Неформальная любовь

Глава 4. Уборщица в законе.

Сергей

Девчонка покинула нашу комнату, а я не знал, что делать. Мне сказали проследить за ней, но как? Ходить за ней попятам не стал. Ее острый язычок выводил меня из себя в доли секунды. Еще недавно я был любимым сыном, отличником. Родители обожали меня, а Амалия, как оказалось, полная моя противоположность, хоть и девчонка. Как? Вот как столько пороков могут уживаться в одном человеке?

Забежала как ураган и собиралась украсть чужие деньги. Наказана уже неоднократно. Подралась с кем-то. На руке глубокие царапины, и нос слегка припух от того, что был разбит сегодня. Внутри меня боролись два чувства одновременно: прибить ее и защитить. Она такая хрупкая, очень красивая, если откинуть странный цвет волос и надменное выражение лица. Было видно, что оно ненастоящее, просто маска.

Этот образ как скорлупа, которая скрывает ее. Но, видимо, кто-то очень постарался сделать так, чтобы она не захотела остаться настоящей. Вскоре она вернулась в комнату. Она принесла ведро, железное, достаточно большое. У меня появилось такое ощущение, что им еще в советское время пользовались. Деревянная швабра по длине оказалась выше роста девчонки, а тряпка, которую она кинула в это самое ведро, выглядела огромной.

– Профессор, вот ты гад очкастый. Это все из-за тебя, – снова меня обозвали все теми же словами, а на лице Лийки читалась обида.

– Я не понял, Амалия. Ты что, меня хотела подставить? Если бы ты сбежала с деньгами, Тимур бы на меня подумал, ведь так?

– И что? Ты все равно жизни не рад. В твоем списке неудач прибавился бы еще одна.

– Да как ты можешь так вообще? А еще девчонка, – она возмутила меня очень сильно, и мне, назло ей, даже захотелось жить. Смешно, если вдуматься. Жить назло кому-то.

– Смотри-ка ты, честный нашелся. Мне плевать на тебя, на Терминатора и на весь этот проклятый детский дом. Ненавижу вас. Ясно? И тебя я больше всех ненавижу, очкастый. Теперь еще больше проблем добавится. Я тебя сейчас предупреждаю: просись в другой детский дом, иначе я за себя не отвечаю.

– Не распаляйся. Ненадолго я здесь, – отозвался я почти про себя, а девушка приступила к мытью полов. Я вышел в коридор. В голове созрел план как это сделать. Еще днем я нашел в тумбочке лезвие от опасной бритвы и уже забрал его себе. Сегодня ночью я сделаю это. Нет, страха перед смертью я не испытывал, чувствовал только предвкушение к свободе. Вот что я ощущал. Я просто ждал ночи.

Неожиданно я заметил двух девушек. Они смеялись и что-то обсуждали. Пикассо и Дакота. Вот их имена. Ненастоящие. Но я так их запомнил.

– Серый, привет, – отозвалась Пикассо.

– Привет, Серый. Ну что, пойдем, прогуляемся? Тут рядом площадка есть. Пикассо хотела ее освежить для детей.

– Да не могу я, за Мальвиной присматриваю.

– За кем? Ой, да она сама все сделает, идем, – и девчонки увели меня на улицу. В итоге я оказался задействован в покраске детской площадки и не заметил, как время пролетело. Солнце светило ярко, но грело уже не так сильно. Скоро начало сентября. Осень вот-вот вступит в свои права, желтые травинки только изредка стали появляться на газонах. Легкий ветерок слегка шелестел листьями высоких деревьев, которые скрывали в тени детскую площадку. На самом деле, для знойного лета это даже неплохо. В теньке гораздо лучше проводить время на площадке, чем под палящим солнцем.

Когда нас позвали в столовую на ужин, странное ощущение не давало мне покоя.

Терминатор ждал моего появления и дал понять, чтобы я подошел к нему.

– Сергей, садись, твое место всегда за этим столом, – Пикассо и Дакота подсели за наш столик, и мы приступили к трапезе. Я окинул взглядом всех ребят и не заметил Амалии.

– Я не вижу Мальвину. Она где? – все-таки спросил Тимура.

– Ну, Мальвина наказана. Ты зря ее одну оставил. Теперь топай после ужина за новым постельным бельем, – невозмутимо отозвался Терминатор. Я понял, что для него это обычное дело.

– Но ведь она не поела, и что теперь, голодная останется?

– Сегодня да. А завтра умнее будет, – отозвался Терминатор.

– Мне кажется, это жестоко, ребята. Она и так очень худая.

– Ладно, отнесем ей поесть. Согласен с Сергеем. Амалию не перевоспитаешь, – довольно быстро согласился со мной Тимур.

В большом зале было достаточно светло и уютно. Стены выкрашены в светло-салатовый цвет, на них в хаотичном порядке висели различные информационные стенды. Мебель была недорогой, и, в целом, как говорится, жить можно. Конечно, не квартира, но здесь вопрос в другом. Главное, чтобы осталась возможность выжить.

  Дети в основном группировались по пять-шесть человек. Амалия, возможно, тоже с кем-то дружила, но это были не Пикассо и Тимур. За одним из столиков я увидел готов. Четверо парней. Они были во всем черном.

– Не обращай внимания, странные девочки и мальчики у нас тоже имеются.

– Да я уже понял, – на ужин давали макароны и сосиски. Салат, вероятно, производный от салата винегрет. Не такой вкусный, но съедобный, и я съел все. Решил, так сказать, особо не привлекать к себе излишнее внимание перед последним шагом в своей жизни.

После ужина я отправился в комнату и то, что увидел, вызвало у меня улыбку. Подушка вскрыта, и перья валялись по всей комнате. Простынь, покрывало и пододеяльник изрезаны в лапшу, а на стене надпись «Тебе конец, Профессор».

– Ну как тебе месть Мальвины? – на самом деле мне почему-то стало смешно. Она в какой-то степени права. Мне действительно конец.

Глава 5. Карцер Терминатора.

Амалия

Сегодня явно не мой день. Я случайно толкнула ведро, которое опрокинулось, и вода разлилась. Меня некому было остановить, а если уж Мальвину накрывало, то так, что уже не остановишь. То, что я сделала с постелью Сергея – совершено в состоянии аффекта, и когда перья, словно тополиный пух, разлетелись по всей комнате, в дверях я неожиданно увидела Терминатора и его ребят.

– Амалия, марш на чердак, наказание отбывать, – Тимур в своем репертуаре. Надменный и властный. – Да, и где Сергей?

– Не знаю я, где твой Сергей, – и я налетела на Терминатора с кулаками, а он, удерживая меня за одну руку, потащил на, такой уже знакомый мне, чердак, где я могла находиться по пять часов кряду. Вскоре я выдохлась, больше не вырывалась и не кричала. Смирилась. Для себя решила, что если и быть наказанной, то хотя бы знать, за что.

Но сегодня про меня забыли. Совсем. Время шло, но никто не появился и не выпустил. Походив по пыльному помещению, я выглянула в маленькое окошечко и поняла, что уже глубокая ночь. Пора ложиться спать. На чердаке жили голуби и моему соседству они не очень обрадовались. Сердце сжималось, и мне почему-то хотелось плакать. Чувство тревожности не покидало.

Почему меня не выпустили, я не знаю. Поглядев вниз, я заметила, как из дверей служебного выхода вышла Пикассо вместе с Сергеем, и они покинули территорию детского дома. Значит очкарик с Пикассо.

«Правильно, с ней тебе намного лучше будет. Художница и Профессор – сладкая парочка». И я начала плакать. Слезы никак не могли остановиться. В эту ночь яркие звезды усыпали небо, освещенное полумесяцем.

Одиноко холодно почему-то очень больно. После появления Профессора одиночество чувствовалось особенно остро. Его безразличие словно льдом сковало душу. Сердце трепетало от любого сказанного слова. Позже я назову Профессора заболеванием для Мальвины.

Хотелось бежать от такого общения, от его серых глаз, которые смотрели прямо в душу, обезоруживали, пугали. Вдоволь наревевшись, я наконец успокоилась. Чувство тревожности притупилось и уступило место немой и глухой опустошенности, а так же  появилось привычное ощущение ненужности.

Я стала устраиваться на ночлег. Лежать было негде. Грязный пыльный пол, и доски, хаотично раскиданные повсюду. Устроилась как могла, и погрузилась в собственные воспоминания. Я не помню ничего про своих родителей. Нашли меня в лесу в возрасте шести лет. Как я попала в лес, и что случилось перед этим, я не знаю.

Мама… Была ведь, наверное, у меня мама. Почему я в лесу оказалась? Помню, как мое лицо покусали комары. И голод. Я несколько дней провела в лесу. Не кричала. Мой мир начинается с пробуждения в лесу. Рядом проходила железная дорога. Слышались поезда. Может, я упала с поезда, выпала с вагона? Не знаю. Однажды я потеряла сознание и приготовилась умирать, но кто-то меня спас. Я всего этого не помню.

В итоге, я оказалась в детском доме. До сих пор ощущаю, что этот мир не мой. Совершенно чужой. Я все еще не приняла этих воспитателей и детей. Удочерить меня не пытались. Слишком худая. Слишком странная, проблемная. У детей моего возраста мало шансов попасть в семью. Берут красивых, покладистых и умных. А я себе такую репутацию заработала, что меня может удочерить только такой сумасшедший родитель, как герой фильма «Трудный ребенок», который до последнего верил в то, что Джуниор любит его.

Удочеряют таких детей как Олеся или этот Профессор. Тихих, спокойных, неконфликтных. Ненавижу его. Теперь вот сижу здесь в грязи и пыли. Между прочим, почти сентябрь на дворе, и я замерзла. Господи ты боже мой, зачем мне все это? Ничего, ты, очкарик, теперь мой враг номер один, а кровать это только начало.

Очень хотелось пить, почти как тогда в лесу. Воспитатели доверяли Тимуру, а он забыл про меня. Или просто решил убить. Надоела я ему. Но тогда его посадят. Ну что ж, вероятно, он не боится. Пусть так.

Не знаю, уснула я или сознание потеряла, но когда открыла глаза, то увидела белые стены. Я оказалась в больнице, в палате. Белоснежные стены и рядом другие дети. Не наши. Кто-то лежал с мамой, а кто-то просто один как и я.

Я слегка пошевелилась и попыталась подняться. Жутко мутило, но я поднялась и неуверенной походкой отправилась искать туалетную комнату. Все смотрели на меня как на прокаженную. Сначала я не поняла, почему все так на меня смотрят, но потом посмотрела на свои руки, и снизошло озарение. Я заболела ветрянкой. Все тело покрывали пузырьки, намазанные зеленкой. Вот здорово. Только этого мне не хватало. Кто меня сюда привез, да так, что я не помню? Было непонятно.

Глава 6 . Жить или не жить, вот в чем вопрос.

Сергей

Парни обосновались в комнате отдыха возле телевизора, и я остался в нашей комнате один. Несколько раз мысли возвращались к голубоглазке. Чувствовалась какая-то тревожность за нее, но я пытался всячески отгонять эти мысли. Решение принято, и сейчас я, как будто специально, как настоящий мазохист вернулся к тем ужасным моментам моих пыток, убийству родителей. Я сейчас словно услышал их голоса. У меня было такое ощущение, что попал в ад, а вокруг меня бесы. Находясь в каком-то трансе, я отправился в душевую и опустился на пол в коридоре.

Я смутно помню, как резанул вены. Еще и еще. Боли не чувствовал. Хотел только уйти, чтобы не думать, не вспоминать, забыться, на этот раз навсегда. Кровь пульсировала, растекаясь лужей возле меня. Голова стала тяжелой, а потом все изменилось.

– Нет!!! – девушка согнула мою руку, перетянула ее на сгибе и повела меня куда-то. – Серый, ты чего? – я помутневшим взглядом посмотрел в глаза девчонке. Пикассо. Она так профессионально обработала мне руку, что я удивился. Такое ощущение, что она делала это не в первый раз. Вскоре сознание стало более ясным. Она заставляла меня пить сладкий чай. Никогда не пил такой приторный, но возражать и сопротивляться не осталось сил.

– Пикассо, прошу, не наливай мне больше чай. Не могу я пить больше. Я все равно это сделаю, зря ты остановила меня. Не могу, тяжело жить, – откровенно признался я. Грудь словно стальным кольцом сдавливала боль. Сердце кровоточит, а душа, она просилась покинуть этот мир, но меня остановила художница с розовыми волосами, и я понял, что возможно попробую собрать своё сердце по осколкам, но пока не знал как это сделать. Я не борец, увы. Слаб духом.

– Серый, надо бороться. Ты обязан. Родители твои не обрадуются, увидев тебя на том свете среди мертвых. Меня вообще мать выбросила, когда я была еще младенцем. Тут у каждого своя трагедия. Дакота тоже пыталась это сделать, но я не позволила. И тебе не позволю. Мы твоя семья и должны поддерживать друг друга, чтобы выжить.

– Ты что такая милосердная? Не зачерствела душой, – горько усмехнулся я, каждой клеточкой ощущая боль. И физическая боль была не такой мучительной, как душевная.

– Я не знаю, но я точно понимаю, что нельзя себя жизни лишить. Это преступление против себя. Такой же грех как и убийство. Это плохо, нельзя. Жизнь и так короткая. Через сто лет мы все станем всего лишь легендой. Что такое семьдесят-восемьдесят лет для вселенной? Твоя жизнь и так быстротечна, Сергей. Просто проживи ее достойно. Да, понимаю, что утрата родителей это горе… И то, как с тобой поступили – ужасно, но не живи прошлым. Постарайся сконцентрироваться на настоящем.

– Пикассо, я даже не знаю. Не получается забыться. Кошмары по ночам не отпускают. Тяжело.

– Идем, прогуляемся. Ты можешь идти?

– Да, вполне, – я поднялся, и мы медленно пошли к лестнице, ведущей к запасному выходу. Пикассо рассказывала про то, что все дети иногда сбегают на дискотеку или просто прогуляться. Но главное, к утренней перекличке вернуться на место. И мы отправились в центральный парк. Да, мои руки были перемотаны бинтами, которые нашлись у Коралины в комнате, но сейчас голова не кружилась. В меня Пикассо столько сладкого чая влила, что мне казалось, он у меня вместо крови в венах теперь течет.

Что-то изменилось во мне после прогулки. Пикассо говорит, что нужно быть ближе к природе. Больше гулять. Прохладный воздух делал сознание ясным. Легкое дуновение ветерка шевелило листья деревьев, и в душе поселилось чувство умиротворения.

Густой туман опустился на город, а небо становилось не черным, а антрацитовым. Предрассветные сумерки говорили о том, что наступало утро, и что пора возвращаться.

– Серый, я вытащила тебя, но ты должен пообещать мне, что больше даже не подумаешь о том, чтобы повторить попытку сделать это.

– Да, я попробую. Я попытаюсь найти новые цели, как бы трудно мне ни было. Этим поступком я показал себя слабым человеком, верно? – стало немного стыдно за свое поведение, но что сделано, то сделано. Наверное, в жизни каждого человека бывают моменты, когда реальность кажется кошмарным сном, и хочется проснуться, но реальность ядовитой змеей стягивает сознание и шипит на ухо: « Это реальность, твоя реальность. А теперь я посмотрю на то, как ты справишься с этим испытанием». Кажется, что твой Ангел Хранитель забыл про тебя.

– Не слабый. Просто ты запутался, – отозвалась Пикассо, и к нам неожиданно подбежал Тимур. Выглядел он взволнованным.

– Серый, что с руками? – с ходу спросил Терминатор, коротко, и по сути. Он всегда был в курсе всего, и сейчас его явно что-то очень волновало.

– Терминатор, он это… – Пикассо не могла подобрать правильные слова, но Тимур быстро сложил одно с другим.

– Решил купить билет в один конец? Понятно. Серый, об этом потом поговорим. Пойдем со мной. Амалию не могу освободить. Дверь не открывается, и ее не слышно. Похоже, перегнул я палку, и воспитателя нигде нет. Ты как сам, нормально?

– Да, я в порядке, – когда Терминатор сказал про голубоглазку, я испытал острую боль в сердце. Как же я про тебя забыл?

«Буду жить назло этой девчонке», – усмехнулся про себя.

Мы с трудом справились с ржавым замком и пробрались на чердак. Было темно, и мы пытались найти Амалию, но пока безуспешно. На самом деле, жуткое место для девчонки. И холодно очень. Мы решили разойтись в разные стороны, чтобы осмотреть весь чердак, и я медленно пошел, осторожно пробираясь через фрагменты старых досок и дверей в сторону небольшого оконца размером меньше четверти обычного. Голубоглазку нашел сразу.

Она лежала без сознания, а еще на теле виднелись странные пятнышки, похожие на укусы насекомых. Но что-то мне подсказывало, что это что-то другое. Подхватил девчонку на руки. В этот момент ощутил странное тепло в сердце и даже забыл как дышать.

Она оказалась очень легкой, и даже учитывая тот факт, что я был не совсем в форме, и сегодня потерял много крови, смог донести ее до лестницы. Терминатор заметил меня с Лийкой на руках и быстро спустился по вертикальной лестнице в коридор, чтобы принять ее, а потом спустился я. Теперь до нашей комнаты он нес ее на руках. А я смотрел, как безжизненно болтается ее рука, и мне стало немного неловко. Она, бледная и слабая девчонка, продолжает жить и бороться, а я сдался.

Терминатор вызвал скорую помощь и конечно обрисовал все так, что Амалия сбежала, а он ее нашел и вернул. Неправду сказал, но так было нужно. Девчонку забрали, а потом Тимур долго рассказывал мне про то, почему человек должен жить. Яша и Тоха уже даже начали просыпаться, а мы все сидели и разговаривали. Тимур взял с меня слово, что я больше так не поступлю и начну ходить вместе с ним в спортзал.

Тимур сам решил вопрос с моей постелью, но спать уже не хотелось.

– Нужно в больницу наведаться. Кстати, ты ветрянкой болел? – уточнил Тимур. Было видно, что он переживает за голубоглазку и чувствует за собой вину из-за случившегося.

– Да, еще в саду, – отозвался я.

– Тогда не страшно. У Мальвины ветрянка. Если она раскроет правду, мне конец. На этот раз правда на ее стороне.

– Думаю, она все расскажет, – заключил я. Мальвина очень хотела отомстить и мне, и Тимуру, так что я не знаю, как Терминатор убедит Лию, чтобы она молчала.

– Это да, но я умею уговаривать девочек. Так что посмотрим.

Глава 7. Сделка.

Амалия

Все тело безумно чесалось, и пузырьков на теле становилось все больше. Когда я вернулась в палату, то увидела двух, точнее трех, посетителей. Это пришли Терминатор, Профессор и воспитатель.

– Амаличка, Тимур тебя ведь не обидел вчера? Ты зачем сбежала? И анализы у тебя плохие. Кушаешь совсем плохо, – проговорила воспитатель, на долю которой выпало дежурить в ту ночь.

Я посмотрела на Терминатора, а потом на Сергея. Обратила внимание, что из под рукава куртки у парня торчал бинт.

«А этот-то где пораниться умудрился? Или это Терминатор его так отделал? Нет, не похоже. Терминатор сочинил легенду, вероятно «рыльце у него в пушку». Так, а значит, пора платить по счетам.

– Я плохо что помню, но думаю, обязательно вспомню, что произошло вчера, – Терминатор едва улыбнулся, и мы поняли друг друга.

– Да? Ну, тогда собирайся. У тебя ветрянка, и ты теперь будешь жить в отдельной комнате, рядом с моей. А то, что гемоглобин упал, так мы поправим. Тимурка сбегает, тебе сейчас фруктов купит.

– А может, я здесь останусь? – не хотелось возвращаться в детский дом.

– Все, собирайся, Амалия. Надо возвращаться, – проговорила воспитательница тоном, не принимающим возражений.

Меня быстро выписали и вернули обратно. И дня не прошло. Всю дорогу по пути обратно я молчала, а Сергей иногда очень загадочно на меня смотрел. Что ему нужно, этому зануде? В итоге, именно его попросили проводить меня до комнаты. Оказывается, он даже знал, куда идти нужно.

Из машины такси выбиралась вторая после Профессора. Но когда резко встала, то в глазах потемнело. Сергей придержал меня, а потом, не отпуская моей руки, отправился в нужном направлении. Мы оба молчали. Я злилась на него, ведь видела его с Пикассо. Почему тот факт, что он дружит с Пикассо, меня раздражал, я не понимала.

– Что у тебя с рукой? – вдруг, сама от себя не ожидая, спросила я.

– Помогал на кухне, уронил лоток с ножами и споткнулся. Немного руку повредил.

– С кем помогал на кухне? С Пикассо?

– Да…, а что, какие-то проблемы?

– Нет никаких проблем. Никчемный, неуклюжий очкарик. Таким и останешься, – выпалила я. Сергей лишь улыбнулся, но не вступил со мной в перепалку, как обычно это делали другие.

– Амалия? – начал Сергей.

– Для тебя Мальвина, – огрызнулась я.

– Хорошо, Мальвина. Ты будь проще. Некрасиво девочке быть такой злой.

– Профессор, ты, кажется, говорил, что здесь ненадолго. Когда уже исчезнешь? – я толкнула его в грудь.

– Ты знаешь, я тут пораскинул мозгами. Никуда я не переведусь. Тут так весело. В каком еще детском доме встретишь такую очаровательную Мальвину? – он мне подмигнул и окинул меня странным загадочным взглядом.

– Эй, договоришься у меня. Сейчас как тресну, – он явно вышел на тропу войны. Это я прочитала в его глазах.

– Хотя нет. Сейчас ты больше на леопарда похожа, – добавил Профессор и рассмеялся.

– Сам ты леопард. У меня ветрянка, – я посмотрела на свои руки, которые покрывали многочисленные пузырьки, и скривилась.

– Вот поэтому и леопард, – после этих слов я накинулась на Сергея с кулаками. Но, несмотря на то, что он носил очки, слабаком не был. Он, удерживая меня за две руки, открыл ногой дверь и буквально втащил в комнату. Мое пристанище на время карантина. Белые стены. Такой же потолок. Мебель из светлого дерева. Линолеум на полу был единственным ярким акцентом в этой стерильной комнате. На медицинском столике с колесиками стояла зеленка и упаковка с ватными палочками. На кровати стопкой лежало чистое белье.

– Профессор… – окликнула я парня и заметила, что на его щеке теперь красовалась алая царапина. Моих рук дело.

– Для тебя я Холодов Сергей, – отозвался парень и закрыл дверь за собой. А я кинула подушкой ему вслед. Тот факт, что я теперь должна сидеть в комнате одна целыми днями настроения не добавлял, но сидеть мне пришлось недолго. Вскоре в комнату прошел Тимур и тут же захлопнул за собой дверь.

– Лийка, прости меня. Замок заклинило, и я долго не мог его открыть. Воспитатели на собрании в младшей группе собрались. Не хотел их беспокоить. Понимаю, я очень виноват перед тобой. Потому предлагаю сделку. Но только так, чтобы потом больше не шантажировала. Выполню одно твое желание. Даже могу пройтись голым по всему детскому дому. Любой, даже самый безумный, каприз.

– Терминатор прокололся. Это радует. Так ты на минуточку в Золотую рыбку превратился, да?

– Превратился. Давай, желай, – обреченно выдохнул Тимур и как джин сложил руки на груди. Тот еще актер.

– Убей очкарика, он меня бесит, – тут же выпалила я.

– Нет, об этом не проси. Не трогай ты его. Нормальный он парень.

– Когда спит зубами к стенке. Тогда мне нужны деньги.

– Сколько?

– Пятнадцать тысяч рублей.

– Идет, принесу вечером. Ты и до этого хотела денег. Скажи, зачем они тебе? – поинтересовался Тимур и с усмешкой взглянул мне в глаза.

Я посмотрела на Тимура, а потом решила, что пусть знает. Все равно поймет.

– Я хочу стать готом, – после этих слов Тимур рассмеялся, подобрал подушку и кинул на кровать.

– Хорошо, деньги Сергей принесет вечером. Вам надо чаще общаться, чтобы, так сказать, найти общий язык.

– Он бесит меня. Этот Профессор.

– Сочувствую. Но ничем помочь не могу, – пожал плечами Терминатор и поспешил покинуть мою комнату. Ну, окей, пусть приходит. Главное, я свое получу, а то, что мне пришлось на чердаке просидеть, и я где-то подцепила ветрянку, это мелочи. Я прошла к кровати и упала на нее звездой, а потом просто забылась сладким сном.