомощен и слаб, будто дитя. Сидя у незнакомца на закорках, я мог наблюдать сквозь разыгравшуюся метель и намёрзшие на ресницах слезы, что несёт он меня отнюдь не в людской квартал и даже испугался поначалу. Драконы всё ещё казались мне существами опасными и непонятными, хоть и исполненными мудрости. Выбирая место для своего скромного жилища, я предпочёл поселиться на отдалении от повелителей небес, среди простых людей, на самых задворках драконьего города.

Но страх мой вскоре прошел. Едва ли могучие драконы решили бы поживиться бренной плотью простого священнослужителя, попавшего в их квартал не по своей воле. К тому же, мой внезапный спаситель испуга не выказывал и, кажется, знал, что делает. Ну и наконец, большинство драконов должно было нынче пребывать в спячке. Эти мысли меня успокоили.

Вскоре мы очутились у каменного двухэтажного дома на высоком фундаменте, а минутой позже – в нем самом. Попав в тепло и сгруженный на пол, я возблагодарил Небо за спасение. Мой спутник, тем временем, без намёка на церемонии стянул с меня облепленные снегом сапоги, стащил шубу и шапку, дабы отнести их куда-то, по всей видимости к печи или камину, на просушку. Я нашёл в себе силы встать на ноги как раз к моменту его возвращения.

– Пойдём со мной, – сказал незнакомец, также успевший раздеться, несколько мягче, и я покорно последовал за ним, с трудом переставляя ноги. Хозяин дома был куда выше меня, в его некогда темных волосах сверкала благородная седина, при ходьбе он немного сутулился, но выглядел достаточно бодро для своих почтенных лет.

Вскоре мы оказались в чисто убранной просторной комнате. К моему удивлению, там было очень тепло, почти жарко, хотя ни очага, ни камина в комнате не оказалось. Разве что тянулись вдоль стены какие-то трубы. В одном из кресел сидел с ногами странно одетый мужчина средних лет, что-то старательно записывающий в толстую книгу. При моем появлении он поднял голову, воззрился на меня и спросил что-то у первого незнакомца на неизвестном мне языке. Тот отвечал ему той же тарабарщиной. Думаю, они говорили обо мне, и вполне вероятно, не очень лестно. Меня усадили в другое кресло и предложили чаю, на что я с радостью согласился. Подвижность тела понемногу возвращалась, да и язык после глотка горячего напитка наконец заработал, как надо, и я сумел не только искренне поблагодарить за спасение, но и представиться.

-Меня зовут Гризвольд, – кивнул в ответ седой мужчина, – а это Рютаро Китамура.

И тут же, без перехода, обратился к своему спутнику:

– Зачем ты выкрасил лицо человеку сиреневым?

– Это чтобы показать действие отравляющего тумана, – непонятно ответил Рютаро.

– Скорее уж оно бы стало зеленым, или красным, а не такого экзотического оттенка, – хмыкнул Гризвольд.

– А могло бы стать и таким, – заупрямился Китамура.

– Не могло.

– Ну не стирать же!

Я едва успевал вертеть головой, пытаясь вникнуть в суть их беседы, но понял не так уж много. Названный Рютаро говорил с едва заметным, но всё-таки проявлявшимся иногда восточным акцентом. Я решил, что его странная, нездешняя внешность объясняется именно происхождением из дальних краев. Определить что-либо по виду Гризвольда я так и не сумел. Он был одновременно каким-то очень простым и понятным, и в то же время немного странным, будто бы… потусторонним. Не хотел тащить свои домыслы на страницы серьёзного труда, но именно таким он мне и запомнился.

Следующие несколько часов я провел в гостеприимном доме Г. и Р., рассказал немало о себе и своей миссии нести слово божье среди всех живых существ мира, не скрывая как успехов, так и неудач. В главе 4 я уже описывал тот досадный случай, когда Дриада и ее помощник – эльф (вот еще одно чудо драконьего города! Где же ещё теперь встретишь живого эльфа?) чуть не принялись бить меня в четыре руки. А ведь я всего лишь сказал, что моя религия не допускает существования души у деревьев и птиц… Когда я рассказал про это, желая позабавить собеседников, Гризвольд усмехнулся и посоветовал мне быть осторожнее в высказываниях, а Рютаро пожал плечами и заявил, что душа есть у всего на свете. Мне жаль этих язычников, но, думаю, однажды они придут к пониманию истины.

Поначалу я проникся уважением к своему брату-писателю и хотел даже дать Китамуре несколько советов, пока с огорчением не узнал, что тот ничего не пишет, а всего лишь по просьбе друга раскрашивает иллюстрации. И где? В книге, полной злобесова колдовства и чародейства, написанной Гризвольдом исходя из собственного, весьма, по его уверениям, богатого опыта! Ох, храни Небо его нечистую душу… Я скорее перевел разговор на погоду, чтобы случайно не опоганиться.

Помимо огорчительного в доме Г. и Р. нашлось немало поистине интересного и чудесного. Например, чудесный паровой котел, обеспечивающий теплом их жилище (как раз через те странные трубы вдоль стены) и неизвестный, насколько я могу судить, даже лучшим мастерам Юга. Схему прилагаю. На нём, к слову, и нашлись мои сохнущие одеяния. Стоит упомянуть к тому же заморские вещицы и оружие, любезно показанные мне Гризвольдом. А так же искусно сработанную самораздвижную лесенку. Что уж говорить про учёного кота, умеющего говорить "добрый день" и "погода на диво хороша"! Воистину, чего только ни встретишь в городе драконов, куда меня, единственного из ревнителей истинной веры, забросила почти два года назад милосердная судьба! Здесь даже человек может жить под одной крышей с повелителем небес. Ведь Китамура, как вскоре выяснилось, тоже был драконом… Поразительно! Жаль, я не успел разузнать побольше о его судьбе. Думаю, однажды мне это ещё удастся, если провидение будет ко мне благосклонно.

Кроме прочего, меня накормили горячим, что тоже оказалось весьма приятно. Единственной просьбой добрых хозяев, приютивших замёрзшего путника, было описать всё честно, а не "как у вас, церковников, водится". Так я позже и сделал, не желая уронить чести церковников, и, чего греха таить, уязвлённый таким недоверием.

Обсохнув и согревшись, я тепло распрощался с хозяевами дома и отправился к себе, покуда метель прекратилась, совершать дневную молитву и писать эти строки.

Вечером же, решив посетить Таверну и разузнать о желающих принять истинную веру…

Глава 62. Год 12585 от сотворения Мира

Утром четверга, плотно поев, я наблюдал, как плывут по небу облака, и размышлял о мирской суете. Не далее, как вчера по неосмотрительности своей я положил кусок халвы прямо на стол, где, оказалось, лежало несколько страниц моей рукописи. Труд двух недель был испорчен жирными пятнами. В размышлениях о тщете всего сущего я и находил теперь утешение, никак не решаясь начать переписывать испорченные главы набело.

Окно было открыто настежь по случаю хорошей весенней погоды, потому-то я заметил своих старых знакомцев, как только они появились в начале Селедочного тупика. В главе 50 (и немного в главе 53) я писал о странном соседстве дракона и человека под одной крышей, но доселе так и не собрался вновь навестить этих двоих, даже несмотря на то, что мой труд поистине могли украсить истории их жизни. Видимо, само провидение послало их на мою улицу!

Я надел сандалии и поспешил наружу, забыв недопитый кисель на подоконнике. К моему возвращению он был весь засижен мухами…

Гризвольд и Рютаро пришли сюда за рыбой. Один из моих соседей, одноглазый Нико, только вчера вернулся с целой телегой сих чешуйчатых созданий и теперь распродавал свой товар, зычно созывая покупщиков. Дело шло бойко.

Я поприветствовал Нико и дракона с человеком. Последние двое немного удивились, завидев меня, но отвечали вежливо и согласились, в конце концов, удовлетворить моё любопытство.

Пока мы втроём двигались к описанному в главе 50 дому, я успел задать несколько интересующих меня вопросов. К моему удивлению, дракон Рютаро, как оказалось, почитает своего друга если не за отца, то по крайней мере за опекуна и доброго покровителя. Пережитые совместно приключения, о которых я поведаю в следующей главе, сплотили их двоих и сделали семьёй. Радостно видеть примеры благого божьего промысла в столь далёких и не знающих света истины краях!

Мы продолжили разговор в доме, а потом, когда стало душно, на балконе с видом на широкую и чистую (с огорчением замечу – не в пример Селёдочному тупику) улицу, именуемую отчего-то Туманной. По недавно уложенной мостовой то и дело прохаживались большие и малые драконы, всякий раз заставляя меня одним своим диковинным видом терять нить беседы. Кто знает, привыкну ли я вообще когда-то к обществу звероящеров? Некоторые из этих истинных хозяев города приветствовали моих друзей, и по их говору я без труда определял, из какой именно стороны света занесли их ветра судьбы в Орден. Северян с твёрдыми, раскатистыми "р" и "т" в речи сменяли драконы Запада, безмерно тянущие гласные, а их, в свою очередь – восточные драконы, с их редуцированными окончаниями и мягким, иногда (почти всегда зря) кажущимся ласковым говорком. Почти ни у кого не было разве что акцента южных краёв, родных мне и знакомых до боли, судить о котором я не смею.