Герцог ре Сфорц

Уле с трудом верилось в такое, но брат, когда говорил серьёзно, её никогда не обманывал. И она ему верила. Её брат самый лучший из всех людей. Нечай, он хороший, конечно, хоть и ревнивый дурачок, но Олег – это Олег. Он – вся её жизнь. И брат, и отец, и Семеро вместе взятые.

Полковник Ашер и граф Олни ри Зенд пришли к полному взаимопониманию, что им надо занять оборону на крутом холме, на который взбиралась идущая в Лара-Сар дорога. Обойти этот большой холм справа мешал глубокий овраг, а слева от холма находилась густая роща, в которой, помимо близко расположенных деревьев, всё ещё и заросло кустами ежевики.

В центре поставили третью баталию, которая приступила к рытью ям впереди своего будущего строя. Эти ямы должны были, по задумке Ашера, расстроить наступающие фаланги противника.

Граф настаивал на возведении рва и палисада за ним, но полковник это требование проигнорировал. Сила баталий – в мощном ударе её сомкнутого плотного строя. А в сражении на укреплениях экипированные в тяжёлые доспехи, менее подвижные, вооружённые громоздкими алебардами бойцы баталий теряли почти все свои преимущества.

Судя по поджатым губам и злому выражению лица ри Зенда, быстрым шагом, в окружении своих подпевал, удалявшегося от шатра командира, убедить его у графа не получилось.

– Лола, иди сюда, – подозвала Уля охранницу. – Найди этого, как его, ну бывший Гнус он. В общем, пусть найдёт время и подойдёт сюда.

– Зачем? – у Лолы было иногда такое право не сразу бросаться выполнять команду. – Его теперь зовут Ковин, первый сержант Ковин. Ты обещала ему запомнить.

– Обязательно запомню, – кивнула Уля. – Он мне нужен, чтобы через него кое-что передать батальным магам. Чувствую, что по вине этих дураков, одними исцеляющими заклинаниями мне не отделаться.

Задавать вопрос, кого её хозяйка назвала дураками, Лолита не стала. Сама догадывалась, что графиня недовольна полковником и королевским представителем.

Ковин смог освободиться и прийти к расположению ниндзя только перед самым ужином.

На его попытку поклониться ей Уля шикнула и незаметно погрозила ему кулачком – вокруг бродило множество солдат, отправляемых командирами по различным делам.

– Ковин, я знаю, что ты сообразительный. Придумай, как подготовить ваших батальных магов к тому, что Сферы у противников могут исчезнуть в самый неожиданный момент. И чтобы они сами не растерялись и смогли этим воспользоваться. Сможешь?

Глава 7

Командиры мятежников и наёмников мыслили теми же категориями, что и полковник с графом. Обнаружив на своём пути королевские войска, полк наёмников и четыре полка ополченцев, имея более чем двукратное преимущество, атаковать бригаду не спешили.

Выйдя из деревни, полки развернулись широким фронтом в лиге от строя баталий и устроили там временные стоянки. Палаток они не разбивали, кроме небольшого количества, очевидно, для командного состава, но костры там задымили.

– И долго они так будут стоять? – спросила Уля вслух сама себя.

Ответ на свой вопрос она знала, как знали этот ответ и все в баталиях. Мятежники ждали подхода к ним ещё двух наёмных полков, по прибытии которых их преимущество над королевскими войсками станет трёхкратным.

Как ни странно, двухдневное стояние напротив врага, значительно улучшило боевой дух в баталиях. Уля вспомнила сказанную братом однажды фразу, что и бояться люди устают. Правда, это было сказано по другому поводу, но и сейчас эти слова ей показались уместными.

Уныние и обида от осознания того факта, что ими пожертвовали, теперь сменились на деловую суету и нетерпеливое ожидание битвы – всем казалось, что чем раньше битва начнётся, тем быстрее и кончится эта, мучившая их на марше тревога.

– Ушор вернулся, – сказала подошедшая сзади Герда. – Поехал докладывать комбригу.

– Идут?

– Да, на подходе. Оба полка. К вечеру будут здесь, – подтвердила лейтенант.

Ниндзя расположились в роще, расчистив себе под стоянку небольшой, десять на десять шагов, участок от кустарника. Кроме них, в роще были ещё и дозоры от спешенных кавалеристов, чтобы не допустить скрытного прохода врага в тыл баталиям.

– Госпожа… Уля, а вы… ты будешь, ну, в смысле… – Герда мялась, стесняясь напрямую спросить графиню о её планах на предстоящее сражение.

– Буду, – вздохнула Уля. – Конечно, буду. Только пока не знаю сама, как всё пойдёт. И загадывать не хочу.

Что такое экспонента, Уля так и не поняла, но сам принцип зависимости магической мощи от размера резерва мага, который ей объяснял брат, она уже бесчисленное количество раз опробовала на собственном опыте, да и не раз сравнивала себя с другими магами.

Если один маг превосходил размерами своего резерва другого мага на десятую часть, то мощь его магии была в полтора раза выше, а если резерв был больше в два раза, то магическая сила – в десять раз и более.

Уля же превосходила размерами своего магического резерва даже такого мага, как королевский советник Доратий, в два раза.

Не существуй заклинания Сфера, Уля в одиночку бы разгромила все подошедшие сейчас силы мятежников и наёмников вместе с их магами.

Но неприятность для неё Сфер была в том, что это заклинание поглощало четырнадцать из пятнадцати частей направленной на неё магической энергии. Даже Уле с её огромной мощью в сражении с легионерами Болза, чтобы разбить Сферу над одной из баталий, потребовалось потратить почти треть своего резерва.

Но семь полков, с которыми сейчас предстояло иметь дело – вовсе не одна баталия. Обнадёживало только то, что вряд ли среди мятежников или наёмников найдутся такие же сильные маги, какие были у Болза, и их Сферы будут значительно слабее.

О том, что ей ещё может потребоваться после боя исцелять раненых, Уля вообще старалась не думать. Сначала надо достичь победы.

Олег только шутил, когда говорил, что сила есть – ума не надо. А вот ей бы сейчас хоть немножко от брата ума бы не помешало.

– А граф ри Зенд? Он ведь сразу догадается.

– Надеюсь, что нет, – сама сомневаясь в своих словах, ответила Уля. – Но ты поможешь, если что. Надо будет проследить – если он кого к королю пошлёт, надо бы гонца… Ну, ты понимаешь. Убивать, конечно же, не надо, но вот перехватить и где-нибудь подержать какое-то время…

– Это мы сможем, – улыбнулась Герда, у которой от того, что графиня решила помочь в сражении, явно улучшилось настроение.

– Вам надо поесть, госпожа, – Лола вечно, как наседка над цыплёнком, следила за хозяйкой. – Твой любимый мёд и сыр, ну и, если захочешь, мясцо вяленое, – она показала на импровизированную скатерть, разложенную на краю расчищенной полянки.

– Я что, одна есть буду? А остальные смотреть? Лолита, ты совсем что ли берега попутала? – Уля, когда искренне возмущалась, незаметно для себя начинала иногда использовать выражения, услышанные от брата.

– Да вы ешьте, госпожа. Мы тоже сейчас организуемся, – сказал один из парней-ниндзя, невольно услышав слова графини.

Вечером из стана неприятеля донеслись радостные крики. И без всякой разведки было ясно, что прибыли ожидавшиеся полки. А скоро их стало и видно.

Не особо соблюдая строй, поток наёмников вытекал из деревни и присоединялся к тем, кто прибыл раньше их.

Уля не была уверена в этом полностью, но почти наверняка предполагала, что Олег бы этой ночью или рано утром атаковал расслабившегося и, судя по шуму, длившемуся полночи, даже загулявшего противника.

Но Ашер и в этот раз предпочёл действовать по старинке.

Уля еле сдерживала себя, чтобы не пойти и не наорать на этого консерватора. Брат же учил их всех, что надо всегда владеть инициативой. И всё, получается, без толку.

Графиня решила, что будет уговаривать Олега смелее менять старых опытных вояк на молодых, пусть неопытных, зато более восприимчивых к его идеям. Вон какие ниндзя молодцы. Или егеря. Или Нечай с Агрием. Всё на лету схватывают.

А эти, даже такие, как Чек с Тормом, замечательные люди и опытные воины, но если с ними рядом её брата не будет, многое не смогут. Полковник Ашер ей нравился. Это-то и обидно, вдвойне.

– Кажется, зашевелились, – прокомментировала Лолита начавшееся движение противника.

Солнце взошло уже давно, но мятежники и наёмники в бой не торопились. В своей скорой победе они явно были уверены.

Уля, по рассказам Чека, думала, что враги сначала пришлют парламентёров с предложением и условиями сдачи. Но то ли такое практиковалось перед сражениями между армиями разных государств, то ли мятежники вообще рассчитывали смять противника первым же натиском, но никаких переговоров не было.

После неторопливого построения в фаланги, под противный звук рога полки начали движение.

– Наёмников вперёд поставили, – сказал очевидное кто-то из ниндзя.

– А ты как хотела, Мерга? Им деньги заплатили. Пусть теперь отрабатывают, – напряжённым голосом ответила Герда. – А наниматели могут и сзади поберечься, – лейтенант уже всеми мыслями была там, на поле боя.

В отличие от полков, вытянувшихся в две ровные линии фаланг – в первой линии шли три фаланги наёмников, а во второй – четыре фаланги ополченцев, баталии выстроились невиданным в этих местах порядком оросской пехоты.

Впереди, на правом фланге оказалась вторая баталия, в которой служил Гнус, вернее, теперь уже Ковин. В центре бригады шла третья баталия, отставая от второй на полсотни шагов. На левом фланге, также отставая на те же полсотни шагов, шла первая баталия. Получилось какое-то рваное построение уступами.

– Они уже устали, что ли? Смотрите, первая и третья, они отстают, – заметила Герда, первый раз наблюдая за действиями баталий в бою.

Уле уже приходилось в Растине видеть попытку создать такой строй. Только, к счастью, тогда баталиям легиона это сделать не довелось, в том числе и благодаря действиям самой Ули.

Но что-то объяснять она не стала, полностью сосредоточившись на том, что происходило на поле боя.

А там пока всё складывалось в пользу баталий, ещё до столкновения строев.

Не было сомнений, что индивидуальная выучка во владении оружием у наёмников, большинство из которых уже давно занимались воинским делом, выше, чем у солдат баталий. Но вот физически бывшие преступники и бомжи, как их иногда называл в шутку Олег, раскаченные непрерывными, надрывными, до полного упаду тренировками, были намного сильнее.

Но не это, пожалуй, было главное. Уле бросилась в глаза полная несогласованность действий наёмников в строю. Чек ей рассказывал, что наёмные полки набирались из множества самостоятельных отрядов разной численности, и боевого слаживания добиться от них было сложно, но всё же наёмники – это профессионалы, и многое они могут и без тренировок.

Тем не менее сейчас они продемонстрировали полную неразбериху, особенно когда подошли к линиям выкопанных по приказу полковника Ашера ям.

Строй шедшей справа фаланги наёмников смешался как раз к моменту, когда вторая баталия обрушилась на её левый фланг и, полностью смяв его и опрокинув, ударила в бок вторую фалангу, на которую, ускорив шаг почти до бега, набегала третья баталия.

В каждой баталии, построенной в двадцать шеренг по двадцать пять человек в каждой, только первые две и одна последняя шеренги были вооружены мечами-полуторниками, а все остальные – тяжёлыми длинными алебардами, которыми солдаты через спины своих товарищей наносили мощные удары по противнику.

Долгие изматывающие тренировки дали о себе знать – в тяжёлых латных доспехах оросской пехоты, укреплённых магией, закованные в них практически с ног до головы, солдаты баталий сохраняли удивительную подвижность и полную согласованность действий.

Ставшая жертвой первого удара, шедшая справа фаланга наёмников ещё не успела переформироваться и вновь поставить строй, как центральная фаланга наёмников, получив два мощных таранных удара, сначала в бок, а потом и во фронт, смешалась в кучу и начала отступать. Через совсем короткое время это отступление превратилось в бегство.

Шедшая слева фаланга наёмников ничем не могла помочь, потому что в это время встретила удар первой баталии. И тут наёмники тоже почувствовали себя бессильными перед плотно сомкнутым строем тяжеловооружённых латных пехотинцев и обрушивающимися на них ударами не только мечей первых рядов баталий, но и алебард из задних рядов.

– Во дают! – восхитилась Лолита.

И графиня разделяла восторг своей охранницы-подруги. То, как быстро и ловко баталии раздавили три фаланги наёмников, пусть и вооружённых намного проще и не имеющих такой строевой выучки, зато вдвое превосходящих количеством, было удивительно. Особенно, если вспомнить, из кого Олег эти баталии формировал.

Но битва на этом не была закончена. Смешавшиеся в неорганизованные толпы наёмников отступили, оставив на поле боя почти четверть своих товарищей убитыми и ранеными, а на их место пришли четыре фаланги ополченцев.

К этому времени баталии оказались стянутыми на левый фланг, где добивали остатки наступавшей там фаланги наёмников.

Воспользовавшись тем, что бригада, по сути, оставила свободным почти всё поле боя, полки мятежников широким полукругом принялись прижимать баталии к оврагу.

Первый удар полков пришёлся на вторую баталию. Казалось, что эта огромная толпа сейчас её просто поглотит. Но не тут-то было.

– Это же Малыш Гнус! Или как там его теперь? – возбуждённо вскрикнула Уля, увидев, как впереди перестроившейся клином баталии оказалась полусотня, которую вёл знакомый ей невысокий парень, сейчас весь заляпанный кровью.

– Ковин, госпожа, – машинально ответила Лолита. – Вы обещали запомнить, – опять напомнила она хозяйке. – Семеро, что они творят!

А зрелище и впрямь было завораживающее. Уле оно напомнило придуманное братом устройство для рубки мяса под придуманные им же манты. Клин входил в строй центрального полка, словно нож в масло.

В этот момент ещё бы чуть-чуть, и противник бы побежал. Но полк, на который обрушила свой удар вторая баталия сумел выстоять до того момента, как остальные три полка закончили охват баталий. И теперь все предыдущие успехи бригады сошли на нет.

Графиня увидела, как в тылу полков мятежников криками и угрозами своих командиров снова начали выстраиваться полки наёмников и поняла, что пришло время и ей вмешаться.

Она только краем глаза увидела, как Ашер лично с вершины холма повёл в бой свой единственный резерв – спешенную кавалерийскую сотню, хозроту, вооружённую арбалетами и полторы сотни примкнувших к бригаде остатков второго егерского пограничного полка.

Всё же маги мятежников оказались намного слабее магов легиона. Заклинание Водяная Плеть, которое она напитала полностью, влив примерно одну шестую своего резерва, как и во время сражения с баталиями Болза, в этот раз разрушило Сферу над тем полком мятежников, который противостоял второй баталии, с первого же удара.

Этим тут же воспользовались батальные маги. Уля увидела, как то тут, то там среди врагов стали вспыхивать огни заклинаний Пламя, выжигая то по пятёрке, то по десятке, в зависимости от силы применяющего заклинание мага, мятежников.

И полк ополченцев, который только что сумел остановить наступление противника, почти моментально обратился в бегство.

Затем она также разбила Сферу над самым ближним к ней полком и, следом заклинанием Воздушный Поток, запитанным ею полностью и направленным почти вертикально вниз, она практически размазала этот полк по земле, оставшись с едва ли четвертью своего резерва магии.

Столь быстрый и ужасный конец целого полка и предыдущий разгром наёмников посеяли такую панику среди мятежников, что даже среди их командиров не нашлось ни одного, кто попытался бы хотя бы организовать отступление.

– Полковник Ашер был в таком восторге, что голова у него, похоже, совсем перестала работать, – рассказывала вернувшаяся из штаба бригады Герда. – Он громче всех орал, что герцог нас не бросил, и что тут где-то рядом сейчас присланная им его сестра. И что если графиня не хочет нам показываться, то это её, то есть ваше дело, но он не забудет, и всё такое.

– Понятно, – Уля примерно это и предполагала. – Что с графом и много ли раненых?

– Граф, как вы и предполагали, сразу же отправил гонца к королю. Ушор с Релной гонца приняли прямо возле брода в четырёх лигах отсюда. Сейчас отсыпается связанным. Про раненых не догадалась спросить, – смутилась лейтенант.

«Какой гад этот граф Олни ри Зенд, – подумала Уля. – А ведь в любви признавался, а сам соперника оповещает».

– Эх, надо идти. Или ехать, – Уля поднялась. – Герда, давай не спеша проедемся мимо лазарета. Я посмотрю, что с остатками моего резерва можно будет сделать.

Лазарет находился на краю деревни, рядом с Ларой, чтобы иметь под рукой в достатке воды. Уля отметила профессионализм главного бригадного лекаря не только по грамотному выбору места для лазарета, но и по тому порядку и чистоте, которые в нём были обеспечены.

Возле одной из палаток графиня увидела плачущую девушку в форме арбалетчицы и сразу признала её. Это была та смешливая повариха, которая часто приносила им обед.

Перед входом в палатку, на носилках, лежал ещё один знакомый.

– Смотри, Малыш, – засмеялась Лолита. – Какой ты везучий на лечение от госпожи. Какой уже раз, помнишь?

– Его зовут Ковин, – в этот раз хозяйка поправила свою охранницу. – Я запомнила. Ты молодец, – обратилась она к первому сержанту. – Я видела, как ты сражался. Как шёл впереди своей полусотни.

– Командира убили, поэтому пришлось мне вести ребят, – смутившись и словно оправдываясь, произнёс полностью излеченный Ковин.

– Вы – графиня! – вскричала арбалетчица-повариха. – Спасибо вам, госпожа! Простите, что сразу не признала…

– Наша прекрасная графиня, оказывается, умеет очень хорошо скрываться даже от своих добрых друзей, – голос графа ри Зенда, прозвучавший за её спиной, Уля сразу узнала.

Она, обернувшись, посмотрела на графа равнодушным взглядом. Хотя, конечно же, была достаточно зла на него из-за посланного им к королю гонца.

– Рада вас видеть, граф.

Глава 8

В тюрьму, построенную по просьбе Бора недалеко от восточной стены, Олег заехал, возвращаясь из Палена, где решал вопрос по устранению последствий своего давнего непродуманного социального эксперимента.

Олег однажды отпустил на волю огульно всех рабов бывшего барона Палена, работавших на рудниках и лесоповале, и в результате обзавёлся несколькими сотнями безработных нищих.

К его удивлению, многие бывшие рабы, получив свободу, избавились не только от палки надсмотрщика, но и от получаемых ими от хозяина еды, одежды и крова над головой. Буквально единицы из них смогли найти себе место в новой свободной жизни.

В армию большинство из них не годилось по причине возраста, а устраивать для них каторгу – так какого, спрашивается, дьявола он вообще тогда их освобождал?

В общем, ничего хорошего от того эксперимента двухгодичной давности у Олега не получилось, кроме, пожалуй, полученного урока, что не нужно принимать скоропалительных решений. Как не стоит изобретать паровой двигатель, пока не выросла плеяда механиков-ньютонов, так и не нужно строить из себя Спартака. К тому же и со Спартаком-то в реальной истории не всё так однозначно было.

– Пока вы были в отъезде, разместили его в камере для задержанных уважаемых, – объяснил Бор про городского Голову Нерова, доставленного по приказу герцога на правёж. – В еде и сне не ограничивали. С Нурием встречи не организовывали. Хотя вы, наверное, знаете, палач наш с Пражиком знакомы давно и не раз пили вместе. Но вы не подумайте, на работе Нурия это никак не скажется. Если только прикажете…

– Не надо, – остановил ставшего вдруг словоохотливым обычно молчаливого начальника комендантской службы. – Проводи меня в свой кабинет и давай туда же этого Ляпкина-Тяпкина.

Здание тюрьмы из тёмно-красного кирпича было построено без всякой магии. Участвовать самому или в очередной раз припахивать сестру, которую он и так грузил работой, как ослика, для возведения такого объекта он посчитал не солидным. Но и без их участия тюрьма получилась мрачной на загляденье – куда там той Бастилии.

А всё потому, что Олег щедро наделял своих строителей не только деньгами, но и своими архитектурными идеями, без всякого зазрения совести и патентных платежей утаскиваемыми им из своего прошлого мира.

Дизайн для тюрьмы он взял из когда-то виденного им американского ужастика. Здание было в два этажа с острой черепичной крышей ещё более тёмного цвета, чем кирпич, из которого оно было построено – цвета венозной крови. Узкие, словно щели, окна были все зарешёчены, за ними находились кабинеты и комнаты сотрудников тюрьмы, служебные помещения и камеры для задержанных уважаемых – к уважаемым относились те торговцы, купцы, мастера и прочие, кто платил в год больше ста лигров налогов.

Кроме этих помещений, у тюрьмы были и подземные два яруса, где находились камеры как одиночные, так и общие для основной массы провинившихся, а также допросные кабинеты и пыточные.

– Вот скажи, Пражик, на кой тебе нужно было воровать? У меня! – Олег не только напускал на себя злой вид, но и правда был зол на этого прохвоста. – Я тебя, скотина, ограничивал в деньгах? Ты не мог у меня просто попросить?

Пражик плакал, что Лукавый – самый молодой и единственный отрицательный персонаж среди богов в пантеоне Семи – попутал. Что сам не знает, как так получилось. Что доченьке всё в приданое отдал, а сам остался гол как сокол. Что готов искупить и всё вернуть. Валялся у герцога в ногах и всеми Семью клялся, что больше такого не повторится.

В последнее Олег не верил почему-то совсем. Ему даже вспомнился момент, как в фильме «Кавказская пленница» Балбес, еле двигаясь после заморозки в холодильнике-рефрижераторе, всё же находил в себе силы пытаться спереть тушку баранины.

– Эх, Пражик, Пражик, а я ведь хотел тебя орденом даже наградить. А теперь вот не знаю, что с тобой делать.

Даже если бы городской Голова Нерова и знал, что такое орден, то вряд ли бы он обратил на эти слова внимание – слишком уж он был убит свалившимся на него несчастьем, чтобы особо вдумываться в слова герцога о несостоявшемся награждении. Пражика хватало только на то, чтобы тихо и безнадежно скулить, вымаливая себе прощение.

– Бор, где там у нас Нурий или кто из его подручных? – спросил герцог.

Услышав эти слова, Пражик, что называется, поплыл. Похоже, его сознание почти отключилось. Он что-то бормотал, пока два стражника волокли его на задний двор, где были виселица и плаха, находившиеся там больше для устрашения – почти все казни в герцогстве, как и во всех остальных землях, были публичными. Воспитательный эффект здесь считался не менее важным, чем кара за преступление. Хотя случались, естественно, и такие случаи, когда казнили без публичности, но такое было редкостью.

– Не надо! – закричал, словно только что очнувшийся Голова, когда обе его руки зажали в колодки, а здоровенный молодой парень, с топором себе под стать, встал сбоку плахи, к которой эти колодки прикрепили.

По знаку герцога подручный Нурия двумя быстрыми и точными ударами топора отрубил кисти рук Пражика. Двое других подручных, совсем ещё молодые ребята лет семнадцати, подхватили обмякшее кричащее тело и держали, пока палач не перетянул жгутами обрубки.

– Пусть отнесут вон туда, – Олег показал Бору в сторону небольшой караулки возле въезда на задний двор. – И найди закрытый транспорт, пусть его перевезут ко мне в особняк. Не во дворец, а в особняк. Понял? – ещё раз уточнил он.

Олег и сам себе не смог бы ответить на вопрос, сыграл ли свою роль в его решении помиловать Пражика тот факт, что нынешнему Голове сейчас пока не было полноценной замены, или он его помиловал из-за оставшихся в нём от прежнего мира взглядов. Но он решил, вначале примерно наказав, затем прохвоста исцелить и оставить на прежней должности. Только усилить за ним контроль.

Здесь, вообще-то, милосердие было не в чести. Примерно, как и в средневековой Европе. Это в русском варианте сказки Золушка история заканчивается балом счастливой девушки, а в немецком подлиннике – злую мачеху с её мерзкими и отвратительными родными дочерьми посадили в металлическую бочку, изнутри утыканную гвоздями, и скатили с крутой горы – эдакий движущийся вариант Нюрнбергской бабы. А в сказке про Пиноккио, итальянском прообразе Буратино, в концовке лисичку забили палками, а несчастному слепому коту крыса отгрызла лапку.

Вот и здесь часто доброта считалась слабостью, а возмездие – необходимостью.

– Я знаю, что ребятки Нурия умеют держать язык за зубами, но на всякий случай ещё раз их предупреди, чтобы про сегодняшнее забыли. И сам забудь, – приказал Олег Бору.

Он так распорядился, скорее, по устоявшейся привычке всё скрывать, а, на самом деле, в той огромной толпе слухов, которая давно его окружала – одним больше, одним меньше роли уже не играло. Ну обрубили кому-то руки, а они опять отросли – подумаешь. И не то ещё про герцога болтают. К тому же сам процесс исцеления никто, кроме него самого и Пражика, не увидит.

Свой особняк Олег вовсе не забросил. Даже, наоборот, старался чаще ночевать здесь, а не во дворце. Хотя, конечно же, днём он здесь практически не бывал.

Последнее, видимо, учли и два неожиданных голубка – получивший два выходных дня полковник Клейн и бывшая хромоножка, надолго ставшая звездой светских сплетен баронета Иретта Дениз, дочь одного из самых толковых его командиров полков.

Службу оповещения Клейн поставил хорошо, поэтому застукать его с баронетой прямо вовсе уж на горяченьком у герцога не получилось.

– Извините, что я вас потревожил во время вашей семейной драмы, – немного перефразировал слова Натальи Крачковской из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», встретив на лестнице торопливо спускавшихся раскрасневшихся друзей. – Приветствую вас, баронета, – первым, вопреки этикету, поздоровался он с растерянной Иреттой. – Клейн, молодец, хорошо проводишь время, – увидев, как сильно он их смутил, пожалел обоих: – Иретта, я рад тебя видеть. Надеюсь, ты не откажешься с нами пообедать? Клейн сейчас распорядится.

Подождав, пока смущённая баронета закончит своё ответное приветствие и ненужные слова оправдания, жестом пригласил её в гостиную.

– Там сейчас тело привезут, – придержал он за локоть своего министра двора, отправившегося отдать распоряжение про накрытие стола. – Да не труп, говорю, а тело, – увидев, как дёрнулся Клейн, пояснил он. – Дай команду, чтобы в комнатку надзирателя пока уложили.

Об угрозе намечающегося мезальянса Олег был в курсе – сплетница Веда давно ему спалила Клейна, к которому особых симпатий не испытывала. Придётся, наверное, в самое ближайшее время подыскивать и Клейну баронство.

Не то чтобы Асер Дениз, так грамотно управляющий вторым егерским полком, был снобом, который не позволит своей дочери выйти замуж за простолюдина – всё же министр двора и особа, приближенная к герцогу Олегу ре Сфорцу, это не бродяжка с улицы, но зачем создавать лишние неприятности достойному офицеру?

– Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы к столу подали водку, – увидев изумлённую реакцию герцога на поставленную в середину стола открытую стеклянную бутылку с прозрачной, как слеза, жидкостью, пояснил Клейн. – Сегодня с утра доставили ящик. Передали от Ринга и Малоса, что все ваши замечания и пожелания учли. Просят опробовать. И там ещё… – увидев, как герцог сам потянулся за бутылкой, он замолчал.

Олег, и не только в своём окружении, загульное пьянство не терпел, но пили здесь все постоянно, что называется, с младых ногтей. Правда, пили лёгкие напитки – сидр и вино, часто разбавленные. Своеобразный антисептик в условиях средневековой антисанитарии. Кальвадос оказался революцией в местной жизни и приносил баснословную прибыль. К счастью, никакой алкоголизации местного населения он не вызвал, как когда-то виски, сгубивший целые народы индейцев, или водка, едва не погубившая народы Русского Севера.

Налив одному только себе, Олег сначала водку понюхал, затем уже одним глотком выпил.

У химиков действительно получилось то, что нужно. Может, до высоких стандартов его прошлого мира и не дотягивало, но он, не будучи профессионалом в употреблении алкогольной продукции, особой разницы не почувствовал. Главное, что всякие сивушные запахи отсутствовали.

– Ух, вроде нормально, – закусив отрезанным кусочком груши, он жестом показал, чтобы Клейн налил себе и баронете.

«Опьянеют слишком – исцелю», – подумал он. Но расслабиться любовникам было необходимо. Он видел, как они неуютно себя чувствуют.

– Так что там ещё? – подождав, пока Клейн закусит, спросил он.

– Прибыл из Распила тот парень, про которого баронесса Гелла Хорнер с вами говорила.

Олег понял, о ком он говорит. О талантливом ученике Ринга – Трашпе, который неоднократно был бит своим учителем за ненужные глупости. В реальности же этот восемнадцатилетний парень оказался просто самородком. К изумлению Олега, этот плохой, по мнению Ринга, химик так увлёкся физическими процессами, что додумался уже даже до первого закона Ньютона, о том, что действие равно противодействию.

Это в современном прошлом мире Олега было всем очевидно, а здесь такое открытие опережало время на века.

Вот только, по всей видимости, здесь с наукой было всё точно также, как, наверное, и во всех остальных мирах, хоть немагических, хоть магических. Пока ты учишься и растёшь в знаниях, то все тебя хвалят и даже помогают. «Вот это изучи», «вот отсюда перепиши», «вот ещё посмотри, какой ты молодец». Но стоило ученику стать самостоятельным и начать предлагать что-то своё, новое, как он начинал получать на свою голову все неприятности, какие только можно придумать.

Доводить своих джордано бруно и галилеев до костров и отречений от своих открытий, Олег не хотел категорически. Поэтому решил, что при школе у него будет ещё и своё Сколково. Это в прошлом мире такая идея оказалась немного, мягко говоря, сомнительной, а у него, он надеялся, должно получиться.

А ведь в начале физика и механика пойдут, как говорится, рука об руку. И герцогу, как можно скорее, хотелось бы увидеть своими глазами достижения техномагии. Но для этого нужно создавать своим талантливым подданным, как уже выявленным, так и будущим, все необходимые условия для их исследований и развития.

Кара оказалась замечательным организатором и хорошим педагогом. В науку она лезть не станет, а, значит, и мешать не будет. Места свободного в здании школы полно ещё, а не хватит, так можно будет и ещё один корпус сзади пристроить.

– Где он сейчас? Во дворце? В особняке Хорнеров? Пусть в школу проводят. Кара в курсе уже, – распорядился он насчёт Трашпа.

Олег заметил, что рюмка водки подействовала на Иретту двояко. С одной стороны, она перестала смущаться и стала весёлой и остроумной собеседницей, с другой – начала с ним не то чтобы заигрывать, но кокетничала напропалую.