– Узнаю Матрену. Но ты говоришь, что ты не Матрена. Если ты злобный пришелец из космоса, который сожрал мозги Матрены и поселился в ее голове, то лучше скажи об этом сразу, пока не проголодался.
– Странно, – пробормотала Матрена, зачем-то ощупывая свое лицо. – Твой зеркальный двойник на тебя очень похож.
И тут Гриша внезапно понял, кого ему все время напоминала Матрена. Да, ростом она была пониже, но это объяснялось плохим питанием, да, цвет волос был другой, но ведь Ярославна красилась. Да и косметика, которую она использовала без всякого чувства меры, тоже сбивала с толку. И все же это был один и тот же человек, проживающий в разных ветвях пространственно-временного континуума. Матрена была зеркальным двойником Ярославны.
– Ярославна? – осторожно спросил Гриша, проверяя свою догадку.
– Дошло, – облегченно выдохнула девушка. – Слушай, а почему ты так долго не мог меня узнать? Я что, уродина? Лицо покрыто шрамами? Где зеркало? Дай мне зеркало!
– Да нет, нормально все, – заверил Гриша. – Просто вы не слишком похожи. Блин! Так ты, получается, жива. Вот здорово!
Забыв о похмелье, Гриша бросился к Ярославне, чтобы обнять ее, но девушка решительно остановила его на подступах к телу. То обстоятельство, что Ярославна опять включила недотрогу, взбесило Гришу.
– Ты опять за старое? – закричал он, размахивая жезлом.
– А разве было какое-то новое? – удивилась Ярославна.
– С тобой нет, а вот с твоим телом – да. У меня с твоим телом отношения интимного характера, и ты не должна нам мешать. Можешь в это время книжки свои любимые читать, или музыку слушать, а мы с телом будем заниматься разными интересными вещами. А еще лучше, если ты перестанешь из себя недотрогу строить, и тоже поучаствуешь. Это классно, поверь. Ты только попробуй….
Но Ярославна уже потеряла интерес к его речам. Она оглядывалась по сторонам, изучая новый для себя мир. Вместо привычного городского пейзажа ее окружала смесь деревни и концлагеря, в центре которого дымилось огромное пепелище. Голые люди, лежащие повсюду, если и вызвали вопросы, то Ярославна их не озвучила. А на предложение Гриши попробовать интересное занятие прямо сейчас, сказала:
– Если жезл Перуна смог спасти нас, то и все остальные легенды о нем правдивы. Он способен открыть проход между мирами, притом не только для сознания, но и для материальных объектов.
– Палка классная, – кивнул Гриша, понявший, что речь идет о его жезле. – Мы с этой штукой тут реально устроимся. У нас тоже будет имение, холопы, слуги, а мы типа будем с тобой господами. Будешь моей барыней? Только учти: барыня с барином спит в одной постели. Мы себе другое имение найдем, потому что с этим у меня неприятные воспоминания связаны, да и сгорело оно, к тому же. Только давай возьмем с собой Тита, его жену Танечку, и двух ее подружек. И еще одну прачку, не помню, как зовут, но попка у нее волшебная.
– Мы должны вернуться, – твердо сказала Ярославна, глядя Грише в глаза. – Немедленно!
– Зачем? – не понял Гриша. – Тут тоже хорошо. Ты еще не знаешь, как это классно, когда ты барин. Тебе даже задницу другие вытирают. Можно вообще весь день с постели не вставать, тебе все, что нужно, в спальню принесут. А еще у меня тут есть друг Тит, он тебе обязательно понравится. А вон там, на столе, его жена, Танечка. У них вчера свадьба была. Это я их семейное счастье устроил. Они раньше просто друг друга любили, но объясниться стеснялись, но я им помог. Подтолкнул, так сказать.
– Хватит уже гнать всю эту пургу! – прикрикнула Ярославна, и Гриша сразу понял, что если бы ему предложили выбирать, он бы выбрал, чтобы в теле Матрены осталось оригинальное программное обеспечение. Матрену еще можно было поставить на место поркой, или просто угрозой порки, но Ярославна определенно не подлежала никакой дрессировке. Она была дикой, своевольной, и упорно не желала заниматься с ним сексом.
– Ты ничего не понимаешь, – заговорила она. – Мы не можем просто взять и обосноваться в этом мире, дабы наслаждаться жизнью рабовладельцев. Опричники захватили нашу базу, а значит в их руках теперь все наши данные. В том числе и данные, касающиеся дальнейшего усовершенствования ретранслятора. Нет сомнений, что рано или поздно им удастся создать прибор, позволяющий перемещать в иные миры и материальные объекты. И тогда они начнут осуществлять свой дьявольский план, а мы уже не сможем им помешать. Нужно остановить их сейчас, раз и навсегда. При помощи жезла мы сможем вернуться, он же даст нам преимущество в борьбе с врагами. Ты, кстати, знаешь, что он способен замедлять время для всех, кроме своего владельца.
– Нет. Но я знаю, что им можно круто мочить козлов.
– Этого достаточно. Нам как раз нужно замочить много-много козлов и коз, пока они не замочили нас. То есть, один раз они нас уже замочили, но ведь мы не собираемся давать им второй шанс?
– Порву в клочья! – грозно сообщил Гриша, подражая интонациям любимых героев криминальных сериалов. – Поставлю раком и обесчещу без вазелина! Только назови их имена и адреса, и я с ними конкретно разберусь. Если что, привлеку Кольку Скунса, он на разборках незаменимый человек. Потому что бегает медленно. Если что, его поймают и начнут бить, а мы в это время смоемся и над ним поржем.
– Нужно накрыть всю шайку, когда они явятся в нашу захваченную штаб-квартиру, – поделилась планами Ярославна. – Сейчас там только головорезы, но скоро подтянутся важные шишки. Будут разбирать документы, искать секретную информацию. Правда, самые важные документы старик успел съесть…. Господи, вот же человек! Настоящий профессионал. Листов восемьсот сжевал и не подавился. Настоящий герой!
– Восемьсот листов! – присвистнул Гриша. – Похоже, он теперь месяца два будет срать отрывными календарями.
– Он умер, – строго напомнила Ярославна. – Пал смертью храбрых.
– Вечная память героям, – охотно поддакнул Гриша. – Предлагаю поднять за его упокой фронтовые сто грамм, а то что-то хреново после вчерашнего бракосочетания. На твою долю искать?
– А аспирина нет? – спросила Ярославна.
– Нет. Что, голова болит? Могу помассировать тебе соски… тьфу ты, в смысле – виски.
– Лучше поищи спиртное, а мне надо подумать. Я ведь только теоретически знаю, как открыть при помощи жезла устойчивый канал между мирами, да и то все эти знания могут происходить не из первых рук. Если мы в чем-то ошибемся, последствия могут быть катастрофическими.
Гриша не стал выяснять, о каких таких катастрофических последствиях толкует Ярославна. По жизни он всегда руководствовался принципом: меньше знаешь – крепче спишь. Пускай Ярославна думает о последствиях, а он себя заранее запугивать не станет. Надо наслаждаться настоящим моментом, а не трястись от страха перед будущим.
Гриша ходил по зоне вчерашнего торжества как по полю битвы. Тела в разорванных одеждах или вовсе голые валялись в беспорядке, в жутких, несовместимых с трезвостью, позах. Бутылок было разбросано много, но все, как одна, пустые. Винный погреб помещика Орлова, запасов которого Грише должно было хватить на несколько месяцев счастливой жизни, сгорел вместе с домом.
– Ничего, – вполголоса утешал себя Гриша, крепко сжимая в руке жезл Перуна, – все у меня будет. И дом большой, и тачка крутая, и пять миллионов баксов, и двадцать восемь блондинок.
На самом деле, ему не слишком хотелось воевать с опричниками, но была одна причина, по которой он не стал спорить с Ярославной: в числе опричников имелся некий Лев Толстой, на которого у Гриши скопился солидный зуб. Гриша мечтал жестоко разобраться с Толстым едва ли не сильнее, чем заполучить блондинок и миллионы. Толстой должен был ответить за все. Вообще за все!
Пока Гриша искал лекарство, Ярославна осматривала достопримечательности. Картина всеобщего опустошения и разгрома не слишком ее удивила – она успела хорошо узнать Гришу за прошедшие недели, и примерно так себе и представляла окружающий мир, где всем заправляет выкидыш ПТУ, обретший всемогущество. Она прогуливалась между телами спящих людей, как вдруг дверь одного из сараев распахнулась, и наружу вывалилось нечто, на первый взгляд показавшееся Ярославне живым свидетельством существования снежного человека. Это антропоморфное существо неопределенного возраста и национальной идентичности, покрытое густой грязной шерстью, отчасти прямоходящее, и, судя по огромным когтям на лапах, обитающее в естественных условиях на деревьях или скальных уступах, на мгновение застыло в дверях, затем задрало морду к небесам и породило жуткий рев, в котором Ярославне не сразу удалось опознать благородную отрыжку.
– Странно, – задумчиво пробормотала Ярославна, наблюдая за реликтовым гоминидом, – вроде бы они вымерли раньше, чем двести лет назад. В литературе о них тоже ничего не упоминалась. Может быть, это существо, которое древнерусские былинщики называли дивом?
Див, смердящий, как порядочная свинья, поправил на груди обрывки фрака, отыскал взглядом Танечку, спящую на столе, и поковылял к ней. Подойдя к законной супруге, он небрежно схватил ее за волосы, стащил на землю и нежно разбудил любимую пинками. Танечка со сна не разобралась в ситуации (похоже, забыла, что вчера ее жизнь коренным образом изменилась), и стала громко возмущаться, звать Матрену, папеньку, надзирателей, дабы те прибежали и немедленно наказали обидчика.
– Желаю зелена вина испить! – хрипло ревел Тит, нетерпеливо дергая супругу за волосы.
Тут Танечка все вспомнила, и горько разрыдалась. Супруг, разозленный тем фактом, что его игнорируют, отвесил Танечке звонкую затрещину.
– Ищи мне опохмел, зараза! – сердито закричал он.
– Почему я? – попыталась возмутиться Танечка.
– Жена да убоится мужа своего! – отчеканил Тит. – Так святой старец Маврикий молвил. Ищи живо, не то палкой тебя отстегаю, ибо не муж для жены, но жена для мужа!
В подтверждение своих слов Тит подхватил с земли ножку от стула, и ударил ею Танечку по спине. Это последнее проявление нежных чувств переполнило чашу терпения Ярославны, и она решительно направилась к молодоженам, явно планируя что-то недоброе в отношении деспотичного Тита, свято чтящего заветы Домостроя. К счастью, Гриша успел перехватить ее прежде, чем она достигла цели.
– Вот, пиво нашел, – похвастался он, протягивая Ярославне бутылку. – А куда это ты намылилась?
– Хочу вон тому монстру мохнатому кое-что растолковать.
– Э, нет. Тита обижать нельзя. Он натура тонкая и ранимая.
– А ему других обижать можно?
– Это не другие, это Танечка. Его законная супруга. У них вчера свадьба была. А теперь пошел хреновый месяц.
– Какой месяц? – не поняла Ярославна.
– Хреновый. У нормальных людей бывает медовый, но Тит все равно ничего слаще хрена не пробовал. А то, что он Танечку чуть-чуть нежно и любя побил, это нормально. Здесь так заведено. Танечке самой это приятно, только она виду не подает.
Ярославна немного подумала, затем спросила:
– Не понимаю, что заставило эту девушку выйти замуж за такую образину.
Гриша надулся от гордости, ткнул себя пальцем в грудь, и ответил:
– Я!
Пока подвергшаяся утреннему воспитанию Танечка бегала по руинам вчерашнего застолья и искала мужу похмельную жидкость, Тит завтракал – вылизывал грязные тарелки. Вдруг его всего передернуло, он напрягся, задергал правой ногой, и пустил по ляжкам густую коричневую лавину.
– Скажи, что мне это померещилось, – взмолилась Ярославна, с трудом боря приступ тошноты.
– Айда прогуляемся, – предложил Гриша, которого тоже затошнило при виде утреннего туалета Тита. – Я тебе свои владения покажу. Чтобы ты не думала, что я совсем голодранец. Я теперь завидный жених, у меня всего много.
Миновав холопскую зону с ее неряшливыми покосившимися бараками и сараями, Гриша с Ярославной вышли в чисто поле.
– Это все моя земля, – похвастался Гриша, широким жестом обводя простор. – Я теперь крепкий хозяйственник.
Тут из-за коровника появился крестных ход холопов. Надзиратели, сопровождавшие их, давно лежали пьяные, но крепостные, как роботы, продолжали выполнять заданную программу. Серые от пыли, едва волочащие ноги, они все с тем же истинным энтузиазмом благодарили господа за ниспослание им кормильца и благодетеля.
– А это кто? – спросила Ярославна, отхлебывая целительного пива из бутылки.
– Это мои холопы, – ответил Гриша. – А я их барин.
– А почему они с хоругвями и иконами? И почему выглядят такими измученными?
Гриша глянул на холопов внимательным взглядом, и ощутил укол совести. Уже вторые сутки бесправный люд, без корма и отдыха, ноги по колдобинам выворачивает. А ведь совсем недавно он был на их месте, являлся такой же бесправной и бессловесной скотиной, над которой каждый волен издеваться, как ему вздумается.
– Да что же это я? – простонал усовестившийся Гриша. – Я ведь не такой, как эти господа. Я нормальный пацан.
Со слезами на глазах он бросился к холопам, и, что было сил, закричал:
– Да что вы такие грустные и унылые? Вот я вас сейчас взбодрю! Ну-ка все бегом, а то плететесь, как тараканы.
Холопы, как табун дикий коней, рванули с места, выбрасывая из-под копыт комья земли. Хоругви раскачивались, как мачты парусника в шторм, пыль поднялась целым облаком, молитвенный хор смешался с топотом ног. Крестный бег промчался мимо Ярославны и ушел на триста двадцать восьмой круг.
– Думаю, до вечера не дотянут, – предположил Гриша, проводив крепостных взглядом.
– Дорвался до власти, и сам пошел людей мучить, – сделала вывод Ярославна. – Когда тебя били и унижали, тебе это не нравилось.
– Мне не нравилось, что меня бьют и унижают. О других речи не было. Когда Яшку засранца в воспитательном сарае подвергали анальному возмездию, я радовался больше, чем в тот день, когда мне телка в первый раз дала. Это так приятно: кому-то яйца лебедкой отрывают, а у тебя в это момент даже в ухе не чешется. Благодать!
– Типичная рабская психология, – поставила диагноз Ярославна. – Ладно, со своими вассалами делай все, что пожелаешь. Меня гораздо больше беспокоит то, что опричники заполучили доступ ко всем нашим секретным архивам. Я все же предлагаю рискнуть и вернуться обратно.
– Обратно? – испугался Гриша. – Это туда, где по нам стреляли? Давай хотя бы подождем, пока враги уйдут восвояси.
– Со всеми нашими секретами? Нет уж! У тебя жезл Перуна, с его помощью можно создавать энергетические щиты.
– Чего?
– Ты можешь усилием воли создавать невидимые барьеры, способные отражать летящие в тебя предметы, например пули.
– А как это делается?
– Не знаю. Думаю, у тебя это получится автоматически, в случае опасности.
– Объясни подробнее, я тебя не понимаю.
Ярославна наклонилась, подняла с земли увесистый камень, и вдруг, без всякого предупреждения, метнула его в Гришу. Гриша среагировал мгновенно: вскинул жезл перед собой и закричал:
– Барьер бля!
А в следующую секунду он прокричал еще целый букет прекрасных русских слов, когда камень отскочил от его лба и упал на землю.
– Не сработало, – констатировала Ярославна. – Вероятно, опасность была не настолько велика, чтобы запустить механизм защиты.
– Ты что, дура? – прорыдал Гриша, потирая отбитый лоб. – Я к тебе со всей душой и с прочими половыми органами, а ты камнями кидаешься.
– Надо же было проверить, – виновато оправдалась Ярославна.
– Проверила! Не работает.
– Работает. Просто ты заранее знал, что камень не представляет для тебя смертельную угрозу. А вот если в тебя вилы бросить, или штыковую лопату….
– Я с тобой больше дружить не буду! – предупредил Гриша. – Вилы, лопаты…. Если я не в твоем вкусе, так и скажи. Зачем сразу за вилы хвататься?
– Ты не понимаешь, – принялась втолковывать Ярославна. – Если мы сейчас не остановим опричников, произойдет нечто ужасное. А остановить их можем только мы. Больше некому.
– Но здесь нас не достанут, – возразил Гриша.
– Достанут. Они пришлют убийц.
– А я их всех круто убью.
– Они пришлют еще. И будут присылать снова и снова, до тех пор, пока не достигнут цели.
– И в чем их цель? Убить нас?
– Просто убить они хотят только меня, – ответила Ярославна. – Тебя ждет нечто более страшное.
– Что? – заранее испугался Гриша.
– Мы перехватили шифровку Толстого. В ней содержался секретный приказ всем опричникам.
– Приказ?
– Точнее, инструкция. Инструкция того, как тебя пытать перед смертью. Я всего не помню, но там одним только гениталиям уделено три страницы. В числе прочего предписывается совершить над твоими яичками следующие действия: тыкать иголкой, колоть шилом, прихватывать пассатижами, отбивать молоточком, ошпаривать кипятком, обрабатывать наждачной бумагой….
Побледневший Гриша попятился от Ярославны. Дикий ужас застыл в его очах.
– Мои яички шилом тыкать? – простонал он.
– Тыкать иголкой, – уточнила Ярославна. – А шилом колоть.
– И пассатижами….
– Прихватывать.
– Наждачная бумага….
– С крупным абразивом.
– Но почему? – воскликнул Гриша. – Чем мои яички провинились перед опричниками? И почему именно мои? Господи! Неужели на белом свете других яичек нет?
– Опричники такие звери, – вздохнула Ярославна. – Но одного у них не отнять – они всегда достигают поставленной цели. И если уж нацелились на чьи-то яички, то доберутся до них любой ценой.
– Так, что ты там говорила о возвращении? – быстро спросил Гриша, внезапно осознавший, что не хочет остаток жизни провести в состоянии постоянного страха за свое хозяйство, и не только за него. – Что надо делать? Ты знаешь, как эта палка работает?
– Только в теории.
– А точнее.
– Ну, насколько я понимаю, жезл должен воспринимать твои мысленные команды. Попробуй ему что-нибудь приказать.
– Я пробовал, – отмахнулся Гриша. – Приказывал, чтобы он наколдовал мне блондинок, плова, пива, еще блондинок.
– И какой результат?
– Плачевный.
– Возможно, это все потому, что жезл Перуна не является волшебной палочкой, исполняющей желания, – предположила Ярославна. – Этот инструмент создан для перемещения между мирами. Вот что, давай ты попробуешь приказать ему вернуть нас обратно, в нашу реальность.
– Давай, – без особой веры в успех, согласился Гриша.
Ярославна вцепилась в него руками, Гриша, подняв перед собой жезл, и чувствуя себя крайне глупо, гласом торжественным провозгласил:
– Палка, перенеси нас в логово стрельцов!
Утекла секунда, за ней вторая. Ничего не произошло.
– Я же говорил… – произнес Гриша разочарованно, а в следующе мгновение он уже летел куда-то в черноту, холодную и страшную, оглашая ее диким криком ужаса.
Глава 48
Гриша покатился по полу, остановившись только благодаря стене. Спустя мгновение на него с тихим визгом обрушилась Ярославна, притом упала так удачно, что Гриша всерьез забеспокоился о возможных алиментах.
– Ого, какая ты горячая! – обрадовался Гриша, хватая девушку за попу. – Недотрогой только прикидывалась. Я тебя раскусил – опасности всякие тебя возбуждают…. Блин! Ай! Куда ты коленом-то тыкаешь!
Ярославна довольно грубо слезла с него и подбежала к двери. Оттуда слышались приглушенные голоса, но выстрелы уже не звучали. Похоже, все стрельцы были отстреляны, и теперь в их штабе хозяйничали опричники.
Они вернулись в операторскую, которую совсем недавно покинули. Гриша поднялся на ноги и подошел к ложементу, на котором, нежно обнявшись, лежали два мертвых тела. Ярославна, даже бездыханная и окровавленная, выглядела очаровательно, свой труп с дыркой во лбу Грише не понравился. Рядом с шикарной девушкой он смотрелся откровенно неуместно.
Странно, но вид собственного тела с простреленной головой не вызвал у Гриши ни малейших эмоций. Напротив, этот покойник показался ему чужим человеком, и Гриша даже испытал чувство ревности – почему этот незнакомый дохляк прижимается к Ярославне? Уж не связывает ли их нечто большее, чем целомудренная некрофильская дружба?
– Господи! – простонала Ярославна, тоже подойдя к ложементу.
Девушка побледнела, глаза наполнились слезами. Гриша осторожно обнял ее за плечи, и постарался утешить, как умел.
– Понимаю, – сказал он. – Такое тело и я бы оплакивал. Наверное, на диетах всю жизнь сидела, спортом занималась, таблетки всякие для похудения пила. Небось, на олигарха нацеливалась, и такой облом. Все траты непомерные коту под хвост.
Тут он протянул руку, и попытался расстегнуть мертвой Ярославне блузку. Живая Ярославна с ужасом уставилась на него, а затем прошептала:
– Что ты делаешь?
– Должен же я на них посмотреть, – проворчал Гриша, одолевая следующую пуговицу. – При жизни ты мне их так и не показала, дай хоть после смерти полюбуюсь.
– Что? Да как ты… – Ярославна задохнулась от возмущения, оттолкнула Гришу, и встала между ним и покойниками. – Извращенец! – прорычала она. – Некрофил! Маньяк! Осквернитель усопших! Неужели у тебя нет ничего святого?
– Дай посмотрю, не будь врединой, – требовал Гриша, пытаясь прорваться к давно и страстно вожделенному телу. – От тебя все равно не убудет. Это уже не ты, это просто телка дохлая.
Возмущенная Ярославна залепила Грише пощечину. В своем прежнем натренированном теле она могла таким ударом сломать челюсть, теперь же получился просто легкий шлепок, Гриша даже не поморщился.
– По-хорошему прошу – пусти меня к сиськам! – потребовал он. – А будешь мешать, я тебя всю раздену. Всю-всю! И… кто знает, возможно, что и на этом не остановлюсь.
– Если нас услышат опричники, то придут и убьют, – попыталась сменить тему Ярославна. – Давай вначале разберемся с ними.
– А после разрешишь посмотреть?
– Да, разрешу, – кивнула головой Ярославна. Гриша возликовал, а она добавила: – А пока ты будешь смотреть, я с тебя мертвого стащу штаны, и тоже посмотрю.
– Э, не занимайся ерундой, – махнул рукой Гриша. – С мертвого штаны собралась спускать. Только скажи, я тебе сам все, что захочешь, покажу, даже потрогать разрешу. Я не жадный. Это ты за свое добро трясешься, будто оно у тебя позолоченное. Особенно теперь глупо. Когда ты вон в том теле была, то да, было что беречь. А сейчас-то что? Ничего особенного. К тому же это тело я уже видел и щупал, а то для меня остается загадкой.
Вдруг из коридора отчетливо донеслись голоса. Кто-то направлялся в операторскую. Гриша ловчее перехватил жезл, Ярославна спряталась за его спину, чтобы ненароком не попасть под ударную волну.
В операторскую, ни о чем не подозревая, вошли двое – один в камуфляже и с оружием, второй штатский. Грише показалось, что этого штатского он уже видел. Вспомнил даже где. Он входил в состав комиссии, которая навещала его еще у опричников.
– Так вот, надо тут все зачистить после… – штатский осекся, тупо уставившись на Гришу и Ярославну. Тип в камуфляже был менее подвержен заторможенности, и сразу же схватился за автомат. Гриша только того и ждал. Он до конца не понимал, какая сила превращает его волшебную палочку в оружие массового поражения, но интуитивно чувствовал, что чем интенсивнее его эмоции, тем мощнее выплеск разрушительной энергии. В первый раз, когда убил помещика, был так напуган, что едва Титу не уподобился. И каков результат! Чуть весь особняк не разнес. А вот когда расправлялся с надзирателями, действовал уже расчетливо, без ярких эмоций, потому и лупил точечно, даже ни одного строения не разрушил. Сейчас в нем смешались страх и ненависть, притом ненависти было больше. На опричников Гриша был сердит ужасно. Сколько всего он от них натерпелся! Похитили, держали в неволе, отлучили от всех радостей жизни, кормили отвратными кушаньями. Обещали денег и блондинок, вместо этого планировали зверски убить и утилизировать останки. Но самое главное – в штате опричников числился некто Лев Толстой, к которому у Гриши имелся особый счет. Мало того, что этот бородатый недочеловек понаписал кучу толстых нудных книжек, которыми на протяжении десятилетий истязали детей в школах, так он еще и обидел лично Гришу, нанес ему, можно сказать, глубочайшее оскорбление.
Гриша взмахнул жезлом, как родной бейсбольной битой – его излюбленным оружием в борьбе с недругами с соседнего района. Двух опричников буквально разметало на куски, во все стороны полетели окровавленные ошметки, осколки костей, веселыми гирляндами взвились в воздух вырванные из туш кишки. Толстую бронированную дверь операторской вынесло в коридор вместе с массивной рамой, стены с грохотом обрушились, обнажая соседние помещения. Там тоже копошились люди – перебирали уцелевшие бумаги, вскрывали сейфы, рылись в шкафах. Обломки стен засыпали их, убивая и калеча. Раздался жуткий треск, потолочная плита, прежде опиравшаяся на несущую стену, разрушенную Гришей, опасно просела, сверху кто-то пронзительно закричал, будто хозяйство дверью прищемивши.
Под завалами предсмертно стонали люди, кричали от боли, взывали к богу. Гриша видел торчащие из-под кирпичей окровавленные руки и ноги. На одного счастливчика упал сейф, и размозжил голову. С потолка сыпалась пыль и мелкие кусочки бетона. Плиты перекрытия просели, держась на честном слове. Все здание могло рухнуть в любую минуту, к тому же Гриша не знал, насколько оно велико и как много сверху этажей. Если один-два, шанс уцелеть еще есть, а если пять-шесть, то сразу в лепешку без всяких вариантов.
Ярославна, оправившись от потрясения, выскочила из-за Гришиной спины и подобрала с пола окровавленный автомат.
– Не вздумай больше махать своей волшебной палочкой! – предупредила она. – Дом обрушишь.
– Тебе жалко? – надулся Гриша. Вместо того чтобы восхититься его крутостью и разрушительностью, Ярославна опять начала ворчать. – Не на твои деньги построен.
– А если на нас рухнет? – подсказала Ярославна.
– Это да, неприятно будет, – согласился с ней Гриша. – Мне сейчас помирать никак нельзя. У меня огромные планы на будущее. Уж теперь-то, с волшебной палкой, я разгуляюсь. За все бесцельно прожитые годы оторвусь. Блондинки, тачки, яхты, игровые автоматы. Киллера найму, пускай моих школьных учителей отстреляет. Поздно, конечно, но лучше поздно, чем никогда. Не себя, так других детей от них спасу.
Поднявшаяся пыль начала оседать, Гриша расслышал крики, уже не предсмертные, а просто испуганные. Оказалось, не все опричники погибли, и даже не разбежались. Вдруг что-то зло просвистело у виска, и вышибло искры из железного корпуса ретранслятора. Ярославна вскинула автомат и дала очередь вслепую. Из пыльного тумана прилетела еще одна пуля, едва не застрелив девушку. Следующая прострелила Гриша штанину в районе гульфика. Парень выронил жезл, руки запустил в штаны, торопливо ощупал хозяйство, пересчитал добро, проверил, все ли на месте.
– Нашел время яйца чесать! – сердито крикнула Ярославна, опустошившая рожок автомата. – Бери жезл, создай щит. Сейчас убьют, и не будет у тебя никаких блондинок.
– Ты понимаешь – еще бы чуть-чуть, и все, – со слезами на глазах простонал Гриша, пытаясь добиться сочувствия. Он оттопырил штаны, показывая Ярославне сквозную дырку.
Ярославна подхватила жезл и силой впихнула его Грише в руку.
– Создай щит! – потребовала она.
– Да не умею я!
– Ты вообще ничего не умеешь!
– Базар фильтруй! – прикрикнул Гриша. – Ты со мной пиво пила? Нет. Вот пиво я пить умею так, что всякий позавидует. А как я могу лежать на диване и ничего не делать! Это тоже талант.
Из пыльного тумана выскочили двое, и дружно вскинули автоматы. Между опричниками и их жертвами было всего метров пять, с такого расстояния и слепой не промажет. Гриша, прекрасно понимая, что смерть неизбежна, инстинктивно поднял жезл, пытаясь заградиться им.
Загремели выстрелы, Гриша зажмурился от страха, но боли, почему-то, не почувствовал. Осторожно приоткрыв один глаз, он увидел автоматчиков, что в недоумении застыли, опустив оружие. Пули, несущие неминуемую гибель, расплющились о невидимую преграду и застыли в воздухе в десяти сантиметрах от жезла Перуна.
– Типа получилось! – выдохнул Гриша.
Ярославна воинственно крикнула из-за его спины:
– Опричники, сдавайтесь!
Автоматчики начали медленно опускать оружие на пол, но тут из пыльного облака прозвучал мерзкий крик:
– Их всего двое! Убейте гадов!
В этот момент Гриша оправился от очередного потрясения, и в полной мере осознал, какая трагедия едва не произошла.
– Вы мне чуть мошонку не прострелили! – люто заорал он, и, ничего не соображая от гнева, взмахнул жезлом. – Вот вам, суки! Порву за мошонку!
– Не надо! – успела пискнуть Ярославна, но голос ее потонул в грохоте рушащихся стен. Этот энергетический импульс оказался раза в три мощнее предыдущего. Все здание содрогнулось, разнесся кошмарный скрежет, треск, провисшая потолочная плита тяжело рухнула вниз.
Гриша, ничего не соображая от ужаса, бросился вперед, но его, как стоячего, легко обогнала визжащая Ярославна. Вокруг них рушились стены, сверху наваливались плиты, сыпались обломки кирпичей. Одна из плит сползла вертикально, перегородив дорогу. Гриша ударил ее жезлом – бетон разлетелся вдребезги, армирование разорвало, как марлю. Капли раскаленного металла попали на кожу и смачно зашипели. До Гришиного носа долетел волшебный аромат шашлыка. Он скакнул в образовавшуюся дыру, следом прыгнула Ярославна, и тут же нос к носу столкнулась с ошалевшим от ужаса опричником. Тот вцепился девушке в горло и стал душить. Ярославна лягнула обидчика коленом в пах, но тот даже не поморщился, только страшно оскалил зубы.
– За мошонку! – заревел Гриша, ударяя опричника жезлом в лоб. Голова лопнула, словно мыльный пузырь, Ярославну обильно забрызгало кровью и мозгами.
Здание рушилось, стены проседали, плиты перекрытия лопались, валились вниз, сверху на них давили верхние этажи. Гриша на всем ходу налетел на окровавленного опричника, забыв о жезле, пнул ногой в живот, крикнул, что это тоже за мошонку, сзади набежала Ярославна, подхватила большой камень и разбила врагу голову.
Впереди замаячил дверной проем, который превратился в узкий лаз – сверху рухнула плита. Гриша упал на пол, пополз вперед, расчищая путь носом. Просочился, тут же обернулся, помогая Ярославне. Девушка замешкалась в проеме, сверху затрещало, плита стала оседать, грозясь раздавить, как муху. Гриша схватил Ярославну за руку, рванул на себя изо всех сил, и успел вытащить боевую подругу из-под обрушившейся плиты.
– Господи! – вскрикнула Ярославна, которой благодетель едва не вырвал руку с корнем.
– Гриша, – поправил ее спаситель. – Вставай! Чего развалилась? Не на курорте.
Они пробежали по коридору и остановились. За спиной содрогалась земля, что-то продолжало обрушаться, раскалываться. Оттуда толчками надвигалась серая пыль.
– Прорвались, – хрипло дыша, сообщила Ярославна. Она привалилась спиной к стене и провела ладонью по залитому кровью и засыпанному пылью лицу – Это тоннель в хранилище секретных документов, оно отдельно, не под зданием.
– Выход наружу оттуда есть? – спросил Гриша. На Ярославну он смотрел с ужасом – та вся была в крови, в грязи, от одежды остались одни лохмотья. Сам он, надо думать, выглядел не лучше.