Кажется, впервые с момента попадания в лабиринт, он спал спокойно, крепко и долго. Измученный организм наотрез отказывался пробуждаться. А все потому, что в состоянии бодрствования ему предстояло терпеть голод, физические нагрузки и побои разной степени интенсивности. Да и людоедская кровать оказалась удивительно удобной. Даже имелся своеобразный матрац, сшитый из трофейного тряпья и им же набитый.

Пробудившись, Андрей долго не шевелился и не открывал глаза. Просто лежал, наслаждаясь столь редким в лабиринте покоем. Впрочем, с головой погрязнуть в пучине наслаждения мешали многие факторы. Главным, пожалуй, был голод. Возможно, утро и бывает мудренее вечера, если только вечером хорошенько подзакусить. Андрей уже и забыл, когда ел в последний раз. Судя по скверному самочувствию и непрерывной боли в желудке, слишком давно.

Последствия вчерашнего рыцарства тоже напоминали о себе всеми оттенками боли. Спасение прекрасной дамы от парочки каннибалов обошлось ему недешево.

Вспомнив про Олю, Андрей испытал нечто вроде стыда. Судя по всему, он проспал много часов, а девушка все это время провела на жестком и не слишком теплом полу. Андрею было немного совестно обращаться с ней подобным образом. Но он не знал, как поступить иначе.

Развязывать Олю вчера было слишком рискованно – кто знает, что у нее на уме? Да и сегодня мало что изменилось. Он все еще слишком слаб, изранен с ног до головы, и едва ли сумеет защититься, если вдруг Оля набросится на него. С другой стороны, не мог же он вечно держать ее в связанном состоянии. Пленников полагалось кормить, а ему и самому было нечего жрать. Он такой же пленник. Они все здесь пленники лабиринта.

Первым делом Андрей осмотрел левую руку. Выглядела она очень скверно. Все предплечье почернело и распухло. И, тем не менее, это не было похоже на перелом. Пальцы с трудом, но все же сжимались в кулак, хотя держать этой рукой оружие он точно не сможет еще несколько дней.

А вот с ногой все обстояло куда как хуже. Рана начала гноиться. Выглядела она отвратительно, от нее исходил тошнотворный запах. Андрей не мог сказать, что стало тому причиной, попавшая внутрь инфекция или грязные нитки, которыми он пытался ее зашить, но все это могло закончиться очень скверно. На фоне этой основной проблемы отбитая ногами Кабана спина, превратившаяся в один сплошной синяк физиономия, сломанный нос и выбитые зубы казались сущим пустяком.

– Вот же угораздило! – едва не плача, простонал Андрей.

После чего поднялся и пошел освобождать Олю. Терять было нечего – один он тут пропадет. Даже если опять скатится до людоедства, и потребит в пищу разделанного Кабаном и Лосем мужика. Но это никак не решит проблему гноящейся раны. А Оля могла ему помочь. Вдруг она что-нибудь смыслит в медицине? Вдруг она даже врач?

Размотав проволоку, Андрей открыл дверь и вошел в импровизированную тюрьму. Оля успела перекатиться в противоположный угол своей камеры. Там, где она лежала прежде, на полу хорошо просматривалось сырое пятно. Похоже, девушка не врала, когда говорила, что ей нужно в туалет.

Заметив, что Оля пристально и с некоторой опаской смотрит на него, Андрей смущенно кашлянул и сказал:

– Я тут, это, подумал…. В общем, я тебя, наверное, развяжу. Только давай договоримся заранее, что ты не будешь ничего такого делать. Я в том смысле, что никаких ударов по голове досками, камнями, кулаками, всем остальным тоже. То есть, если ты чем-нибудь тут поживиться хочешь, то бери, мне не жалко. Драться из-за этого необязательно. И вообще, это я тебя от людоедов спас, и ты должна быть мне за это благодарна.

– Развяжи мне, наконец, руки! – прорычала Оля.

– Сейчас. Только ты пообещай, что будешь хорошо себя вести. Ну?

– Что – ну?

– Пообещай.

– Ладно. Обещаю. А теперь развяжи меня. Пожалуйста.

В последний момент Андрей едва не передумал, поскольку Оля ну совсем не внушала ему доверия. Но держать ее здесь и морить голодом он не мог, как и просто убить. Оставалось отпустить, и надеяться на лучшее.

Обретя свободу, Оля долго растирала руки и ноги, восстанавливая нарушенное кровообращение. Затем осторожно встала, держась за стену. Андрей хотел помочь ей, но передумал. Он еще не знал, в какую именно форму выльется Олина благодарность, а потому держал правую ладонь поблизости от рукоятки поясного ножа. Зла он девушке не желал, но если эта дикарка кинется на него, пускай не рассчитывает ни на какое джентльменство.

– Я хочу пить, – сказала она. – Здесь есть вода?

– Да. Вон там. Я покажу.

Оля возилась у трубы минут пять, вначале жадно напившись, а затем тщательно смывая с себя грязь. Андрей терпеливо ждал, держась от девушки на почтительном расстоянии. Неопределенность нервировала. Оля ничего не говорила в ходе водных процедур, только громко сопела. Возможно, она злилась на него. Или не на него, а просто злилась. Так или иначе, но руку Андрей держал поближе к ножу.

Когда девушка завершила все свои дела, он сказал ей:

– Главный выход я завалил снаружи, так что через него не выйти. Но есть лаз через вентиляцию.

– Выгоняешь? – спросила Оля.

– Да нет, не выгоняю, – пожал плечами Андрей. – Хочешь – оставайся. Но ты, кажется, не командный игрок.

Оля пропустила его слова мимо ушей.

– Выглядишь скверно, – заметила она. – Ранен?

Андрей замешкался с ответом, затем признался:

– Нога. С ногой плохо. Остальное ерунда.

– Покажи.

Спорить он не стал и покорно спустил штаны. Оля присела перед ним на корточки и осмотрела рану.

– А кто зашивал? – спросила она.

– Сам.

– Сам? Ясно.

После чего девушка осторожно ковырнула край раны обкусанным ногтем. Андрей только чудом не взвыл от боли, и только очень большим чудом не сказал Оле все, что думает о ней, а набралось там этажа на три.

– Если ничего не предпринять, пойдет заражение, – сообщила девушка, поднявшись на ноги. – Кончиться может гангреной.

От одного этого слова Андрея бросило в пот. Пожалуй, лучше было пойти на корм каннибалам или наложить на себя руки, чем сгнить заживо.

– А что-нибудь можно сделать? – спросил он слезно.

– Ну, зашивать бесполезно, – заметила Оля, – да и опасно – здесь все грязное, будет только хуже. Медикаментов тоже нет, нет стерильных бинтов….

– Еще нет кондиционера, душа и стульчака с подогревом, – разозлился Андрей. – Делать-то что?

Оля чуть подумала, а затем предложила:

– Можно попробовать прижечь.

– Прижечь? Рану?

– Да. Не знаю, поможет это или нет. Если началось заражение, то вряд ли. Надо было сразу.

Андрей колебался всего секунду. Мысль о том, чтобы прижигать себя любимого была страшна до ужаса, но чудовищное слово «гангрена», брошенное на противоположную чашу весов, решило дело.

– Я согласен, – сказал он.

И добавил тихо и умоляюще:

– Ты мне поможешь? Я сам просто не смогу….

– Помогу. Но мне нужно сходить к себе, принести кое-что. Ты когда в последний раз ел?

– Уже не помню.

– Ясно. Я принесу еды. И лучше бы поспешить. Где, ты сказал, выход?

Прихватив из «оружейной» лопату, чтобы не идти с голыми руками, Оля скрылась в вентиляционной шахте, пообещав вернуться в течение часа или около того. Андрей не знал, верить ей или нет. Вполне могло оказаться и так, что он видел девушку в последний раз. Теперь, зная о его самочувствии, она может просто выждать, пока он не подохнет от ран, после чего явиться сюда и завладеть всем добром людоедов, а то и вовсе присвоить себе их жилплощадь. Не хотелось, конечно, заочно думать плохо о малознакомом человеке, но Андрей уже успел убедиться в том, что с хорошими людьми в лабиринте туго. Дело тут, конечно, было не в изначальной испорченности и склонности к злу, а во внешних условиях, которые формировали манеру поведения всех здешних узников. В конечном счете, доброта и гуманизм это роскошь, побочный эффект относительного благополучия, когда уже и еды и воды хватает на всех. Если же нужно драться за каждый кусок пищи, то вся эта шелуха мигом отсеивается. А если единственный источник пищи это люди, тут уж о гуманизме толковать нечего. Вся социальная природа человека летит к черту.

Впрочем, напомнил себе Андрей, Племя же вон как-то сорганизовалось. У них получилось то, что не смогли другие. Правда, Андрей до сих пор с трудом представлял себе общество, в котором каждый член видит во всех окружающих потенциальный ужин.

Мучительно гадая, вернется Оля или нет, Андрей провел время ожидания с пользой – на лежанке в горизонтальном положении. При этом в голове его вертелась мысль о прижигании раны, и он корил себя за то, что сам не додумался до такого простого и очевидного способа. Конечно, это было бы очень больно, и ожог доставлял бы ему массу неудобств. Но то, во что в итоге вылилась его штопка, возымело куда более неприятные последствия.

Андрей задался вопросом, сумеет ли сделать все сам, если Оля не надумает возвращаться? По большому счету, подобный вопрос даже не стоял. Сделать он должен, потому что выбора нет. И он сделает. Несмотря на то, что от одной только мысли об этой процедуре мочевой пузырь будто стискивали чьи-то сильные холодные пальцы, а грязные волосы на голове вставали дыбом.

К предстоящей процедуре следовало подойти с умом. Больше он не станет накладывать никаких больше грязных тряпок на открытую рану. У людоедов есть вода. Наверняка найдется емкость, в которой ее можно вскипятить. Так он сможет изготовить что-то, похожее на стерильный бинт, благо всевозможной ветоши вокруг в избытке.

Что же касается прижигания, делать это лучше не ножом, а железным прутом, Для этой цели отлично подойдет кусок арматуры, вроде того, что служил засовом для двери. Об анестезии, даже сорокоградусной, можно забыть, поэтому очень важно не потерять сознание от болевого шока, и довести процедуру до конца – хорошо прижечь и хорошо забинтовать. Все нужно сделать хорошо, чтобы не пришлось повторять акт самоистязания и во избежание куда более печальных последствий, вроде той же гангрены.

Время шло, а Оля не возвращалась. Андреем постепенно овладела уверенность, что девушку он больше не увидит. Неблагодарная гадина вновь обманула его, а он, дурак, рисковал ради нее жизнью.

– Сам виноват, – сделал неутешительный вывод Андрей, осторожно ощупывая распухший нос. Сунув палец в ноздрю, он выскреб оттуда стакан засохшей крови, и дышать сразу стало легче.

Кажется, Оля преподала ему еще один урок житейской мудрости: героизм – плохо, эгоизм – хорошо. Может, где-то на свете и было иначе, но в лабиринте все обстояло именно так. Но зла на девушку Андрей не держал. Она не была виновата ни в чем, и просто хотела выжить. Как и он. Как и все здесь. И поступила именно так, как было полезно для выживания. В условиях жесткого дефицита еды гораздо предпочтительнее было оставаться одиночкой, и по возможности стараться присвоить себе чужое добро. Это было не хорошо и не плохо, подобные оценочные критерии детсадовского типа следовало засунуть поглубже в одно место – здесь они не работали. Так было просто правильно, и все.

Андрей постарался перестать думать об Оле и полностью сосредоточиться на предстоящем деле. Пусть девушка и обманула его в очередной раз, она, тем не менее, подкинула ему дельную идею. И ему не стоило затягивать с ее претворением в жизнь. Первым делом нужно было отыскать емкость, в которой он сможет вскипятить воду. С этого и следовало начать.

Голод и боль отбивали всякое желание действовать. Но хуже всего была хроническая усталость, явившаяся следствием истощения организма. Она не лечилась никаким отдыхом, и буквально валила с ног. Андрею приходилось превозмогать не только ослабевший и израненный организм, но и отсутствие воли к борьбе за свое дальнейшее существование. Несвойственная ему пассивность и безразличие ко всему тоже могли быть следствиями затянувшейся голодовки. Либо же пропущенные удары Кабана не прошли даром для его головы. Так или иначе, но едва он поднял себя с кровати, как тут же испытал сильнейшее делание лечь обратно. И не вставать уже никогда.

Опираясь на стены, он бродил по комнатам, рылся в разном хламе, что людоеды усердно стаскивали в свое логово и складировали здесь, но не смог найти ничего, даже отдаленно похожего на кастрюлю или хотя бы тарелку. Более того, он нигде не обнаружил никаких следов костра, из чего следовало, что каннибалы готовили себе пищу где-то в другом месте.

Это было логично – в условиях отсутствия вытяжки все помещения вскоре провоняли бы дымом. Тот же дым мог выдать местоположение их обиталища. Конечно, не стоило исключать и того, что два озверевших друга трескали человечину в натуральном сыром виде, но Андрей сомневался в этом. Кабан и Лось изрядно одичали в лабиринте, как и все его старожилы. Но судя по обустроенному быту в их жилище, они не скатились до животного состояния. Но все это не имело значения, поскольку мясо они, скорее всего, просто жарили на огне, а супов не варили в силу отсутствия подходящей посуды.

Медленно обойдя все комнаты, Андрей вернулся обратно с пустыми руками и без сил повалился на лежанку. Всего несколько суток назад он был лучащимся здоровьем и полным сил мужиком, а теперь превратился в недееспособную развалину с безрадостными перспективами. Мысль о том, что он, здоровый лось, оказался менее живуч, чем худая, как щепка, Оля, неприятно кольнула самолюбие.

– Ладно, нечего сопли жевать, – пробормотал он, собираясь с силами. – Сейчас чутка отдохну, и за дело. Мне бы только вздремнуть часок-другой.

Андрей сам не заметил, как заснул. Разбудила его не боль и не голод, а чья-то рука, настойчиво трясущая за плечо.

Он услышал рядом знакомый голос.

– Эй? Эй, ты? Ты живой?

Приоткрыв один глаз, Андрей увидел над собой встревоженное Олино лицо.

– Я сплю? – спросил он.

– Нет.

– Значит, ты все же вернулась.

– Сделаю вид, что не расслышала удивления в твоем голосе, – проворчала девушка, опуская на пол довольно пухлый рюкзак. – Пришлось задержаться. Возникли кое-какие обстоятельства. Не хотела рисковать, и навести кого-нибудь на это место.

– Я думал, что ты не вернешься, – честно признался Андрей, с огромным интересом поглядывая на рюкзак. От одной мысли, что внутри скрывается еда, его желудок напомнил о своем существовании весьма болезненным спазмом.

– Была такая мысль, – откровенностью на откровенность ответила Оля.

– И?

– И ничего. Мысли бывают разные.

– Ладно. Все равно спасибо, что вернулась…. Слушай, а у тебя там, в мешке, еда?

– Да.

После этого ответа Андрей очень оживился.

– Мне бы червячка заморить, – простонал он жалобно.

Но Оля отрицательно покачала головой.

– Позже, – ответила она. – Вначале займемся твоей ногой.

– На голодный желудок меня жечь будешь? – возмутился Андрей. – Дай хоть один тюбик. Серьезно.

– Нет, – повторила Оля.

– Почему?

– Потому что от боли тебя может вырвать… ну, мало ли, всякое бывает. Я не хочу переводить еду попусту, ее и так немного. Когда закончим, тогда и поешь.

После этого исчерпывающего объяснения Андрей перестал клянчить пайку и растянулся на кровати, стараясь не думать о том, что ему предстоит пережить. Было, конечно, страшно, но все же очень обнадеживало, что эти варварские процедуры (назвать их медицинскими язык не поворачивался) с ним будет проделывать кто-то другой, а ему останется самая легкая работа – кричать от боли.

– Снимай штаны, – приказала Оля. – Сейчас соберу все необходимое, и приступим. Нужно развести костер. Тут, к счастью, много дерева.

– А в чем бинты прокипятить? – спросил Андрей, неуклюже выдавливая себя из штанов.

– Кипятить не в чем. Просто подержу их над огнем. Все лучше, чем ничего.

– А, да, точно, можно и так, – пробормотал Андрей, мысленно нарекая себя ослом. До этого он тоже не додумался. Нет, определенно, нехватка килокалорий пагубно сказывалась на его мыслительных способностях.

Пока Оля готовилась к операции, он лежал на кровати и одним глазом косился на рюкзак с тюбиками. Жрать хотелось чудовищно. Аппетит не портило даже предвкушение предстоящей пытки. У Андрея возникла мысль тайком умыкнуть один тюбик паштета и выдавить в себя, пока Оля не видит. Но делать этого он не стал. Не хотел злить девушку. Да и права она была, в общем-то – лучше перекусить после того, как все закончится.

Оля развела костер в коридоре, рядом с комнатой, где изволил пребывать больной. Сухие доски горели хорошо, но давали много дыма. Не тратя времени, девушка подержала над огнем заранее заготовленные тряпки, призванные исполнить роль бинтов. Затем в ее руке появился кусок гладкой арматуры.

– Мне, может, зубами какую-нибудь палку зажать? – спросил Андрей, которому от близости момента лечения стало немного дурно, а к горлу действительно подступила тошнота, хотя не ел он уже давненько.

– Где я тебе буду искать подходящую палку? – заворчала Оля. – Вон, закуси свои штаны.

– Штаны? Да они грязные!

– Тут все грязное. Короче, я нагреваю прут, так что готовься. Надо закончить быстрее. Весь коридор уже в дыму.

– Господи! Ладно, подай мне штаны…. Да, постираться бы не мешало. И куснуть-то негде. Ты уже идешь, да?

– Сейчас, – отозвалась Оля из коридора.

– Блин! Да что же это? Боже ты мой! Если доберусь до тех козлов, которые меня сюда засунули, я им глаза на….

Тут в комнату вошла Оля. Конец арматуры, который она держала рукой, был в несколько слоев обмотан тряпкой, а вот второй почернел от копоти и дымился.

– Подожди! – взмолился Андрей.

– Не могу. Прут остывает.

В последний момент Андрей успел вцепиться зубами в пропитавшуюся грязью ткань штанов, и крепко зажмурить глаза. А в следующее мгновение его с головой накрыла волна невыносимой боли.

Когда он пришел в себя, ожег, образовавшийся на месте раны, нещадно болел. Эта боль и привела его в чувства. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с тем, что ему довелось пережить в момент прямого контакта с раскаленным железным прутом, но тоже отнюдь не радовала. Тогда был краткий миг страшной боли, едва не сведшей его с ума. Теперь же боль ослабла, зато перешла в постоянную фазу.

Приподняв голову, Андрей разглядел свое бедро, аккуратно перебинтованное заготовленными Олей тряпками. О том, что находилось под повязкой, даже думать не хотелось. Его, впрочем, волновала не боль (к ней он почти привык) и не уродливый шрам от ожога, который останется на всю жизнь. Он готов был вытерпеть и не такое, лишь бы не случилось кое-чего похуже.

Оли в комнате не было. В людоедском логове царила тишина. Андрей хотел позвать девушку, но передумал. Вполне возможно, Оля спала, и незачем было ее будить. Из-за поганого самочувствия у него не было особого аппетита, а помочь ему чем-то еще девушка не могла. Все, что можно было сделать, уже сделано. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

Заснуть не удавалось. Приходилось лежать и таращить глаза в потолок. Ожог болел как-то странно – боль то усиливалась, то вдруг ослабевала. Есть по-прежнему не хотелось, зато его начала мучить жажда. Андрей с трудом поднял руку и прижал ладонь ко лбу. Тот, как показалось, был горячее обыкновенного. Не хватало только этого. Осталось простудиться и подхватить воспаление легких, и тогда можно смело закругляться с планами на будущее.

Желая отвлечься от невеселых мыслей, Андрей позвал Олю. Та явилась не сразу. Как выяснилось, девушка провела время с пользой, успев основательно перетрясти запасы одежды, накопленные людоедами, и обновить свой гардероб. Все, конечно, было чудовищно грязное. Кое-где на трофейной одежде темнели пятна засохшей крови. Но в сравнение с тем, что Оля носила прежде, это действительно была обновка.

– Сколько я был в отрубе? – спросил Андрей, когда девушка вошла в его комнату.

– Точно не знаю. Часа два. Нога болит?

– А сама как думаешь? Теперь все будет нормально, так ведь, да?

Оля честно пожала плечами.

– Посмотрим, – ответила она. – Я же не врач.

– А кто?

– Какая разница. Ты есть хочешь?

Андрей подумал и ответил:

– Нет пока. Дай лучше попить.

– Хорошо. Но после ты должен поесть. Тебе нужны силы.

Влив в себя без малого литр воды, Андрей вдруг понял, что уговаривать перекусить его не придется. Содержимое двух тюбиков он проглотил мгновенно, и проглотил бы еще столько же, если бы Оля не посоветовала ему придержать коней.

– Но я еще голоден, – капризно запротестовал Андрей, который считал, что после всех пережитых страданий заслужил щедрую компенсацию.

– Того, что ты съел, вполне достаточно, – пояснила Оля. – Этот паштет, он не простой. Очень питательный. Даже слишком. Мне вполне хватает тюбика в день.

– Ну, хватает, это сильно сказано, – ворчливо заметил Андрей, недовольный тем, что ему не дали добавки. – Если судить по твоему телосложению.

– Жирок тут не нагуляешь, это да, – усмехнулась Оля.

И добавила:

– Ладно, отдыхай. На тот случай, если захочешь пить, я оставлю бутылку с водой рядом с кроватью. А мне нужно отлучиться.

– Куда это? – встревожился Андрей.

– У меня не такой уж большой запас тюбиков, поэтому нужно прогуляться и поискать открывшиеся тайники.

– Это ведь опасно, – заметил Андрей.

– Опасно, – не стала спорить Оля. – Но надо ведь чем-то питаться.

Андрей хотел напомнить, что питаться можно и мясом, благо его теперь в избытке, но затем решил не касаться этой непростой темы. Да и Оля наверняка понимала все сама. Людоедство было крайним средством, чертой, которую не следовало пересекать. Иначе недолго войти во вкус, привыкнуть к регулярному питанию, и стать продолжателем дела Лося и Кабана.

Андрей решил, что если девушка хочет поискать контейнеры с едой, пускай поищет. В конце концов, она ведь как-то выживала здесь прежде, невзирая на все опасности. К тому же, теперь, после смерти Кабана и Лося, на окрестных этажах стало заметно спокойнее. Вот только надолго ли? Сыто место пусто не бывает. Много ли времени пройдет, прежде чем на смену одной людоедской шайке явится другая? Андрей предпочитал об этом не гадать, тем более что его к тому времени здесь уже точно не будет. Черта с два он станет приспосабливаться к здешним условиям. Как только нога заживет, он тут же продолжит поиски выхода. Теперь у него есть отличное оружие на случай встречи с местными озверевшими обитателями. И церемониться он с ними не будет. Хватит уже церемоний, они и так обошлись ему слишком дорого.