Цзян Куй. И был мне сон. Стихи. Перевел с китайского Сергей Торопцев

В шутку – Чжан Чжунъюаню.

Мелодия «Мэй у»

В плакучих ивах сад ночной,

затянут берег мхом.

Чтоб больше не страдать тоской,

ты ускакал в веселый дом,

где ждет за пологом двойной вуали

Фэйянь³⁷ пленительная в зале

и чаши, полные вина.

Услышав страстные напевы,

ты тут же возжелаешь деву.

В руке – рука,

сердца взмывают в облака,

и ночь не так уж холодна.

Страсть ненасытна,

но вдали – разлуку видно.

И, башмачок прижав к груди в отчаянье,

ты сочинишь душистое посланье.

Пока не прозвучит назавтра гонг прощальный

с причала,

страсть утолить весны пьянящей поспеши.

Когда покроет землю алым,

придет печаль души,

и даль сокроет мга.

А если руку вновь найдет рука,

в бескрайность волн

умчит вас вместе челн³⁸.

Мерзлым багрянцем осень осыпала пруд.

Мелодия «И вансунь»

Мерзлым багрянцем осень осыпала пруд,

тучкой летучей по свету скитаюсь прочь.

Волей чужой я оказался тут.

В муках любовных пут,

сирый луань, вопияю за ночью ночь³⁹.

Пара уточек в заводи.

Мелодия «Синхуа тянь ин»

В конце года дин-у⁴⁰, зимой, я отплыл из Мянькоу⁴¹ и на второй день первого месяца года дин-вэй⁴² достиг Цзиньлина⁴³. Смотрел на север – и думал о Чу⁴⁴. Стоял чудный день, и я поставил парус, чтобы продолжить путь по волнам.

Пара уточек в заводи тенью зеленой одета.

Милый персик мой, где ты?

Ты звала, ты стояла на берегу.

С пухом ивы, весна, унеси к ней мою тоску!

Не спешу,

прислонясь к гребку,

еще миг подожду.

До Цзиньлина в пути

все звенело чивиканьем птиц,

видно, воды реки

знали горечь моей тоски.

Плесы все заросли, будет трудно вернуться назад,

день уходит в закат.

Поплыву-ка туда…

Но куда?!

Написал зимой года дин-вэй, проезжая через Усун.

Мелодия «Дянь цзянчунь»

Гуси, естеством своим влекомы,

пролетают над Великим озером сквозь тучи,

а под ними, пригрустнувши, кручи

обсуждают дождь ночной да громы.

Под мосточком я бы у ключа

поселился с Безыскусным⁴⁵ рядом.

Где-то он сейчас?

О былом я вспомнил у ограды,

где трепало иву листопадом^46].

Как ласточка, легка.

Мелодия «Та со син»

Покинув Мянь, я поплыл на восток и к новогоднему празднику года дин-вэй⁴⁷ достиг Цзиньлина. Из сна на реке родилось стихотворение.

Как ласточка, легка,

как иволга, звонка –

такой в мой сирый сон вошла она.

«Поймешь ли, милый, ночь без сна – долга?»

«Любовь приходит раньше, чем весна».

Когда мы врозь, строка

нас единит, как нить с иглой,

летишь ко мне из дали – сна душой.

Над кряжем Хуайнань⁴⁸ луна бледна,

мрак беспросветен, ты совсем одна.

На кушетке холодок.

Мелодия «Си хунъи»

На кушетке холодок,

книги, цинь – и день истек,

обессиленным проснусь,

освежит лишь ручеек

или дыни сладкой кус.

А кувшинчика-то нету⁴⁹!

Кто ж придет проведать

сирого поэта?

Тишь да гладь…

Лишь цикада и дает понять,

что давно уж миновало лето.

Насыпь, радугой мосток,

зыбь, и ветерок душист,

жухнет лотосовый лист.

Пришвартую здесь челнок,

край желанный так далек.

Ивы тут совсем другие,

не пройтись в зеленой сени.

Ах, когда ж теперь смогу я с милой

насладиться красотой осенней⁵⁰?

Весна омыла ветви, ночь дождлива.

Мелодия «Хуань си ша»

В год цзи-ю⁵¹ жил я в Усин⁵². В завершающую ночь Праздника фонарей в доме не усидишь, и я позвал Юй Шанцина⁵³ пройтись. Вот что мы увидели

Весна омыла ветви, ночь дождлива,

о том, о сем беседуем. Прохладно.

По улицам бредем неторопливо.

В мерцанье фонарей душе отрадно,

поют свирельки до рассвета ладно.

Ну, как уйти! Ветра шуршат по сливам.

Плеск весел.

Мелодия «Пипа сянь»

…Это есть только в Усин⁵⁴! По весне на озера и реки выплывает столько лодок, что и Сиху с этим не сравнится. В год и-ю⁵⁵ мы с племянником Сяо Ши, прихватив вина, отправились за город покататься на лодке. Вернувшись, я написал эту мелодию.

Плеск весел… Дева – словно

зазноба из былого,

мой персик из давнишних песен⁵⁶.

От пуха ивы отстранилась мило,

а взгляд ее пленительно чудесен…

Весна уже куда-то скрылась,

вся отмель – в зеленях,

и загрустила

кукушка на ветвях.

Янчжоу, град Ду Му,

сошел во тьму⁵⁷,

и что мне в этих давних днях!

Опять ночами

я зрю свечу сановного окна⁵⁸,

во тьме, в печали

грущу, как быстротечны времена.

Плод этих благостных моих сомнений

падет, как лист на праздные ступени.

Плакучей ивы плети

в ночи сокрыли врана,

испить пора нам

вина в сей снежной круговерти⁵⁹…

Воспоминанье накатило,

как я у врат прощался с милой.

Что дама из столицы.

Мелодия «Чжэгу тянь»

Вот что я увидел на реке Тяоси⁶⁰ осенью года цзи-ю⁶¹.

Что дама из столицы, вся такая…

Кой ветер ее бросил в глушь реки?

В утиных туфлях⁶² тонкие чулки –

как будто ниспарила к нам святая.

Улыбка алая

и аспидная бровь.

Весны прекрасной с кем разделит новь?

Без селезня никто не бродит павою.

Иль это фея лунных облаков?

Принарядилась я.

Мелодия «Хуань си ша»

На 24-й день первого месяца года синь-хай⁶³ покинул Хэфэй

«Принарядилась я, да не сложился вечер,

твой челн остановить я не смогла,

и ты опять завел разлуки речи».

«Как ивам не дрожать! Ночь холодна.

Зол ветер – нежным уткам не до сна!

Да не волнуйся так – зовут дела…».

Заутренний рожок певучий.

Мелодия «Даньхуан лю»

Я гостевал к западу от моста с красными балясинами в южной части Хэфэя⁶⁴, на улице было холодно и безлюдно, не то, что в Цзяннани. Сочувствуя придорожным ивам, я и сочинил эти строфы, чтобы утешить скитальца.

Заутренний рожок певучий

летит по городу меж ив плакучих.

Взгрустнулось что-то, зябну налегке верхом.

Любуюсь нежной зелени пушком,

я с ним на юге был уже знаком.

В сей горней тиши

рассвет встречаю без горячей пищи⁶⁵

и вновь с вином

вхожу в тот милый дом.

Глядишь, и груша опадет, бело – что осень.

Касатка прилетит и спросит:

весну девали-то куда?

Ведь зеленеет лишь лазурь пруда.

Я вновь взнуздал коня.

Мелодия «Цзе ляньхуань»

Я вновь взнуздал коня,

но долгий вздох остановил меня,

недавнее прощанье всплыло.

Одна струна

стенала с вешней силой,

другая ныла,

что гусь заблудший над водою стылой.

Она, как ива, трепетала,

и растерялась,

и растрепалась.

«Тогда вы были с опахалом,

а я за пологом стояла», –

чуть отвернувшись, прошептала…

Ночное небо прояснилось,

на сем свиданье завершилось –

легко и просто.

Когда опять?

Вотще я указал на розу

и на ручей меж гор –

не потечет он вспять.

И вот – заезжий двор,

печально,

я вспомнил ширму в ее спальне…

Осталась лишь одна

полночная луна,

светящая тебе сквозь сирость сна⁶⁶.

Помню, в лунных бликах.

Мелодия «Ань сян»

Зимой года синь-хай⁶⁷ я, невзирая на снег, отправился к Каменистому озеру⁶⁸ и провел там целый месяц. Затворник Каменистого озера ждал от меня новых мелодий. Я сочинил две – «Ань сян» (Незримый аромат) и «Шу ин» (Призрачные тени). Хозяин восхитился гармонией музыкального лада и даже заставил двух домашних певичек⁶⁹ спеть их.

Помню, в лунных бликах

у цветущей сливы

часто флейтой тихой

милую игриво

призывал я выйти, хоть и было стыло…

Я теперь Хэ Сюнем⁷⁰ старым стал,

всё забылось,

все стихи весны той милой.

Но приводят в изумленье

эти призрачные тени,

хладно-пряно заползая в зал.

У воды

плотный сгусток тишины.

Я б послал своей любви цветы,

да в ночи пути заметены.

Падает в бокал слеза тоски,

молча мне сочувствуют цветки.

Волн Сиху не позабыть разлив,

тени слив

и твою ладонь – в моей руке.

Лепестки летят, летят, летят,

исчезая вдалеке…

Встретимся ль опять?

Бусинки цветков на мшистой сливе.

Мелодия «Шу ин»

Зимой года синь-хай⁷¹ я, невзирая на снег, отправился к Каменистому озеру⁷² и провел там целый месяц. Затворник Каменистого озера требовал от меня новых мелодий. Я сочинил две – «Ань сян» (Незримый аромат) и «Шу ин» (Призрачные тени). Хозяин восхитился гармонией музыкального лада и даже заставил двух домашних певичек спеть их.

Бусинки цветков на мшистой сливе,

дремлют птички на ветвях

сиротливо.

Вспомнил я тебя в чужих краях –

у высокого плетня

молча провожаешь вечер дня.

Так же Чжаоцзюнь⁷³ в той северной глуши

вспоминала юг свой милый.

Словно слышу плач ее души,

может быть, она в ночной тиши

поспешила

низойти в сей сад уединенной сливой.

Вот совсем иных времен принцесса,

что вздремнула чуть, и лепесток

лег на бровки, будто мотылек⁷⁴.

Видно, этот ветерок-повеса

равнодушен к красоте. Другие

строят ей палаты золотые.

Нежный лепесток потоком будет смыт,

и, печаля слух,

воспоет его жалейкою пиит.

Ну, а время минет –

сладкоструйный дух

возродится кистью на стенной картине.