– Откуда такие данные? – на Юру Бакалавр посмотрел, а только потом на Петровича.
– Знает. Знает он. – Юра на Петровича кивнул. – Колдун.
– Не понял… – Вадик недоверчиво на Петровича уставился. Не видел никогда он живых колдунов.
– Да не слушай ты его, Бакалавр. Никакой я не колдун. Просто знаю и всё. Само так, когда сильно надо получается. – усмехнулся Петрович. – У деда получалось, у отца тоже. У брата покойного – очень плохо. Не передалось ему.
Петрович загасил папиросу и бросил её в урну.
– Всё. Пошли. До меня ещё добираться надо. Тоже не ближний свет. – по деревянному тротуару у больницы его сапоги застучали. Бакалавр и Юра за ним пошагали.
У железнодорожного вокзала знакомого Петровича встретили. Он и подбросить всех в нужное место согласился. Ему почти в том же направлении надо было.
От денег он категорически отказался.
– Да, ты что, Петрович, смеёшься. С кого-кого, а с тебя я ни копейки не возьму. – руками замахал знакомец сбежавшего из больницы.
– За парней. Они-то тоже ехали. – протягивает Петрович всё же деньги мужику.
– Убери. Какие между нами счёты. – продолжает руками махать знакомый Петровича. – Выдумал что…
– Ладно, бывай, – попрощался с мужиком Петрович.
До самого его дома, они по понятной причине не доехали. С километр пешком шли.
– Стой, – скомандовал Петрович парням. Руку даже поднял, как в кино это делают.
Юра и Бакалавр затормозили. Не они тут начальники. Петровичу виднее.
– Спят. Прямо за столом. Нажрались как свиньи, – сообщил Петрович о вражинах. – Сейчас их спеленаем, а завтра честь по чести суд им устроим. Суровый, но справедливый.
– Колдун, – шепнул рыжий Вадику. – Самый настоящий.
– Да, цела твоя копейка. В заброшенной деревне стоит. – посмотрел Петрович на Бакалавра.
Тот давно уже хотел про свою машину спросить. Своя-то, своя она, но временно. Возвратить её надо. Так на ремонт уже потратился, а если сожгли её козлы безрогие? У них ведь сбудется…
Всё оказалось, как Петрович сказал. Бывший Юрин напарник с братовьями были в полном ауте. Хозяин дома крепкого слова не пожалел, так они избу его изгадили. Такой грязищи натащили, как в хлеву…
Вязать их не стали. В сарай только перетащили и там бросили. Не сбегут. Юра и Бакалавр же не смогли этого сделать…
– По делам их узнаете их… – произнёс Петрович и старинный амбарный замок на двери сарая навесил.
– Пошли в дом, парни. Прибрать там надо, – позвал Вадика и Юру Петрович. – Опять тебе, рыжий, повезло. Вовремя обезручел…
Чуть не до полуночи избу Петровича в порядок приводили. Племянники только под ногами мешались. Им и Юре Петрович велел на лавку сесть и замереть. Толку от них всё равно нет никакого.
Недоеденное и недопитое после бывшего напарника Юры и его братовьев хозяин дома всё выбросил. Негоже за свиньями нормальным людям кушать.
Перед тем как спать ложиться выпили по соточке с устатку. Не помешает. Больше ни-ни. Завтра дела серьезные предстоят, голова свежей должна быть.
Глава 13 Суд Петровича
Хорошо мне в деревне спится. Просто замечательно. Легли вроде поздно, а выспался.
Позавтракали здоровой пищей. Юра на пятьдесят грамм намекал, но Петрович его дальних заходов не понял. Обломилось ему. День начался в стопроцентной трезвости.
– Петрович, а как мы их судить-то будем? – рыжий у хозяина дома спрашивает.
– Не мы, а я. Ты и Вадик – потерпевшие. Лица заинтересованные. Я – в одном лице здесь буду и судья, и защита, и прокурор, – просветил Юру Петрович. – Я тут суд. В городе они отмажутся, занесут кому надо и сколько потребуется, а свидетелей у вас нет… Тут же мы их по справедливости накажем. Высшую меру социальной защиты на первый раз применять не будем, но парнишки эти по беспределу пошли. Дел могут в дальнейшем нехороших натворить. Поэтому надо их на какое-то время изолировать от общества для перевоспитания.
Слушаю Петровича и обалдеваю. Во как. Куда он их изолировать то собирается? На какой срок? Так-то правильно всё, но как осуществить это?
– Со сроком я пока не решил. Трёшки думаю хватит, но там видно будет. Как ещё пойдет перековка, а от этого длина пути на свободу и зависит. Есть для них у меня местечко. Пойдемте, покажу. – рукой Юру и меня Петрович поманил. В сторону дома ещё кивнул.
Пойдемте, так пойдемте. Где он из размещать собирается? В какое узилище?
В горницу вошли. Петрович люк своего подполья открыл.
– Спускаемся. Только осторожно. Лесенка тут у меня крутая, – предупредил юных экскурсантов.
Спустились в подполье. Чего только у Петровича там нет – картошка, морковь, свекла, капуста… Банок с солениями, вареньем, мясом консервированным до конца века хватит, ещё и останется. Не только ему с племянниками, но и мне с Юрой. Голодный год Петровичу не грозит, уж точно.
Картошку Петрович разгрёб, а под ней ещё один люк. Даже на вид крепкий и тяжелый. Плахи толстые, железными полосами мощными всё стянуто. Можно снаружи ещё и на засов всё что внизу запереть. Засов, похоже из рессорины сделан. Вечная вещь.
– Спуститься хотите? – нас спрашивает.
Не высказали мы с Юрой такого желания.
– Там тоже всё надежно оборудовано. Стены кирпичом обложены. Разобрал я в заброшенных домах печи, а кирпичик сюда приспособил. – показывает Петрович в люк своего бункера.
Выключателем ещё щелкнул. Свет внутри его секретного сооружения зажегся. Правда – в пределах видимости стенки кирпичные.
– Цемента не жалел. Для себя делал. Надежно. – с гордостью на Юру посмотрел. Затем на меня взгляд перевел.
– Точно, не полезете? Много теряете. Такого больше нигде не увидите… – снова выключателем воспользовался, а затем и люк захлопнул. На засов его закрыл. Картошку разровнял.
– Глубокий? – Юра поинтересовался.
– Не особо. Метров пять. Один делал, ручками, без всякого экскаватора. – ладони свои нам продемонстрировал. Типа не совсем маленьких сковородок. Мозоли – костер можно разводить.
– Слушай, Петрович, а зачем ты его делал? – Юра на картошку кивнул. Ну, которая люк скрыла.
– А, чтобы был. Вот сейчас и пригодился. Потом тоже нужен будет, – ушёл владелец бункера от прямого ответа. – Целая там комната у меня, зимовать можно.
– Как ты их туда загонишь-то? – снова Юра поинтересовался. – Лбы то всё здоровые.
– Травки хитрой в еду подмешаю. Уснут, после по одному и перетаскаю. Потом, когда вы уедете. Не надо вам при этом присутствовать… Не при делах вы будете и спросу, ежели чего, с вас нет.
Во как… Кто бы подумал…
– Слушай, Петрович, а как ты их перевоспитывать-то будешь? – опять Юра никак не унимается. Закидывает просто мужика вопросами.
– Как-как, ударным трудом. Зингера с ножным приводом там поставлю и рукавицы рабочие будут они у меня шить. В три смены. По очереди. От выполнения нормы и питание зависеть будет. – усмехнулся Петрович.
Что-то показалось мне, что не первыми сидельцами будут парни у Петровича. Всё у него продумано, по полочкам разложено. Вон сколько людей пропадает, может кто-то и здесь свой путь закончил… Вот и езди по районам – в такой яме можно запросто оказаться.
– Всё, на суд пошли, – позвал нас Петрович. – Экскурсия закончена.
Суд был закрытый. Ну, подсудимые уже закрыты от всего мира в сарае были. Петрович через дверь перечислил список их злодеяний, объявил о лишении свободы. Сказал также, что на волю у него выходят только с чистой совестью. Не раньше.
Бывший Юрин напарник с родственниками его матом в ответ крыли. Петрович на это ответил, что за неуважение к суду срок их изоляции от общества увеличивается. На сколько, он ещё не решил. После обеда подумает.
Мы после этого обедать и правда пошли, а осужденные в сарае остались. Петрович объявил им разгрузочный день. Нечего было на него материться. Ужесточились у них условия отбывания наказания. Сами виноваты.
– Сейчас я на их машине вас в деревню отвезу, перегрузите добро в свою копейку и в город уезжайте. Тут уж как-нибудь я сам, – определил Петрович наши будущие сегодняшние действия. – Сейчас я вам только в дорогу еды соберу.
– Ты, это… – начал было Юра.
– Получетверть там тоже будет для тебя, – успокоил его гостеприимный и хлебосольный хозяин.
Глава 14 Пост-мортем
На транспорте бывшего напарника Юры Петрович подбросил нас до деревни. Копеечка Бакалавра там одиноко стояла, печалилась… Бросили её бедную на растерзание неизвестно кому.
Место глухое. Слава Богу, никто её раздеть-разуть не успел. Даже колеса не прокололи.
Перегрузил хабар. Юра только советами помогал. Руки у него были в не рабочем состоянии.
Найденного прибавилось – Юрин бывший напарник с братовьями хорошо по домам брошенным поползали. Иконы, что Юра смотрел, тоже в их добыче оказались.
– Вадик, отнеси их обратно – своей забинтованной рукой рыжий на иконы указал. – Может, они меня и спасли. Кто знает.
– Так и мне кажется, что это правильней будет. – Вадик кивнул и забрал из кучи найденного указанное. К дому, где образа раньше были пошёл.
Скоро пара икон опять на своей божнице стояла. В дом родной вернулась.
– Спасибо большое. – Вадик им даже слегка поклонился. – Доброе дело сделали.
То ли показалось ему, то ли так, правда, случилось – один из ликов ему как бы улыбнулся. По спине Вадика мурашки лапками протопали. Как на улицу деревенскую выбежал он сам не помнил…
– Всё, поехали. Хватит, наприключались, – напарнику Бакалавр бросил. – Надо было в Лузе тебя послушать.
– Да, ладно. Обошлось ведь всё. – Юра рукой махнул. – Багажник-то еле закрылся. Вон сколько всего везем…
Дорогой он опять Бакалавра побасенками своими развлекал. Из жизни скупщиков.
Кировская область за разговорами как-то незаметно довольно быстро сама собой кончилась, по Коми проехали, опять на малую родину вернулись.
– Вадик, давай ещё в Мураши заедем к мужику одному. Он для меня кое-что приготовить должен. – Юра за плечо Бакалавра своей перевязанной рукой тронул. Тут же скривился. Болела видно у него рука. Не долечился, из больницы сбежал, вот теперь и расплачивается.
– Мало тебе руки переломанной, ещё, что повредить хочешь? – Вадим глаз от дороги не отрывал. Трасса была сильно разбита. Не дорога, а танкодром какой-то…
– Да ладно, там всё нормально будет. Фотографии только заберем, – успокоил его Юра.
– Какие ещё фотографии? – скосил на напарника глаза Бакалавр.
– Посмертные. Пост-мортем. Слыхал о таких? – в голосе Юры уже появились преподавательские нотки.
Всё. Сейчас очередная лекция будет.
Кстати, не ошибся Бакалавр. Опять начала пополняться его копилка знаний.
– В девятнадцатом веке, после того как дагерротип изобрели, во всем мире вдруг появился обычай умерших фотографировать. Детская смертность-то высокая тогда была. Умрет в семье ребенок, сфотографируют его на руках у матери, вот память о нем в семье и останется. Понятно, что не только малышей фотографировали. Умерших взрослых тоже. Не только в гробу. Целые композиции выстраивали. Ну, допустим, будто сидит покойник на стуле, а вокруг него вся семья собралась. Или книгу он читает, чай там пьет – да что угодно… – на секунду Юра прервался. – Чего только не придумывали. Сейчас некоторые такие фото коллекционируют. Есть тут заказик из Москвы. Хорошо можно заработать.
Бакалавр чуть руль из рук не выпустил. Придумают же такое! Фотографии умерших чужих людей коллекционировать…
– Москвич богатый. По всему миру такие фото скупает. Деньги неплохие платит. Вот наши антиквары клич и кинули – несите мол хороший пост-мортем, покупаем в любом количестве, – продолжал Юра. – Сворачивай Бакалавр, заскочим в Мураши.
Надо напарнику, значит надо. Куда теперь деваться…
Дорулили до Юриного знакомца. Выложил он на стол заказанное. Выбирайте – всё здесь.
– Бакалавр, ты по одной мне показывай, ручёнки-то у меня… – Юра на фото кивает.
Даже в перчатках мне такие предметы коллекционирования брать не хочется, а пришлось. Напарник фото просматривает, ну и мне тоже приходится.
Графов и баронов там разных на предлагаемых фото не было. Откуда им в Мурашах взяться. Композиции тоже были всё простенькие. На девяноста процентах фотографий в центре имелся гроб с покойным того или другого пола, а вокруг него позируют родственники умершего. Женщины в тёмных платках, а мужики без головных уборов. Большинство фото уже пожелтевшие и края их фигурно так обрезаны. Для красоты, наверное. Качество исполнения не очень. Несколько штук было и на картонных прямоугольничках. С вензелёчками всякими-разными. Вытиснено там ещё было, что фотография такого-то. Тут уже фото были получше. Не деревенские. На одном три крестьянина в высоких таких валенках. Не знаю, почему эти валенки мне в глаза бросились. По краям – живые, а в центре – покойный. Глаза у него были подрисованы. Как у куклы какой. Женщина ещё была с девочкой. Я как это фото увидел, на другие и смотреть перестал. Юре к лицу подносил, а сам в сторону глядел. Неприятны мне такие фотографии.
Юра что-то из предложенного выкупил у мужика, что-то забраковал. Оба довольны остались. Да, чем только заниматься не приходится…
Глава 15 Будочка
От Мурашей до Кирова чуть больше ста километров. Скоро дома будем. Помоемся-побреемся, отдохнем. Что-то умотала меня эта поездка. Не просто по районам мотаться…
Половины не проехали как Юра на своем сиденье заерзал.
– Бакалавр, давай на пяток минут немного в сторону свернем. – опять меня своей перевязанной рукой тронул. Результат был что и раньше – скривился. Болит рука-то, не зажила за пару часов.
– Что опять? – оборачиваюсь чуть к неугомонному.
– Дом тут имеется. Почти волшебный. Ну, как поле чудес. Сколько раз не заходили – всё что-то находим. Все про него знают. Тысячу раз уж он обшарен снизу до верху, а как залезешь в его – что-то да есть. Колокольчик хороший подписной в нём я находил. В другой раз пачку денег бумажных. Парни ещё рассказывали, заходят, а посреди комнаты на столе самовар стоит. Прошлый раз были – не было никакого самовара, а тут раз и появился… – Юра даже своими ранеными руками попробовал размахивать, но быстро прекратил эти действия.
– Поехали съездим. – мне тоже интересно стало на этот дом посмотреть. Может больше по районам и не поеду. Заберут у меня машину, а пешком не пойдёшь же по вятской земле тропами партизанскими…
– Стой. Приехали, – вскоре Юра скомандовал.
– Ну и где твой дом? – не видно никаких строений. То ли ручей, то ли речка маленькая течет, а через неё здоровенная колода переброшена. Метра два длиной. Толстущая.
– Тут немного ещё пешком надо. Перейдем сейчас ручеек, там ещё метров двести. Не далеко. – Юра уж через водное препятствие перебирается. Меня не ждёт.
Посмотрел по сторонам. Не опасно тут машину оставить?
– Пойдём. Не тронут здесь твой транспорт, – рыжий рукой уже с другого берега машет.
Ладно. Юре виднее. Он тут не в первый раз.
Дошли до дома. Дом как дом. С виду ничего волшебного. По двору прошлись, внутрь поднялись. Никаких самоваров на столе в комнате не стоит. В шкафчике на стене столовое серебро тоже не появилось.
– Полезли на чердак, – Юра говорит.
– Куда ты со своими руками полезешь? – смотрю на него удивленно.
– Одна-то рука у меня целая почти. Я потихоньку. Если что, ты меня поддержишь. – глаза у напарника горят. Заело его. Побывать в волшебном доме и ничего не ломануть – неправильно это.
Забрался ведь. Как Юра не сверзился – червяком почти по лестнице на чердак он поднимался. Морщился, кривился, но цели достиг. Охота, она пуще неволи.
Первый Юра поднимался. Я за ним. Если что, ловить его был готов. Ну, чтобы вместе падать.
На чердаке темновато, только сквозь щели лучики света проникают. Прялка старая валяется. Никому она не нужна или только что перед нашим приходом появилась?
– Юра, была тут раньше прялка? – к напарнику оборачиваюсь.
– Была. – столбом стоит. Куда-то уставился, глаз не отводит.
Подошёл. Что там он интересного увидел?
– Гляди. – рукой мне на будочку какую-то указывает.
Зачем тут будочка? На чердаке, тем более.
Стены пыльные все, паутиной какой-то заросли. Рисунок из-под неё какой-то чуть-чуть проглядывает.
Юра к будочке подошёл, забинтованной рукой тенёта начал сметать. Пылища поднялась, а он всё будочку очищает.
– Поле чудес… – у меня непроизвольно вырвалось.
Стена будочки никакая не стена, а старая храмовая икона. В мой рост. Метр восемьдесят. Гвоздями с ржавыми шляпками к чему-то приколочена… Охренеть…
Все три стены будочки такими были. Четвертой просто не существовало – это как бы вход внутрь такой был предусмотрен. Рыбацкие принадлежности складывать. Юра своей больной рукой в грязном бинте из будочки ботало достал и в сторону отбросил. Туда же столетняя разваливающаяся сеть на палку намотанная с поплавками из бересты полетела. За ней вёсла.
– Сто раз здесь был… – Юра на меня очумело смотрит. – За монтажкой Бакалавр иди. Наша эта находка. Для нас они тут были приготовлены… Можно это брать, не западло.
Не сходил я, а сбегал. Аккуратно самокованные гвозди достал. Иконы освободил. На веревках с чердака их спустил, а Юра внизу принял. Про руку он уж и забыл. Второй, загипсованной, тоже немного помогал. Пальчиками.
Мешки, что у нас были, распороли. Иконы укутали. На багажник на крыше копеечки привязали.
– Юра, сигаретку дай, – напарнику говорю. – Что-то курить захотелось.
– На, не жалко. – пачку протянул. Опять скривился. Рука то снова заболела.
– Чудеса… – то на напарника посмотрю, то на багажник.
– Ещё не то бывает. Чудеса – ладно. Страхи разные ещё случаются. Вот тут уж только держись… – стоит тоже курит.
– Расскажешь? – заинтересовало это что-то меня.
– Да нет, наверное. Вспоминать такое не хочется. – сигарету недокуренную Юра бросил. – Поехали.
Глава 16 Общага
Мне надоело петь про эту заграницу.
Надену валенки и красное пальто…
Худенькие девицы на сцене изображали что-то. Ну, типа выступление. Не знаю, как это правильно называется. Народу нравилось. Мне, кстати, тоже.
Сегодня в филармонии не дешево стриженные возрастные дамы, не интеллигентные семейные пары из профессорско-преподавательского состава в костюмах, давно требующих обновления, не студентки пединститута, а совсем иная публика. Не контрамарочники от профсоюзного комитета, а веселые парни и девицы, иногда даже в спортивных костюмах.
Бакалавр, как копейку разгрузил дома у бабушки и о делах на завтра с Юрой договорился, сразу рванул в кассу сего очага культуры. Девочка-то его – врач будущий, не в пивняк же с ней идти. Врачи – это элита интеллигенции, с ними только в филармонию. Ну, или в театр.
Бухгалтер, милый мой бухгалтер.
Вот он какой – такой простой….
Места я хорошие взял. Не близко и не далеко. В центре.
Если совсем рядом со сценой расположиться, то очень уж громко будет. Имелся у Бакалавра уже такой опыт. Повторять свои ошибки ему что-то не хочется.
Дома у бабушки только помылся и морду побрил, а потом сразу к общаге мединститута выдвинулся. Повинился за долгое отсутствие, билетиками в воздухе помахал. Повысить культурный уровень предложил. Пригласил в филармонию, как мальчик приличный.
Придя в холодную и пыльную конторку,
Разложит стопками бумаги на столе…
В фойе филармонии студентка медицинского вуза не переставала удивляться.
К Вадику какие-то непотребные девицы подходили, Бакалавром называли, качаные мужики его по плечу хлопали, руку некоторые жали.
Цепи жёлтого металла у них на шеях болтались, алкоголем от некоторых тащило. Причем, так не слабо.
Бухгалтер, милый мой бухгалтер.
Вот он какой – такой простой…
Зал на ушах стоял. Руководство филармонии бабло считало и с манагером девочек в юбочках из плюша переговоры вело. Когда дескать снова к нам заглянете, приездом своим осчастливите. Тот кочевряжился и пальцы гнул. Рубли в баксы переводил и пальцем в воздухе качал. Маловато мол будет…
Подруга довольна, у Вадика надежды какие-то замаячили…
В местожительство я свою даму проводил, тётке на вахте денежку сунул, на этаж поднялся.
При движении по лестнице мальчишек каких-то встретили. Типа оперотряд. Тут я вид умный сделал, про цикл Кребса разговор завел… Парни мазнули глазами и мимо прошествовали. Им за общественную работу общагу давали, а не за бои без правил с кавалером первокурсницы. Вид у того был какой-то уверенный. Может это новый преподаватель отработки идёт принимать? Мало ли. Всяко бывало.
В комнате Наташи обнаружился непорядок. Девочки дисциплину хулиганили.
– Вадя, привет… – Миша-еврей с ноги на ногу у туалета переминается. Хороший, кстати, мужик. Бакалавр его по рынку знал.
Студенты-медики тут хорошо живут – на четверых однокомнатная квартира новой планировки. Валентин Андреевич для них расстарался. Кухня большая. Туалет. Ванная комната отдельная. Прихожая. Две лоджии – одна из комнаты, одна из кухни. Профессору Журавлеву студены должны в ноги поклониться. Три раза.
– Привет-привет. – к девчонкам в комнату прохожу. Тут препод с кафедры физвоспитания уже царствует…
Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
Тих и печален ручей у янтарной сосны…
Сам хорошо поставленным голосом основную партию выводит, а девки ему подпевают.
Во, в ряды просвещенных вливаются. Умней умного становятся. Классику поют. Вместо того, чтобы анатомию и латынь учить.
Мишка мне рукой знаки делает, на кухню зовет. Там на столе выпивка и закусон. Он тут спонсор сегодня. Всё им куплено. Жадности за ним никогда замечено не было. Мужик одним часом живёт. Если рубаху ему распахнуть, то кроме золотого могендавида на такой же неслабой цепи, шрам во всю грудь найдёшь. Несколько операций у него на сердце было, клапаны у него там заменены. Киборг он, в общем. Врачи говорят, что точно сказать не могут, когда сердце его биться перестанет. В любой момент это может произойти. Вот и гусарит он уже много лет как в последний день…
Замахнул с Мишей ароматизированной водочки, колбаской закусил.
– Ты тут какими ветрами? – Мишку спрашиваю.
– Попутными. – смеется, снова рюмки наполняет.
Выпили, немного побазарили, а в комнате всё поют.
Да, полна тут горница людей. Надолго. Уединения не получится. Надо прощаться и к дому двигать.
Наташу в щёчку поцеловал, ручкой помахал. Весело они тут живут. Студенты, одним словом…
Глава 17 Белая собака
С утра пошёл на рынок. Надо узнать, как там при новой власти народ живет, какие новости вообще и те, что меня лично касаются.
Рынок на месте остался, в космос не улетел. Все на своих местах торгуют. Народу как бы даже прибавилось.
Скупщики только новые. Познакомлюсь при случае.
В кафе зашёл, у хозяйственника Десантника про машину спросил. Неделю ещё поездить можно, а потом надо сдать. Если выкупить не надумаю. Недорого это и обойдется.
Выкупать копейку отказался. Если в районы продолжать ездить, то другой транспорт мне нужен. Что-то попроходимее. Оптимальный вариант – УАЗик. Денег, что за штаны были получены ещё есть чуток. Отечки Шляпе надо пристроить и покупать машину. Старенькую, но в порядке. На новую не хватит. С парнями на этот счёт нужно переговорить, теми что транспорт ремонтируют.
Пока Юра свои руки лечит и копейку не сдал, решил один в район скататься. Пока вчера домой ехали, напарник мне кое о каких местах недалеко от города рассказал. Не сильно хлебные деревни, но для тренировки сгодится. Вот и буду нарабатывать опыт.
День я отдохнул и двинул.
Кстати, одному ездить рискованно. Даже не сломал, а просто подвернул ногу, а уже проблема не шуточная. С поврежденной ногой надо и до машины добраться, и домой ещё доехать. Но ничего, буду аккуратно по брошенным домам шарить, смотреть внимательно куда свои ноги ставлю.
Доехал до деревни, на которую мне Юра наводку дал. Вышел из жигуленка. Закурил. После волшебного дома опять травить себя табаком начал. Тут надо только один раз слабинку дать и понесётся… Не получится остановиться.
Никто в деревне не живёт. Пустота сплошная. Стрёмно мне как-то вдруг стало. Боязно. Вроде и некого здесь бояться, людей на десяток километров нет, а неуютно себя чувствую. Оглянуться тянет – нет ли кого за спиной.
Начал дома обходить. Найденное в них, как Юра учил, у крыльца складываю. Потом с мешком пробегусь или на машине подъеду.
Пока ничего интересного. Просмотрена не раз деревня, но тут ведь как при сборе грибов в лесу. До тебя по полянке десять человек уж прошлось, а ты пойдёшь и ещё немного грибков срежешь…
Четверти опять же попадаются. Всё больше ломаные. Такие не надо. Ключи какие-то. Замков нет, а ключи остались. Ключи беру. Имеются на них любители. Это, опять же, со слов Юры.
В одном дому хорошую старую пивную бутылку нашел. Годная – с выпуклыми надписями. Целая. У крыльца её поставил и дальше двинул.
Иконы имеются, но всё литографии. Да я пока всё равно их не беру. Пусть на божницах своих стоят. Вот если в сарае где храмовая найдётся – тут думать буду.
Так. Тут видно школа когда-то в деревне была. Может класс-другой детишек учили, а как становились они постарше, то в село или посёлок какой в интернат уже перебирались. Всю неделю там жили и учились, а на выходные домой приезжали или приходили.
Почему так подумал? Рядом с домом школьные парты штабелем сложены. Такие я только на рисунках раньше видел. Крышечки, или как они там правильно называются, у них откидываются. Парты немного разные. Есть поменьше, а другие чуть побольше. Ишь, как всё было предусмотрено.
А это что такое? За партами у стены картина стоит. Большая. Метр на метр, не меньше. Ленин на ней изображен, броневик и люди в гражданском с винтовками. Нет, некоторые и в шинелях. Качественными красками видно её писали – нигде от холста ничего не отпало. Рама вот подкачала. Позолота местами облупилась и что-то белое просвечивает.
Ленина не всем рисовать разрешали. Маститым только специалистам. Художникам с именами. Чтоб в союзе они состояли и так далее. Деньги за такие картины хорошие платили. Сейчас, кстати, тоже. Эту дорого можно продать – отлично написана, все мельчайшие детали прорисованы. Люди как живые.
Надо мне такую картину? Надо. Берем.
Аккуратно её вырезал, в трубочку свернул. Раму оставил.
Только дальше двинулся – собака как ниоткуда появилась. Большая такая. Белая-белая. Ни одной шерстинки другого цвета.
Собака ходит, значит где-то близко хозяин. Головой повертел – никого не видно. Ладно, появится.
Пошел своим делом заниматься. Некогда прохлаждаться.
Когда из каждого следующего дома выходил, туда-сюда смотрел. Нет собачьего хозяина. Сама же она всё вокруг меня вертится, но близко не подходит. У крыльца сидит пока я дом инспектирую. Как выйду – отбежит немного. Всё молча. Ни разу не гавкнула. Тишину гробовую не нарушила.
Так мне одному в деревне было неуютно, а тут совсем как-то боязно стало. Собака ещё белая эта. Как призрак между домами мелькает. Пробежался по- быстрому по оставшимся домам, у крылечек найденное сложил.
До машины сходил. Мешок взял. Хабар стал собирать. Ерунда всякая на месте, а бутылки ценной нет. Как сквозь землю провалилась. Никого кроме меня и собаки в деревне не было. Не она же старинную пивную бутылку утащила?
Прошелся ещё раз по деревне. Нет нигде бутылки. Собака всё в отдалении вертится, на меня поглядывает. Хозяин её так и не появляется.
Донёс мешок с найденным до машины. Покурил. Собака стоит и на меня всё смотрит. Только отвлекся на секунду, а она исчезла. Как и не было её. Опять какая-то мистика…
Кстати, забегая вперёд, рассказал я позднее историю про эту бутылку Юре. Он не удивился, сказал только, что бутылочка эта в свой дом просто вернулась. Бывает такое. Если мимо этой деревни ещё поедем, в дом, где я её нашел обязательно заглянем. Стоит она на своем месте, как миленькая. Не надо её трогать, всё равно с собой прихватить не получится…
В Киров я доехал нормально, но больше одному ездить что-то мне расхотелось. Поправится мой напарник, тогда и в район двинем, а пока я в Москву к Шляпе скатаюсь, по отечкам вопрос порешаю.
Глава 18 В гостях у Юры
После поездки к Юре заскочил. Проведать пострадавшего от беспределов бандитских. Как он там? Не ходит ли по квартире со спущенными штанами, руки-то у него многократно изранены…
Где там. Сидит на кухне с дружками. Рояль, водой разведенный, пьянствуют. У Юры в стакане соломинка пластмассовая присутствует. Он через неё свой напиток и потягивает. Рационализатор-изобретатель.
Посреди стола большое блюдо с холодцом. Друзья принесли. После употребления холодца кости де быстрее срастаются. В общем, идёт процесс лечения полным ходом.
Сидят, друг-другу про свои подвиги рассказывают. Что с ними за последнюю неделю интересного было. Куда ездили, где проехать можно, а куда лучше не соваться…
– О, Бакалавр, заходи, гостем будешь! – Юра своему новому напарнику обрадовался. Как сто лет его не видел.
– Привет-привет! – я со всеми сразу поздоровался.
Парни подвинулись, Бакалавру место освободили, табуретку выделили.
Стакан тоже ему тут же нашелся. Серебряный. Даже с какими-то вензелёчками. Самый что ни на есть антиквариат. У Юры дома современного почти ничего и не было. Разве только телевизор.
На столе вилки, хоть и не из одного комплекта, но все восемьдесят четверочки. Ложки и ложечки тоже. Так принято в определенных кругах. Все в разных местах самолично подняты, тщательно прочищены и промыты, а потом снова запатинированы. Так их возраст лучше чувствуется. Пусть в ресторанах ложки-ножи блестят, а тут темненькие должны быть.
Стаканчики тоже в руках парней серебряные. Все разные. У некоторых пусть и времен Иосифа Виссарионовича, но работы хорошей. Штихелем на них то мастерски кремль изображен, то трактор, по полю едущий, то ещё что-то родное и близкое…
Тарелки кузнецовские. Причем не трактирные или с деревенского стола, а хорошие. Не грех и графьям с таких кушать. Соответствующими ложечками и вилочками.
С этими ложками даже одна забавная история произошла. С сыном одного из сидящих за столом. Проходили они в школе металлы. Разбирали алюминий. Ну, где используется, то да сё. Учительница и спроси сыночка про ложки у него дома. Ну, из чего они сделаны. Думала болезная, что он ей ответит про алюминиевую посуду. Тот и говорит, что ложки у них серебряные, а что, ещё какие-то бывают? Оконфузилась, в общем, преподавательница. Не получился у неё показательный пример…
– Шаримся мы, значит, в деревне на днях. Голяк почти. Поднимаюсь на чердак, а там китель. Девятьсот пятого года. Шитьё, пуговицы – всё на месте. Даже знак академический присутствует и награды. Как в деревню попал? Загадка природы. Больше ничего и не надо. Одной этой находки достаточно… – попыхивая сигаретой один их Юриных друзей рассказывает. Другие головами качают. Повезло мужику.
Тут про одежду разговоры и пошли. Кому немецкая форма на чердаках попадалась, кому даже японская. Тут понятно – трофеи бойцы с фронта домой притащили. Ещё в шестидесятые годы детишки на улице иной раз немецкими железными крестами играли. Много их в карманах и вещмешках в Россию приехало. С мундирами та же история.